Ты на прицеле

— Мой ствол у твоего виска, и ты труп, чертова псина, — парень держал дуло на уровне глаз высокой фигуры. Глаза бегали из стороны в сторону, так что сильная хватка, несмотря на уверенность, подвела бы в миг, если бы его противник хотел. — Ты самоуверен, — ледяной, спокойный голос пробивал до самых пяток. Черные глаза смотрели из-под ресниц и прожигали дыру. — У меня оружие, — у него же голос дрожал. Дергался, заметно был напуган. — Ты серьезно думаешь, что у меня нигде на спрятано дуло? Или что в моем рукаве не зацеплен нож? Ты уверен, что я бы спокойно разгуливал по чужим районам без огнестрельного? — в голосе красноволосого слышалась ирония, он, очевидно, насмехался. Но ни один мускул на его лице не дрогнул, а плащ спокойно покоился вокруг худоватой фигуры. — Иногда меня раздражают твои пустые разговоры ни о чем. — А меня раздражает твое лицо, но я же не ищу тебя по проулкам и не езжу за тобой на черном майбахе. — Шутки кончились, Хван, пора снять корону с головы и смотреть на мир трезво, — палец почти жмет на курок. — Ты вообще на него больше смотреть не сможешь, — парень ехидно улыбается. А после прокручивает руку толстого, неприятного мужчины, со лба которого мерзко стекал пот. Пистолет летит на асфальт шумно, но громче — крик испуганного толстяка, что зажмурился и не видел горящих глаз Хвана. Свободной рукой достает ножик, правда не из рукава, как говорил, а из-под штанины, оголяя икры. — Чьи шутки тут еще кончились, — парень шепчет прямо на ухо, резко вонзая острие в сонную артерию, — Очевидно, мои продолжаются. *** Хван поправляет выбивающиеся пряди, пряча их за ухо. Он сидит за столом, сложив ногу на ногу. Откровенно рассматривает картины, бегает глазами по стенам, стуча каблуком о пол. Сегодня все не так. Сегодня утро началось с убийства, а вечер заканчивается убивающим ожиданием. Хенджин устало потирает виски, шумно выдыхая, и отпивает из тублерса виски. Его кожаный пиджак изящно покоится на нешироких, но внушительных плечах, строгие брюки подчеркивают тонкую талию, а яркая линза голубого цвета в правом глазу отдает блеском из-за тусклого света. — Ты же знаешь, как я ненавижу ждать. Что за опоздания? — Хенджин грубовато откидывается на спинку стула, разминая плечи. — Сегодня особенный день, прости. Но больше всего меня удивило другое, — парень присаживается в кресло напротив, двигая папки к собеседнику, — Птичка нашептала, что ты сегодня грохнул-таки Чхве, — Хван отвлекся от чтения бумаг, подняв глаза, — Ты совсем перестал беспокоиться о своей безопасности. — Он напал на меня со стволом и грозился пустить пулю, я что, должен был смиренно ее принять, Хо? — сегодня Хенджин груб, недоволен и зол. — Ты должен был не привлекать внимания, хотя бы утащить его в менее людное место, — Минхо устало потирает веки. Ему эта история только добавляет проблем. — Чертов Хван, не теряй рассудок, я тебя очень прошу. Завтра у нас встреча с поставщиками. Синяя папка. Хван достает ее, читает бегло, почти не вчитываясь в суть. — Я тебе доверяю, — и громко захлопывает ее, откидывая в ящик в столе. — Глупое решение, — Ли только усмехается, лукаво смотря напротив. — Ты со мной с самого начала, мне нет поводов тебе не доверять. Люди с улицы не входят в список моих любимчиков, Хо, такими становятся только избранные. — Хорошо, пусть так. Вернемся к делу, времени мало, — Минхо смотрит на ручные часы, засекая время, — завтра в районе десяти утра нам нужно быть по этому адресу, — парень достает визитку из кармана, тянет Хвану, — Там с нами обсудят дальнейшее сотрудничество, если все пойдет так, как я планировал, то вечером нас ждет ужин в кругу местной элиты. Тебе быть железно, я постараюсь подъехать, но только в качестве твоего сопровождающего. Если план провалится, они захотят расторгнуть договор и пожать руки мирно, мы мирно жмем в ответ и расходимся, но караулим тем же вечером в месте их сбора. Если сами поднимут панику, одеяло тянем на себя, бьем на перебой. — Какой шанс, что они хотят отказаться от сотрудничества? — Хенджин заинтересованно крутит карточку в руках. — Почти нулевой, мы с ними давно. Я думаю, они продлят бумаги. Я изучал их недавнее досье, попались недавно в скандал, по идее, они на прицеле. Но в этом тоже наша выгода, — Минхо по кошачьи улыбается, разводя руки. — В чем же? — парень складывает руки под подбородком. — Они попросят защиты у нас в случае чего, я тебя уверяю. Кто их может прикрыть кроме нас? «Стрелы»? «Горн»? Да они сбегут при первой возможности, они же дети совсем. Мы в этой каше варимся давно, авторитет у нас закреплен, бояться нечего. Таким образом, под нашу крышу они и встанут. — А прок-то с этого какой? Спасем тощие задницы от смерти, а они спасибо скажут и отмахнутся. Кроме поставок им нечего предложить, а нам достаточно их в том объеме, в каком они нам поставляются. Ближе к себе мы их не подпустим, они всего лишь дают товар. Хенджин в этом всем замешан сколько себя помнит. Когда добрая мамаша оставила его на пороге дома, податься было некуда. Пришлось выживать. Сначала — воровать, потом воровство стало вскрываться, пришлось учиться защищаться кулаками. А потом, по чистой случайности, жизнь привела его к Минхо, который галантно примкнул к его обществу и стал учиться вести такой же образ жизни. Хван научил его всему, что умел, привыкая как к родному. А вот Ли такой жизни сначала не хотел. Сбежал с приюта, оставил там друзей, чтобы скитаться по улицам Сеула, а потом нашел себе нового, высокого парнишку, который видно нуждался в поддержке. И его помощь вылилась в привычку. Теперь он всегда был рядом, всегда охранял, был настоящим куратором. Минхо — финансовый гений, который привел их небольшую в то время группировку к большим деньгам за два месяца. Так стремительно не рос еще никто, поэтому соседние банды, как в обществе их принято называть, шуганулись сразу. Одни остались. Поверили в себя, приехали к гаражу, в котором в то время они еще обитали. Пришли с битами, пытались отчеканить. Вот только не получилось — подохли как собаки, так они с гаража и съехали той же ночью, следы тщательно замели. И грохнули их не амбалы, не большие дяди в костюмах, а Минхо, когда его глаза загорелись огнем. В тот день Хвана задели по плечу, дружок и не сдержался. Кинулся как кот на мясо, разодрал на куски и самолично закопал в пригороде. Большего и не нужно было. Как группа остались они в районе одни. Минхо в качестве бухгалтера, секретаря, правой руки и поддержки, Хенджин во главе, Джисон, верный парень, отвечающий за охрану и по совместительству любовник Минхо, Сынмин как главный козырь, настоящий мозг, продумывающий стратегию, и сама охрана, что расставлена была только по периметру, в дом не пускали никого кроме своих. — А прок с этого такой. Они просят помощи, мы просим приличную сумму, которой у них нет. Отдают они нам склад, мы вытаскиваем их из полной задницы, а потом качественно отдаем Волкам всех людей, забирая только склад, который они нам отдадут вполне легально, — Минхо расслабляется, довольный своей натурой. Хенджин только выгибает бровь, кидая короткое «Позовите Сынмина», и напрягается. Идея говно, очевидно даже ему. Невысокая фигура в спортивках проходит к столу, тихо садится и смотрит холодно, словно скала. Это его обычный взгляд, но каждый раз, даже спустя одиннадцать лет, он пугает словно в первый. Вот такой должен быть член банды, Хван восторгался этим каждый раз. — Насколько нам выгоден склад поставщиков? — Хенджин задает вопрос Сынмину, но смотрит на Минхо, что раздраженно оглядывает помещение. — Бесполезен. — Почему? — Потому что у нас есть возможность приобрести склад самим, тебе ли не знать, Ли? Да и на кой черт нам склад, если мы не берем большой опт, а храним все внутри особняка, — Сынмин по-свойски достает папиросы из пачки Минхо, — Мы не работаем на территорию, если мне память не изменяет. Ты считал наш бюджет? — Активов на восемь миллиардов. — Ну и? — Не деньги тут роль играют. — Открой же мне глаза тогда, зачем нам этим заниматься, — Хенджин вклинивается в разговор, искренне пытаясь понять обстановку. — Забираем точку, получаем всех на хвосте. Все, с кем они работали, будут у нас на мушке, — Ли раздражен до посинения, его желваки буквально отбивают чечетку, а костяшки белеют на глазах. Это единственная проблема Минхо, которая неприятна Хенджину. Он вспыльчив до ужаса. Верен, всегда рядом, в беде не пропадет, но вспыльчив. И агрессия его на руку никогда не играет. — А зачем нам все на мушке? Ты собрался прикончить всех, кто в округе работает? — Сынмин излучает спокойствие всегда. Никогда не показывал слез, радости, никогда не злился. — Связи, друзья, связи. — Ты уверен, что они с нами работать будут? Это наши конкуренты, они черта с два будут слушаться. Сменят место и все, — Теперь злился уже Хенджин. — На самом деле, в таком круге идея неплохая, — тянет Сынмин, — только, скорее не связи. Мы будем знать их местонахождение, понимать, как они работают. Это не лишняя информация. — Взвесьте все плюсы и минусы, время пока есть, послезавтра с утра соберемся. Сынмин, собирай всех на завтрашний вечер, на ужин мы поедем полным составом, — Хенджин тянет папку парню в руки, — Прочти на досуге, подробно обдумай как будем работать. Минхо, балл за работу, можешь отдыхать до утра, — Минхо только коротко кивает. Сынмин был самым хладнокровным среди всех четверых. Он собирал информацию, анализировал, никогда не брался за оружие, но видел не один десяток трупов. И ни разу не показал ни одной эмоции. Улыбку его видели лишь однажды, когда он вступил в «Сюэлон» и получил первое дело. Он блистал всегда. В детстве, когда обрел популярность благодаря быстрому мышлению и стал любимчиком ребятни, в более сознательном возрасте, когда примкнул к группе Хенджина и проявил себя трижды в первый день работы. Даже будучи сейчас уже далеко не подростком, наблюдать его можно было в библиотеке или в своей комнате за ноутбуком. Он развивался всегда. Тренировал память до красных глаз, изучал техники внушения, пока не начинали мешать лишние мысли. Он всегда держал себя в узде, предпочитал промолчать лишний раз, часто на глаза не попадался. Его номер был единственным, что отмечался «экстренный» в телефоне каждого из них, потому что в случае чего, звонили только ему и трубку он брал, конечно, через раз. Хенджин же был чересчур эмоционален и чувствителен, но виду не подавал. По крайней мере, пока он в компании этих троих, он держит все эмоции в себе. Показать себя может только если в баре с Минхо пьет коньяк. Тогда и слезы иногда может позволить себе выпустить, и посмеяться, если на то есть повод. В бар они ходят стабильно раз в неделю, чтобы не утонуть в собственных мыслях и эмоциях. Если повезет, Джисон тоже приедет, чтобы позажиматься с Ли во всех углах, а потом также упорхает, оставив парню ключи от комнаты. Вот только всю эту идиллию прерывали вылазки. Когда неотложное дело неудобно встает в вечер субботы, киснут все. Это означает одно — Хенджин сорвется на следующей неделе и покроет всех трехэтажным матом без причины. Работа у них такая — смотреть на трупы, убивать, избивать до полусмерти и заниматься грязными делами, что лишают психики, желания жить и всех далее стоящих аспектов, что нужны обычному смертному. Без отдыха, без разгрузки, тянет всех. Но кто посмеет рыпнуться на главного? Только Минхо, который границ не чувствовал, но и авторитет Хвана среди группы не опускал. Делал осторожно, но больно. *** Безудержное молчание, пока белокурые волосы раздувал только зябкий ветер. Прижимая колени к груди, он сидел на самом краю, рассматривая небо вдалеке. Тыльную сторону ладоней неприятно обдувало, белую, словно снег, куртку было видно, казалось, с самых далеких высоток. — Чего сидишь здесь в одиночестве? — приятный, словно отцовский, голос ударил в уши, — Холодно же, поднимайся. И Феликс встает. Бан Чан был и вправду почти отцом. Единственный, кого он слушал и слышал, не возражал и слова поперек не вставлял. — Что-то случилось? — Ли заходит в комнату, закрывая чердак на два оборота. — Да, есть разговор. У нас общий сбор. Феликс присаживается на диван в небольшой комнате, опускает ладони на колени и глазами встречает еще двоих ребят, что поочередно заходят в помещение. Чонин, один из членов из организации, являлся самым спокойным. Он был младше всех, поэтому работал из дома, никогда не ездил на мероприятия, как, собственно, и Феликс. С Чонином было приятно общаться, наверное, Ли ладил с ним лучше всех. Они часто садились в его комнате, играли в приставку или читали вместе книги. Когда Айен, так его звали в своих кругах, ходил в школу, Феликс помогал ему с занятиями. Помимо них троих был еще Чанбин. Правая рука Криса, его лучший друг и самый строгий из всех, кого Ли видел. Он не ругался без причины, но если такая причина находилась, то остановить его было невозможно. Он выглядел большим и опасным, поэтому они с Бан чаном вдвоем выглядели той самой командой, как в любимом фильме Ли про супергероев. Все дружно расселись по креслам, Крис ушел на свое рабочее место, разместившись за большим «Т» образным столом. Он медленно, но уверенно, разбирал листы бумаги, что долго стояли на самом краю. Очки придавали ему строгости, но не возраста. Скорее, авторитета в придачу. Он надевал их нечасто. Обычно на собраниях, светских мероприятиях и выездах за город. — Сегодня у нас праздник, — с отцовской улыбкой сказал Бан Чан. Трое непонимающе пожали плечами, разглядывая друг друга. — До дней рождения еще долго, старик, — Чанбин умело присвистнул. Мальчики, сидящие по две стороны, усмехнулись. — Нет. С сегодняшнего дня я официально разрешаю Ликсу присутствовать лично на всех мероприятиях, участвовать в выездах, и поручаю ему должность моего секретаря. Теперь он, как и мы с Чанбином, может принимать участие не только дистанционно. На следующий год в люди выйдет Чонин, — Бан Чан тепло улыбается, отставляя бумаги. Феликс дрожит. Он был воспитан вожаком, провел здесь все детство с самых пеленок, когда Крис сам еще был не старше девяти. И своего выхода он особо не ждал. Общество знало, что растет будущий помощник, но он не надеялся выбраться в двадцать четыре. Сначала хотел, ужасно хотел, ползал у «отца» в коленях чуть ли не каждый день, уверяя, что многие в других бандах уже давно на людях. В ответ получал, что еще мал, не готов, пусть тренируется и когда покажет, что уже и умом вырос, и телом — тогда возможно. Бан Чан вообще не хотел, чтобы мелкий участвовал в этом. Он берег его, как родного сына, несмотря на несущественную разницу в возрасте. Но он его воспитал, поднял на ноги, научил писать и читать, защищал, когда под угрозой стояли жизни всех остальных, потому что он для него на самом деле сын. Потом он понял, что Феликс не отстанет. И что он вырос в этой среде, конечно, ему нужно принять участие. Только когда вес Ли превысил заветные 60, рост достиг 176, а мышцы появились везде, где нужно, он задумался над его появлением. Имя его неизвестно никому в людях не было, документы все Бан Чан держал у себя, никому не позволял даже лечить его, только если человек проверен сто раз. Этим и занимался Чанбин. Находил ему учителей, врачей, беседовал почти что легально со всеми, с кем Феликс знакомился на улице. — Ты уверен? — Чанбин украдкой взглянул на Ли. Он оберегал его не меньше. Но Чонин был ему как-то ближе. Поэтому функцию Бан Чана он выполнял по отношению к младшему, чтобы любви не лишился никто. Выглядели они как неудавшаяся семья. — Полностью. Завтра в ресторане будет ужин местной элиты, мы тоже присутствуем там в качестве гостей. Будет много конкурентов. Это, в целом, достаточно опасно, но недалеко будут «Сюэлон». Так что мы свяжемся с красноволосым, чтобы он продолжал сохранять нейтралитет и не высовывался. — С каких пор они участвуют в пирах? — Чанбин саркастично усмехнулся. На самом деле, те четверо никогда такие мероприятия не посещали как минимум потому что крыша у них над головой уже есть, связей достаточно, а новые лица им были не нужны, да и светиться они не любили. — Не уточнял такие моменты, — гневно посмотрел Чан, — Я могу сказать только, что они не должны создавать неприятных ситуаций, им это ни к чему. А мы, в свою очередь, не пьем ничего и не едим. Это самое первое правило таких мест, Ликс, никогда ничего не трогать. Сидишь, отмалчиваешься. Если задают вопросы — отвечаешь осторожно и сдержано, все может использоваться против нас самих. Так что ты ходишь везде с нами, максимум — в туалет и быстро. Никаких лишних движений. Мы там буквально на пару часов. Мы с Чанбином постараемся разболтать кого-то из дальних группировок, нам не помешают новые люди. У нас нет такой охраны, как у большинства, и дела давно не идут в гору, так что нам не помешает этот ужин. Дресс-код официальный, завтра к шести чтобы все были готовы железобетонно. Короткий кивок. И Феликс почти падает с кресла. Он пугливо оглядывает Чана глазами, спрашивая разрешения, и только получая его, уходит к себе на первый этаж. Тихонько хлопает дверью и ложится на кровать, стараясь все переосмыслить. Он ужасно хочет выйти в люди, но страшно боится общества. Для него толпы вообще не очень приятны, лучше общество с книгой или играми. Феликс закрывает лицо руками, морально подготавливая себя к предстоящей поездке. Не все так страшно, нужно просто перетерпеть. Пока парень работал из дома, лишними мыслями он себя не тешил. Работал через компьютер в центре комнаты, иногда помогал Чанбину с бумагами, но тоже дома. На улицу его выпускали редко, он и сам понимал почему. Официальный или нет, но он был и есть член Волков, а значит, как и все остальные, был подвержен опасности, так что лишний раз никуда не совался. Еду привозили Крис с Чанбином. Иногда, в случаях их отсутствия, они заказывали ее доставкой, и курьеры надежно оставляли ее за воротами, чтобы лиц не видеть. Теперь он работает со всех сторон, и, как человек, который в людях особо не был, он боится. Что случайно взболтнет лишнего, что сразу напорется на опасность. Что мир жесток он и без рассказов Чана знает, так что умеет не доверять. Точнее, не умеет доверять, так будет правильнее. Доверие в целом вещь абстрактная, поэтому в детстве он считал, что доверяет своим напарникам, а когда появился Чонин — перестал. Сначала считал его малышом, который от слова совсем не развит, и не понимал, зачем взрослые приволокли еще одного, а потом дошло, что просто ревнует. Сильно, до крови в сердце и пятен в глазах. Со временем смирился. Сдружился с мелким, стал проводить с ним больше времени, потому что в основном оставались они одни. А людей Феликсу критически не хватало, он хотел общаться. Но как бы тяжело не было, выбора не было. Костюм наглаженный в шкафу, сзади красуется метка Волков, туфли лакированные в коридоре, а машина к вечеру упрямо подъедет к воротам, и бежать будет уже некуда.