Слава Героической Одиссее Моего Воображения!

Долгожданный день, которого все патриоты Сапории ждали веками, настал: они были на пути к освобождению своей родины от захватчиков. Для многих это был самый радостный день в их жизни, именно поэтому многие дети, родившиеся в этот день, считались самыми счастливыми в своей жизни. — Жизнь ваших детей будет счастливой в любой день, когда Сапория возродится на политической арене мира, — однажды уверенно заявил их лидер. Но все равно все продолжали наслаждаться этими моментами своей жизни. Они прошли маршем без особого сопротивления со стороны государственных вооруженных сил и простых людей, большинство из которых были сапоритами, как и военные. Все присоединились к Эндрю из-за страха перед неопределенностью в Королевстве Корона из-за исчезновения монархов. — О, мама, ты пропускаешь такой день из-за своей смерти, но все равно ты была права, что это будет чудесный день, — уверенно сказал Эндрю. — Твоя мать гордилась бы тобой, видя, что ты делаешь для спасения ее народа и оккупированного государства, — уверенно сказал тот, кто шел рядом с ним. — Да, с этим невозможно поспорить, — сказал он с довольной улыбкой. — Эй, ребята, вы все знаете песню «Мы Сапория»? — Что за глупый вопрос? Конечно, все ее знают, — уверенно сказал один из них. — Тогда спойте эту песню, — приказал им Эндрю, и все с удовольствием запели эту песню, чтобы поднять себе настроение: Мы не оставим врагов в покое, откуда берутся наши беды, Мы не позволим нашей культуре отличаться, Мы — нация Сапории, Мы — дети Сапории, Мы все одной крови, Мы не позволим врагам править нами, Да поможет нам Бог, Да поможет нам Бог, До последней капли крови в жилах Сапории мы будем защищать наш гордый дух, Пока королевское рабство не рассыплется в прах, Каждый родной порог не станет для нас сокровищем. Да поможет нам Бог, Да поможет нам Бог Королевство Короны не плюнет нам в лицо, Они не приспособят наших детей к окавы, Наши дети поднимут оружие против свободолюбивого Духа, который укажет нам путь, Мы будем действовать, когда протрубит золотой рог. Да поможет нам Бог, Да поможет нам Бог Мы больше не потерпим бесчестия на земле Сапории, Мы все сойдем в братскую могилу Во имя нашей великой родины, во имя ее вечной славы, Мы с гордостью возьмем в руки оружие и вернем нашу землю нашим внукам. Да поможет нам Бог, Да помогут нам Бог и оружие! Они шли гордо, и ничто в этом мире не могло их остановить: они подобны природной стихии, которая может оказаться сильнее любой армии в мире и превратить все в руины. Они пошли и опустошили свою ненавистную страну, чтобы, как они сказали, восстановить справедливость. — Ребята, запомните этот день, потому что этот день войдет во все учебники истории, а историю, как вы все знаете, пишут победители, — радостно воскликнул Эндрю, который с огромным удовольствием наблюдал, как жители Королевства теряли все: имущество, детей и других родственников, а иногда и жизни. Подобная картина не была исключением из правил. Национально-освободительная армия Сапории поступала так со всеми, кто попадался им на пути и кто не был сапоритом по национальности. У Эндрю заныло в паху, когда он увидел, как всю семью ограбили, а затем сожгли в их собственном доме. В то же время капитана гвардии не волновало садистское отношение к гражданским лицам и военным со стороны Национально-освободительной армии Сапории, поскольку он еще ничего об этом не знал. Он сидел в своей комнате в откровенно паршивом настроении и смотрел на портрет своей дочери, когда она поступала в военное училище. — Она была бы великим воином, но, к сожалению, она решила стать врагом для всех из-за политических заморочек в своей голове и в голове короля, — сердито сказал он и спросил себя: «Почему я не остановил ее тогда?» Хотя он публично заявлял, что ненавидит свою дочь, он все равно втайне любил ее и решил выразить свои эмоции в песне: Судьба моей дочери была жестока, а приказы исполняются недолго, Как я мог отослать тебя? Это была моя вина, но наказание — Сегодня весь мир преследует тебя. Но в тишине я спою тебе песню. И я составлю тебе компанию. Прощай, твои грустные глаза и моя колыбельная Песня, которые я никогда не забуду. Жил-был один король, который сиял, как солнце, Он посмотрел на свое королевство и вздохнул Он улыбнулся и сказал: «Нет короля прекраснее и любимее меня». Таким великим было его правление и таким блистательным был его Слава о том, что его злодеяния давно забыты, Но его зло пало на мою юную дочь, которую я любил, Но его сердце становилось все темнее с приходом закатов и восходов солнца. Вскоре она заметила, что другие не отдают должное моей дочери. И все же она не любила дом так, как того заслуживала. Она видела, как растет несчастье в ее сердце. Но так уж устроен центр внимания, он завладевает сознанием своей обладательницы, А эта глупая девчонка ничего не сделала, чтобы это остановить. Позор тому, кто нуждался в ней больше всего. Я убаюкаю свою военную принцессу, спокойной ночи, моя дочь, Отдохни в объятиях добра. Помни о моей любви и доброте, о запахе дома и о том, что нас ждет впереди О времени, о землях и обо всем остальном. Ты всегда рядом со мной, малышка, и хранишь ее ненависть в своем сердце. Королевства, тебя любят гораздо больше, чем ты есть на самом деле Думаешь ли ты, что зло не должно занимать твоих мыслей, И прости нас за то, что мы были такими слепыми. Впереди нас ждут годы, страшные и неизведанные, я никогда не думал, что встречу их в одиночестве. Пусть эти зимы и лета пройдут быстро, я молюсь, Я люблю тебя, я скучаю по тебе за много миль отсюда. Пусть все твои часы будут прекрасны в этот день, В безопасности в твоем доме, наполненном моей любовью и добротой. И я не знаю ни горя, ни боли, ни забот, И когда я найду это, я улечу и встречу тебя. Я скажу тебе там: Я люблю тебя, Моя дочь, Ты моя, всегда. В этот момент в его личное пространство ворвались подчиненные. Все они были напуганы, но, судя по их дыханию, бежали не так уж сильно. — Сэр, у нас чрезвычайная ситуация. — На столицу надвигается целая террористическая армия «патриотов Сапории». — Что? — он был удивлен. — Как армия могла это допустить? — Большинство уроженцев Сапории перешли на сторону сепаратистов, и теперь на нас идет не просто банда бандитов, это настоящая армия, которая хочет разрушить наш дом и у нее теперь есть все силы, чтобы это сделать. — уверенно заявил один из двоих. — Узнав о начале гражданской войны, ряд государств предложили свою помощь в подавлении мятежа, — сказал один из военных низкого ранга и показал семь писем. — Гражданская война? Почему иностранные правители узнают о ее начале раньше меня? — недовольно спросил он. — На самом деле, жертвы Национально-освободительной армии Сапории, Мафодрон, знают об этом, — сказал ему тот, кто принес письма иностранных государей. — Во-первых, это сэр Мафодрон Катта-Тейн, а во-вторых, почему я узнал об этом только сейчас? В результате они молчали из-за стыда и неловкости. Им было неудобно признавать правду, потому что это было постыдно. — Вы ничего не хотите мне сказать? — сердито спросил он их. — Ну, тогда вы сами напросились. — уверенно сказал он и начал показывать на всех пальцем и говорить следующее: Однажды одна маленькая толстая женщина ехала в дилижансе. Толстая женщина смеялась, а поезд был дилижансом. Раз, два, три — и ее выгнали! Все трое солдат были шокированы услышанным: взрослый человек, сделавший военную карьеру, говорит детскую щиталочку. Он указал пальцем на того, кто принес письма. — Говори, быстро. — потребовал от него Мафодрон Катта-Тейн. — Что я должен сказать? — он не понял его приказа. — Скажите, почему я только сейчас узнал о внутригосударственном конфликте? — спросил он его. — Мы хотели бы рассказать вам лично об этом раньше, но не хотели вас прерывать. — ответил он, и на его теле выступил пот. — Перебиваешь меня? Что я такого важного делал, что вы все не захотели прийти ко мне домой и поговорить о неприятностях? — Мы не хотели прерывать ваше пение, — смущенно признался один из солдат, которого не допрашивали. В этот момент воцарилось неловкое молчание из-за только что сказанных слов. Мафодрон Катта-Тейн не мог или не хотел верить своим ушам и тому, кто только что это сказал, хотя его и не спрашивали. — Вам всем нравится, как я пою? — спросил он их, и все они утвердительно кивнули головами. — Что ж, я рад, что кому-то нравится мой талант, но это вас не оправдывает. Из-за этого вопроса воцарилось неловкое молчание, и никто из окружающих не осмелился ответить, но по их глазам все было ясно. Они были смущены и пытались скрыть это как могли: у кого-то это получалось успешно, а у кого-то нет. — Скажите мне, салаги, или я обвиню вас всех в государственной измене, — пригрозил он им. Время шуток прошло, и всем стало ясно, когда он произнес это таким голосом, но никто не осмелился признаться в этом. Капитан стражи мог бы ждать ответа от них десятилетиями или даже столетиями, пока ему в голову не пришла идея, когда он увидел три стебля на давно увядшей розе, которую следовало бы выкурить давным-давно. — Что ж, будь по-твоему, тот, кто вытащит длинный стебель, признает правду, — уверенно сказал он, срезая стебли розы. Подойдя к ним после проделанной работы, все трое с большим желанием, чтобы от розы не оторвался большой стебель, начали про себя молиться. Они взяли стебли, и у одного из них оказался длинный-предлинный стебель, и он чуть не умер от стыда и страха сказать правду капитану в лицо. — Ну, так скажи мне правду в лицо, — сказал капитан со злобной ухмылкой, который наслаждался этими моментами, когда мог пользоваться своим званием и плавать так, как ему хотелось. — Да, нам нравится, как вы поете! — в один голос сказали двое из тех, кому не достался длинный стебель. — Вообще-то, я спрашивал не вас двоих, — раздраженно сказал капитан.- Я попросил Йэрофона. — А мы всегда знали, что он труслив как мышь, и не хотели, чтобы он обделался у вас на глазах, — крикнул один из них. — Я не трус, я просто осторожный человек и правильно оцениваю риски. — возмущенно сказал солдат, который не ответил на вопрос. — Да? Я в это не верю, — уверенно заявил солдат, который от природы был крупным мужчиной. — Могу я напомнить вам, что произошло, когда вы объявили, что вражеская армия приближается к границе столицы? — Значит, они сейчас под столицей, и если их сейчас не ограбят, то нашему королевству действительно конец! — возмущенно воскликнул он. — Здесь я с вами полностью согласен, но необязательно быть пацифистом, когда на тебе солдатская форма, — уверенно сказал он и указал на государственный символ на военной форме этого солдата. — Кроме того, я сильно сомневаюсь, что мы вообще участвуем в этой войне, — уверенно заявил другой. — Ты сказал, что твой отец родом из Сапории и что ты душой и разумом чувствуешь себя сапортом и короневцем! — Ну и что? — непонимающе переспросил он, хотя прекрасно понимал, что тот хотел этим сказать. — Ты считаешь, что все люди из Сапории — предатели, которых нужно уничтожить. — Да, это именно то, что я имею в виду, и лично я вам не очень доверяю, — признался он. Ситуация накалялась с каждой секундой: была ли причиной конфронтации такая незначительная вещь, как признание в том, что им нравилось слушать, как он поет? Между ними уже шла настоящая гражданская война, хотя лично этот военный, принесший письмо, даже ничего не сказал, но это подчеркивало внутригосударственный и межэтнический конфликт между ними. — Так прекратите это дерьмо! — потребовал от них Мафодрон и толкнул их обоих в разные стороны. — Я не позволю этнической ненависти уничтожить наши войска, вы все для меня, независимо от пола и национальности — вы все солдаты, и для меня любой солдат — сын или дочь. — В Сапории говорят: армия и любой общее дело лучше всего объединяет людей разных национальностей и вероисповеданий — с помощью регионального и этнического патриотизма, — сказал тот, кого унизили за его происхождение. — Да, древние пословицы часто актуальны и сегодня, — с улыбкой согласился Мафодрон. — Жаль, что те народы, которые сами их создали, живут не в соответствии со своей мудростью, — сказал он с легкой ненавистью. В этой комнате снова воцарилось неловкое молчание, и все они начали смотреть друг на друга с отвращением. Мафодрон Катта-Тейн не стал этого терпеть и решил защитить этого ребенка от травли с их стороны из-за его происхождения. — Слушайте меня внимательно, если вы двое или кто-то еще допустит такое отношение к нему, то я вас понижу в должности, и вы все окажетесь в конюшне, где будете чистить ее от лошадиного помета, — пригрозил он им. Все они понимали, что по большей части это невозможно по тем причинам, что армия опустеет из-за внимания к таким мелочам. Но они поняли этот намек на ура и решили смириться с этим парнем-полукровкой. — Хорошо, мы не будем его обижать, мы понимаем, что не все люди из Сапории являются террористами и поддерживают так называемых «патриотов», — сказал первый и взял слово «патриоты» в кавычки. — В период внутригосударственного военного конфликта мы все должны быть готовы к тому, что мы не собираемся убивать нацию, но мы собираемся убивать тех, кто убивал наших детей и других родственников, — уверенно заявил второй солдат. — Вы оба мыслите здраво, и я молюсь нашим великим королям и королевам, чтобы они помогли нам и чтобы ксенофобия не погубила нашу доблестную армию, — уверенно заявил Мафодрон. — Боже, храни Корону и ее народ, — произнесли они в один голос и приложили руки к сердцу. — Вы можете идти, скажите всем, что я скоро выйду и отправлю войска на защиту столицы, пока я поговорю с этим солдатом-полукровкой. Они оба вышли из комнаты, оставив их вдвоем. Мафодрон Катта-Тейн подошел к тому месту, где стоял портрет его приемной девочки, и долгое время ничего не говорил. — Капитан, о чем вы хотели со мной обсудить? — спросил его солдат-полукровка, взглянув на часы. — Я хотел сказать, что если у вас позитивный настрой, то не стесняйтесь обращаться ко мне, я вам помогу. — Что? — он был поражен своими словами. — Капитан, я чрезвычайно польщен вашей добротой, но уверяю вас, что мне не нужна няня, которая будет помогать мне, когда мне будет бобо. — Нет, послушай меня, юноша, я уже закрыл глаза на одно злодеяние и таким образом сотворил зло, которое, к сожалению, угрожает всему миру, и я не позволю этому повториться. — Мафодрон, что ты говоришь о своей приемной дочери, Кассандре, верно? — спросил он его. Мафодрон Катта-Тейн не ответил на его вопрос и хранил молчание, как партизан под пытками врага. Он был молчалив и явно о чем-то думал про себя, ему оставалось только отогнать это, чтобы выбросить из головы все негативные эмоции: — Иди к остальным, я скоро буду. — Слушаюсь и повинуюсь, мистер Катта-Тейн. — Сказал он и ушел. Капитан оглядел пустую комнату: боже мой, как здесь грязно, но раньше здесь был кто-то, кто все убирал и доставлял ему удовольствие от того, что он приходил сюда. Он посмотрел на себя в зеркало, которое только что протер, и обратился к своему отражению в виде песни, когда увидел моменты из своей жизни с Кассандрой: Я не спасу ее, но я спасу его. Моя бедная Кассандра, моя дорогая, моя храбрая она Почему ты оставляешь меня, пока моя несчастная жизнь не закончится Я здесь одна и без любви Только я и мой двойник в зеркале Только он и я — злой королевский мальчик на побегушках! Мы одной крови. Он отправился к своим солдатам, которые готовились к военному вторжению без какого-либо приказа сверху. Когда они увидели старого доброго Мафодрона Катта-Тейна, все встали и начали произносить его имя, но он дал знак, что в этом нет необходимости и этого не следует делать. — Капитан, каков наш план действий по обороне столицы? — спросил его один из солдат. — План таков, мы будем вести тотальную войну против Национально-освободительной армии Сапории, мы не позволим им отойти ближе, чем на пять километров от окраин города, — уверенно заявил Мафодрон. — Но как мы этого добьемся? — непонимающе спросил тот, кто задал первый вопрос. — Мы применим против них все оружие и спрячемся от них в любой точке столицы, чтобы отстреливаться там от врага. — ответил он ему. — Простыми словами, отныне весь город сражается против врага, поэтому позаботьтесь о том, чтобы у горожан была возможность защитить себя. Все молчали как рыбы, и по глазам каждого было видно, что все они насторожены и крайне обеспокоены. Капитан стражи понимал это, потому что впервые за последние столетия им придется сражаться против собственных граждан, но, чтобы они не волновались, он сказал им: — Дети Коронного Королевства, я понимаю, вы боитесь воевать против своих же вчерашних соотечественников, но если мы не остановим этих террористов, то нам всем придет конец, — сказал он печально и закрыл глаза, представив, что было бы, если бы они проиграли, — ничего хорошего. — Коронного Королевства — ты единственное такое во всем мире. Эти девять слов, которые он произнес, были не просто словами, а строчками из популярной песни, которую все считали неофициальным гимном государства. Всем солдатам понравилась эта песня, и, понимая, что от их оружия зависит судьба их родного дома, они решили защитить этот дом от националистических террористов и начали петь, чтобы поддержать дух: Яркий свет, свежий хлеб, это наш дом, взывающий ко всем завистникам. Это ты, моя родина, Это ты, королева моего Королевства. Башни, высокие, как небо. Наша жизнь — для тебя. Это ты, моя родина. В мире нет более прекрасного человека, чем ты. О Корона, Корона — ты наша звезда, О Корона, о дом — ты наша судьба, О Корона, Корона — я повторяю еще раз, Корона — ты моя любовь! Птицы, тополя, Хлеб и соль, Облик Башен — это ты, Ты — моя родина, Дом детского счастья, ты — мое счастье. Ты — Доброта всего чудесного в мире. Это ты, моя Корона. О Королевстве Корона — ты единственный такой во всем мире. О Корона, о наш общий дом — ты наша звезда, О Корона Королевства, О Корона — мы твоя судьба, О Корона, Корона — я повторяю еще раз, О Коронного Королевства, Коронного Королевства — ты наша великая любовь! После того, как они закончили петь эту песню, все они покинули военную базу, которая располагалась на территории столицы. Все они отправились выполнять приказы командира: кто-то спрятался в общественно-бытовой-фекально-дождевой-промышленной канализации, чтобы отстреливаться от врагов, которые в любой момент могли вторгнуться в столицу, а вторая часть отправилась на юг, откуда только что прибыла Национально-освободительная армия Сапории. — Дети Коронного Королевства, запомните этот день, потому что сегодня не просто четверг, сегодня день, когда судьба нашей родины будет решаться в этом внутригосударственном вооруженном противостоянии, — сказал им мафодрон Катта-Тейн, который ехал верхом. Они все шли по дорогам, и гражданское население проявляло к ним доброту и поддержку всеми возможными способами. Они шли с пониманием того, за что и с кем они сражаются: за милых и красивых людей, живущих с ними в одном государстве под названием Корона. — Вы наши герои! — Возвращайся живым, и да поможет тебе Бог победить этих ублюдков. — Ублюдки — слишком сильное слово для описания целой нации. — Нет, это нормальное название для этих уродов, которые решили уничтожить нашу родину! — Пусть они все умрут! — Я бы даже не удивился, если бы эти террористы похитили Вариана и заставили его работать на себя, чтобы он помог им придумать, как похитить наших монархов и тем самым спровоцировать войну. — В ваших словах есть логика, но у меня есть один вопрос: как они это сделали? — Откуда я знаю? Я не из Сапории, и даже если бы я был оттуда, я бы поддерживал войска Королевства, а не местных террористов. — Наши солдаты защитят нас и отомстят Национально-освободительной армии Сапории за тех, кого она убила, мы должны молиться за каждого сына нашей родины. — Да поможет им Бог и наше оружие, чтобы мы могли выстоять и победить, чтобы наша родина могла жить и чтобы другие поколения могли петь гимн нашего дома. Все горожане начали готовиться к предстоящему военному вторжению в столицу, большинство населения взялось за оружие: вилы, топоры, ножи, копья и все остальное, так как огнестрельное оружие было не у всех. Глядя друг на друга, многие поняли, что видят друг друга в последний раз, и поэтому один из местных жителей решил спеть самую лучшую песню, которая пришла ему в голову, и все поддержали его идею и начали петь национальный гимн: Давайте споем самую замечательную песню, это песня обо всех нас, Огонь снова приближается к нашему знамени. Мы уже заточили вилы в наших домах, Солнце все еще высоко над нами; Мы вступаем в борьбу за землю предков, В свете утра и завтрашнего дня мы хотим увидеть все, И здесь, со всеми вами, в ночной тишине, Я спою эту песню вместе с вами! Мы все солдаты острова наших предков, В нас кипит дух Короны, Кто-то пришел Армия злодеев надвигается на нас с края зла. Мы победим — Рабства больше не будет Здесь мы — сила! Мы разрушим все планы рабовладельца Пусть смерть и горе войдут в наш дом, Сквозь вой залпов и грохот пушек мы споем врагам Нашу песню! В долинах, на скалах, при свете очей, молитесь за смерть грядущих врагов, Которые сражались за нас в свой час Под гордым древним флагом с солнцем! Мы не посрамим знамя предков, За матерей, сирот и вдов! Вперед! Сметем негодяев с лица земли, Мы споем им песню зло! Мы — дети Королевства Корона! Корона — наши мать и отец! Давайте рассеем тьму многолетнего зла! Сомкнем ряды, и мы будем повержены в прах Давайте разнесем войска злодеев в клочья! Огонь, который сжигает наши глаза Взгляните на наших врагов — ваша земля горит! Смерть нечестивым по отношению к нам! Мы идем вперед! Давайте споем им нашу песню о всех нас! В то же время Национально-освободительная армия Сапории продвигалась вперед, и никто не встречал никакого сопротивления. Когда Эндрю увидел столицу Королевства, оккупировавшего его родину, он почувствовал себя великолепно, как будто он был титаном, а этот город был всего лишь кукольным театром. — Я не могу поверить в то, что вижу собственными глазами, после стольких лет моей борьбы за свободу моего народа, я здесь, — он оглянулся назад. — Здесь со своим народом, который положит конец освобождению Сапории под названием победа. — Слава Сапории и ее народу! — крикнул кто-то из всех, и все начали повторять. — Слава Сапории! — Да, лучших слов не подберешь, но помните, по крайней мере, люди из Сапории самые благородные и лучшие, но не забывайте, что наш враг — могущественное государство, которое может уничтожить нас всех, потому что мы отказались быть его рабами. — Уничтожить нас? Эндрю, не будь клоуном, как Корона может уничтожить нас?! Эндрю смутил этот вопрос, он не мог поверить, что среди его соотечественников, особенно среди женщин, есть такие отважные мужчины. Ему это, конечно, нравилось, но сам он придерживался тактики, что всегда следует переоценивать противника и недооценивать себя, чтобы быть лучше подготовленным к возможной битве с ним. — Эгазитина, мне, конечно, нравится твой настрой и вера в нашу победу над врагом, но тебе не кажется, что не стоит переоценивать противника? — спросил он ее, стараясь быть как можно вежливее. — Брат, я тоже придерживаюсь таких взглядов, но в одиночку враг не оказывает сопротивления, — сказала она ему. — Да! — все единодушно поддержали слова Эгазитина. — Сестра, послушай меня внимательно, тот факт, что мы спокойно проехали полстраны, еще не означает, что победа за нами, — уверенно сказал он и подошел к ней. — Мы всего лишь прошли через территорию под названием Сапория и не грабили ее кориновское население, но короновцы живут здесь по крови и, очевидно, будут сражаться до последнего. — Эндрю, с каких это пор ты стал таким пацифистом и сапорофобом? — с легкой усмешкой спросила его Эгазитина. Все были шокированы ее словами, поэтому никто не осмеливался открыто унижать его, даже самые злобные враги. Он хорошо поработал и не позволил своим негативным эмоциям вырваться наружу. — Эгази, тебе не стыдно за такие слова? — обиженно спросил он ее. — Сначала они спросили, чего мне должно быть стыдно? — Эгазитина непонимающе спросила Андрея. — Ну, например, тебе должно быть стыдно за наглую ложь, которую ты только что сказала мне в лицо при всех, и если ты забыла, то в Сапории не любят лжецов. — спокойно сказал он, готовясь к конфронтации с ней. — Я вру? — ласково спросила Эгазитина. — Эндрю, как ты можешь это доказать? — Все знают, что я верный раб своей родины и люблю свой народ так же страстно, как ненавижу наших врагов, поэтому в своих интересах я сделал все возможное, что от меня зависит, чтобы мы вышли из этой битвы с малыми потерями, — уверенно заявил лидер. — Это мудро. — Прежде всего, мы должны заботиться о самой жизни, потому что даже если мы победим, никто из нас не сможет насладиться этой победой. — Эндрю, он демонстрирует свою человечность и любовь к своему народу, который десятилетиями жил как отбросы королевского общества. — Мы должны быть благодарны ему за то, что он ведет нас к светлому будущему, где не будет рабства со стороны Короны, и в то же время заботится о нас. — Эндрю — лучший лидер во всем мире, который когда-либо рождался, и такой, как он, после него не родится. Ребята, мне пришла в голову идея: как вам слоган «Сапория — наша мама, а Эндрю — наш отец»? — Мне это нравится, а тебе? — Мне это тоже нравится, звучит очень патриотично, что важно для воспитания будущего поколения, которое сможет дышать спокойно. — Сапория — наша мать, а Эндрю — наш отец! — Сапория — наша мать, а Эндрю — наш отец. Сапория — наша мать, а Эндрю — наш отец. Сапория — наша мать, а Эндрю — наш отец. Сапория — наша мать, а Эндрю — наш отец. Сапория — наша мать, а Эндрю — наш отец. Сапория — наша мать, а Эндрю — наш отец. Сапория — наша мать, а Эндрю — наш отец. Сапория — наша мать, а Эндрю — наш отец. — они кричали в патриотическом восторге. — Похоже, сестра, ты снова плохо молилась, чтобы Бог помог тебе свергнуть меня как лидера нации. — Заткнись, Эндрю, или я расскажу тебе, что сделала мама, а потом я сделала это, чтобы заткнуть тебя, когда ты не мог уснуть. — Эгазитина сказала это с отвращением и унижением. — Не смей это говорить, это подорвет мою репутацию сильного и гордого человека. — потребовал он от нее. — Тогда перестань быть высокомерным со мной и давай займемся более важной работой, — настойчиво сказала его сестра. — Эгази, пожалуйста, объясни мне, почему ты хочешь попасть в лапы опасностей, которые поджидают тебя и с великой радостью разорвут в клочья? — спросил ее брат-мятежник. — Ты можешь это сделать, а я нет? — высокомерно спросила его Эгазитина. — Ну, давай начнем с того, что вы женщина, а я мужчина, все мужчины — это традиционные войны и тяжелая работа, которая может привести некоторых из них к смерти, а женщины — это работа по дому и уходу за детьми. — Ну, может быть, тогда мы начнем с того, что у меня нет ни дома, ни семьи, ни детей, ни мужа, я борюсь за свободу своей родины и ее детей — сапоритов. Я долгое время не чувствовала себя нужной в рядах поваров и горничных после того, как мой брат начал войну с Королевством, оккупировавшим нашу страну. Эндрю был поражен глубинными причинами, побудившими ее стать лидером всех сапоритов в борьбе за свободу и возрождение своей родины из государственного забвения. Он подошел к ней и положил правую руку ей на левое плечо, чтобы заглянуть в глаза: они показали ему, как она страдает от одиночества и скуки. — Это народная война, в ней должны принять участие все сапориты, независимо от вероисповедания и пола, — уверенно заявил он. — И что это значит для меня? — ей было немного любопытно, что он сказать, хотя она сама не ожидала повышения. — Стану ли я новым руководителем? — спросила она с легкой улыбкой. — Нет, я остаюсь народным лидером, как и прежде, но если что-то случится, я хочу, чтобы ты повел детей Сапории на войну за свободу и независимость родины, а пока ты будешь руководить уходом за ранеными. — уверенно сказал Эндрю. — Ты согласна, Эгазитина? Она не сразу ответила на его просьбу, потому что хотела обдумать все «за» и «против». Внезапно на нее нахлынули воспоминания о том, как она заботилась о своем брате, и она поняла, что больше всего на свете ей хочется заботиться о других. Она убрала от себя руки брата и серьезным тоном сказала: — Да, я согласна. — Ха-ха-ха, тебя отправили на самую бесполезную работу. — сказал один мальчик, которому не было и десяти. — Ганадре, что ты себе позволяешь?! — возмущенно спросила его мать и подбежала к нему. — Прости моего сына, он еще не понимает, о чем говорит. — Нет, я знаю, о чем говорю, — уверенно заявил мальчик и указал пальцем вперед. — Смотрите, нам никто не окажет сопротивления, город пуст! Все посмотрели в ту сторону, куда указывал ребенок по имени Ганадре, и своими глазами увидели, что то, что он сказал, было правдой — город был пуст. Это вызвало у них много вопросов, таких как: «Неужели они так испугались нас, что решили покинуть свой остров?» или «Неужели мы победили?». — Люди, успокойтесь, тому, что сейчас происходит, явно есть логическое объяснение, — уверенно сказал Эндрю. — И какое объяснение этому может дать ответ на миллион наших вопросов и непонимания происходящего? — спросил кто-то из толпы, мужчина. Этот вопрос сам по себе был хорошим вопросом, на который нужно было ответить в первую очередь. Лидер сапорийских националистических повстанцев начал внимательно присматриваться к столице ненавистного ему королевства и заметил одну любопытную деталь, которая, по его мнению, многое объясняла. Он спросил у всех: — Вы все видите эти корабли? — Да, мы их видим. — ответили все в один голос. — Брат, хоть у меня и нет медицинского образования, но здесь нет явно слепых людей или тех, кто поддается гипнозу. — уверенно сказала Эгазитина. — Я бы поспорил с мнением, что здесь нет слепых людей, из-за одного факта… — он указал на воду. — Никто, кроме меня, не видел этих труб. Все посмотрели на воду, а именно туда, куда показал им лидер национального освобождения: под корабли, откуда выходили длинные деревянные трубы, в которые можно было поместить слона. Это удивило их до глубины души, потому что как они могли не заметить их раньше, но, судя по темному времени суток и тому факту, что город и их разделяло огромное расстояние, это было понятно. — Что это? — непонимающе спросила Эгазитина. — Я не знаю, что и как это называется, но очевидно, что они используют их как отвлекающий маневр: мы войдем в такой пустой город, как этот, и они нападут на нас как с видимой, так и с невидимой стороны, — уверенно заявил он. — Эндрю, что вы подразумеваете под словами «невидимая сторона», это только эти трубы или что-то еще? — спросила его одна очень пожилая женщина. — Под этими словами я подразумеваю канализацию, — ответил он ей и всем остальным. — Ребята, у меня к вам один вопрос. — Какой вопрос пришел тебе в голову, Эндрю? — спросили некоторые из них. Он посмотрел на тех, кто только что задал этот вопрос, так, что они сразу поняли, что должны молчать как мертвые, поскольку он собирается ответить на этот вопрос немедленно. От смущения они все покраснели, как помидоры и огурцы, и, набравшись смелости, один из них сказал: — Прости нас, Эндрю, мы обещаем, что этого больше не повторится. — Я прошу вас всех, пожалуйста, ведите себя прилично, — настойчиво сказал он и перешел к вопросу. — Друзья, кто из вас готов пройти по туннелям с грязью, которая вытекла из задниц и пенисов наших врагов? Все косо посмотрели на него из-за только что сказанных им слов. Никто не мог поверить, что он мог предложить такое, особенно когда план вторжения в столицу был готов за несколько недель до происходящих сейчас событий. — Эндрю, то, что ты сказал, серьезно или это какая-то шутка о нашем патриотизме? — спросила одна из старушек. — Нет, я абсолютно серьезно говорю это сейчас и хочу, чтобы кто-нибудь из вас согласился на такое предложение и отправился в место, где хранится все дерьмо наших оккупантов, — уверенно заявил он. Все продолжали пребывать в полном неведении относительно того, зачем ему и им это нужно, и некоторые из них смотрели на него как на идиота. Лишь небольшая часть догадывалась, что он хотел сделать, но решила сказать все до конца и позволить ему закончить свою мысль полностью, от начала до конца. — Эндрю, может быть, ты не будешь играть с нами в загадки и просто скажешь нам прямо, что мы должны делать в городской канализации? — прямо спросила его сестра. — Неужели это так непонятно? — спросил он ее, но таким голосом, словно обращался к остальным. — Ну, судя по молчанию и взглядам, которые они на вас бросали, они ничего не поняли из твоего гениального плана, — уверенно заявила Эгазитина. — Что ж, тогда не удивляйтесь, что мое объяснение будет крайне грубым и злым, как будто я разговариваю не с верными сынами и дочерьми родины, каковыми я являюсь, а как будто я разговариваю со слабоумными детьми, — спокойно сказал Эндрю. — Ты всегда так говоришь, так что мы к этому привыкли, — спокойно сказала Эгазитина и начала вспоминать все моменты, когда он так с ними разговаривает. — У всех нас не хватит пальцев на руках и ногах, чтобы сосчитать, сколько раз ты говорил с нами в такой манере. — Эгази, пожалуйста, не мог бы ты немного помолчать, хотя, если ты, конечно, лучше меня знаешь, что я хочу сказать нашим товарищам по борьбе за свободу, тогда, пожалуйста, говори, — настойчиво произнес Эндрю с ноткой женоненавистничества. — Ладно, молчу, брат, теперь твоя очередь болтать, — просто сказала она. — Спасибо, сестра. — он сказал это с легкой благодарностью, а затем пошел поговорить со всеми остальными. — Нам нужно отправить людей в городскую канализацию, чтобы убить кого-нибудь из местных военных и облегчить себе захват столицы. — А-а-а, понятно… — воскликнули все вокруг, когда поняли. — Ну что, вы готовы взяться за такую по-настоящему грязную работу? — спросил их Эндрю и стал ждать, когда поднимут руки добровольцы, которых там не было. — Вы что, все смеетесь над моим братом? — сердито спросила их Эгазитина. — Он ваш лидер и возможный будущий король независимого королевства Сапория, он не может желать вам зла, а вы боитесь оказаться в вонючем месте: знаете ли вы, кто вы все после этого — вы трусы! — Трусы? — спросили все в один голос и не могли поверить, что она сказала это им в лицо. — Да, вы все трусы, и вам должно быть стыдно, что на заключительном этапе нашей войны вы решили стать неприкасаемыми и мизофобами, и знаете, что я вам всем расскажу? — спросила она и начала петь: Мы будем бороться за эту свободу, мы прошли половину страны, И последний город, который мы сотрем с лица земли, И это называется: мы победили, и наше слово таково: На нашей стороне правда и герои — Итак, наша судьба — стать героями, и мы на пути к этому, Столица не ждет нас как героев, но пусть будет так. Мы отвоевали наш дом с боем, мы прошли всю землю, И это последний этап войны, мы устали, И название этой войны, боже мой, звучит как ругательство: Трусы и простофили, мы все хотим этого — Итак, у нас есть дорога туда, и мы должны отправиться туда за исцелением, Здесь нас ждет свобода нашей родины. Они взяли этот город с боем, этот замечательный дерьмовый город, И нас ждет последняя битва, И название ее, да простит нас всех Господь, не совсем подходящее слово: Разоблачение грязных трюков — Так что мы должны пойти туда, так что мы должны пойти туда, Ненависть к короне приводит нас в столицу. Мы будем сражаться, чтобы спасти этот город, он мал, как спичка, Для нас это последняя битва во имя будущего, И название этой битвы — грубое слово: Сапория приближается, Корона закончилась — Так что мы должны идти туда, это наш путь, Столица нашей ненависти, что ж, пусть будет так. Они взяли этот вонючий город с боем, он такой маленький — это будет легко, Это последняя битва, так звали его сородичи, И название битвы такое, что это слово не звучит: Сапория три, Корона ноль — Так что у нас есть дорога туда, так что это наш путь, Буду честена: в столице нас ненавидят, так что пусть будет так. Мы будем сражаться за долгожданную свободу, наша родина превыше всего, Это наша последняя битва, и название ее О Сапория, слово боевое: Эй, Эндрю, мы победили! Итак, мы свободны, и там нас ждет дорога туда! Все начали подпевать ей на последних строчках песни, так как все понимали ее структуру и содержание. Егазитина то повышала голос во время пения, то понижала его, но по большей части ее песни были очень патриотичными, не только из-за содержания песни, но и из-за ее голоса, в котором чувствовался национальный и этнический патриотизм. — Сестра, ты превосходный оратор, — похвалил ее брат, обнимая ее за плечи. — Спасибо, брат, ты тоже неплохо выступаешь на публике, — сказала она с улыбкой. — Да, но тебе еще предстоит пройти долгий путь до моего мастерства, но ты можешь быть счастлив, потому что я повышаю тебя в звании до командира специальной группы, которая проникнет в городскую канализацию и уничтожит местных военных, как муравьев, — уверенно сказал Эндрю и демонически наступил на муравья в на глазах у всех. — Ты напрасно убил муравья, но мне так же легко убить этих подонков, которые пили нашу кровь, как комары, как сварить себе кофе, — уверенно заявила его сестра и подошла к толпе. — Кто из вас готов пойти со мной в городскую канализацию? — Я! — гордо воскликнули все хором, и многие подняли руки. Одно подразделение было выбрано из тех, кого хотели отправить в бой с врагами родины в городской канализации. — Идите в городскую канализацию и помните, что ваша задача — уничтожить их невидимую силу, а мы уничтожим их видимую силу. — уверенно сказал Эндрю. — Да, это мы и без тебя знаем, брат, — фыркнула на прощание его сестра. — Эй, ребята, почему вы такие грустные? — Работа тяжелая, — ответил ей кто-то снизу, который копал дно, чтобы попасть в канализацию. — Да, работа тяжелая, но, в отличие от всех других работ, она благодарная, потому что мы добьемся свободы и независимости родины от захватчиков! — уверенно заявила она. — Это верно, — сказал он, сделав небольшую паузу. — Но пока мы не чувствуем, что стоим на пороге чего-то великого. — Разве ты не чувствуешь, что стоишь на пути к чему-то великому? С негодованием спросила она его и всех остальных. — Ну, если ты не чувствуешь себя равным богам, тогда скажи мне, знаешь ли ты, что помогает людям справляться со скукой во время работы? — Работа? — предложил один работяга и высказался вслух. — Убить время помогает не только работа, но и песня, — уверенно заявила Эгазитина. — Кто знает песню «Работа — это наше все»? — Все знают эту песню, — ответили они ей в один голос. — Тогда спойте эту песню в честь вашей тяжелой работы, — потребовала она от них. — Рожденные для работы, и только после смерти мы обретем покой И высокое солнце, вместе взятые Эта тяжелая сила одновременно грязна, и только тогда мы добьемся справедливости Стоит ли заниматься добычей полезных ископаемых, чтобы хотя бы не работать? Нет! Так что победи свою лень, лень — это зло и опасность Ударь по ней во имя любви и во имя силы И ты увидишь в себе удивительную и неземную красоту Просто уничтожь лень до основания И уничтожь ленивое желание. Эй, эй! Смотри под ноги! Отпусти свои желания! Эй, эй! Смотри, куда идешь! Отпусти свою лень и страх! Прекрасный и мощный результат твоей работы, ты увидишь много опасной и грязной работы В работе есть магия, которую невозможно контролировать Она сильнее всего на свете, сильнее всего живого Но она дает силу всем нам! Мы рождаемся благодаря труду и преодолению трудностей И чудесной работе в одном месте Эта всемогущая сила ужасна и прекрасна одновременно Ее сердце там, где мы сейчас. — пели все. Они пели эту песню несколько раз, пока не провалились под землю. В итоге они оказались там, куда и планировали: в городской канализации — столице их врага. — Спускайтесь все, или мне выдать вам отдельное приглашение на вечеринку? — крикнула Эгазитина. Все, кто вызвался последовать за сестрой Эндрю, спустились вниз вместе с ней. Внизу стоял чудесный запах, что неудивительно, учитывая место, куда они попали. — Если мы не станем святыми после этих испытаний, значит, все было напрасно. — Да ладно, учитывая, через что мы прошли за последние несколько дней, это просто ерунда. — Это не ерунда, это заключительный этап войны, — уверенно заявила Эгазитина. — И я прошу вас не расслабляться, чтобы не проиграть эту битву. — Мы и так настроены ужасно серьезно. — Что ж, продолжай в том же духе, пока я не скажу, что с меня хватит, — последнее слово она произнесла, пытаясь сохранить равновесие. — Мяч? Ее взгляд был направлен вниз, где она увидела предмет, с которого чуть не упала, — это был розовато-коричневый универсальный мяч для любой игры, где нужен мяч. Она взяла мяч и внимательно рассмотрела его, на нем было написано «Модульета», а затем она услышала это название от мужского голоса, который держал на руках ребенка и светил фонариком. — Модульта, давай вернемся. — Я не вернусь без своего мяча, — решительно заявила она. — Мне его подарила мама, когда… И юноши, и девушки замолчали, увидев их, в частности, девушку с греческим носом, смуглой кожей, которая была одета как корректурная цыганка. Эта девушка держала в руках девичий мячик. — Разве это не то, что ты искала, Модульта? — спросила она и показала ей мяч. — О нет, только не это, — сказала девушка дрожащим от волнения голосом. — Девочка, что ты сказала, только повтори погромче, чтобы я слышала, а то мне в ухо вода попала. — сказала Эгазитина, и ее аквамариновые глаза заблестели в лунном свете. — Бежим! — решительно заявил мальчик, схватил девочку за руку, и они побежали вместе. — Начните гоняться за ними обоими и найдешь всех остальных, — спокойно сказала Эгазитина, и ей на ум пришла старая пословица, которую говорят на охоте. — Заяц и любой другой зверь всегда бежит в свою нору. Все солдаты Национально-освободительной армии Сапории бросились выполнять ее приказ, как собаки, когда хозяева приказывают им напасть на кого-то. Охотничья логика не подвела Эгазитина, и эти дети действительно привели их туда, где были все взрослые. — Мама, папа, они бегут на нас… — закричала моя дочь, задыхаясь от бега. — Кто бежит на нас, моя дорогая, ответь мне? — спросила ее обеспокоенная мать. — Кто? Говорить. — Террористы из Сапории! — закричал мальчик, падая на землю от сильной усталости. — Террористы?! — в ужасе воскликнули все в один голос. — Они здесь? — спросил отец своего сына, который уже не мог даже стоять на ногах. По его голосу было слышно, как он боится, что сюда придут террористы. — Да, мы здесь, — ответил ему незнакомый женский голос. Той, кто сказала это, была не кто иная, как Эгазитина — известная преступница, которую не смогла поймать полиция. Она вышла из тени, как зверь, а за ней последовали все остальные неожиданные гости, которые окружили жителей города. — О нет, только не это, — в ужасе воскликнула мать, которая стала заслонять своего ребенка от угрозы, исходившей с обеих сторон. — Не «нет», а «да», радуйтесь, настал долгожданный день, когда Сапория возродится на политической арене мира, и вы все приглашены на эту вечеринку, — уверенно заявила Эгазитина, указывая на каждого. — Мы не позволим этому празднику начаться, — решительно заявил один из них. — Сапория и Корона — это одно государство с общей верой и культурой. Тот, кто это сказал, очень сожалел об этом, как и все его родственники, друзья и соседи, потому что в него стреляли из арбалета. Все были шокированы таким поступком, и никто не мог поверить в то, что только что увидел. — Почему ты так с ним поступаешь? — спросила маленькая девочка у Эгазитина. — Что он сделал плохого по отношению к твоей родине? — Разве вы не слышали его слов, которые он осмелился произнести вслух перед нами, преданными патриотами Сапории? — ответила она вопросом на вопрос. Девушка стала вспоминать его слова, которые стали последними в жизни ее родственницы. Она перестала плакать и встала, чтобы подойти к Эгазитиной и задать ей следующий вопрос: — А что он сказал не так? — Он сказал пропагандистскую ложь о том, что мы — единый народ, что само по себе является ложью, чтобы заткнуть все разговоры о том, что мы, сапориты, имеем право вернуть нашу родину обратно. — уверенно заявила она. — Но разве это не так? — непонимающе спросила она у нее. — Да, раньше мы были совершенно разными народами, но после объединения двух государств в одно два народа жили вместе и все наши культуры стали едины. — То, что происходило в течение многих лет, не было добровольным объединением, это было предательством со стороны нашей королевской семьи, и никто не отрицал факта культурного империализма, когда одна нация забирает культуру другой нации под предлогом того, что все они едины, и так думает весь мир великих писателей и ученых. что они из Короны, а не из Сапории. — Но мы не даем вашей культуре расцвести и произвести на свет великих сыновей и дочерей, — уверенно заявила учительница в пенсне. — И, кроме того, в отличие от других народов, мы заставляем вас отказаться от своей культуры и языка. — Боже мой, какие вы добрые люди, с каждого из вас можно нарисовать икону, — уверенно заявила она. — Кроме того, за столетия родилось не одно поколение детей, у которых один из двух родителей родом из Сапории или Короны — это нормально, — уверенно заявил солдат, над которым издевались из-за его происхождения. — Я принадлежу к их числу, и тот факт, что мой отец родом из Сапории, не мешает мне держать в руках оружие против таких террористов, как вы, и защищать таких людей, как они. — Гивангу? — увидев его, она потеряла дар речи. — Это ты? — Да, это я, но с некоторыми изменениями, чтобы ты, старая владычица моего сердца, не смогла затуманить мне мозги, — решительно сказал он. — Настаивать на том, чтобы мужчина использовал оружие против женщины, неправильно, так говорят люди, — напомнила она ему таким голосом, как будто он говорил то же самое давным-давно. — И ты не гражданское лицо, Эгази, так что ты законная мишень для меня и других моих братьев по оружию. — уверенно сказал он и бросил в ее сторону какой-то маленький листок бумаги. — «Правила ведения войны» — прочти их, если тебе интересно. — Ну, я не собираюсь читать законы врага и римского магната, так что приму твои слова как вызов. — решительно заявила Егазитина, вынимая меч из ножен. — Что ж, мое дело предлагать, и я всегда рад начать дело с оружием, — решительно заявил Гавангу и тоже достал свой меч из ножен. — В бой, дети Сапории, — с тихой ненавистью произнесла Эгазитина, глядя на Ганангу. Между двумя армиями началось сражение, которое больше походило на городское столкновение двух людей разных национальностей и вероисповеданий, поскольку у большинства из них не было серьезного оружия, из-за чего все они сражались друг с другом всем, что у них было. Жители Короны пытались, конечно, образумить своих соотечественников, но те их не слышали. — А ваши солдаты неплохи в бою, жаль, что эти ребята прославились как убийцы и грабители, — с легкой иронией заметил Гаванга. — Победителей не судят, — решительно заявила Эгазитина и ударила его ногой в живот. — Ты, как всегда, неправа, Эгазитина, — мягко возразил ей Гаванга и схватил ее за ногу, которую затем резко потянул на себя, отчего она упала на пол. — Победителей судят, если они нарушают правила. — На войне все средства хороши, особенно если это помогает победить врага, — самоуверенность Эгазитины не знала границ, она резко приподняла верхнюю часть тела, чтобы прокусить палец этому солдату-полукровке, но не смогла из-за кухонного ножа, который убил ее и ушел огромная рана на голове. — Что? — Гаванга не мог поверить своим глазам. — Хотя мои ножи предназначены для создания кондитерских шедевров, они вполне эффективны в бою, — сказал Монти, вытаскивая нож из головы трупа. — Держи. — он протянул нож. — Я бы справился с ней и без тебя, — гордо сказал он, но все равно взял нож. — Гаванга, не говори глупостей, мы все на одной стороне, — сказал он и ушел убивать врагов своей страны. — Я и без тебя знаю, — высокомерно фыркнул он и посмотрел на то, что происходило вокруг него. — О, боже мой. Он видел, как жители столицы безжалостно убивают врагов, некоторые из которых не проявляют агрессии. «Какой ужас, они все родственники друг другу, но однажды безумие начинается, все сразу убивает друг друга, как мясник убивает животных», — сказал он себе и увидел, как молодая девушка готовилась убить старика, который уже был в молитве, прося Бога о прощении всех его грехов. - Нет, - решительно и самоотверженно сказал Гаванга и защитил старика от обезумевшей девушки. Все посмотрели на него с интересом, а затем с ненавистью, потому что он защитил этого старика. Они смотрели на него с глубочайшим презрением, и по их лицам было видно, что они готовы разорвать его на куски прямо сейчас. - Извините, извините, дайте мне пройти, - сказал один из солдат короны, который подошел к нему. - Гаванга, что вы делаете? - Я защищаю этого старика от таких, как вы, коронавианцы, - фыркнул он и продолжил. - Он слабый и беспомощный человек, и мы не имеем права просто взять и убить его, даже под предлогом того, что он враг. - Беззащитный? - возмутилась девушка, которая была готова его убить. - Он террорист! - Если он террорист, то где его оружие? - спросил он ее. Она растерянно посмотрела на него и не знала, что ему ответить, потому что он был прав, этот старик был безоружен и дрожал от страха, как осиновый лист на сильном ветру. Ей стало стыдно за свои действия, как и многим другим, когда они вместе с ней начали бросать оружие в знак протеста. - Что ж, видимо, солдат-полукровка решил войти в историю как бунтарь против системы, и очень зря, - уверенно заявил высокопоставленный военный. - Мы на стороне добра, а они - зла. - Докажи, что этот старик - воплощение зла, а не просто старик, который всего боится и выбрал неверный путь, потому что думал, что он лучше старого порядка? - спросил он его. - Доказательства? - удивился он, произнеся это слово таким тоном, словно никогда не слышал ничего подобного от солдат. - Доказательством того, что он злодей, являются мои слова и мой приказ. - Что ж, видимо, я единственный, кто задает действительно умные вопросы, на которые даже такой человек, как ты, не знает ответа, - саркастически заметил он. - Хм, а вы редкостный наглец, но скажите, пожалуйста, что с наглецами делают в армии? - с любопытством спросил он его и начал подпевать: Я понимаю, что ты полукровка. Не всем в мире нравятся метисы. Трудно найти такого солдата, как ты. У меня все еще есть один или, может быть, два таких, как ты. Но хорошие солдаты исчезают, прежде чем я успеваю моргнуть. - О, да, О, так оно и будет, - не сопротивлявшиеся солдаты начали подпевать ему. - Я понимаю, что у вас есть сомнения из-за... - Наших действий - пели все. - Сегодня и завтра в армии будет трудно поддерживать такие нравственные устои, как у вас. - Это верно. - пели все. - Но если мы не выиграем эту битву Что ж, я, кажется, ясно выразился. Что произойдет, если мы проиграем битву за столицы? - О, да, Короне конец О нет, этого нельзя допустить. - пели все. - Выполняй мой приказ, и ты станешь героем для всех. Если мы проиграем, это будет вина таких людей, как ты, Гаванга, - пропел высокопоставленный военный офицер. - Да, это все твоя вина. - они пели. - Они все воспользовались вашими эмоциями и, возможно, злоупотребляют ими. - пропел высокопоставленный военный. - Ха-ха-ха-ха. - все захихикали. - Так почему мы не можем просто взять и победить? - Мы победим. Бог на нашей стороне. - пели все. - Считайте мой приказ священным. Если мы проиграем, это будет трагично. Но гораздо важнее знать, что с нами будет дальше У нас больше не будет возможности жить. Вы пожалеете, что не уступили мне. Разве убийство старика не стоит того, чтобы заплатить за нашу победу? - пропел высокопоставленный военный. - О, о, о, о, о, нашей родине придет конец О, мы не позволим этому случиться, - пели все. - Следуйте приказу, и вы станете героем... В конце концов, мы здесь не для того, чтобы участвовать в выборах Наш единственный интерес в этом деле заключается в том, Чтобы увидеть, как сепаратисты будут стерты с лица земли. - высокопоставленный военный и все солдаты, которые ему подчинялись, пели. - О, о, о О, у-у-у-у. - солдаты пели. То, что я предлагаю, очень просто И потому, что это беспроигрышный вариант во всех отношениях Мы просто хотим знать о Вашем выборе, который вы должны сделать А что касается его и всех остальных Они получат только то, что заслуживают. Чтобы наша страна победила И я... - пропел высокопоставленный военный. - И мы спасем нашу страну! - пели все. - Гаванга, убей его, и ты станешь героем для всех. Если мы проиграем, это будет преступлением против наших предков. Но мы можем победить, если ты выбросишь весь мусор из головы. На этот раз от вас зависит не подвести нашу страну в войне. - пропел высокопоставленный военный. - Убей его, и ты станешь героем Убей его, и ты станешь героем. - пропели они все в один голос. - Нет, я не собираюсь его убивать! - решительно заявил солдат-полукровка. - Вы, наверное, плохо расслышали мой приказ, - недовольно сказал он. - Я сказал тебе... - Мне все равно, что ты сказал, я не собираюсь убивать его. - решительно заявил Гаванга и указал мечом на своего командира. - Мне очень жаль слышать это для вас и очень приятно для себя, - уверенно произнес мужской голос, принадлежавший не кому-нибудь, а этому старику, который казался безоружным. - Что? - никто не понял. Раздался щелчок, после которого раздался взрыв, поднявший город на воздух. Внизу выжившие были в ужасе от увиденного: тысячи трупов, среди которых были их родственники, дети и так далее. - Что это? - испуганно спросил Мафодрон Катта-Тейн. Когда это произошло, все остановились и начали смотреть на этот ужас. - Это наше секретное оружие. - ответил ему Эндрю, который сражался вместе с ним, когда они вошли в город. - У нас около сорока таких бомб, и если вы не хотите, чтобы они взорвались, то подпишите с нами мирный договор на наших условиях. Королевству Корона пришлось подписать этот унизительный для себя мирный договор, в результате которого оно потеряло около половины территории, где находились важные промышленные предприятия, и около четырех человек, чтобы не разрушить столицу. Так появились Королевство Сапория и Королевство Новой Короны с дуалистической монархией, с новой монархией, которая возникла из одной немецкой земли. Если Коронное королевство было унижено поражением в войне, то Королевство Сапория пребывало в истерической радости от происходящего. Все люди искренне радовались своей победе над Королевством, которое оккупировало и аннексировало их на протяжении веков, и именно тогда весь мир услышал знаменитые песни Сапории, особенно гимн, который был выбран путем голосования: Мы узнаем вас с первого взгляда и Ужасный крик, Я знаю слова моей матери. Слова матери имеют значение для всей моей земли: Отпусти свои страхи Отправляйся на войну во имя своего народа, И ты станешь убийцей завоевателей, Ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха! Ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха! Ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха! Ха-ха! Ха-ха! Ха-ха! Ха-ха! В тебе есть жизнь Большой, очень большой пожар, И держи свой рот на замке, - когда ты увидишь, что это несправедливо, - сказала мама. Пусть однажды настанет день освобождения, И враги не заставят нас замолчать, Не бойтесь огня Вы должны ненавидеть рабство и рабов. Несчастный! Утешение Вы остаетесь наедине со свободной страной с былым величием и скажи им, чтобы они плакали. И это будет продолжаться еще долго патриотическая речь, И мы забудем поблагодарить вас. Сила Божья. Он сказал: "Живи во славу своей земли". - Ты отдаешь ему свою жизнь ; И он будет служить нам Наши враги будут плакать, они умрут, все они - воплощение злобы. Тогда вы смотрите на это Мы все в слезах от радости, И все это во имя нашего Господа, И избавиться от этой кучи дерьма. Мы благословлены всеми благами. Мы знаем, что ты на нашей стороне. Мы убьем ваших врагов Сильные у них руки. Боже, помоги мне, Вы пришли к нам. Божье благословение пребывает на земле наших предков, Мы благодарны за милость Божью. И мы позвали вас на нашу землю Не отдавай свою силу никому. И мы поможем вам на Земле. И он поможет нам.