Записки Мышонка — принца и волшебника

— Северус, я прошу вас пойти со мной. Если Барти Крауч-старший ещё жив, мы должны забрать его, — сказал директор ровным тоном, словно не выслушал только что этих ужасных откровений. — Минерва, пожалуйста, постерегите пока Крауча-младшего. Гарри… — взгляд директора сделался мягким и печальным, — тебе многое пришлось пережить сегодня. Но я вынужден просить тебя потерпеть ещё немного, прежде чем ты сможешь отдохнуть. — Альбус… — начала МакГонагалл. — Я вас дождусь, сэр. Всё в порядке, — решительно произнёс Гарри, и пламя камина полыхнуло зелёным. МакГонагалл направила палочку на Крауча, и того обвили верёвки. Немного подумав, она добавила и заклятие оглушения. А потом обратилась к Гарри так заботливо и тепло, что я едва узнал её голос: — Как вы, Поттер? — Всё хорошо, профессор! — вдруг спохватившись, он подскочил из кресла и предложил ей сесть. МакГонагалл улыбнулась краешком губ, но отказалась. — Это любезно с вашей стороны, Поттер, но вам лучше отдыхать. Боюсь, мои целительские навыки недостаточно хороши, чтобы помочь вам с вашей рукой. — А, — он пожал плечами, — мадам Помфри вылечит. Бывало и хуже, — он нервно хмыкнул и отвёл взгляд. Я жалел о том, что нельзя снять мантию и поддержать его. Они оба остались стоять — Гарри и его декан. После долгого молчания МакГонагалл спросила: — Он действительно вернулся? Гарри кивнул. — Боже… — Вы говорите «боже», прямо как Берти, — слегка улыбнувшись, заметил Гарри. — Что ж, — профессор МакГонагалл поджала губы, — мой отец был священником, полагаю, мне позволительно. — Простите, профессор. Это я от нервов, — Гарри взъерошил волосы и опустил глаза, а МакГонагалл произнесла заботливо: — Я не сержусь, Поттер. — Сколько может длится этот допрос! — послышалось из коридора, дверь распахнулась, и на пороге возник Корнелиус Фадж. Остолбенел, глядя то на связанного младшего Крауча, то на Гарри, то на МакГонагалл. Открыл рот, совершенно нелепым образом захлопнул его, открыл снова и выдавил: — Что здесь происходит? Где Крауч? Это что… это его сын?! Где Дамблдор? Я не знаю, как бы профессор МакГонагалл объяснялась с ним, но, к счастью, в этот момент в камине снова вспыхнул зелёный огонь. В кабинет вышел директор Дамблдор, а за ним — профессор Снейп, который вёл едва переставляющего ноги, похудевшего килограммов на десять, измождённого мистера Крауча. Перемещение по каминной сети далось ему тяжело, и он обмяк, а глаза его закатились. — Альбус! — воскликнул министр и потряс головой, словно хотел развеять странную картинку как недостоверную иллюзию. — Что здесь происходит? Может, вы мне наконец объясните… — Разумеется, Корнелиус, — согласился Дамблдор невозмутимо, но строго. — В течение года Барти Крауч-младший, сбежавший из Азкабана, заменял своего отца при помощи оборотного зелья. Это он ответственен за отравление Чёрного озера, и он же подложил имя Гарри Поттера в Кубок Огня. — Но… — Фадж выглядел растерянным, быстро моргал маленькими круглыми глазами, — зачем ему это, Мерлина ради?! — Чтобы этим вечером Гарри оказался в руках Волдеморта. Пока я не знаю, как именно, но он вернул себе тело. Корнелиус, Волдеморт вернулся. — Он взял мою кровь, — подал голос Гарри. — Кость отца, плоть слуги и кровь врага, как-то так… — Это древний ритуал, — пояснил директор, но на Гарри не обернулся. Он смотрел только на министра, и я понял, почему: было очевидно, что в голове Фаджа идёт какой-то сложный мыслительный процесс. — Но… — пробормотал он, — но… Альбус, это же абсурд! Это невозможно! Он не мог вернуться! Не за полтора года до выборов, Мерлина ради! — О, надо было сказать ему, чтобы подождал и вернулся после выборов, — негромко съязвил Гарри. Министр начал надуваться, как воздушный шарик, и директор счёл за благо вмешаться. — Я думаю, — сказал он примирительно, — что Гарри сегодня перенёс достаточно испытаний. Северус, пожалуйста, левитируйте мистера Крауча… старшего в Больничное крыло. Минерва, оставайтесь здесь с преступником. Корнелиус, я отведу Гарри в Больничное крыло и вернусь. Если вы пожелаете, мы можем повторить допрос. Выражение лица у министра было кислым. Снейп уложил Крауча на носилки и зашагал первым. Гарри и Дамблдор вышли в коридор. Мы с Гермионой, переглянувшись, последовали за ними, но прошли совсем немного, как вдруг директор обернулся к нам. — Вы уже можете снять мантию. Мисс Грейнджер и мистер Маунтбеттен-Виндзор, добрый вечер, — он улыбнулся нам, и его глаза заблестели. Гарри вытаращился изумлённо и воскликнул: — Вы откуда… — Думаю, — вместо нас ответил Дамблдор, — твои друзья не желали оставлять тебя одного. — Как вы нас увидели, профессор? — спросила Гермиона. — Вы умеете видеть сквозь мантию-невидимку? — Нет, мисс Грейнджер, эта способность есть только у профессора Грюма. И, боюсь, он заплатил за неё глазом, что, конечно, метафорично и даже, я бы сказал, несколько мифологично. Я невольно улыбнулся: что-что, а сравнение Грюма с Одином мне до этого в голову не приходило. — Однако, — невозмутимо продолжил директор, — распознать невидимку нетрудно, особенно если ждёшь его. — Хорошо, что вы всё слышали, — заметил Гарри, снова растрёпывая волосы, — не придётся завтра одному всё это пересказывать. Профессор… можно же об этом рассказать, да? — Не только можно, Гарри, — серьёзно ответил директор, — но и нужно. Тишина и тайна — вот чего хотел бы сейчас Волдеморт. Значит, знание и гласность станут нашим оружием. Мы пошли дальше по коридору. Мне очень хотелось задать сотню вопросов. И, конечно, не мне одному. Дойдя до развилки, Дамблдор проговорил: — Я понимаю, Гарри, что тебе нужен отдых. Но времени у нас мало, поэтому я прошу тебя продержаться ещё немного. Поднимемся в мой кабинет, там нас ждёт Сириус. Вы двое, — он посмотрел на нас, и я подумал, что, наверное, нас сейчас всё же прогонят. — Если Гарри сочтёт нужным, вы тоже можете пойти. — Конечно, — быстро вставил он. — Вы сами сказали, чем больше людей будет знать… Блэк нервно расхаживал по кабинету. Едва увидев Гарри, он заключил его в тесные объятия и спросил поверх головы крестника: — Что там произошло? Коротко Дамблдор пересказал всё, что мы узнали от Барти Крауча-младшего, и вздохнул: — А теперь, Гарри, мне нужно, чтобы ты рассказал обо всём, что случилось после того, как ты коснулся Кубка. — Это не подождёт до утра? — резко спросил Блэк. — Он вымотан, Мордред знает, что ему пришлось пережить и… — Гарри показал чудеса храбрости сегодня, — отозвался Дамблдор, — и столкнулся с чудовищной опасностью. Теперь я прошу тебя, Гарри, показать отвагу ещё раз и рассказать обо всём. — Всё нормально, Сириус, — слегка смущённый, Гарри выбрался из объятий, — я всё равно сейчас не усну. Нас пригласили садиться, и мы устроились в одинаковых креслах. Директор сел за стол, а его феникс в красно-золотом оперении — большой, крупнее любого попугая или ворона, — издал нежный звук и слетел с жёрдочки на колени Гарри. Кажется, не осознавая этого, Гарри коснулся его оперения, будто гладил кошку. До сих пор он держался с оптимизмом, даже бодро, но теперь я заметил, насколько он на самом деле устал, как медленно двигаются глаза, как тяжело ему говорить. — Я оказался на кладбище из сна. И в этот момент я как-то уже понял, к чему идёт дело. Видение Берти — трава, надгробие в виде ангела, верёвки и всё прочее. Кубок вылетел у меня из рук, я приземлился неудачно, но я подумал, что надо его срочно приманить и сбежать. Но я не успел, шрам заболел так сильно, что я почти ослеп, и тут появился Хвост. Подтащил меня к надгробию и привязал. Тихий звук, похожий на рычание, раздался из угла, и я увидел, что Блэк стискивает пальцы, а на лице его застыло злобное, на грани безумия выражение. Гарри, впрочем, не заметил этого и продолжил. Он говорил размеренно и без эмоций, как будто выпил сыворотку правды. — Я выронил палочку. Хвост отошёл, и я увидел на земле что-то вроде младенца, завёрнутое в чёрную мантию. Шрам болел, я плохо видел, но этот младенец казался мне… — он выдохнул, — чем-то очень плохим. Не то, чтобы я ошибся... Хвост притащил котёл. Огромный и каменный. Там уже что-то плескалось и булькало, постепенно становилось красным. Я даже подумал, что кровь. Приползла змея. А потом Хвост положил в котёл… — Гарри замолчал, зажмурившись, и какие-то время никто его не трогал, только феникс тихонько курлыкал, и Блэк тяжело дышал. — Он выглядел почти как младенец, только цвета сырого мяса, в чешуе, с приплюснутым лицом. Хвост кинул его в котёл. Я всё ещё видел плохо, и голова раскалывалась, но я подумал — лучше бы этой штуке утонуть. Дальше Хвост вытащил из могилы кость отца Волдеморта, кинул в котёл. Потом отрезал себе руку. И после этого взял у меня кровь. — Кость отца, плоть слуги и кровь врага, — неожиданно подал голос Блэк, — где они только раскопали эту мерзость? — После, — отозвался Дамблдор, и Гарри продолжил. — И он возродился. Вышел из котла, надел мантию. Он… профессор, он не был похож на человека. Весь бледный, ноздри-щёлки, красные глаза. Он поднял Хвоста магией и палочкой дотронулся до его метки. Если бы мы тогда не остановили Сириуса… Без Хвоста всего этого не было бы! — Гарри, — невыразимо устало и невыразимо печально отозвался директор Дамблдор, — никогда не жалей о том, что сохранил кому-то жизнь. Питер Петтигрю в долгу перед тобой и твоими друзьями, которые спасли ему жизнь. Это неоплатный долг. — Не нужно мне таких долгов! — Боюсь, это не твой выбор. — В любом случае, жалеть поздно, да? Он призвал Пожирателей смерти. Назвал их по именам. Там был Люциус Малфой, старшие Крэбб и Гойл, Эйвери, МакНейр, Нотт. Они ползали перед ним на коленях, он сказал, что не прощает, потому что они жили мирной сытой жизнью, а не пытались его отыскать. Потом он наколдовал Хвосту серебряную руку взамен отрезанной и обратил внимание на меня. Совершенно вымотанный, Гарри всё говорил и говорил, передавая то, что случилось с ним этой ночью. Волдеморт при нём вспоминал свои скитания в виде бесплотного слабого духа, в которого он превратился, впервые попытавшись убить Гарри. Он вселялся в животных, набирался сил. Пересказал свои попытки возродиться с помощью Квирелла и философского камня. Потом перешёл к относительно недавним событиям. Мы уже знали из сна Гарри и рассказа Крауча-младшего, что Волдеморту удалось заполучить министерскую чиновницу Берту Джоркинс. Он выпотрошил её память, но узнал всё необходимое. И, наконец, обрёл то, чего так жаждал — тело. — Он сказал, — после долгой паузы добавил Гарри, — что жертва моей мамы не позволяла ему даже коснуться меня. Но теперь он может это сделать… Потом он сказал, что хочет убить меня, и он бы легко мог это сделать, но вместо этого велел Хвосту меня развязать и устроил дуэль. Не очень это было похоже на занятия у профессора Флитвика, если честно, — Гарри нервно хмыкнул. — Он наложил на меня «Круциатус», сказал, хочет, чтобы я молил о пощаде. Я сказал… не уверен, сэр, что я должен это повторять... И тогда он использовал «Империус». — Аластор говорил о том, каких успехов ты достиг в преодолении этого заклятия, Гарри, — заметил Дамблдор печально. — Думаю, Волдеморт не ожидал этого от тебя. — Не ожидал, поэтому я успел спрятаться, а потом… — он вздохнул. — Это глупо. Я совершенно забыл про Кубок, думал только о том, что Волдеморта я не одолею ни за что на свете. Но ждать, когда он меня найдёт за могилами, показалось как-то стыдно, поэтому я решил попытаться и обезоружить его. И тут… — он снова замолчал, а я отстранённо подумал о том, что не хватает чая. В эту минуту Гарри по-настоящему нужно было смочить горло, отвлечься на что-то постороннее, передохнуть. Но чая не было, так что он просто сглотнул несколько раз, прежде чем заговорить снова. — Я не знаю точно, что это было, но луч моего заклинания столкнулся с его, и что-то произошло. Лучи соединились, и из красного и зелёного получился золотой. Нас перенесло куда-то в сторону, мне послышалась мелодия… песня феникса. Нас с Волдемортом как будто заключило в купол света или что-то похожее. — Это ещё что? — спросил Блэк. — Приори инкантатем, — загадочно ответил Дамблдор. — Эффект обратного вызова заклинаний? — резко уточнил Блэк, которому эти слова, видимо, что-то всё же говорили. Дамблдор кивнул: — Именно. У палочек Гарри и Волдеморта одно и то же магическое ядро. У каждой внутри перо из хвоста одного и того же феникса. Вот этого, — он указал на феникса, всё ещё сидящего у Гарри на коленях. — У меня в палочке перо Фоукса? — удивился Гарри. — Да, — подтвердил Дамблдор. — Мистер Олливандер сообщил мне, что ты купил вторую палочку, как только ты вышел из его магазина четыре года назад. — И что происходит, когда такая палочка встречает свою сестру? — спросил Блэк, как мне показалось, раздражённо. — Они не могут по-настоящему сражаться друг с другом, — последовал ответ. — Но если хозяева всё же вынуждают их, то... происходит редчайшее явление. Одна из палочек заставляет другую выдать в обратном порядке совершённые заклинания. Сначала самое последнее, потом остальные. — Так и было. Сначала показался образ руки Хвоста, потом крики, и наконец — старик, маггл. Я видел во сне, как Волдеморт убивал его. — Он ожил? — спросил Блэк поражённо, и директор ответил: — Никакое заклинание не может оживить мёртвого. Это только эхо. — Следом показалась Берта Джоркинс. И… На этот раз Гарри замолчал надолго, и Дамблдор пришёл ему на помощь: — Ты увидел своих родителей. Гарри кивнул, Блэк издал свистящий звук, рядом со мной практически беззвучно всхлипнула Гермиона, о которой, честно говоря, я совершенно забыл. — Они сказали мне держаться, не разрывать связь, пока они не будут готовы. А потом бежать к Кубку. Я так и сделал. Они смогли задержаться ненадолго, когда связь прервалась, и я успел призвать Кубок манящими чарами. Блэк теперь стоял рядом с Гарри, стискивая его плечо так, что костяшки пальцев побелели. Глаза бегали лихорадочно, и в них блестели слёзы. Гарри выглядел так, словно мог в любой момент потерять сознание. Феникс плакал над его раненой рукой, и рана затягивалась. Вылечив Гарри, феникс перелетел на свою жёрдочку, а Дамблдор сказал: — Я хочу повторить ещё раз: ты проявил сегодня чудеса отваги, Гарри. Я не ожидал от тебя подобного. Ты проявил храбрость, подобно тем, кто погиб, сражаясь с Волдемортом, когда тот был в расцвете сил. Тебе досталась ноша взрослого волшебника, и ты оказался достойным нести её. А сейчас ты отдал все, чего мы вправе были ожидать от тебя. Ты пойдешь со мной в больничное крыло. Я не хочу, чтобы сегодня ты возвращался в свою спальню. Сириус, желаешь побыть с ним? — Ни на шаг не отойду! — Хорошо. Мисс Грейнджер, мистер Маунтбеттен-Виндзор, — директор посмотрел на нас, — я позволил вам присутствовать при этом разговоре, зная, что Гарри всё равно постарается рассказать своим друзьям обо всём, и не желая подвергать его этому испытанию лишний раз. Возрождение Волдеморта — не тайна. Но я прошу вас быть осторожными, рассказывая о том, что касается Гарри и только его. — Всё нормально, — возразил Гарри. — Я… я бы всё равно рассказал, а так не придётся повторять. — Мы не будем говорить лишнего, сэр, — произнёс я, внезапно заметив, что моё горло сжалось, и слова даются с трудом. — Обещаю! — Не сомневаюсь. Вы можете возвращаться в свои спальни. Если кто-то спросит, почему вы находитесь в коридоре после отбоя… — он подмигнул, — вы можете сослаться на меня. Но только сегодня. — Да, сэр, — ответили мы с Гермионой почти хором. Было понятно, что нам надо идти, но, покидая кабинет директора, я поймал взгляд Гарри и попытался передать ему свою веру в то, что всё будет хорошо. «Будет», — кивком ответил он. *** Мы с Гермионой не сказали друг другу ни слова, только переглядывались. Говорить не тянуло. Думаю, она, как и я, берегла слова — не было сомнений в том, что Рон, Драко и Блейз не спят, а сидят по гостиным и ждут новостей. Только расставаясь возле лестницы, мы нарушили молчание. — Это ужасно, да? — спросила Гермиона. — Так ужасно… Но я не могу не думать о том, что могло быть хуже. — Хуже? — Гарри выжил и сумел вернуться. Я подумал о том, что она права. Он выбрался чудом, был на волосок от смерти. И рядом не было никого из взрослых, способных его защитить. — Увидимся утром, да? — спросил я, хотя, конечно, знал, что увидимся. Просто не хотелось расставаться: общее знание сплотило нас, сделало на эту ночь самыми близкими друг другу людьми, родными. Я не осознавал этого в полной мере, но боялся, что, едва я останусь один, как эта связь порвётся, и я в полной мере испытаю ужас от всего, что узнал. — Увидимся… — отозвалась Гермиона, но мы ещё немного постояли рядом. Потом она всё же пошла наверх, а я побрёл в подземелья. Отдельно пришла и сделалась очень навязчивой мысль: как сказать Драко о том, что его отец был этой ночью на кладбище? Конечно, они оба меня ждали — сидели возле камина в креслах, ёжились и зевали. Но, завидев меня, тут же подскочили на ноги, а Блейз прищурился и спросил: — Это правда? — Правда. Волдеморт вернулся, и весь этот год мы общались не с Краучем, а с его сыном под оборотным зельем, он бросил имя Гарри в Кубок и… Заняв кресло Блейза, который примостился на подлокотнике, я пересказал друзьям всё, что узнал. Опустил только странную часть с «приори инкантатем» и волшебными палочками Гарри и Волдеморта. Решил, что, если захочет, Гарри сам об этом скажет в тех выражениях, в которых посчитает нужным. Ещё я не перечислил имена Пожирателей смерти, прибывших по первому зову, но Драко сам спросил, причём в тоне его слышалась болезненная уверенность: — Он там был, да? Отец? — Гарри сказал — да. Драко сжался, будто пытаясь стать меньше и незаметнее в огромном кресле, и мне стало больно на него смотреть. — Ну, мы знали, что это случится однажды, да? — заметил Блейз ровным тоном. — С первого курса знали. — Фадж сказал, — вдруг вспомнил я, — что очень не вовремя, за полтора года до выборов. — Точно, они в октябре девяносто шестого, — произнёс Драко, тяжело вздыхая, перевёл взгляд в огонь и добавил негромко: — Не хочу завтра. Мы с Блейзом ничего не ответили. Я не мог представить, что именно сейчас чувствует Драко, и мне было страшно думать о том, перед каким выбором он оказался. Мы сидели перед камином ещё, наверное, целый час, прежде чем усталость одолела окончательно. Блейз объявил отбой, и мы на заплетающихся ногах добрались до спальни. Закрывая глаза в своей прохладной постели, я осознал, что, пожалуй, согласен с Драко: завтра будет хуже. Всю ночь мне снилось что-то смутное, фигуры, которые я никак не мог узнать, искажённые голоса, говорящие на языках, которые я не понимал. Проснулся я совершенно разбитым, но вспомнить сон не сумел.