Я бегу на красный свет.

Дыхание замерло, словно в ожидании чего-то неведомого, а сердце билось так громко, что его стук, казалось, заполнял всё пространство вокруг. Взгляд лихорадочно метался от одного силуэта к другому, уже неясному, не находя ни единой опоры в этом тревожном сумраке. Джостен не верил своим глазам. Он не хочет верить им. Нил никогда не предполагал, что однажды будет стоять у двери своей комнаты и через маленькую щель наблюдать за тем, что предпочёл бы забыть. Забыть то, что лучше бы никогда и не видел. В его комнате находились два человека, и одним из них был Эндрю — единственный человек, которому Джостен мог довериться настолько, чтобы рассказать о своём детстве и о каждом шраме на своём теле. Неужели всё это было напрасно? Второго парня Нил не знал и знать не хотел. Эндрю делал минет стонущему парню на его письменном столе. Сомнений нет. Это не галлюцинация. Больно. В ушах стоял белый шум, а где-то около сердца стало так пусто. Слова матери снова стали всплывать в памяти. Правильно говорила мама. Мама снова оказалась права, прося никому не доверять. Она была как всегда права. Слёзы наворачивались на глазах. Но Нил Джостен... Нет. Натаниэль Веснински никогда не плачет. Он пережил многое. Да, сейчас его будто ударили под дых. Этот удар был слишком неожиданным. Но разве Эндрю не говорил, что Нил ему наскучит? Нил поверил в то, что ему говорили изначально не верить. Но почему всё случилось так? Эндрю уже давно стал отдаляться, но Нил предполагал, что это скоро пройдёт. Видно, не пройдёт теперь уже никогда. Мысли в его голове слишком быстро и громко метались. Слишком мешали. Отшатнувшись от двери, он на трясущихся ногах как можно тише вышел из комнаты. Стоило ему оказаться в коридорах Лисьей норы, сжав лямку спортивной сумки, он побежал. Он не знал, куда и зачем бежит. Сумка не его, сумка без той самой папки и 8 футболок. В голове мысли кричали, а фантомная боль просто доводила до белого коления. Нил бежал, бежал изо всех сил. Бежал, не следя за временем, не обращая внимания на людей, которые косо смотрели на него. Он не думал о боли в ногах, что появилась в скором времени. Не обращал внимание и на усталость. Телефон, который был где-то на дне оранжевой сумки, разрывался от звонков. Но обратить на это внимание он смог лишь когда колени ударились об асфальт. Ноги гудели. Дыхание сбито. Руки тряслись. Но в голове было спокойствие. Попытка встать не увенчалась победой. Натаниэль не решился повторить её. Облакатившись на руки, он попытался осмотреться. Но увидеть что-то ему было не суждено. На улице было слишком темно, чтобы хоть что-то увидеть. Вместе с темнотой на улице стояла тишина. Пронизывающая тишина. Тишина, что не успокаивала, а лишь вызывала тревожность. Натаниэль не знал, что делать дальше. Как жить. Нил знал, как жить лишь благодаря Эндрю. А сейчас... А сейчас Натаниэль должен начать жить благодаря самому себе. Эмоций было слишком много. Нил терялся в этом океане. Тонул, пытаясь вынырнуть, но волны обрушивались на него раз за разом. Сегодня четверг, завтра пятница, а значит Колумбия. Непривычная боль перемешивалась с интересом. Он через силу готов поддаться этому интересу, даже зная, что завтра ночью станет только больнее. Пусть катится этот Миньярд к черту. *** Он надевает эту одежду, уже не для него. Вчера он даже не планировал отвечать кому-то. Отправив номер Миньярда в блок. Даже трясущие руки не остановили его. Смотря на себя в зеркало он видел совершенно другого парня. Не Нила Джостена. Обтягивающая водолазка, накинутая сверху на неё темно-бордовая рубашка, чёрные штаны, вроде было написано, что такие называют карго, и берцы с красными шнурками. Веснински посчитал эту одежду идеальной для сегодняшнего вечера. Впервые Натаниэль оделся так, как хотел сам. Отведя взгляд на соседнюю кровать, его перетряхнуло. Ещё несколько дней назад он вместе спал на ней с Эндрю, а теперь... Неважно, тогда был Нил Джостен. Сейчас на этой кровати лежал пакет вещей, который сунул ему Эндрю. Натаниэль не стал надевать то, что было велено. Ему это не нужно. Стук в дверь заставил его мысли разбежаться. — Джостен, ты готов? — раздался до боли знакомый голос за дверью. За последние сутки Нил самостоятельно отдалился от Эндрю, тот не знал из-за чего. И Веснински честно радовался, что никто и не догадывается, что произошло с ним. Подойдя к двери, Нат открыл её, почти задев Эндрю. Он молча прошёл мимо, чувствуя на себе проживающий взгляд. Натаниэль Веснински знал, что Эндрю негодует. Но ему не важно, что там с Эндрю. Да пошёл он к черту. Полный людьми клуб, танцпол, алкоголь, наркотики, смех и громкая музыка. Нила Джостена бы стошнило от этого, но тот терпел ради Эндрю. Натаниэль Веснински же любит шум, хотя быстро и устаёт от него. Миньярд не сводил с него взгляд, и это будоражало его. А была ли между ними влюблённость? Эндрю постоянно говорил, что Нил ему надоест. На что же он надеется? Нил, Нил... Ну что же, Натаниэль Веснински никогда не будет на месте Нила Джостена и играть по чужим правилам не собирается. — Ребята, веселитесь. — кинул он напоследок монстрам и скрылся. Вторая стопка алколя потекла, обжигая его глотку сильнее. Выжигать чувства крепким алколем была не его идеей, но он ею воспользуется. Резкие, но одновременно расслабленные движения. Он будет кружиться в танце с той болью, что испытал вчера, увидел картину в не своей комнате. Чужая рука на талии Веснински. Не важно. Он ничей.

Можно себе позволить.

Ему назло. Чужой неразборчивый шёпот у самого уха. Низкий, но очень мелодичный голос, единственное, что было один раз понятно сказано: — Танцуй для меня. Натаниэль забывался. К черту всё: и боль, и Миньярда, и экси, и любовь. Пусть всё сгорит в огне адском. Обрывистые фразы, но алкоголь создавал муть в голове. Как всё могло быть и как всё вернуть? Вопрос без ответа, но Веснински не ищет ответ на него, ведь уже ничего не вернуть. Переболит и заживёт. Всегда заживало, ничего не изменилось. Он и не заметил, как оказался на улице, всё с тем же мужчиной, наверное. И вот он, прижатый к стене, целуется с кем-то. Натаниэль уже хотел было вырваться, но зачем? Его губы сменали с каждым разом сильнее, ждали ответных действий. Руки Натаниэля оказались на достаточно массивной шее, надавливая на неё, сильнее прижимая к себе мужчину. Чуть приоткрыв рот, он позволил чужому языку пробраться в его ротовую полость. Веснински старался отвечать. Его руки бродили по от макушки до спины. Он чувствовал, как потихоньку скатывается вниз по стене, но чужие руки на талии его сдерживали. По бокам точно останутся синяки, ну ничего страшного. Воздуха уже почти не осталось, но яростный поцелуй. — Малыш, не против жаркой ночки? — Нет.  Не важно, что сейчас Натаниэль почти что бежал на красный свет светофора. Важно, что это вступление в новую жизнь.