Mad About You

      Лукас не знает, как ему повезло заполучить в подружки Макс Мэйфилд, но он ничуть не жалуется. Сейчас у него нет урока, и вместо того, чтобы отправиться в класс или посетить школьного консультанта по профориентации и обсудить с ним свои перспективы в колледже, Лукас пробирается на улицу к легкоатлетическому манежу, чтобы встретиться с Макс в их обычном месте. Она уже прячется под трибунами, надувая большой розовый пузырь из жевательной резинки. Теперь она носит небрежную стрижку пикси, и чёлка слегка прикрывает её небесно-голубые глаза. Каким-то образом (может, ей помогла Эл, а может, и нет) Макс завезла свою тяжелую инвалидную коляску в это полузакрытое пространство, где можно было временно уединиться и спрятаться от других учеников, вынужденных наматывать круги на уроках физкультуры прямо за трибунами.              Может, он и не знает, каким таким волшебным образом Макс опередила его в их укромном местечке для поцелуев, но Лукас знает наверняка, что когда Макс вышла из комы, она не позволила своему сломанному телу помешать ей быть зумером. От неё волнами исходят вызов и стойкость. Опаляющие, как летнее солнце. Она — вечное пламя, которое невозможно погасить.              — Долго же ты, тормоз. — Макс поддразнивает его своим фирменным саркастическим тоном, оценивающе оглядывая с ног до головы, как будто ей действительно нравится то, что она перед собой видит. И всё бы ничего, но она теперь слепая.              Похоже, Макс уловила шаги своего парня и, воспользовавшись своим новым обострённым слухом, определила место, где он стоит, чтобы притвориться, что может поглазеть на него, как в старые добрые времена, до того как Векна всё испортил. Лукас широко и тепло улыбается, радуясь её безраздельному вниманию. Макс как-то раз сказала ему, что его шаги напоминают ей о том, как он играет в баскетбол на площадке — быстро, но в то же время проворно и слаженно.              — Как будто ты танцуешь, — говорила она, вспоминая те несколько раз, когда видела его на тренировках, наблюдая за ним издалека и тайно болея за него даже в своей тяжелой депрессии.              Макс осторожно поднимается с кресла-каталки, зная, что её ждут гостеприимные объятия Лукаса, готовые выдержать весь её вес, если она устанет стоять на своих всё ещё восстанавливающихся ногах. Она не может стоять долго, как раньше, а то немногое время, что ей удается выстоять, она использует исключительно для того, чтобы целоваться с Лукасом под трибунами в качестве одного из ежедневных упражнений на подвижность. Это их фишка. Время только для них двоих, которое они специально выкроили в своём расписании, потому что как смеет школа Хоукинса требовать от них ежедневного посещения! После того как партия только что спасла мир от Векны! Если уж на то пошло, их вообще должны освободить от школы и просто отдать им готовенькие дипломы на выпускном. Но раз уж они до такого не додумались, им придётся простить Макс и Лукаса за то, что они нашли время повалять дурака, как это делают нормальные нетравмированные подростки.              — Соскучилась по мне? — самодовольно спрашивает Лукас, заключая Макс в свои крепкие объятия, и она с нескрываемым удовольствием льнёт к нему, положив голову ему на грудь и обхватив его талию руками.              — Если я признаю это, ты начнёшь хихикать, как придурок? — так же самодовольно спрашивает она, при этом сохраняя на лице ласковое выражение, и, конечно же, Лукас отвечает ей серией восторженных, задорных хихиканий, глядя на неё с таким же чистым обожанием.              — Придурок.              — Но тебе же нравятся придурки.              — И то верно, — фыркает она, приподнимаясь на цыпочки, даже если это немного напрягает её икроножные мышцы, и вовлекает его в короткий поцелуй со вкусом вишнёвого блеска — самым любимым вкусом Лукаса.              В игривом настроении Макс высовывает язык, облизывая его губы совсем по-кошачьи. Лукас, всегда довольный тем, что его девушка чувствует себя воодушевлённой, совсем не сопротивляется, но тут же оказывается шокирован тем, что тот самый кусочек жвачки, которой она лакомилась ранее, проходит через его передние зубы, ударяясь о язык.       — Сюрприз! — Она задорно и мило хихикает, хотя и пытается казаться невинной, пока Лукас выплёвывает жвачку на землю им под ноги.              — Безумная Макс, ты и впрямь безумная, ты в курсе?              Он прижимается многочисленными поцелуями к её лбу, виску и ушам. Её веснушчатая кожа окрашивается в тот же красивый оттенок, что и её волосы, а изо рта вырывается хихиканье от щекотки. Они обмениваются друг с другом долгими поцелуями, смеясь в перерывах между ними, и беззаботные эмоции окутывают их в пучину восторга. Она крепко обхватывает его за плечи, одной рукой поглаживая затылок, чувствуя, как под наманикюренными кончиками пальцев от её прикосновений появляются мурашки. Другая её рука перекидывается через его мускулистый торс, доведённый до совершенства за то время, когда он активно занимался спортом. Её ладонь лежит на правой лопатке Лукаса, пальцы вычерчивают узоры на его форменной толстовке, которую она украдёт, как только прозвенит предупредительный звонок и им придётся разойтись по классам. Лукас перебирает пряди её волос, затем ласково проводит ладонью по её бокам и опускает их на бёдра. Он раскачивает их взад-вперед, изображая танец, и Макс умиляется тому, каким глупым может быть Лукас, когда медленно кружит их по кругу, как на Снежном балу. Из всех (кроме Эл) Лукас — единственный в партии, кто не обращается с ней так, будто она сделана из фарфора.              Макс приникает губами к его голове, ласкает губами раковину его уха и шепчет:              — Я немного устала, сталкер. Не хочешь помочь девушке?              Быстро сообразив, что она имеет в виду, он сгибает колени, приподнимая Макс, и она обхватывает его ногами, а он руками придерживает её бедра, чтобы удержать в устойчивом положении.              — Ах, гораздо лучше, — вздыхает она и снова проникает языком в рот Лукаса, чувственно скользя по нему и пробуя на вкус нотки мяты.              Отлично, он пришёл подготовленным к их сессии поцелуев. Меньшего она и не ожидала от парня, который неоднократно похищал её сердце. Их поцелуи становятся всё более отчаянными, всё более ненасытными. Макс даже находит плюсы в слепоте, поскольку замечает другие важные вещи в Лукасе, которые никогда бы не заметила раньше. Например, какие мягкие и туго закрученные у него волосы — совсем другая текстура, которой она никогда до этого не встречала. Аромат его одеколона из сандалового дерева, совершенно неотразимый, тонкий и успокаивающий, но всё же подавляющий окружающие их запахи природы. Звук его мелодичного голоса ласкает слух, словно божественный голос обращается к самой её душе. Бабочки в животе, бьющееся в груди сердце, горячие прикосновения к коже — от всего этого у неё перехватывает дыхание, и ей нестерпимо хочется большего.              Лукас идеален в поцелуях, дружбе, отношениях. Лукас Синклер идеален во всём, смутно думает Макс. Он также хорош в смене главенствующих ролей, потому что, несмотря на то, что именно Макс смело начала целовать его с языком, умоляюще причмокивая, ей не сравниться с тем, как он глотает каждый её стон, вздох и приглушённое «Лукас».              Так происходит всегда: Макс хотела бы быть главной, но когда Лукас берёт власть в свои руки, она сдаётся. Будь на его месте кто-то другой, Макс не была бы такой покорной, но это не кто-то другой, это Лукас, и ему хочется подчиниться без борьбы и суеты. Ей не свойственны наивные надежды, но Макс и правда не может представить себе будущее, если в нём нет Лукаса. Когда-то она сокрушалась, когда слышала, как её мать говорила, что она захочет выйти замуж и родить кучу детей. Насмехалась, когда другие девушки её возраста делились мыслями о парне своей мечты. Макс твёрдо была намерена никогда не влюбляться, потому что видела, как опасно это чувство при неправильном обращении, а её родители были наглядным примером и напоминанием о том, как важно беречь себя. Ставить себя на первое место. Заводить друзей допустимо, но не вздумай влюбиться в одного из них, Макс Мэйфилд! Лучше быть одной, чем глупо, по-дурацки влюблённой.              А потом появился Лукас, купидон поразил её тысячью стрел, и Макс вдруг стала такой же, как и другие плаксивые идиоты, над которыми она раньше потешалась. Какой же удар по самолюбию! Но что ж, если это означает, что Лукас будет рядом с ней в трудную минуту, Макс будет гордиться тем, что она такая же банальная, как и те романтические фильмы, от которых она когда-то закатывала глаза. Долой предрассудки!              — А вот и отвратительный звонок. Увы, пора закругляться. — Лукас прижимается к её губам, и Макс всерьёз задумывается о системе образования Индианы, пока звонок продолжает угрожающе звенеть.              Нахрен школу. Она может ходить в летнюю, если понадобится. Или переделает оценки, как Эдди Мансон в своё время. Лишь бы продолжить сейчас целоваться с Лукасом! К чёрту все эти выпускные и аттестаты. Но, увы, Вселенная подарила ей ответственного парня с высоченным уровнем выдержки. Вот отстой! Макс стонет в знак неодобрения от того, что Лукас не такой, как она, и не хочет быть молодым и глупым. Он пытается усадить её обратно в инвалидное кресло, но Макс отказывается его отпускать, крепко обхватывая руками, как коала дерево или ребёнок мягкую игрушку.              — Что я могу сделать, чтобы убедить тебя пропустить следующий урок и сохранить эту атмосферу между нами? — Макс не слишком горда, чтобы умолять. Она бы стояла на руках и коленях, если бы её тело было в состоянии на проворачивание таких маневров.              Лукас качает головой и смотрит на неё привычным суровым взглядом, потому что уже привык, что его девушка упряма как мул. И, пожалуй, это единственный раз, когда Макс готова согласиться с тем, что они с Майком Уилером похожи: жаждут прикосновений и липнут к своим мужчинам.              — Я не позволю тебе портить свои оценки из-за меня. Хочу, чтобы мы оба закончили школу вовремя.              — А я тебе говорю, что мне всё равно. — Макс пытается поцеловать его в щёку, мысленно планируя перейти к челюсти и подбородку (и, возможно, к шее), но он уклоняется.              — Не-а. Часы поцелуев официально закрыты для посещений. Спасибо! Приходите ещё!              — Уф! Это несправедливо! Какое жестокое и необычное наказание! —взвывает она, расстроенная тем, что даже её крепкая хватка не помогает, когда Лукас стаскивает её с себя и усаживает в кресло-каталку.              Она не видит, но чувствует, как его забавляют её мрачные мольбы. Он обходит её, хватаясь за ручки коляски, и выталкивает из-под трибун обратно в школу. Макс устраивает ему наказание молчанием, хмыкает и ворчит про себя всё время, пока он насвистывает и делает ей бесконечные комплименты. Он подталкивает Макс к её следующему классу, где в дверях уже стоит Эл и лукаво смотрит на Лукаса.              — Справишься дальше? — спрашивает он Эл.              — Я позабочусь о нашей девочке, — подмигивает она, и Лукас поднимает большой палец вверх.              — То, что вы двое сблизились, — хуже всего, — шипит Макс, но всё же посылает удаляющейся фигуре Лукаса воздушный поцелуй и позволяет Эл поправить свои растрёпанные волосы.              После школы Лукас и Макс проводят время с партией, а когда приходит время прощаться, Лукас отвозит Макс домой предварительно попросив у родителей разрешения. Как только Синклеры узнали о лаборатории Хоукинса и Векне, Макс фактически стала членом семьи.              Они сидят на диване Макс, по телевизору идёт какая-то известная передача, которая служит фоновым шумом. Макс слушает её, пока Лукас разговаривает по телефону с мисс Мэйфилд, которая работает в две смены и благодарна ему за то, что он составляет Макс компанию.              — Да. Мы уже поужинали. Не волнуйтесь. Я прослежу, чтобы она не попала в беду, — шутит Лукас с мамой Макса, вертя в руках телефонный шнур и прислоняясь к стене, выглядя при этом очень круто. Ну, Макс представляет, что он выглядит круто. Не то чтобы она фантазирует о нём и всё такое.              — Оторвись от телефона и обними меня! — хнычет Макс достаточно громко, чтобы её мама, несомненно, услышала, и мисс Мэйфилд с Лукасом на пару смеются над тем, как она требовательна.              Наконец он кладёт трубку и подходит к дивану. Он собирается сесть рядом с ней, но Макс демонстративно гладит себя по коленям.              — Как говорится, услуга за услугу, сталкер. Сегодня ты придерживал меня, теперь моя очередь.              — Я буквально раздавлю тебя, Макс.              — Нет-нет. Большую часть работы здесь выполняет диван. Давай. Пошевеливайся.              Её голос становится тихим. Не в застенчивом, а в уговаривающем смысле. Макс делает это только тогда, когда ей очень-очень чего-то хочется. Когда-то давно, в детстве, она говорила так, чтобы подмаслить папу или убедить маму, но, повзрослев, Макс стала чувствовать себя менее комфортно, используя свою уязвимость, чтобы изменить ситуацию в свою пользу. Встреча с Лукасом пробудила в ней дремлющую восприимчивость.              Проходит несколько минут, ведь Лукасу нужно снова и снова повторять, что он не причинит ей вреда, и он уступает, устраиваясь на её коленях. Именно это ей в нём и нравится. Он доверяет её мнению. Макс радостно улыбается, обнимает его сзади и упирается головой в его спину, бесстыдно обнюхивая его одежду. Он прижимается к ней, расслабляя тело, и смотрит телевизор, периодически проверяя, не затекли ли её ноги от дополнительной нагрузки.              — Ты ведь скажешь мне, если тебе будет тяжело, правда? — допытывается Лукас, и Макс тычет пальцем в его щеку, ощущая подушечкой пальца вновь появившую колючесть. Чёрт, ему снова нужно бриться. Когда только они оба начали взрослеть?              — Да. Да. А теперь замолчи. Ты портишь момент.              Когда они чувствуют сонливость, Лукас выключает лампу, и экран телевизора остаётся единственным светящимся огоньком в трейлере. Они оба ложатся на диван, Макс, разумеется, большая ложка, и если мисс Мэйфилд заглянет к ним после её смены, когда солнце начнёт вставать, и ей удастся сделать очередной снимок на камеру и пополнить коллекцию фотографий, на которых Макс пребывает с Лукасом в раю, то и что с того.