Джейн... Дуглас?

      Утро наступает для Чимина позже обычного. Он тихо стонет в подушку, чувствуя, что голова вот-вот разорвется от боли. Чимин проревел чуть не весь день, а потому чувствует в глазах ужасную сухость и резь. Он трет их костяшками пальцев и нехотя покидает кровать, чтобы, не глядя в зеркало, собраться на завтрак.       Ему тяжело выносить на своих хрупких плечах то, что происходит. Настроения нет никакого, а желание попасть под внезапно свалившийся с неба кирпич достигает апогея. Но он все равно голоден.       Чимин надевает неприметные хлопковые брюки и рубашку, чтобы спуститься на завтрак. Волосы его заплетены в простую косу: не хочется наряжаться, когда у него такое скверное настроение.       И, к сожалению, первый же встреченный альфа совершенно не способствует его поднятию, впрочем, Чонгук явно оказывается того же мнения.       Ожидания альфы не оправдываются. Стоит с аппетитом накинуться на очередную кашу, как в проеме столовой появляется Чимин собственный персоной. К счастью, в этот раз он одет подобающе, но по виду опухших глаз Чонгук понимает, что последние сутки для омеги были не очень приятными. Еще бы. Чимин мальчик не маленький, пусть учится справляться с ответственностью и следствием собственных же провоцирующих поступков.       — Доброе утро, господин Пак, — ему не зазорно поздороваться первым. Следом гостиную наполняет приветствие его же солдат, сказанное одновременно. Чимин что-то бурчит в ответ, но настолько тихо, что никто не слышит. Да и дела никому, вроде как, и нет. Возвращаясь к еде, Чонгук быстро набрасывает план дня в голове, раздумывая, стоит ли сгонять в деревню, или сначала лучше закончить с коммуникациями. Решив, что новая проводка — важнее, он принимает решение остаться и поставить эту задачу в приоритет. А в деревню можно отправить и Богома. Их так много, что все купленные пару дней назад продукты явно подходят к концу. Да и не плохо было бы обзавестись плавками. Пруд — отличное место для водных тренировок. А бегать можно и в более холодное время года.       Не отрываясь от еды, погруженный в размышления, альфа не замечает, каким взглядом его окидывает нахохлившийся Чимин, ведь вид Чонгука вызывает в омеге… Всякое. Нехорошее и липкое. Он игнорирует приветствие Чонгука намеренно.       Чонгуку нужно, чтобы все видели в нем авторитет. Считает, что может позволить себе столько дерьма в адрес невинной омеги, а потом вести себя как ни в чем не бывало. Чимин даже не смотрит на него, но здоровается тихо с вошедшими альфами.       С Тэхеном и Джином он разговаривать тоже не хочет. Его план: сбежать подальше от особняка, от чертовых камер, чтобы Чонгук с ума посходил, куда он запропастился.       Чимин — не мстительная натура, далеко нет, но когда его несправедливо тюкают по голове, механизм обороны включается на миллион процентов.       Пыхтящий омега садится на единственное свободное место — рядом с Чонгуком, но, кажется, намеренно игнорирует всех и вся. К удивлению Чонгука, даже своих подружек, что еще раз подтверждает его размышления. Капризная сучка, наворотившая дел и разобидевшаяся на то, что никто не повелся на его провокации. Убожество.       Они игнорируют друг друга до окончания завтрака, а после Чонгук сразу отводит Хосока в сторону, чтобы вручить написанный им с утра пораньше список покупок. Распределив обязанности на день, он с довольным видом поднимается в спальню, открывая ноутбук и тратя следующие несколько часов на подключение личного компьютера к общей системе безопасности, а когда ближе к обеду выглядывает в окно, раздраженно цокает, замечая, как из только что въехавшего на территорию внедорожника помимо Хосока и Богома выпрыгивают довольные Джин и Тэхен.       — Твою мать! — гневно рыча, Чонгук срывается вниз, но не успевает дойти до двери, как его останавливает звук телефона. Разговор с отцом Чимина занимает несколько минут, и когда он срывается в коридор, двери омежьих комнат как раз успевают захлопнуться, но перед этим Чонгук отчетливо слышит звон. Очень такой характерный бутылочный звон, и что-то ему подсказывает, что это не соевый соус, рисовый уксус или лимонад.       Чонгук решает, что пора заканчивать с лояльностью, и, собрав всю команду вместе, отдает четкий приказ — никаких совместных приемов пищи, никаких тренировок близ омег и никаких совместных поездок. Богом и Хосок отправляются в своеобразный спортивный наряд, получив по сто кругов каждый, остальных же он отправляет организовывать обед.       В беседке.       Когда омеги пытаются подсесть к ним, он грубо выдворяет обоих, предупредив, что еще одно нарушение установленных им правил — и оба вернутся в город, а подбором обслуживающего персонала он займется лично. Обычной угрозы хватает, чтобы обоих и след простыл. Чимина не видно, но он обнаруживает его на одной из камер. Удостоверившись, что омега на территории и при всем желании выбраться все равно не сможет — Чонгук тратит остаток дня на переговоры с электриками и составление расписания для замены проводки. Общими усилиями они составляют смету и заказывают все необходимые материалы, решив заняться полной заменой на следующей неделе.       От мысли, как Чимин будет психовать без электричества, все внутри Чонгука поет.

***

      Утром Чимин гуляет. Тратит несколько часов на то, чтобы изучить окрестности за территорией особняка, и ищет вместе с тем место, где мог бы писать во времена, когда в доме особенно шумно. Неподалеку он обнаруживает прекрасный вариант, и, довольный находкой, остается там до вечера вместе с книгой и ноутбуком.       Он больше не думает о Чонгуке. Не думает о его свинском поведении в столь зрелом возрасте, не думает о Тэхене и Джине, которых видел сбегающими с Богомом и Хосоком. Он не может их судить.       Их право — делать то, что им хочется. Если Чонгук посмеет хоть слово им сказать, Чимин вынужден будет прекратить этот беспредел.       Его «отпуск» и так накрылся медным тазом. Не составит труда совершить пару звонков и вернуться в город, где его ждет его маленькая скромная квартирка близ от родителей. Там его хотя бы не ненавидят в открытую.       Чимин бредет домой тогда, когда солнце уже почти село за горизонт. У него в руках венок из ромашек, который он надевает на голову, почти дочитанная книга и разрядившийся ноутбук. Первое, куда направлен путь омеги — кухня. Он чертовски проголодался за все это время.       Ужин себе Чимин делает сам. Он видит еду, которую наверняка оставили ему после приема пищи, но хочет другое. На скорую руку сварганив нехитрое блюдо, Чимин ест и поднимается в комнату. Он моется, прежде чем его покой прерывают стуком.       Чимин хмурится и кутается в теплый махровый халат, выглядывая за дверь.       Две виноватые моськи настойчиво просятся к нему в комнату. Чимин хмурится, но долго злиться не умеет. Впускает внутрь омег, потому что за день молчания чуть не сошел с ума. Он еще не знает, что его ждет в спрятанной за спиной руке Тэ.       Две бутылки вина оказываются очень кстати. Чимин все еще дует губы, но когда Тэхен и Джин усаживают его за стол, а на нем появляются закуски к алкоголю, противиться хочется меньше.       Чимин забывает обиды и слушает рассказы о дневной поездке в деревню. Джин хвастается тем, что купил какие-то новые приправы, Тэхен без умолку рассказывает о Богоме. Чимин улыбается и видит в искрящихся глазах напротив не просто увлеченность омеги альфой, а пускающую в сердце корни влюбленность. Это очаровательно.       Чимин осушает бокал за бокалом в погоне за расслаблением. Он так устал за эти дни, будто вечность не отдыхал. Вкусный сыр, мясо и фрукты делают внутреннюю омегу более мягкой, податливой. Или вино, разыгравшееся в крови. На щеках виден румянец, а глаза поблескивают в интимном свете свечей загадочно.       Джин строит хитрые глазки и смотрит на него с пониманием.       — Ну, а у вас что? — спрашивает он, имея в виду развернувшуюся у всех на глазах сцену у озера. Всем очевидно, что у хозяина и командира отношения не задались, но с вопросами и обсуждениями этой темы не лезут. Взрослые люди, разберутся сами.       — Что? С кем? — искренне не понимает Чимин, проталкивая меж сочных губ жирную виноградину. Он сглатывает, когда слышит то самое имя. — А что у нас может быть общего с этим мерзавцем? — хмурится Чимин. Улыбка сходит с его лица, когда он вспоминает лицо Чонгука, и Тэхен замечает это. Однако, Джин продолжает.       — Детка, он цепляет тебя, потому что ты ему нравишься! Ну! Посмотри на себя! — Джин дергает завязку легкого пижамного халатика, чтобы огладить на мягком теле сорочку. Чимин цокает и закатывает глаза.       — Ему не пять лет, Джин…       — Именно пять! Ты посмотри на этих вояк! Что они понимают в любви? Гормоны бьют в голову — так они и следуют им, не замечая того, в кого они превращаются. Уверен, Чонгук бесится от того, что не может потрогать тебя под юбкой! — омега показательно кладет ладонь Чимину на молочную ляжку и ползет выше, сжимая мягкость и пропуская жир между пальцев в опасной близости от киски. Чимин пищит и тут же сжимает ноги, запахивая халатик. Лицо алеет полностью, а уши горят огнем. Ерунда. Чонгук просто нахал и грубиян, нет ничего общего в его поведении с тем, что говорит ему Джин.       — Не неси чепухи, — качает головой Чимин, выбирая кусочек мясной нарезки побольше. Он вспоминает суровый взгляд Чонгука и вжимается в спинку стула сильнее, как если бы тот сейчас стоял на пороге.       — Вовсе это не чепуха, детка! Помяни мое слово, он еще даст о себе знать! Сразу все понятно станет! Эти альфы думают, что мы ничего не заметим, но я точно вижу то, как Чонгук к тебе неравнодушен. Да он чуть не вгрызся тебе в шею на озере, Чимин!       — Или кое-куда пониже, — хихикает Тэ, обновляя напиток.       — Конечно! Я думал, он меня прямо там и утопит! Слышали бы вы, что он мне говорил… — Чимин вздыхает с толикой разочарования и грусти. Он мог бы нажаловаться друзьям, но не хочет воспроизводить в голове то кошмарное утро.       — Будь вы в постели, он бы сказал тебе еще больше гадостей, — Джин заливисто смеется, а Чимин лишь снова делает глоток.       Он в корне не согласен с друзьями. Его с Чонгуком может связывать только одно — взаимная неприязнь и откровенная вражда, родившаяся не пойми откуда. Может, Чонгук ненавидит омег? Как еще описать то, как он гоняет Джина с Тэхеном и цепляет Чимина?       Он наседает на алкоголь активнее. Топит в нем свои расшатанные чувства и старается забыться. Кто Чонгук такой, чтобы так из-за него переживать?       Остаток вина Чимин опрокидывает в себя одним махом. Разговоры закончены, еда съедена, а вино допито. Он вместе с омегами спускается вниз, чтобы отнести всю посуду, что растягивается очень надолго, потому что по пути омеги много шумят, останавливаются и смеются. Хорошо, что основная часть народа мирно спит в другой части особняка. Иначе точно всех разбудили бы.       На кухне они прощаются. Тэхен и Джин живут на первом этаже в комнатах для персонала, поэтому обратно Чимин идет один.       И это оказывается сложнее, потому что управлять телом у него получается плохо. Омега запинается и держится за стены. Бредет по памяти без источника света, и, добравшись до комнаты, наконец-то выдыхает.       Он чувствует себя хорошо. Пьяный, он вкусно наелся, пообщался с друзьями и смог отдохнуть. Идеальное время для того, чтобы обнять своего медведя, подаренного тетушкой Пак в далеком детстве.       Чимин хихикает, когда запинается об обувь на пороге.       Кровать встречает мягкими объятиями. Он блаженно стонет и ворочается в ней, чтобы отыскать огромную игрушку. Наткнувшись на что-то, рука тут же тянется схватить, притянуть и обнять. Он двигается ближе и забрасывает ножку сверху, как всегда любит спать со своим медведем.       — Сладких снов, мистер Олби, — бурчит омега в подушку, сильнее вжимаясь во что-то теплое. Он ерзает бедрами и плотнее охватывает белого медведя рукой и ногой, прежде чем закрыть глаза и начать проваливаться в глубокий сон.       Чимин засыпает быстро. Уставший от выматывающих нервов и уморенный убойной дозой алкоголя, он сладко причмокивает губами и отрубается намертво, так, что ничего не слышит.       Но чувствует. Чувствует приятное тепло и успокаивающий запах костра. Прямо как в детстве…       Чимин не ведает, что ему снится, но это явно что-то приятное. Нежное и едва ощутимое… Он притирается щекой к плечу мужчины, сам того не подозревая. Открой он глаза — он бы умер от ужаса и тотчас сорвался в город, не справившись с этим жутким стыдом, но он все еще спит, и за это спасибо нужно сказать алкоголю.

***

      Чонгук ложится поздно. Покоя не дают слышащиеся из комнаты напротив голоса, а затем и звонкий смех, к которым в конце примешивается музыка. Хочется пойти и надавать омегам по щам, но он понимает, что это не в его компетенции. Что бы ни говорил отец Чимина, это дом омеги. А Чонгук всего лишь наемный рабочий. И если омеги хотят развлечься втроем на территории, он ничего сделать не может. Поэтому, гневно пыхтя, он сует в уши беруши, удостоверившись, что все на своих местах, и засыпает беспокойным сном.       Правда, ненадолго.       Он просыпается неожиданно. Кажется, что Чонгук сомкнул глаза всего пару минут назад, но высоко поднявшаяся луна, освещающая комнату из окна, говорит об обратном. Судя по всему, беруши давно выпали из ушей, поэтому ничто не мешает ему насладиться картиной у распахнутой настежь двери. По силуэту и феромону сразу становится понятно, что это Чимин. Как и то, что он не ранен, не болен, а просто… напился?       Блять.       Чонгук в шоке наблюдает за тем, как шатающееся тело, громко хихикая, закрывает дверь, и направляется к нему.       Боже, помоги.       Чонгук в шоке. Нет. Чонгук в ахуе. В полном и окончательном охуенезе. И он даже под дулом пистолета не сможет сказать, от чего больше — «мистер Олби» или сочное бедро, накрывшее его пах и прижавшее горячую киску к его тазовой косточке. Блять.       Тяжело сглатывая, он практически перестает дышать, понимая, что Чимина нужно было остановить еще на пороге. А сейчас… хватит ли у него духу потревожить сладко уснувшего омегу? Тем более… Чонгук понимает, что каждое дополнительное движение будет сопровождаться смещением киски. Которая какого-то хера стала влажнее, чем была, когда Чимин только свалился в кровать.       Его кровать.       Это очередная провокация? Или он и правда случайно? Напился и перепутал комнаты? Или собирался выпить для храбрости, чтобы завалиться к нему в постель и соблазнить? В любом случае, Чимин уже здесь. Пьяный в стельку, жмется к нему своей наглой киской и пускает слюни на обнаженные ключицы. Как Чонгук вообще должен на это реагировать?       Чем дольше Чимин сопит в его покрывшуюся испариной кожу, тем больше Чонгук начинает верить в то, что это спланированная акция. Омеги, особенно молодые, постоянно устраивают что-нибудь такое. Насмотрятся своих западных сериалов и идут покорять вершины. Его собственная, кстати, вот-вот начнет вставать прямо под сочной ляжкой, если Чимин не свалит. А то, что он не свалит, очевидно. Так же ясно как то, что если бы не он, Джин и Тэхен уже прошли бы пару кругов по членам его команды.       Блять, что же ему делать?       Чонгук не знает. Но определенно не собирается оставлять все как есть. Столкнуть Чимина с кровати? Молча отнести к себе в спальню и повесить замок на собственную? Или… Нет.       Нет.       Он не позволит наглой омеге использовать себя в качестве… качестве… мистера Олби? Что за пиздец?       Чонгук пытается сместиться, но Чимин вцепился так крепко, что оторвать его от себя кажется невозможным. По крайней мере, чтобы последний не проснулся. Но Чонгуку ведь и не обязательно это делать?       Дерзкая мысль приходит в голову слишком неожиданно, посылая импульс в тут же нагло растягивающиеся губы. Чонгуку не нужно много сил, чтобы аккуратно снять до последнего цепляющегося за него Чимина и еще меньше, чтобы аккуратно слезть с кровати, оставив вместо себя подушку.       Конечно, хочется нагадить еще больше, но он ограничивается малым, тихо собирая свои вещи обратно в сумку и осторожно покидая спальню, вновь занимая ту, что и прежде. Не удосужившись собственноручно собрать омежьи вещи, он оставляет все как есть, падая в разворошенную кровать и засыпая крепким сном. Что ж, Чимина ждет фееричное пробуждение.