Записки Мышонка — принца и волшебника

До каникул оставалось две недели. Экзамены шли как-то мимо, незаметно. С друзьями много говорили о планах. Блейз клялся поселиться у меня во дворце, раз уж я так неосторожно его пригласил, а я соглашался и пугал его ранним подъёмом. И верховыми прогулками, конечно. Он отвечал, что верхом ездить может — в седле, без седла и задом наперёд, потому что, «Мордред побери!», он вырос на юге Италии, в сельской местности. Гарри и Драко говорили о поездке во Францию с Блэком. Драко робко звал с собой Гермиону, но она была твёрдо намерена провести лето с родителями. Рон отмалчивался, но я знал, что миссис Уизли пригласила на неделю в гости мистера и миссис Браун с дочерью. Складывалось впечатление, что с Лавандой у них и правда всё достаточно серьёзно. Меня, по обыкновению, ни о чём не спрашивали. И без того было ясно: никакого отдыха, сплошной церемониал. Разве что осторожно надеялись, что я смогу отпраздновать день рождения, и мы все вскоре увидимся. Было бы здорово. В один из дней меня вызвали в кабинет директора. Там, помимо Слагхорна, уже ждали Паркер и сам министр Скримджер. Прочистив горло, Скримджер поприветствовал меня и сообщил, что взял на себя обязанность лично огласить некоторую часть завещания Альбуса Дамблдора, которая имела ко мне отношение. — Вы знали, что профессор оставил вам наследство, сэр? — спросил Паркер с заметным напряжением в голосе. Кажется, от этого завещания он не ждал ровным счётом ничего хорошего. — Нет, — честно ответил я. Министр снова покашлял, достал из кармана мантии свиток пергамента, зачитал вступительную часть о выражении последней воли Альбуса Персиваля и так далее… — И вот здесь: «Мистеру Альберту Уильяму Джону Маунтбеттен-Виндзору я оставляю свой личный экземпляр „Истории Хогвартса“ авторства Батильды Бэгшот, как напоминание о беседах об истории, которые мы с ним вели». Я не отреагировал, а Скримджер открыл портфель и вытащил оттуда книгу в классическом издании: в толстой кожаной обложке, с золотым, слегка потускневшим тиснением корешка. — Мы неоднократно проверяли эту книгу, так что уверены, никаких… дополнительных эффектов в ней нет. Не скажу, что я опасался наследства Дамблдора. Правда, я был уверен: никаких таких захватывающих разговоров об истории между нами не было. Зато была другая, весьма примечательная беседа, в которой он попросил меня передать кое-что Геллерту Гриндевальду. Протянув руку, я забрал книгу. И Паркер, и Скримджер заметно напряглись, но потом расслабились. Что ж, книга, судя по всему, была просто книгой. Странным прощальным подарком от странного человека. Визитёры ушли, я простился с директором, а в коридоре всё же открыл «Историю». И тут же едва не споткнулся о собственные ноги. Эту книгу я знал почти наизусть, особенно первую страницу, но вторая строчка в издании Дамблдора отличалась. Вместо «Этот древний замок изучался неоднократно, однако он и по сей день таит в себе немало тайн и загадок» было написано: «Безымянный архитектор, статуя которого стоит в холле, заложил в проект замка немало тайн и загадок». Вписалось безупречно, шрифт был тот же, но я не сомневался: в оригинале архитектор впервые упоминался только в третьей главе «Проект и архитектурные решения». На первой странице ему было делать решительно нечего. Я начал внимательно читать дальше, стараясь не упустить ни слова, и следующую ошибку нашёл всего через абзац. Слово «замки» там было заменено на «пароли». А сам пароль я собрал на второй странице, уже обратившись за помощью к своему экземпляру. По всему выходило, что директор просил меня подойти к статуе архитектора Хогвартса и назвать ей пароль: «Отдай камень». Меня одолевало любопытство. Пожалуй, я не слишком опасался последствий: директор был человеком занятным, со специфической фантазией, но едва ли он желал мне зла. Пользуясь привилегиями старосты, я дождался отбоя, отправился в патрулирование, вышел в холл и назвал пароль статуе. Что-то щёлкнуло, и в самом основании статуи исчез один камень: образовалась небольшая ниша, как раз, чтобы просунуть руку. Посветив себе «Люмосом», я увидел поблёскивающее кольцо с чёрным камнем, расколотым пополам. Мне не доводилось видеть его вживую раньше, но всё же я его знал: некогда кольцо служило крестражем Риддла. Проклятие, лежавшее на нём, стоило директору Дамблдору жизни. И вот оно оказалось в тайнике, о котором знал я один. — Забери камень, — на пробу сказал я, и тайник закрылся. — Отдай камень. Во всяком случае, я убедился, что тайник многоразовый, и продолжил дежурство. Камень в кольце, конечно, был повреждён, но я заметил на нём странный символ. Долго не мог вспомнить, откуда я его знаю, а потом меня осенило: это же символ Даров Смерти! Или, для большинства людей в волшебном мире, символ Гриндевальда. Интуиция подсказывала, что вторая трактовка в данном случае вернее. Дамблдор говорил, что мне ещё представится возможность встретить самого знаменитого тёмного волшебника нашего столетия, и оставил мне кольцо, на котором выгравирован его символ. Для совпадения как-то многовато! В другой ситуации я бы давно уже обратился за советом к друзьям, но не в этот раз. Почему-то казалось, что это исключительно наше с директором Дамблдором дело. А теперь уже — только моё. Несколько дней я думал о кольце и о том нашем последнем разговоре. А ночами меня терзали смутные видения, будто в ответ на мои сомнения. Библиотека, горящий камин. Морщинистая рука человека в бархатном синем халате. Красная вспышка заклинания, смех. «Вы видите будущее?» «Я видел будущее, которое творил своими руками…». Я даже не мог точно сказать, кому принадлежат эти голоса. Я сжимал кольцо в руке. Меня цепляло крюком портала. Отправиться на подобную встречу, одному — мыслимо ли это?! Я слишком привык ходить с охраной. Что, если это ловушка? Подвох? Что если, в конце концов, Дамблдор просчитался, и Гриндевальд с моей помощью вырвется на свободу? А может, портал — это просто моя фантазия? Может, кольцо предназначено просто для связи, и бояться нечего? У меня накопилось к Гриндевальду немало вопросов. Но не как к Тёмному лорду и завоевателю всей Европы, а как к провидцу. И если его совет поможет мне окончательно взять под контроль образы будущего, которые я вижу, это будет стоить любого риска. Но захочет ли он отвечать? Брать телохранителя с собой, я не сомневался, нельзя. Не стал бы бывший директор так тщательно прятать кольцо, если бы не желал сохранить это дело в тайне. Да и какой телохранитель выстоит против Гриндевальда? Со всеми этими сомнениями я дотянул до ночи накануне отъезда из Хогвартса. Всё решил, как часто бывает в моей жизни, сон. Но посвящён он был не потенциальной встрече, а какой-то автокатастрофе. Тоннель, жёлтое тусклое освещение, машина перевернулась несколько раз. Там внутри — живые люди. Магглы. Кто-то тянется, пытается открыть дверь. Не выйдет. Женщина умрёт. Я приглядываюсь и узнаю её, и становится остро-больно, но и удивительно. Я почти не знал принцессу Диану: мы не были близки, отец её и вовсе выносил с трудом. Но всё же она была и оставалась до сих пор членом нашей семьи, матерью моих кузенов. И я смотрел, как она умирает в автокатастрофе в каком-то тоннеле, и понятия не имел, как это предотвратить. Видение было настолько же ярким, насколько и бессмысленным. Проснувшись с гудящей головой, я подсветил себе палочкой и написал Блейзу записку, где изложил основные моменты: наследство Дамблдора, кольцо с символом, свои планы. Убрал себе под подушку. Если всё пройдёт хорошо, я вернусь и успею уничтожить небольшой свиток пергамента, а если нет — меня смогут найти. Время было уже позднее, поэтому из гостиной я выбирался осторожно. Меня бы, конечно, не оштрафовали за нарушение комендантского часа, но я не хотел привлекать к своему делу лишнего внимания. Кольцо послушно ждало меня в тайнике. У меня дрожали руки, когда я доставал его, но никакое проклятие меня не поразило. Кольцо было прохладным на ощупь и довольно тяжёлым — массивная золотая основа, увесистый камень, скорее всего, полудрагоценный, типа оникса. Трещина шла почти насквозь, но каким-то, не иначе как магическим, способом половинки не разваливались. На мою руку кольцо не подошло бы — слишком большое. Но я и не стал примерять его, сжал в кулаке и тихо, но вслух произнёс: — Гриндевальд. Рывок портала, ноги оторвались от пола, меня куда-то потащило — и выбросило на мягкий ворсистый ковёр. Я пошатнулся, но удержал равновесие. Осторожно достал палочку и огляделся. Я оказался в библиотеке: многочисленные шкафы тёмного дерева были уставлены толстыми книгами. Ни одной пёстрой обложки романа. У высокого стрельчатого окна стоял большой письменный стол, за которым сидел мужчина с короткими седыми волосами, одетый в бархатный тёмно-синий халат. Он что-то писал длинным фазаньим пером, время от времени дирижируя себе свободной правой рукой. На полу у его ног валялись скомканные неудачные черновики. Мне подумалось, что он, конечно, услышал меня, но успешно притворялся слишком занятым. Поэтому я произнёс на немецком: — Добрый вечер, герр Гриндевальд. — «Тот, кто хочет влиять на других людей, должен прежде всего говорить на их языке». Не помните, кто сказал? — ответил мужчина, не оборачиваясь. Голос у него оказался надтреснутый, старый, но в нём всё ещё ощущалась былая сила. — Нет. — Может, и я сам, как знать? Вероятно, вы собираетесь на меня повлиять, мистер Маунтбеттен-Виндзор. Что ж, я не думал ещё раз услышать звучание родного языка, пусть даже в таком убогом исполнении, поэтому — продолжайте. — Альбус Дамблдор просил передать вам, что не сомневается в принятом решении. — Ха! — воскликнул Гриндевальд и всё-таки обернулся ко мне. Я видел фотографии. В молодости он был невероятно красив — пугающе, скорее потусторонней, а не мужской красотой. Газеты сороковых изображали резкого, харизматичного мужчину с волевыми чертами, очень светлыми волосами и пронзительными голубыми глазами. Теперь, когда ему исполнилось больше века, он выглядел благородно. И глаза были всё те же, пронизывающие насквозь. Мне подумалось, что у Дамблдора был похожий взгляд, только куда более мягкий; Гриндевальд же не просвечивал рентгеном, он сразу использовал алмазный резец. Я крепко держал окклюментный щит, хотя и подозревал, что он не поможет, если этот человек действительно захочет залезть ко мне в голову. — Значит, не сомневается… А вы, стало быть, юный британский принц. Не страшно было идти одному в моё логово? — Очень страшно. И я всерьёз думал взять с собой вооружённый отряд человек из десяти. — Зная этого старого мошенника, десятерых портал бы не перенёс. Итак, — Гриндевальд поднялся со своего места, и оказалось, что он довольно высок, — значит, Альбус мёртв. — Уже давно… — Не скажу, что сюда часто носят газеты... Этот идиот Риддл ещё трепыхается? — Хочется верить, что нет. — Хорошо, хорошо. Что ж, раз он уверен… его дело. Давайте-ка, юноша, атакуйте меня. — Я — что?! — Атакуйте. Бросьте, перед вами уже давно не повелитель всей магической Европы! — он криво ухмыльнулся, доставая палочку из рукава. — Я просто старик, у меня трясутся руки. Но я всё же буду сопротивляться. Давайте! — Герр Гриндевальд… — я сделал полшага назад, — зачем мне на вас нападать? Он вздохнул, пожал плечами и сообщил: — Не желаете нападать — будете защищаться. И пошёл в атаку. Какой-то рефлекс, вероятно, воспитанный Блейзом, дёрнул меня пригнуться, и я каким-то образом оказался за тумбочкой. Луч заклинания ударил по её крышке. Меня окатило щепками. — Герр Гриндевальд, давайте поговорим спокойно! — крикнул я, колдуя свой слабенький щит и пятясь к выходу из комнаты. На всякий случай попытался сжать кольцо и прошептал: «Хогвартс», — но либо ошибся с паролем, либо портал вообще был односторонним. — Герр Гриндевальд! — Молодёжь! — рявкнул он. — Сражайся, мальчишка! Да не умел я сражаться! За меня это делали другие. Но рядом не было никого, а дверь, ведущая, вероятно, в коридор, оказалась заперта. А Гриндевальд как будто издевался. Палил по моей несчастной тумбочке, по стенам, осыпал меня штукатуркой с потолка. Мне некуда было деваться! Стиснув зубы, я пригнулся ещё ниже и вслепую выпалил куда-то: — Ступефай! Промазал. Мне стоило посещать дуэльный клуб. Стоило попросить Блейза меня тренировать. А главное, стоило думать головой и не соваться без поддержки в логово к тёмному волшебнику! С чего я взял, что Дамблдор хотел мне добра? Может, пароль, который я назвал, был просьбой убить надоедливую особу королевской крови, от которой так много проблем в магическом мире! — Экспеллиармус! Протего! Ступефай! Сработал только щит, но и он лопнул спустя несколько мгновений. А потом и тумбочка осыпалась пылью. Я вскочил, увернулся от летящего в меня тёмно-синего луча и нырнул за стеллаж. Библиотека была достаточно большой, книжные стойки образовывали своеобразный лабиринт. Я притаился за углом, отчаянно соображая. — Это что, прятки? — уточнил Гриндевальд. — Ладно, я иду искать. Раз, два, три, четыре… Чёрт! Я поднял в воздух и опустил куда-то примерно в цель несколько толстенных томов. — Поаккуратнее! Это редкие экземпляры! В ответ на это я опрокинул соседний шкаф, и комната потонула сначала в грохоте, а потом и в отборнейших немецких ругательствах. Может, на помощь придёт тёмная магия? Но, как ни старался, я не мог вызвать в себе той жажды насилия, которая позволила мне применить «Круциатус» к Беллатрисе Лестрейндж. А значит, никакой тёмной магии не выйдет. — Давай уже сделаем дело! Ну, неужели в школе Альбуса так плохо учат? Я промолчал, прислушиваясь к чужим шагам. — Хоть одно стоящее заклинание! На цыпочках, вжимаясь спиной в книжные полки, пошёл в обход. Мелькнула идея, дурацкая, конечно, безумная. Но я всё равно не мог сражаться на равных! Что там — с Гриндевальдом: в открытом поединке я бы, наверное, даже против Гарри или Рона не продержался бы и минуты. Мой противник дошёл до разгрома, который я устроил, чертыхнулся и ловко перепрыгнул через завал. Руки у него дрожат! Я метнулся прочь, петляя и пропуская по бокам кусачие лучи неизвестных проклятий, свернул направо, снова оказался в той части комнаты, где мы ещё недавно мирно беседовали, схватил записи Гриндевальда со стола и охапкой кинул в камин, выставил щит и крикнул: — Прекратите, если вам нужны эти бумажки! Он появился из-за угла, поигрывая палочкой, и тут же дёрнулся в сторону камина. Пробил щит, но я тут же поставил новый. — Хватит, герр Гриндевальд! Заканчивайте эту нелепую драку, и мы ещё успеем спасти вашу работу! Вдруг, запрокинув голову, он расхохотался. Но совершенно не безумно, а искренне, как человек, которому рассказали великолепный анекдот. Вероятно, это было подлостью, но я решил не рисковать и использовал этот момент, чтобы применить «Экспеллиармус». Палочка Гриндевальда скакнула мне в руку. Она оказалась тонкой, длинной, узловатой и очень старой на вид. — Финита, — сказал я и следующим заклинанием вытащил из камина горящие пергаменты. К счастью, у нас в гостиной было наработано немало способов восстановления утраченного, так что я имел возможность вернуть записи их владельцу в неизменном виде. — А теперь не могли бы вы объяснить… — начал я, но Гриндевальд заставил меня замолчать взмахом руки. Подошёл к столу, оперся на край, вынуждая меня слегка отступить, и заметил: — Никто не знает, в каком году создали эту палочку. Но слава у неё… недобрая. Бузинная палочка, Жезл смерти, Старшая палочка — очень много имён. Некогда мы с Альбусом были одержимы поисками Даров Смерти. Мы верили, что они дадут нам могущество. Пф… чушь. Я стал великим волшебником не потому, что выкрал у Грегоровича палочку, которую вы сейчас так неуважительно держите за середину, а потому, что посвятил изучению магии всю жизнь. И всё же было приятно её заполучить, не говоря уже о том, чтобы с её помощью превращать в послушных инферналов тех, кто пытался ею завладеть. Странная вещь… Я был готов её проиграть сейчас, а всё же выпустил из рук — и жалею. Уберите, ну же! Да, так лучше, — кивнул он, когда я торопливо сунул палочку в карман мантии. — Альбус был неподвластен её чарам. Но он боялся, что после его смерти за ней начнётся охота. Сначала был другой план. Бред сивого мерина, вот что я сказал! Он долго думал, потом пришёл, и мы повторили нашу дуэль. Палочка досталась мне… В бою. Теперь её забрали вы, силой, иначе она не сменила бы хозяина. Альбус, видимо, считал, что вам хватит силы духа, чтобы хранить её, а не хвастаться направо и налево её могуществом. — Если это та палочка, о которой я думаю, — произнёс я, сдерживая дрожь, — то ей место в сокровищнице Короны… подальше от посторонних глаз. Я не собираюсь ей пользоваться! — Искать Бузинную палочку у магглов… Да, такая идея не пришла бы даже мне. — Вы ведь не верите, что, как в сказке, эту палочку создала сама смерть? — Предпочитаю считать этого господина персонажем исключительно фольклорным. Хотя, может, в скором времени и пойму, что ошибался. Встреча на носу. Дело сделано, мистер… Как ваша фамилия? — Маунтбеттен-Виндзор. — Длинно и неблагозвучно. Не говоря уже о том, что вы такой же Виндзор, как я. — А я как будто не знаю собственную родословную! Гриндевальд криво ухмыльнулся, показал рукой на каминную полку и заметил: — Вот та камея — портал в Хогвартс. Было приятно пообщаться. Я не шелохнулся. Может, Дамблдор и отправил меня к Гриндевальду только за древней палочкой с неприятными свойствами. Но у меня был совсем другой вопрос, и я решился его озвучить. Гриндевальд отошёл к камину, в красноватом свете пламени стали особенно заметны глубокие старческие морщины. — Я — величайший провидец? Можно сказать и так. Величайший. Я видел будущее… так ясно, так чётко, в таких подробностях. Никто из моих учителей так не мог. — Видели? Раньше? — Я отказался от этого дара. Я видел так много, так многое старался предотвратить, а в итоге… — Творили это будущее своими руками, я уже слышал этот разговор, — пробормотал я. — Как это возможно? — Моё собственное проклятие. Я хотел не допустить усиления магглов — и стал причиной того, что они нарастили огромные армии. Я хотел защитить Германию от второй войны — и залил её кровью. Я видел, как Париж захлёбывается в полчищах инферналов, и я же командовал тысячами мёртвых. Каждую минуту я сражался не с невидимым, неизвестным врагом, а с самим собой. Когда я понял это… всё было кончено. — Профессор Дамблдор одолел вас. — Мы всегда были равны. С юности, когда впервые встретились. И всегда хорошо понимали друг друга. Я не поддавался в той дуэли, просто проиграл задолго до того, как прозвучало первое заклинание. Так же, как полгода назад он проиграл мне, отдавая эту палочку… — Но мои пророчества работают иначе. — Значит, у вас есть шанс сделать этот паскудный мир немножко лучше. Но не спрашивайте у меня совета. Я не знаю, как, иначе бы сделал сам. А вы, может, и разберётесь: лет сорок-пятьдесят практики, и эту дуэль вы выиграли бы с закрытыми глазами, предугадывая каждый мой следующий шаг. — Лет через сорок-пятьдесят, при всём уважении, я надеюсь не попадать в ситуации, где нужно выигрывать дуэли, герр Гриндевальд. Я верю в разделение обязанностей. Могу я задать ещё один вопрос? — Допустим, — он вздохнул. Кажется, мой визит его утомил. — Прямо здесь у вас стоит портал в Хогвартс. Ни разу не хотелось им воспользоваться? — Для волшебника моего уровня нельзя построить тюрьму. Это место, Нурменгард, создавал я сам. Пожелай я, стены бы расступились передо мной. Но я здесь, потому что так от меня меньше вреда. Я не вижу будущее и не участвую в нём. Так, клепаю заметочки по теории превращений… Но это никому не вредит. Я думал обо всём услышанном, о нашем странном разговоре, об этой дуэли. Попрощался и уже почти коснулся камеи, как мне пришла в голову мысль. Достав из кармана кольцо, я протянул его Гриндевальду и сказал: — Почему-то мне кажется, что вы найдёте ему лучшее применение. Он забрал его, рассмотрел и спросил тихо: — Вы знаете, что это за камень? — Догадываюсь. Будем считать, обмен. — Хорошо. Прежде, чем уйти, я утоплю его в море. А пока, выходит, у меня остаётся немного времени, которое я могу провести со своими мертвецами.