Водоворот(временно заморожен, я выгорела)

Мицки старается не думать о том событии в кабинете Узукаге, но то и дело, когда появляется советник, неприятная тень снова поднимается из глубин. Он вроде и знает, что ничего не сделал, но… это противное, холодное, как тина, чувство, заполняет живот и лёгкие. Стоит лишь столкнуться с Нара. Он ведь не понимает, что там такое, почему советник переживает, без чего и без кого Узукаге? И почему плохо, что мужчина о нём заботится? Это снова будит спящую в нём кошмарную бурю, что подкатывает, как противная тошнота. Он ведь только поверил, что… заслуживает чего-то. Заслуживает тепла. И это как удар под дых. А он даже не понимает ничего об этой ситуации. Лишь то, что он в чём-то замешан, из-за чего-то Узукаге… он мешает Узукаге. Отбирает его время и внимание. Мицки задыхается. Он не хочет ходить в кабинет, он не хочет выходить из комнаты. Ему не нужно. Ему достаточно игрушек, алоэ, книг, и того, что мужчина приходит вечером. Он может быть один, сидеть тихо, не ждать, не мешать, не требовать большего, чем его вазон. Он умеет, он может. Только бы всё было в зависшем спокойствии, только бы не было боли. Он справится, прикидываясь не требующим ничего растением. Требующим минимум… Тошнит, выворачивает, плохо от этого. И Мицки сжимает зубы, руки на коленях, замирая каждый раз, как Узумаки его касается. Не подаётся к нему, не тянется, сидит бездушной тенью, послушной, не требующей ничего. Лежит целыми днями, не шевелясь, не обедает, только с мужчиной ест, не отвечая толком на вопросы. — Так. Что происходит? — В один из дней хватает его Узумаки за плечи и пристально смотрит в глаза. Хмурится, не собираясь отступать. Давит… давит, заставляя не пропадать в темноте, не позволяя сидеть безжизненно. Мицки судорожно всхлипывает. Он не должен, но не может сдержаться и задыхается, прерываясь на всхлипы. Дышать, правда, не может, что даже приходится звать Карин, чтобы она успокоила его взбесившееся тело, что пытается само себя задушить. Он хочет, чтобы его оставили, но… но так хочет тепла. Получив эти крохи, он так не хочет лишаться этой жизни. Не так долго ведь осталось, не правда ли? И он задыхается, судорожно ревёт и до онемевших рук держится за Узукаге. До того, что на коже мужчины потом красные пятна, которые он видит, когда Мицки всё-таки отрывают от него, и он впадает в кому из-за успокоительных. Не в настоящую, конечно, и не отключается сразу, но разум вырубает, и он безучастно, неимоверно устало лежит. Тина внутри зависает, он вязнет в болоте. Он думает, что не должен, но как безумно хочется ещё испытывать это тепло. И Узукаге всё так же продолжает о нём волноваться, так хочет заботиться… Мицки точно не может ему признаться — почему это всё случилось, но прижимается, хватается за него и плачет в плечо, когда наконец-то может подняться после тех успокоительных. Ему так болезненно хочется тепла, хочется путаться под ногами мужчины. Он не выдержит когда будет задыхаться без тепла. Больше не выдержит такого. Тоже ужасная вещь, если подумать… Но до конца жизни, наверное, не случится такого, и Мицки упрямо сжимает губы, закрывает рот ладонями, не говорит о том, почему истерика, но больше не замирает, не сидит, прикинувшись мёртвой змеёй — льнёт к мужчине. К другим Узумаки. Он не хочет, не может этого лишиться, если уже узнал, вспомнил — каково не быть чудовищем в тенях. Только советника избегает и проговориться о том, почему это случилось. А в остальном, старается выбросить это из головы совсем и держаться за руку Узукаге. Он ведь не навредит ему… Мицки ему не навредит. Не помешает. Всё равно он лишь сидит где-то в доме или на улице под присмотром, он не сделает Узумаки ничего плохого. Так что усиленно старается это стереть из памяти. Ещё немного света осталось у него, так пусть будет именно свет и тепло, а не эта холодная, удушающая тина. Кошмары глубоко внутри покорно запечатывают и эти мысли, опадая на самое-самое дно… Мицки снова тих и послушен, снова превращается во что-то мягкое, ленивое, но такое же скромное и маленькое. Пускай тепличные дни продолжатся… ещё немного. *** Мицки удивлённо смотрит, когда Узукаге усаживает его напротив на кровати и гладит щёки. — Мы же говорили, что у тебя день рождения двадцать пятого июля. — Нежно говорит мужчина. Мицки косит глазами в бок. Календарь с какими-то пометками он по-прежнему игнорирует. — Что ты хочешь в подарок? — Тем не менее мягко спрашивает Узумаки. Мицки хлопает глазами и замирает растерянно. Да у него всё есть. Больше чем достаточно, он даже ещё не все пазлы собрал, на какое-то время в принципе забыв о них, несмотря на то, что они лежат на столе. Одна начатая картина с парусником… А так….что ему нужно-то? — Что хочешь? — Продолжает мужчина гладить щёки. — …На море. — После недолгой паузы отвечает Мицки. И правда этого хочется. — Прям на праздник? — Мицки неясно пожимает плечами. — Это будет сложно, мы ведь собирались ужин сделать… А что тебе нравится, м? — Улыбается Узумаки, отпустив лицо и взяв руки Мицки в свои. Мицки бросает взгляд за Узумаки, туда где на столике так и стоит его прекрасное алоэ, что распускает новые листья. Щёки краснеют. — Растения. — Смущённо шепчет он, опуская глаза. — Ещё растение. Узумаки сжимает его руки и улыбается, ухватив затем Мицки, прижимая к себе в объятиях. — Хорошо. Мицки это правда нравится, тем более он не может ничего придумать, да и не нужно ему ничего — всего остального больше, чем достаточно. И, если уж спрашивают, то хочется получить ещё кусочек жизни в свои руки. Чего Мицки не ждёт, так это того, что его сначала просто поведут гулять, а потом мужчина заведёт его куда-то. Мицки пугается на мгновение, когда они в незнакомой части деревни заходят в какую-то дверь — не их дома — но потом сердце замирает в восторге. За дверью — магазин с цветами, больше похожий на огромную теплицу, чем просто магазин. Или Мицки не видел больших магазинов… не важно в общем, он в изумлении застывает, ощущая, как сердце трепыхается от обилия зелени и разноцветных цветков. Как волшебно, как особенно пахнет, как особенно эта часть природы ощущается, обосновавшись в человеческом доме. — Смотри, выбери — какой хочешь. И всё, что для него нужно. — Гладит его по плечам мужчина, стоя позади, и Мицки удивлённо вскидывается, оборачивается к нему, с испугом и изумлением смотря в смешливые голубые глаза. — Ты ведь хотел растение. Можешь сам выбрать всё, что понравится. — Улыбается Узукаге. Сердце готово выпрыгнуть из груди, а щёки жжёт от смущения. И глаза разбегаются от нервов и восторга. Он, как заворожённый, затем выпадает из реальности, бродя вдоль полок и выставленных на земле рядов горшков со всевозможными комнатными растениями. Он гладит осторожно каждый кустик, пальму, росток, каждый цветок и думать не может. Кроме того, что хочет здесь остаться. Однако когда возвращается в реальность, то смущается ещё и из-за того, что столько времени прошло, и закусывает губу, когда мужчина приседает рядом с ним, спрашивая, что Мицки выбрал. Сложно, сложно выбрать что-то, если он хочет всё. И Мицки нервно теребит пальцы и рукава, взволнованно оглядываясь. Все эти полные жизни и яркого цвета листья завораживают. Но надо выбрать… хоть что-то. А хочется всего… В итоге, взгляд падает на ещё одно алоэ, другого вида, но тоже с сочными, тёмными листьями, и цветущее розовым каланхоэ. Мицки, кажется, бесконечно гладит горшки с ними и сами листья, завороженно рассматривая блестящую плоть растений. — Эти нравятся? Знаешь, что с ними делать? — Всё же догадывается Узукаге. Мицки — красный и взволнованный — нервно кивает. — Хорошо, значит, возьмём, надо ещё для них горшки, да? — Сердце, кажется, выпрыгнет из груди, и Мицки даже не видит разницы в горшках, которые есть в магазине, и не в состоянии что-то дальше выбирать. Вместо этого он взволнован тем, что у него будет два растения. А затем его суматошный взгляд и нервы напрочь залипают на пышном кусте папоротника. Не с такими широкими лапами листьев, как в лесу, другого вида, с длинными узкими, похожими на тела змей, сочленениями. Такой пышный куст, такой красивый, и в нервный взгляд врезается намертво. Как и сам горшок с папоротником в руки, когда мужчина решает, что и это тоже нужно. В руки — холодно, они подрагивают, и Мицки судорожно держит увесистый горшок, когда всё заканчивается. — Ну вот, всё замечательно? — Врывается в его растерянные мысли мягкий голос мужчины. — Давай лучше сюда, он тяжёлый. — Отбирает мужчина из онемевших, дрожащих рук папоротник. Мицки потряхивает от шока, и в глазах слёзы собираются от чувств. И нервов, конечно же. От радости — у него столько красивых вазонов, даже раскидистый папоротник. И он растирает слёзы рукавами и прижимается к Узумаки. Хьюга с Хатаке забирают к себе горшок с папоротником, а Узукаге обнимает самого Мицки. — Ну, успокойся, зачем ты так переживаешь. — Гладит его Узумаки, мягко приговаривая. Мицки цепляется за него. Как… как он рад, что попал к такому хорошему мужчине. Он счастлив. Счастлив, что последние годы жизни пройдут в тепле Узумаки. Он так заторможен от чувств, что когда даже приходят домой, не может толком прийти в себя, чтобы разобраться с растениями. Потому с ними пока носится Узумаки, думая — где же пристроить. В итоге, папоротник отправляется на комод, подвинув телефон и картину из пазлов, каланхоэ ютится на тумбе под телевизором, и там же, пока, остаётся новый алоэ. Мицки растерянно за этим смотрит, не справляясь с эмоциями, а Узумаки забавляется с его лица. Но это тоже нормально и хорошо в этой жизни, потому Мицки не противится, только прижимается к нему, обнимая тёплого мужчину. Тихо, молча радуется. Позже, конечно, он занимается растениями, долго их обхаживает, гладя листья, пересаживает так же потом в красивые горшки и выбирает им места. Новых, правда не придумывает, но, как он рад этим кусочкам природы. Но он не успевает толком с этим свыкнуться, как-то обдумать то, что Узукаге говорит о том, что «мало места». Как его шокируют другим. Походом купаться. Он радостно одевается во всё ещё странную, но знакомую футболку и шорты мужчины, набросив на себя кимоно, и готовится пойти на озеро, ожидая Узумаки. Только вот почему-то на дороге стоит повозка, в которую мужчины сбрасывают вещи. Много вещей. Мицки послушно садится в неё рядом с девушками, но мало что понимает. Нервничает и сжимается, когда они едут по деревне. Сердце начинает взволнованно биться. — Что случилось? Боишься? — Спрашивает Узукаге, тоже устроившись напротив них, пока господин Минато продолжает вести лошадь. Мицки растерянно смотрит на мужчину, прижимаясь к боку госпожи Кушины. — Ты же хотел на море. — Спокойно, слегка улыбаясь и выжидательно наблюдая, говорит мужчина. Сердце на миг замирает, а потом несётся, как сумасшедшее, глаза в шоке распахиваются. Море. Он увидит море. Мужчина напротив улыбается, а у Мицки от солнца, ветра и радости — слёзы в глазах собираются. Он ползёт по повозке к нему, обнимая. Сам бросается, прижимаясь к Узумаки. Как же он рад. И хочется ответить чем-то, хотя бы послушно выполнять команды, чтобы радовать Узумаки. Но в итоге получается лишь тыкаться носом в его плечо и обнимать, сходя с ума от тепла и радости. Он даже не волнуется, что они далеко от дома, что в деревне, что есть чужие люди кругом — он не замечает, потому что сердце разрывается от радости, предвкушения и такого странного чувства благодарности. Галдёж чаек слышится первее, и Мицки смотрит в небо на эти упитанные туши, что парят над ними и кричат своими заливистыми, смеющимися голосами. Затем пахнет по-другому, больше… больше влаги, больше соли, больше мокрого, тины. А затем Мицки видит море, пока они приезжают на пляж. Он завороженно утопает в медленно приближающихся волнах, что шелестят по песку белой пеной. Раз за разом, в своём непостижимом ритме, напоминая безудержное дыхание природы, моря, их силу. Сердце замирает завороженно, как и Мицки, когда повозка останавливается, а он так и сидит не в силах моргнуть и отвести взгляд от волн. Он даже на Узумаки не реагирует, вцепившись взглядом в бесконечный горизонт, полный воды. Глаза слезятся даже, плачут от красоты и восторга. Мицки всё-таки быстро-быстро моргает, но дышит через раз, отрешившись от всего остального и ощущая лишь ветер и пульс накатывающихся волн, их запах, их звук. Как это прекрасно. Как сильно, как… настояще. Непоколебимо. Дыхание перехватывает. А Мицки перехватывает Узумаки, стягивая с него сандалии — пока он так и не в силах отвернуться и пошевелиться, заворожённый таким зрелищем — и подхватив его на руки, ставит ногами на горячий песок. Мицки дёргается поначалу, поджимает ноги, испуганно глядя на песок и повиснув в руках мужчины, но затем осторожно касается стопами горячего песка, рядом с такими же босыми ногами Узумаки. Эта масса такая приятная, так приятно обжигает ноги, прогревшись солнцем. А если зарыться, провалиться глубже, то уже обдаёт прохладой. Мицки топчется в этом, вспоминая, как тогда зарывался пальцами в песок, но ногами это — больше ощущений. И как он хочет всё здесь потрогать! Мицки вздыхает взволнованно и опускается на колени, зарываясь руками в горячий песок, перебирает его, чувствует эту массу крошечных крупинок и так приятно, так хочется зарыться. Он копошится руками в песке, играет, нюхает его и наслаждается каждым моментом, невольно, то и дело, начиная лить короткие слёзы. Потому что слишком прекрасно, потому что раньше он не мог просто наслаждаться, забывшись и живя, ощущая просто момент. Красоту. Он всхлипывает и растирает рукавами кимоно глаза, а мужчина рядом терпеливо его гладит. Как Мицки ему благодарен… — Спасибо… — Со слезами на глазах шепчет он, отчего Узукаге наклоняется к нему и прижимается к волосам, щекоча дыханием голову. Мицки выпутывается из песка и вцепляется в мужчину, что такой же тёплый. Этого недостаточно, чтобы показать, насколько он счастлив, насколько благодарен, но большего он и не может, поэтому хотя бы так. Хотя бы будет самым ласковым и любящим питомцем. И он счастлив быть им. Так счастлив, что не может дышать ровно, от того, как его переполняет восторг и благодарность. И он смотрит на мужчину полными слёз глазами, надеясь, что он поймёт, как Мицки благодарен и рад. — Шшш… всё замечательно. — Мягко-мягко улыбается мужчина, приближаясь к лицу и вытирая слёзы. Голубые глаза светлые, мягкие, тёплые, такие уютные. Как у папы. Мицки хмурится и трётся щеками о тёплые руки, ластится сам. Потому что хочет, потому что рад. Очень, очень рад. Меж тем, море всё так же шелестит, кричат чайки, а рядом копошатся Узумаки. Дальше этих людей и моря перед собой Мицки ничего не воспринимает, и на чужих ему совершенно плевать. Он лишь слегка растерянно окидывает взглядом расстеленные полотенца, зонт от солнца, корзинки с чем-то, и то, как все Узумаки греются на солнце. А потом девушки в купальниках бегут в воду. Мицки же так и сидит вдали, смотря на волны. — Давай подойдём ближе. — Увлекает его Узукаге, и он послушно встаёт, ступает по мягкому песку, тут и там видя разбросанные пустые ракушки и камни. Вода оказывается близко, песок становится холодным, влажным, волны в нескольких десятках сантиметров лижут берег, накатывая потоком воды. Мицки снова околдован, но присаживается, бесконечно наблюдая за ними. Сердце и дальше то и дело щемит, но постепенно, с ветром, солнцем, бескрайним морем и криками чаек в груди становится так спокойно и величественно, как этот пейзаж. Там тоже так безмятежно, как и волны, голубое небо с редкими обрывками тонких облаков. Он ловит, проникается этим умиротворением, растворяется в нём, растворяется в солнце, в дыхании волн, шуршании песка. Он хочет раствориться здесь. Пропитаться и слиться. Правда, у всех другие планы, да и он ведь не умирает сейчас. Потому приходится очнуться и оглянуться на Узумаки. Они проверяют — не перегрелся ли он, отводят в тень, поят водой и пытаются накормить. Мицки послушно ест фрукты, не особо чувствуя голод, но подчиняясь и добавляя радости вкусным. Тем более то, что он раньше не пробовал — арбуз и дыня слишком манят, чтобы отказаться. Да и море всё так же шелестит на фоне. Рядом. Никуда не денется. Мицки умиротворён и тихо счастлив. Ластится ко всем рукам, впитывает их, отдаёт себя. Ему так хорошо, что мгновению хочется застыть. Узумаки только против — то лежат под солнцем, то двигаются в тень, бегают вокруг, играют и снова несутся в воду. За этим Мицки смотрит заворожено. За Узукаге, что скидывает футболку и тоже заходит в воду, оставив Мицки одного ненадолго в тени зонта. Мицки с взволнованным сердцем смотрит, как мужчина исчезает под водой, как потом выныривает, поправляя волосы, и плавает по поверхности, плещется с Карин и госпожой. А вот ему не приходило в голову окунуться в такую воду. Он лишь ступал по берегу, где доставали волны, а так… А от такого перехватывает дыхание, и он неотрывно смотрит за Узукаге, что плавает, иногда погружаясь в воду. Не отводит от него взволнованного взгляда, когда мокрый мужчина выходит на берег, улыбается ему мягко, роняя с себя ручейки воды. Пахнет он по-другому из-за этого. Мицки нервно подаётся вперед, когда Узукаге приседает. — Пойдёшь тоже плавать? — Тянет мужчина руку, мягко улыбаясь и заглядывая в глаза. Мицки цепляется в мокрую ладонь резко и судорожно. Кимоно послушно, легко соскальзывает с плеч, подчиняясь мужчине, и Мицки завороженно идёт за ним, несмело застывая на мокром песке, где волны вот-вот будут лизать ноги. Мужчина рядом, как всегда спокойный, тёплый, сильный, терпеливо ждёт и Мицки осторожно ступает, вздрагивает от удара волны. Ещё и ещё, ещё шаг, и вот уже он покачивается, когда вода своей силой разбивается о щиколотки, подпрыгивает выше. Она тёплая, живая, плотная, окутывает ноги. Сердце взволнованно заходится в груди, а мужчина, выжидая, осторожно заводит его глубже, что уже штаны намокают. Тепло, так тепло, так приятно, и солнце сверху слепит до рези в глазах, в нос бьётся этот непередаваемый, особый запах огромной воды, мокрого песка, ноги утопают в песчаном дне. Сердце и разум, кажется, не выдержат, так дрожа от восторга, но Мицки держится за мужчину и заходит ещё глубже, в эту сильную, огромную воду, погружается в неё. Плотный поток стискивает его слабое тело, давит, обнимает, показывая — какой Мицки маленький, — и колышет на волнах, бросая, как листик. Узумаки держит его крепко, стоит на ногах уверенно, пусть они и по пояс в воде, прижимается к спине, и Мицки не уносит никуда. И как это восхитительно. Всё, всё восхитительно! Он тянется руками, ловя бьющиеся в ладони волны, и снова выпадает из реальности, унесённый их ритмом. Слёзы снова выступают в глазах, размывая вид, но как же Мицки хорошо. Он заворожен и хочет провести там всё время, и больше не выходить. Но Узумаки, позволив ему опуститься под воду, поплавать — всё так же не отпуская — выводит его обратно. Мицки дрожит от желания продолжить и от холода, от усталости и греется на солнце в полотенце. Весь день смазывается — так он впечатлён бескрайней водой, тянущейся аж за горизонт. Он не особо запоминает, что происходит, сосредоточившись лишь на море перед глазами, и лишь иногда вспоминая, что нужно ластиться, и вцепляется в мужчину, доверительно утыкаясь носом в голое плечо. Узукаге такой горячий, так пахнет смесью солнца, моря и своего запаха, что Мицки чувствует себя маленьким-маленьким, в безопасности и счастье. И как же он удивляется, через усталость, когда вечером, смотря за клонящимся к воде солнцем, откуда-то появляется торт. Большой, красивый, белый, с разлитым по верху кремом и какими-то крошечными кусочками — звёздами и шариками — рассыпанными сверху. И ещё свечи в нём трепыхаются на ветру. — С днём рождения! — Прижимается к нему с одного боку госпожа с Карин, а с другого Узукаге. Мицки замирает, медленно понимая происходящее, пялясь на торт — свой собственный торт — и… плачет от разрывающегося сердца. Он не выносит столько тепла, сколько… счастья, любви, и плачет, прижимаясь к Узумаки, держась за него, будто тот мог бы исчезнуть, и утопает, утопает в этом счастье. Задыхается и с благодарностью смотрит на Узукаге, ощущая горячие руки на щеках. А внутри торт оказывается синим и до боли, до слёз вкусным. И, кажется, он не может быть более счастлив, чем здесь. Разве что ещё увидеть, как солнце садится в воду. Он правда еле дожидается этого, измученный целым днём в воде и на пляже, измученный солнцем и непрекращающимися эмоциями. И засыпает до того, как небо потемнеет, привалившись к Узукаге Слишком хороший и насыщенный день. Но, кажется, чудеса на этом не заканчиваются и в принципе не собираются, потому что Мицки всё и дальше нежится под рукой Узумаки, ощущая себя сытым, спокойным, счастливым. И сам то и дело подаётся к нему, радостно провожая в кабинет или по делам в деревню. Он неуловимо меняется, свыкаясь с этим местом, со своей новой жизнью, меняясь к новым условиям. Заново учится жить и не беспокоиться, медленно вплетаясь и каждый день ощущая ленивую, лёгкую, беззаботную негу. Он точно может признаться себе, что счастлив, в какой-то очередной светлый день перебирая лапы папоротника, очищая их от сухих листьев, корней. Большего он желать и не может, наслаждаясь своей жизнью. Разве что снова пойти на пляж, к морю, тем более солнце такое тёплое, что хочется к воде, а в предчувствии бури воздух пропитан морским духом и грозовыми облаками. Но это ещё не скоро будет, к ночи лишь, а сейчас хотелось бы туда. — Может, лучше на озеро? Дядя пока занят. — Мило, взволнованно щебечет Хьюга, поглядывая фиолетовыми глазами, когда Мицки тихо говорит, что хочет туда, и топчется у выхода из двора. Но мужчина ещё не скоро освободится, а беспокоить его не хочется. Зато хочется на море, к большой воде, а не к закрытому озеру. Потому Мицки отрицательно машет головой, думая, что стоило бы тогда снять заколки с волос, если пойдёт в воду, да и переодеться. — Оно далеко, уверены что дойдёте? — Чересчур заботливо и мило улыбается Хатаке, которого знают и опасаются на всём континенте, и Мицки хмурится, разочарованно сопя. Да, он совсем разленился и ослабел здесь, переходя из рук в руки Узумаки, но он ведь не настолько немощный! И не так уж и далеко до пляжа, если идти напрямик к горизонту, всего пятнадцать километров — он видел карту и читал в книге. Потому Мицки хмуро сопит и выходит со двора, зло теребя рукава. — Скажи, что мы пойдём. — Невзначай бросает Хатаке девушке, отправляясь следом за Мицки, и та быстро уносится, пока они идут по лесу к деревне. Дорогу Мицки, конечно, не помнит сейчас, разве что по солнцу может сориентироваться, но из парка сейчас всё равно ведёт одна дорога, так что он идёт по ней, предпочитая думать о море, а не злиться на АНБУ. Потому он идёт, волнуясь о людях на улицах деревни, но не то что бы боится. Чувствует себя достаточно спокойно, чтобы отдаться в руки АНБУ, тем более при спуске в деревню Хьюга уже легко их догоняет, спрыгивая с деревьев. На полпути, правда, ослепительное солнце действительно стремится забрать у него силы, и ноги с непривычки гудят, хочется сесть. Только вот АНБУ на него смешливо, снисходительно подглядывают, и Мицки продолжает идти, сжимая губы. — Может, присядем? Вон там мороженое есть. — Предлагает девушка, но Мицки молчит и идёт по нужной улице, тем более он помнит, что мороженое — холодное. Как лёд. И он не будет к нему прикасаться. Вместо этого он оглядывается, сквозь слепящее солнце и пятна в глазах, и наконец-то останавливается, замечая странное. Как много вокруг людей с красными волосами. Да, есть более тёмные, коричневые, чёрные, но всё же так рябит в глазах от оттенков красного, почти на каждой макушке. Или белого. Вот последнее странно, а вот красные… он знал ведь, что на острове Узумаки, но самому увидеть столько красных волос было удивительно. И все такие разные, от ярких до тёмных. А совсем тёмные, наверное, были от Хьюга… или ещё от того клана, с которым Узумаки смешались с самого начала. Мицки со своими голубоватыми волосами даже немного вписывался сюда, если белые тоже были от Узумаки. Были, что и подтвердили его АНБУ. А вот чёрные и коричневые, блондины, были от того клана, с которым они смешались. Названного со временем Узомата . Удивительно было узнавать об этом маленьком острове и стране, что таит столько историй, столько всего. Тем не менее море всё ещё манило, и Мицки упрямо идёт дальше, слегка шаркая уставшими ногами. Он уже видит пляж, между домов на улице, как вдруг показалось, что вот сейчас к нему подойдёт Узукаге. Мицки даже остановливается и оглядывается, но… рядом стоят только его АНБУ. Он растерянно моргает. — Что-то случилось? — …нет. — Показалось, просто показалось, ведь он привык, что мужчина всегда рядом. Что-то правда ещё миг внутри дрожит, но затем исчезает. Становится спокойно, и море двигается ближе. Точнее Мицки к нему. Здесь снова жарко, вода шумит, чайки смеются, вокруг галдят и бегают люди, и Мицки хорошо. Даже не страшно. Только горячо всему от солнца, но Хатаке всё-таки находит где-то яркий большой зонт и приносит им, сам тоже прячась в тени со своей маской на лице. Море успокаивает, ласкает, ветер и солнце ласкают Мицки, и он не переживает. Отдыхает на разогретом песке, не заботясь о кимоно, и гуляет по береговым волнам босыми ногами, собирает в ладони мелкие ракушки и красивые камни. Волны то и дело ловят браслет на щиколотке, будто пытаясь забрать ракушки и кораллы обратно к себе. А он улыбается, наслаждаясь своей такой тёплой жизнью, двигающейся всё куда-то ближе к свету. — Привык уже? — Резко, мягко прижимается сзади мужчина, обнимая его за талию. Мицки вздрагивает немного, но за секунду узнаёт Узукаге, его тепло и вскидывает голову, слегка повернувшись. Тот мягко улыбается, как чудесное обеденное солнце, смотря на него с теплом и радостью. Мицки кивает не задумываясь, и оборачивается в руках к нему, чтобы самому обнять мужчину, который всё это для него сделал. Волны продолжают лизать им ноги, закапывая в песок, море шумит, а Мицки тепло от тела Узукаге и стука его сердца.