Цена короны

Олег с равнодушным лицом бегал глазами по написанным строчкам. К подобному чтиву он относился скептически. Он довольно сильно сомневался, что изучив хоть все книги, касательно ораторского искусства, он научится искусству речи. Не внушал доверия собственный голос, который, за долгие годы совсем ослаб, стал сиплым и болезненным. Говорить об этом своему новому хозяину он не решался, однако, его немногословие имело конкретные причины. Как минимум, вести долгие разговоры он попросту не мог, ибо спустя определённое время, его голос становился все тише, пока не исчезал вовсе. К тому же, вести полемику с Сергеем было одним делом, но вот выступать перед огромной толпой... Олег никогда прежде ничего подобного не делал. Он смотрел сквозь книгу, пытаясь понять, как ему действовать дальше. Легенда, придуманная Сергеем, была хороша, однако, он сомневался, что хоть кто-то в нее поверит. Более того, он все не мог примерить на себя отведенную ему роль. Было в ней что-то, что разительно отличалось от его собственного характера. Познав жестокость этого мира ещё с младенчества, Олег совершенно не представлял, как может раб не понимать, что мир давно погряз во грехе. Более того, он никогда не смог бы почувствовать этого разочарования, которое должно было жить в сердце его героя. Ночь лелеяла в своих объятьях город, укрывала саваном сна жителей и только он, кажется, бодрствовал. Этот ритм жизни, кажется стал для него совсем привычным. Но он не знал, появится ли его хозяин в эту ночь. Собственно, график жизни самого Сергея вызывал множество вопросов. Если их сравнивать, то Олег мог бодрствовать ночью, а после провести в постели целый день. Сергей же такого позволить себе не мог. Судя по тому, что Олег узнал, рано утром тот шел на занятия в пажскую академию, а после проводил подле Императрицы весь оставшийся день. Получается, спал этот человек около двух часов в сутки, что, надо признать, сказывалось на его здоровье. Сравнив нынешнего Сергея с тем, кого он увидел впервые, Олег мог предположить, что ночное бодрствование повлияло на его хладнокровие, а так же характер в целом. Становилось любопытно, сможет ли он с подобным графиком дожить до финала этого плана. Был ли вариант заставить этого человека уснуть? Дверь в домик резко отворилась, запуская лёгкий ветерок и сотню маленьких светящихся сфер, вечных спутников Сергея. Олег поднял глаза от книги, тут же вскакивая на ноги. Сергей был до ужаса бледным, и, кажется, с трудом держался на ногах. Олег быстро пересек комнату, чтобы подхватить того под руки, не дав упасть и испортить приятное лицо. Сергей, который, как Олег заметил, не сильно жаловал лишние прикосновения, в этот раз не высказал ничего против, заваливаясь на Олега, словно в нем и правда не было никакой силы. Олег закрыл дверь ногой, подталкивая графа к себе и позволяя уткнуться лицом в район шеи. Сергей тяжело дышал, словно пробежал все расстояние от Императорского дворца до этого дома. Его кожа была удивительно холодная и отчего-то липкая. Но самым удивительным было то, что этот человек не проронил ни слова. Он вцепился в Олега мертвой хваткой, не позволяя отодвинуться и заглянуть в чужие глаза. –Ты умеешь топить баню? – раздалось тихое у самого уха. Олег утвердительно кивнул, – дрова на заднем дворе. Мог бы ты..? Олег не посчитал нужным ему отвечать. Он подтащил Сергея к дивану, усаживая его на мягкую ткань, почти заваливаясь сверху, ведь граф будто бы не думал его отпускать. Убедившись, что тот вполне комфортно устроился, Олег развернулся на пятках, выходя на задний двор. Баню эту, он только видел издалека, особо не поинтересовавшись, что внутри. Купался Олег в другом месте, да и не было у него тяги к подобным занятиям. Но вот у старой графини, которая его воспитывала, подобная тяга определенно была. Она считала, что человек становится сильнее духом, если хотя бы раз в месяц проводит пару часов в бане. Говорила ли она про внутреннюю силу или силу физическую Олег не знал. Сергей при нем так же ни разу не выразил заинтересованность в этом маленьком помещении на заднем дворе. Как ему было сказано, баня уже находилась здесь, когда Сергей приобрел этот дом и, судя по всему, по назначению он ее ни разу не использовал. От чего ему вдруг среди ночи захотелось ее посетить было абсолютно непонятно. Однако, задавать лишние вопросы Олег не стал. Он в целом не знал, что делать в подобной ситуации. Сергей был до удивительного раздражителен в своем извечном амплуа. Он был безумно саркастичен и самолюбив. Не имел привычки допустить даже мысль о собственной неправоте и всегда, кажется, был на шаг впереди других. Как минимум, такое впечатление он производил на самого Олега, да и, наверное, на других тоже. Поэтому, что делать с ним сейчас, Олег абсолютно не понимал. Закончив с баней Олег заглянул в дом, собираясь помочь Сергею до нее дойти, но тот, кажется, уже совладал с самим собой и стоял около стола. В тонких пальцах он вертел маленькую черную пешку, раздумывая, куда бы ее поставить. Бросив на Олега взгляд, он опустил эту пешку рядом с белой ладьёй. Не проронив ни слова, Сергей вышел из дома. Олег, немного подумав, подошел к шахматной доске. Расклад игры был все тот же: черные фигуры выстроились ровной линией, если не считать выставленную теперь вперед пешку. У белых фигур расклад был наихудшим. Король все ещё не расположился на поле, хотя Сергей регулярно доставал его и крутил в руках. Олегу хватало ума понять, что это не классическая игровая партия и, очевидно, она действует по каким-то своим законам. Правила этой игры были только в голове самого Сергея и раскрывать он их явно не планировал. Олег подумал немного, глядя на шахматную доску. В том положении, в котором они сейчас находятся, ладья с лёгкостью "съест" черную пешку. Однако, это абсолютно не повлияет на ход игры. Потеря одной пешки – естественно для шахматной игры. Пешки – разменные монеты. Сергей отсутствовал больше часа. Когда Олег уже начал думать, что стоит заглянуть к нему и убедиться, что он не потерял сознание, дверь в дом отворилась. Волосы Сергея были мокрыми и впервые за все время, что Олег его видел, распущенны. Они докожили ему до плеч, потемнели от влаги и капали на чужие плечи водой. Граф, словно не замечая этого, нашел где-то в ящиках кухни бутылку вина, налил ее содержимое в бокал, а после залез на стол, уставившись в пустоту. Олег не был уверен, можно ли совмещать баню и алкоголь. Более того, он не был уверен, не навредит ли чужому здоровью столь резкий перепад температур. Он подошёл ближе, желая уточнить это, но Сергей вдруг заговорил. –Мне было около двенадцати, когда меня забрали во Дворец. Нужно признать, в то время я мало что осознавал, оттого и не мог понять, из-за чего мои родители так рады, что Императрица решила взять меня в свою свиту. Я видел в этом лишь хорошую возможность. Однако, Императорский дворец оказался вовсе не тем местом, где стоит находится ребенку.

***

Солнце, ласковое, и такое тёплое, прогревало землю. Холода совсем отступили, вокруг, куда только мог упасть взгляд, расцветали деревья, тянулись вверх свежие листья, пропуская через бархатные лепестки солнечные лучи. В Императорском дворце царило, как и сейчас, настоящее воодушевление. Все готовились к первому, огромному баллу. Весенний бал – главное событие этого года, должно было пройти в Янтарном зале. Кажется, весь город трепетал в ожидании праздника. –Ты закончил? – Императрица, отвлеклась от разглядывания принесенных фрейлинами отрезков ткани и подняла на Сережу взгляд. –Да, Ваше Императорское Величие, – мальчик подтолкнул к ней несколько бумаг, – я запомнил все свои задачи. Можете меня проверить. Последнее звучало почти с вызовом. Взгляд Мирии Антоновны потеплел, она потрепала его по голове, откидываясь на спинку дивана. Сомнений в том, что Сережа выучил все имена приглашённых гостей, у нее не было. Он был при ней всего несколько месяцев, однако она уже заметила, что все, что будет поручено этому ребёнку будет выполнено лучшим образом. И не из-за того, что мальчик был гением, нет, однако же, он к любой задаче относился с завидным усердием. Кажется, внутри ребёнка горел какой-то огонь, заставляющий его действовать. Огонь этот горел так ярко, что Сережа стал радостью для каждого, трудящегося в этом крыле. –Я верю, – спокойно сказала она, – думаю, ты можешь сделать перерыв в работе. Поди, погуляй, погода сегодня как никогда прекрасна. Мальчик замялся на секунду. Поднял на Марию Антоновну свои голубые глаза и слегка нахмурился, словно не решаясь о чем-то спросить. –Ну что? –А я могу прогуляться по главному саду? Я слышал, что бархатная роза начала свое цветение, быть может, мне удастся на него посмотреть. Главный сад – изюминка Императорского дворца. Огромная площадь земли, на которой умельцы высадили лучшие цветы, привезенные из разных мест. Понятно почему этот ребёнок хотел на него посмотреть. Однако... Отпускать его одного Мария Антоновна боялась. Есть места, не предназначенные для посещения в столь юном возрасте. Есть тайны, открывать которые стоит став только мужественнее. У Марии Антоновны не было собственных детей, быть может от этого она так беспокоилась о благополучии этого ребёнка. Однако, она не знала, как правильно ограждать его, да и не имела на это, собственно, никакого права. Для него она никогда бы не стала родной матерью. –Разумеется. Вот только, Серёжа, – ее глаза посерьёзнели, – помни, что тебе ни в коем случае нельзя прикасаться к собственности Его Императорского Величия. –Я помню, – Сережа кивнул, поднимаясь. Он легко поклонился, выскакивая из покоев. День, и правда, был удивительно теплым. Пройдя небольшими закоулками, здороваясь с каждым встречным человеком, мальчик выскочил в огромный сад. В нос тут же ударил удивительный аромат сотен цветов. Он пьянил голову, почти кружил ее. Сережа прошел мимо ровно высаженных цветов, в поисках той самой розы. Искомое нашлось быстро. Огромные кусты, алой, будто сама кровь, розы находились в центре этого сада, как главное украшение. Ее лепестки, нежные, словно и правда из бархата, тянулись своими головками к яркому солнцу. Немного порасматривав их, Сережа опустился на ближайшую лавку, доставая маленькую тетрадь и карандаш. Мама всегда интересовалась цветами и ему отчего-то хотелось запечатлеть эти цветы, которые она никогда не сможет увидеть. Порыв был глупым, он сам осознавал это, но поделать с собственной натурой ничего не мог. Делиться с матерью тем, что ему самому понравилось вошло в привычку, от которой невозможно было избавиться за два коротких года. –Привет! – голос весёлый, совсем ещё юный раздался у самого уха, – я тебя здесь раньше не видела. Ты новенький? Сергей поднял голову, отрываясь от своего занятия и натыкаясь на весёлый взгляд темных глаз. Девочка, в каком-то странном наряде склонилась над ним, то и дело поправляя выпавшие из причёски черные локоны. –Не новенький, – недовольно произнес Серёжа, – я здесь уже несколько месяцев. –Так это и значит новенький, глупый, – девочка плюхнулась рядом с ним на лавку, – вот я здесь уже почти пол года. –Это все ещё маленький срок, его не достаточно, чтобы так свысока смотреть на меня, – пробурчал Сережа, возвращаясь к своему занятию. –Может быть, – девочка равнодушно пожала плечами, – в какой части Рубинового Дворца ты живёшь? –Я не живу в Рубиновом Дворце, – он искренне не понимал, отчего эта девочка к нему прицепилась, – я живу в главном, совсем рядом с покоями Ее Императорского Величия. –А, – девочка хлопнула в ладоши, – то есть ты принадлежишь Ее Величию? Тогда понятно, почему я тебя раньше не видела. –Не принадлежу. Я ей служу. А ты? Кому служишь ты? –Я не служу, – в тон ему ответила девочка, – я принадлежу Его Императорскому Величию. А что ты рисуешь? –Не рисую, а пишу. Розы, вот эти, – Сережа ткнул пальцем в куст бархатной розы. –А можно посмотреть? Если продолжать размышления Сергея о чуме, которая наполняет сердца каждого, живущего в городе, стоит остановиться и сделать несколько допущений. Чума, удивительным образом, обходит людей искусства, ибо они умеют сохранить в себе свет, вылить его на холст или бумагу. Они – те, кто не боятся открыть глаза, кто видит все людские пороки и может их осудить. Другое допущение – это дети. Их сердца крепче, чем сердца взрослых, чуме тяжелее пробить их оборону. Дети – словно дикие цветы, которые способные прорости даже сквозь камень. В мире, где взрослые таят свои секреты, не позволяют другим проникнуть в их сердце, детям даётся уникальная возможность – быть открытыми перед каждым, кто им встречается. Наивность, которую взрослые считают пороком, для детей становится благословение. Им нет необходимости в знаниях социального взаимодействия, они познали это искусство в высшей его степени. Оттого, им нет нужды в общих темах, они готовы стать другом любому, кого встречают. Неудивительно так же, что детские чувства прорастают быстрее, чем взрослые. Для этих чувств не существует ни рамок, ни ограничений. Они яркие и живучие, словно, и в самом деле, дикие цветы. Девочку звали Беллою, она приехала из другой страны, стала подарком для Его Императорского Величия в знак дружбы двух государств. У нее был брат, привезенный вместе с ней, так же в качестве подарка. Она была немного дикой, не знала манер и в этом цветнике, по мнению Сережи, была главным цветком. Она напоминала ему дикий шиповник, красивый, но способный жалить своими острыми словами. Она стала его единственным другом, встречи с которым он ждал каждый день. Огромный сад стал их убежищем, где они коротали часы, беседуя и наслаждаясь благоуханием цветов. Однажды Сережа попросил написать ее, ведь желание поделиться с матерью тем, что нравилось его сердцу, все ещё брало верх. Однажды он даже принес ей маленький подарок – ветку дикого шиповника. Портить Императорский сад он не решился, поэтому, в вылившийся выходной купил эту ветку у какой-то торговки. Собственный порыв он объяснял лишь тем, что два таких прекрасных цветка, могли создать верх совершенства только лишь находясь рядом. И лишь в глубине души он хранил тайну того, что более всего на свете, он желал увидеть радостную улыбку на лице Беллы. Однако, на следующий день Белла не пришла. Вместо нее, на их привычном месте, сидел ровесник Сережи, смуглый кожей и в таком же странном одеянии. Стоило будущему графу подойти, мальчик вскочил на ноги, подходя ближе с таким выражением лица, словно хотел ударить его. –Это ты подарил ей тот цветок? –А кто вы такой, чтобы спрашивать меня об этом? – уточнил Сережа, с вызовом глядя в темные глаза напротив. –Я первым тебя спросил. –Предположим, что я. Теперь вы соизволите ответить на мой вопрос? –Вижу, что ты. Она так про тебя и рассказывала: напыщенный петух с манией величия. Со дня вашего знакомства сестра стала сама не своя. Она без конца болтает о тебе, так вот ещё и цветок тот притащила и любуется им изо дня в день. В нашей традиции, старший в семье решает, с кем быть девушке. А так как из старших, рядом с ней остался только я, я пришел взять с тебя слово. –Так вы ее брат, – наконец понял Сережа, – и что же за слово ты хочешь взять? –Я несу за нее ответственность. Ты хоть представляешь, в какую опасную игру ты играешь? Оказывая такое внимание девушке, ты хоть представляешь, что порочишь ее чистое имя? Без дальнейших серьёзных намерений с твоей стороны, я буду вынужден запретить ей ваши свидания. –А с чего вы взяли, что мои намерения не серьёзны? –Даже так? И что же, ты даешь мне слово, что увезёшь ее от сюда? –Увезу, разумеется увезу. Если таково ваше условие, то я клянусь, что сделаю все, что вы попросите. В детстве клятвы даются легче. Когда тв ещё совсем ребёнок, а в сердце горит первое, по настоящему сильное желание, даже самые трудные задачи кажутся выполнимыми. Детские клятвы даются легко. Детским влюблённостям же жить не больше года. С тех самых пор, брат Беллы сопровождал их на каждой прогулке. В первое время, его незримое присутствие раздражало, однако, враждебность в юном сердце живет не долго. Они оба, брат и сестра, были похожи, словно сорванные с одного куста ветви шиповника. И если Сережа впервые время считал совершенно диким характер самой Беллы, спустя время он осознал, что по-настоящему диким было сердце ее брата. Холодный и расчётливый, не по годам взрослый, одним своим только видом он внушал странный страх. При нем сделать лишнее движение казалось опрометчивым, однако же, помня обещание Сережи, он относился к нему снисходительнее. Позволял ему приносить девочке новые подарки, а так же, позволял ей целовать его в щеку в знак благодарности. Даже сам он, кажется, расположил свое сердце к нему, принял из рук Сережи дорогой подарок: купленный на базаре кинжал. Тот, с выгравированный на нем диким цветком, кажется, подходил этому юноше, словно был привезен из тех далёких мест, откуда они с сестрой родом. Дружба, казавшаяся в первые дни знакомства невозможной, только крепла, плела свои узы между тремя сердцами, связывая нерушимо, будто навеки. Так, в общении они провели долгие дни лета. А после, когда воздух становился все холоднее, когда дело близилось к скорой зиме, Белла и ее брат отчего-то перестали приходить. Сережа ждал их каждый свой перерыв, однако, они так и не появились. Тогда, впервые за долгие два года он испытал тот самый страх. В сердце вновь поселилось щекочущее все внутренности чувство, желания выяснить, что случилось. Ведомый им, Сережа направился в сторону Рубинового Дворца. Рядом с ним то и дело проходили дети, его ровесники, одетые в прекрасные наряды. Серёжа выхватил одного из таких, желая узнать, где находится Белла. К своему ужасу, он понял, что за все это время так и не узнал имени ее брата. –Белла? – ребёнок, которого он выхватил из толпы казался напуганным, – та дикарка? Несколько ночей назад ее пригласил в свои покои Император, откуда она так и не вернулась. Ее брат пришел в бешенство, нашел где-то кинжал и попытался убить Его Императорское Величие. Вот так они вдвоём и кончили. –Зачем Его Императорское Величие звал Беллу в свои покои? –Как зачем? Неужто тебе неизвестно?

***

Та ночь была лунной. Свет озарял покои, прислуга уже давно отошла ко сну. Но Марию Антоновну что-то гложило, не давая уснуть. Ее мальчик, единственный, кого она считала родным, в последнее время изменился в лице. Он не поднимал своих прекрасных глаз, постоянно смотрел в пол и отвечал односложно. Она не была ему матерью, однако, что-то странное шевелилось в ее сердце. Подумав немного, и она встала со своей кровати, вышла в коридор и открыла дверь в его покои. Сережа не спал, кажется, он даже не думал готовиться ко сну. На нем все ещё была пажская одежда, он сидел на окне, глядя куда-то вдаль. Она, подобрав подолы своей одежды, подошла к нему, так же опускаясь на подоконник. Ее ночное платье заскользило по ногам, открывая бледную кожу. Мальчик поднял на нее глаза, но в ту же секунду отвернулся. –Почему вы мне не сказали? – его голос звучал в этой тишине так звонко, словно раскат грома где-то вдали. –Есть вещи, о которых знать не нужно. –Но ведь я узнал и так. –Значит, твое время пришло. Скажи мне, поверил бы ты мне, если бы я рассказала? –Почему вы ничего не делаете с этим?! Вы же Императрица, – и в словах этих столько укора. От его интонации по телу разлилась странная боль, будто ножом прошлись по сердцу. –Да, я Императрица, однако... Задавался ли ты когда-нибудь вопросом, хотела ли я подобной судьбы? – она улыбнулась. Поправила светлые волосы и ее голубые глаза блестнули в свете Луны, – скажи мне, может ли чудное украшение, указывать госпоже, когда его надевать? И может ли пойманная в клетку птица указывать своему хозяину? Как бы ни было прекрасно украшение и как бы красиво не пела птаха, они не властны над своим господином. Они живы по его велению, они и умрут по его приказу. –Но мы ведь не вещи. Мы люди. –И несмотря на это, у нас так же нет власти. Я мечтала торговать цветами. Однако, мои желания не интересовали никого. Родись я с другим лицом, быть может, я могла бы выбирать свою судьбу. Однако, я родилась с этим проклятием, начертаны на моем лице. Другой судьбы мне не дано. –Значит, я высвобожу вас от этой судьбы! –Не давай клятв, которые ты не в силах исполнить. –Я убью его, – голос Сережи звучал стойко, словно клятва, – и вы сможете торговать цветами. –Не убьешь. По крайней мере, не сейчас. Ты ещё слишком слаб для этого. А после... Посмотрим. Быть может, тебе и правда удастся.

***

–Ни в какой ситуации ребёнок не может лечь со взрослым мужчиной в постель, – голос Сергея, немного плывущий, звучал в царившей в доме тишине устрашающе, – детское тело не способно этого выдержать. Ей было одиннадцать, когда она умирала от кровотечения. Ее брат был казнен на месте, при попытке убить Императора. Их схоронили в разных могилах, не поставив даже креста. Олег тяжело вздохнул. Забрал из чужих рук бокал и снова наполнил его, забираясь на стол. Но пить Сергею снова он не позволил. Сделал несколько глотков, кривясь от бьющего в голову алкоголя. Он никогда не любил пить. –Однажды я попал к новому рабовладельцу, – его голос, сиплый и хриплый, кажется, вывел Сергея из транса, – там был один юноша, который постоянно пытался сбежать. Мне стало интересно, куда он так рвётся. Оказалось, его сестру купил другой знатный человек, и парень хотел проведать свою сестру, убедиться, что с ней все в порядке. Я уже хорошо освоил побеги и помог ему. Той ночью мы пробрались в какое-то имение. В одном из залов к стенам были подвешены детские тела. Они были истерзаны, все стены в крови. Ужасное зрелище. Того знатного господина нашли на следующий день мертвым в своем доме. Растерзанным, так же, как и те детские тела. Кто это сделал так и осталось загадкой. Олег ухмыльнулся, выпивая вино. Сергей поднял на него странный взгляд. –Олег, я сделаю все, чтобы ты сел на трон, – его голос был ледяным. Он дернул рукой, выхватывая из-за пояса кинжал, – однако, если я узнаю, что ты опустился до такого, я без раздумий тебя убью. –Если ты выяснишь, что я докатился до такого, – Олег перехватил лезвие, подставляя к своей груди, – я хочу, чтобы ты меня убил.