Not a Future Missus

      Дорогая Элла,       Или Элладора, да? Нарцисса настояла на этом имени?       В любом случае, я уверен, что Ремус рассказал тебе, кто я, но давай оставим это между нами, хорошо? Азкабан - не самое лучшее место, уверяю тебя. К счастью, я уехал из Шотландии и скрываюсь, так что никто не сможет меня разыскать, если я сам того не пожелаю.       Я понимаю, если ты не хочешь больше со мной разговаривать, но я серьезно говорю, что ты была замечательным человеком, с которым было приятно познакомиться. Зная твою семью, я был очень удивлен, когда ты позаботилась обо мне.       С другой стороны, кто я такой, чтобы судить, дорогая кузина? Тем не менее твоя доброта много значила для меня, и я знаю, на какой риск ты пошла, чтобы увидеться со мной. Ты также сделала доброе дело, подружившись с Полумной Лавгуд - она выглядела так, будто ей нужен друг. Несмотря на то, как, я уверен, тебя видят, ты милая девушка с большим сердцем, которая ждет, чтобы засиять, и я рад, что мне удалось с тобой познакомиться.       Я предан и благодарен тебе , и знай, что ты всегда можешь поговорить со мной обо всем.       Канис       P.S. К этому письму должен быть приложен подарок. Не волнуйся, оно не проклято, но я уверен, что ты сможешь найти ему применение. С прошедшим днем ​​рождения!       Вместе с письмом пришла посылка, развернув которую, Элла увидела старинную шкатулку для драгоценностей. Перевернув ее, она обнаружила фамильный герб Блэков и девиз: Toujours Pur. Открыв шкатулку, Элла заметила, что та пуста, но, похоже, она достаточно ценна - это была явно семейная реликвия.       Шкатулка не казалась проклятой, как упоминал Канис, поскольку Элла не чувствовала от нее ничего злого, но она предпочла не рисковать. Она решила хранить ее там же, где и книги Гермионы, так как не хотела, чтобы мама узнала шкатулку, если увидит.       Часть Эллы оцепенела, почувствовав, что ее обманули. Из всех существ именно Канис! Ну, его настоящее имя было Сириус Блэк, она собрала все воедино, когда профессор Люпин передал сообщение Блэка.       Элла закусила губу и, тщательно обдумав ситуацию, достала чистый лист пергамента. Она написала:       Канис. ...или мистер Б?       Не могу сказать, что я довольна вашим обманом, но вы составили мне неплохую компанию.       Вы вернетесь в Шотландию или остаетесь вдали от дома навсегда?       Э.М.       Элла не знала, что сказать, и не хотела прямо признаваться, что не доверяет Блэку, особенно после его анимагического трюка. Однако, в основном из любопытства, она решила не игнорировать его. В очередной раз ей пришла в голову мысль о том, что, возможно, Блэк не охотится за Поттером - особенно после того, как она узнала о его побеге из плена, который Гермиона отказалась объяснять, несмотря на то, что была как-то в этом замешана, и если профессор Люпин дружил с «Канисом», то Элла давала Блэку шанс проявить благоразумие.       Третий курс, безусловно, был... интересным. Случилось столько странных вещей, включая официальное знакомство с Полумной Лавгуд и заботу о Канисе, который оказался самим Сириусом Блэком. Профессор Люпин был лучшим профессором Защиты от Темных искусств в Хогвартсе, и Элла не жалела, что симпатизировала ему... за исключением последующего смущения после того, как они поговорили, но Элла надеялась, что к настоящему моменту она уже оставила свои чувства позади (несмотря на то, что все еще испытывала легкое головокружение при мысли об имени профессора Люпина).       ― Передай это Сириусу Блэку, ― приказала Элла птице, прошептав имя Блэка. Тропическая птица с красочным оперением, которое могло бы заставить альбиносов-павлинов поместья позеленеть от зависти, взяла письмо Эллы и вылетела в ее открытое окно.       Как раз в тот момент, когда птица скрылась из виду, в комнату после легкого стука вошла мама.       ― Мама, ― тепло поприветствовала Элла.       Матушка улыбнулась.       ― Ты приготовила свои вещи, Элладора?       ― Да.       ― Тогда пойдем. Твой отец ждет тебя в гостиной с портключом.       Элла взяла сундук и, позволив Атласу устроиться у нее на плече (по сей день она рада, что Атлас обожает ее, иначе она снова стала бы жертвой острых когтей), вышла вслед за матушкой.

~•~•.•°* ⭐️ *°•.•~•~

      В утренней чашке чая есть своя прелесть: ее аромат успокаивает и одновременно пробуждает разум. Жасмин хорош, подумала Элла, поднося напиток к губам.       Допив чай, Элла встала и позвала домового эльфа, чтобы тот убрал со стола. Она все еще была в ночной рубашке из мягкого белого муслина, но ей было все равно, ведь она была одна в своем уединении. Однако она решила, что глоток свежего воздуха оживит этот день.       Элла вышла на балкон и безмятежно улыбнулась, когда солнечные лучи приласкали ее лицо. Ее приветствовала территория замка, а за ней простиралась изумрудная полоса французских сельских земель пробуждая ее глаза.       Ее родители выбрали прекрасное место для летнего отдыха, и это был хороший способ покинуть мрачную унылость Британии.       Понежившись на солнце, Элла вернулась в дом, чтобы одеться. Она раздумывала между учебой и полетами на метле, но, возможно, она могла бы заниматься обоими видами деятельности в течение дня.              Элла открыла дверь в свою спальню, надеясь быстро закончить утренние дела, но увиденное застало ее врасплох.       На ее кровати сидел Поттер, одетый в свои магловские лохмотья, скрестив ноги в носках на одеяле. Он ухмылялся, глядя на изумлённое выражение лица Эллы.        Какого черта Поттер делает во Франции, в ее спальне и одном из частных поместий Малфоев?       ― Проснись и пой, ― поприветствовал ее Поттер, и Элла сделала шаг назад, размышляя о том, что происходит.       ― Поттер?! ― Элла нахмурилась. ― Я не знаю, как и почему ты здесь, но находиться в женской спальне - неприлично!       ― И что? ― Поттер пожал плечами.       ― Ну конечно, ― вздохнула Элла. ― Убирайтесь, пока я не позвала домовых эльфов, а еще лучше - своих родителей. Уверена, отец может сказать много хорошего о твоём присутствии здесь.       Поттер ничего не предпринял, лишь наблюдал за тем, как Элла игнорирует его и перебирает свой гардероб в поисках чего-нибудь подходящего. Она решила, что в чай, должно быть, подмешали что-то, потому что появление Поттера на ее кровати во Франции это галлюцинация.       ― Малфой, ― позвал Поттер. Элла только положила одежду на матрас, не сказав ни слова. Уголком глаза она заметила, что Поттер нахмурился. ― Малфой!       ― Что? ― Элла взвизгнула, подняв голову и встретившись взглядом с Поттером. ― Чего ты хочешь? Я не знаю, кто или что ты, но ты не настоящий, и я даже не знаю, почему я отвечаю тебе! Если ты часть моего разума, то можешь хотя бы выйти из моей комнаты, чтобы я могла собраться?       Поттер ничего не ответил. Вместо этого он очень крепко схватил Эллу за запястье, притянув ее к себе. Элла вскрикнула, когда ее потащили вниз, и ее положение изменилось, когда Поттер переместился, чтобы нависнуть над ней.       Поттер держал ее запястья прижатыми к себе, и его хватка была на удивление сильной, пока она пыталась освободиться. Если бы ее родители ворвались в комнату, то они бы оказались в довольно компрометирующем положении. Борьба продолжалась до тех пор, пока Элла не устала и не опустилась на кровать с коротким вздохом.       ― Ч-чего ты хочешь? ― дрожащим голосом спросила Элла. Поттер сжал пальцы на ее запястье, и Элла задумалась, что вообще происходит. ― Кто ты? Не может быть, чтобы ты был Поттером - он никак не мог найти это место, не говоря уже о том, знать о нем. Ты можешь быть только под Оборотным, но почему именно он? Нет, подожди, может быть, боггарт? Но ты же должен быть фигурой в капюшоне!       ― Я никогда не говорил, что я не он, — сказал двойник Поттера.       ― Ты не он, ― сурово прошептала Элла. ― А теперь убирайся, или мой отец узнает об этом! Он донесет на тебя в Министерство Франции, а у нас, Малфоев, есть связи и в Британском министерстве.       Не-Поттер наклонился, пока его лицо не оказалось в нескольких дюймах от лица Эллы. Его дыхание веером пробежало по щекам Эллы, и она вздрогнула, встретившись с яркими зелеными глазами, которые выглядели слишком напряжёнными и слишком настоящими, чтобы быть ложными.       ― Я бы предпочла оказаться в ловушке под Люпином, ― выпалила Элла, заставив Не-Поттера недоверчиво приподнять брови. Она бы ударила Не-Поттера коленом в пах, если бы его собственное колено не было стратегически удобно расположено между ее ног. ― Ты тратишь свое время на богатую, недостижимую четырнадцатилетнюю девчонку. Ты пожалеешь об этом, я знаю...       ― Элла, ― сказал Не-Поттер, заставив Эллу остановиться в шоке, ― заткнись.       Прошла минута молчания, прежде чем Элла заговорила снова.       ― И почему? ― спросила она в конце концов. ― Тебя здесь не должно быть.       Не-Поттер ухмыльнулся, и Элла почувствовала, как по щекам поползли мурашки, пока он неотрывно смотрел на нее. Его губы приблизились к ее губам, и Элле пришлось подавить удивленный писк, вызванный дерзостью самозванца.       ― Я здесь, потому что ты этого хочешь, ― прошептал Не-Поттер. Элла почувствовала, как по коже побежали мурашки, когда его теплое дыхание коснулось ее уха. ― Я слышу каждую твою мысль, которая кричит мне, чтобы я что-то сделал. Я воплощу в жизнь все, Элла, все идеи, которые ты хочешь забыть.       ― Ты ничего не знаешь, ― резко сказала Элла.       ― Ты много лжешь себе, Элла, ― сказал Не-Поттер.       ― Я себя знаю, ― возразила Элла.       ― Элла... ― Не-Поттер наклонил голову, и Элле пришлось закрыть глаза, когда его губы коснулись ее губ.       ― Нет...       ― Элла.       ― Я не могу, Гарри...       ― Мм-Элла.       Еще более тесное прижатие кожа к коже, которое ощущалось восхитительно и чувственно.       ― Мисс Элла!       ― АРГХ! ― вскрикнула Элла, соскочив с кровати, одним плавным движением схватила свою палочку и вцепилась в изголовье. Ее палочка была направлена ​​прямо на незваного гостя.       Упомянутый незваный гость испуганно пискнул и извиняюще поклонился.       ― Добби очень сожалеет, что испортил сон мисс Эллы! ― сказал незваный гость, Добби, бывший домовой эльф семьи Малфой.       Глаза Эллы расширились.       ― Добби?! ― воскликнула она, потрясенная. Затем она с облегчением откинулась на изголовье кровати и выронила палочку. ― О, Мерлин! Я думала... ох, это был просто сон...       ― С мисс Эллой все в порядке? ― обеспокоенно спросил Добби. ― Добби слышал, что его старые хозяева уезжают во Францию, и Добби просто хотел снова увидеть мисс Эллу, особенно сейчас...       ― О? ― Элла с любопытством посмотрела на Добби, приходя в себя. ― В чем дело? И почему ты не навещал меня до сих пор?       ― Добби наслаждался свободой и нашел оплачиваемую работу, ― кротко ответил Добби. ― Другие домовые эльфы были недовольны, и они не разрешали Добби посещать дом мисс Эллы. Но потом Добби наконец нашел место в Хогвартсе, и профессор Дамблдор предложил Добби работу.       ― Правда? ― Элла подняла брови.        Оплачиваемую работу? Это была необычная концепция, особенно для домовых эльфов. Однако, зная Гермиону, она от всей души поддержала бы это предложение. Элла не могла сказать того же о себе, поскольку ей все еще требовалось время, чтобы осознать радикальные перемены в своей жизни после поступления в Хогвартс, но если Добби был счастлив, то ей было все равно.       ― Ты уже начал?       ― О да! ― обрадовался Добби. ― Добби уже все показали, и другие домовые эльфы говорят, что с приходом учеников станет еще оживленнее. Но они тоже находят Добби странным, потому что он хочет получать деньги.       — Уверена, со временем они к тебе привыкнут, — Элла неуверенно улыбнулась. Отойдя от кровати, она опустилась на колени перед Добби и крепко обняла его.       ― Я рада снова видеть тебя, Добби.       Добби разрыдался и обхватил Эллу своими тонкими руками.       ― Добби тоже так рад! ― всхлипывал он. ― Добби скучал по мисс Элле!       ― Возможно, я смогу навещать тебя, ― сказала Элла, поглаживая Добби по спине. ― Я недавно открыла для себя кухню. Если ты там работаешь, я попробую как-нибудь заглянуть.       ― Мисс Элла более чем желанная гостья, — фыркнул Добби. ― Мисс Элла всегда любила кухню в своем доме, и она готовит вкусную еду, даже несмотря на протесты других домовых эльфов.       Элла кивнула и отпустила Добби. Она вернулась к кровати, чтобы взять свою палочку, и нашла на тумбочке чашку с дымящимся чаем. Если она выйдет из спальни, то будет надеяться, что ей не привидится Поттер, который где-то бродит. Она собиралась унести этот сон с собой в могилу, и он не должен быть известен никому, кроме неё самой.       ― Добби приготовил всё так, как нравится мисс Элле! ― с гордостью пояснил Добби, пока Элла делала осторожный глоток. Он помнит!       ― Да, ты помнишь. Спасибо.       Они обсудили последние события в их жизнях, включая путешествие Добби в Хогвартс и третий год обучения Эллы (Добби прослезился при упоминании о том, что Клювокрылу почему-то понравилась Элла, на что Добби ответил, что это ее «бесконечная доброта и нежное сердце», какой бы ерундой это ни было). Однако прежде чем мать и отец узнали об отчужденном домовом эльфе, Элла и Добби тепло попрощались, после чего последний дезаппарировал.       Позже Элла обнаружила себя сидящей за своим столом. Даже с учетом того, что ее родители находились в другом конце поместья, не было необходимости беспокоиться о магии несовершеннолетних.       ― Акцио лебединое перо!       По команде Эллы перо полетело в ее сторону. Элла с ухмылкой выхватила перо и, усевшись за стол, с трудом сдержалась, чтобы не запрыгать от радости.       Чары призыва были очень удобны. Элле достаточно было произнести заклинание, и, где бы она ни находилась, любой предмет мог оказаться в ее распоряжении. Если только он не был защищен от чар. Но даже в этом случае Элле было более чем достаточно таких простых вещей, как перо, пергамент или даже забытое украшение.       Элла без колебаний сказала об этом Гермионе. Это было ясно видно по каждой чернильной петельке на пергаменте.       Странный крик вывел Эллу из задумчивости, и она увидела, что на подоконнике сидит пестрая птица с письмом.       ― Спасибо, ― прошептала Элла, осторожно разворачивая письмо.       Казалось, Блэк с радостью откликнулся на не слишком теплый ответ Эллы, о чем свидетельствовали все счастливые воспоминания о том, какой ужасной была семья Блэков на протяжении всего детства Блэка. Элла по-прежнему не доверяла ему, но не видела ничего плохого в том, чтобы развлечь его своими письмами. Как и в первом письме, она не стала затягивать с ответом, и, как и в тот раз, мама появилась в последний момент, когда тропическая птица улетала.       ― Элладора, дорогая, ― начала матушка, приблизившись к Элле, ― я предлагаю нам отправиться сейчас. У тебя скоро запланирована примерка.       Элла и мама отправились по камину в бутик в волшебном Париже под названием Les beaux œufs. Несмотря на то, что название звучало так, будто это место, где домашние эльфы покупали продукты, это был один из лучших магазинов в Европе, и мама часто заказывала там мантии. Рождественские мантии Эллы на первом и на третьем курсе были сшиты специально для нее в этом же бутике.       Владелица, мадам Пуль (Элла все еще сомневалась, не было ли это имя просто псевдонимом), была невысокой, пухлой женщиной, которая, казалось, соответствовала своему имени. Ее халат был украшен множеством перьев нейтрального цвета, а каштановые волосы были тщательно завиты и скреплены сзади одним красным бантом.       Однако то, что мадам Пуль выглядела как курица, превратившаяся в человека (не то чтобы Элла осуждала других за их сомнительное чувство моды), не означало, что ее работы не были великолепными, ведь она могла сделать кого угодно красивым в любом из своих дизайнов.       ― Нарцисса! Bonjour, bonjour! ― воскликнула мадам Пуль, увидев матушку, и они расцеловали друг друга в щеки. Когда взгляд ее ореховых глаз остановился на Элле, она тепло поприветствовала ее, как и матушку. ― Ах, Элладора! Bienvenue!       ― Une belle robe pour la fille, oui? ― взволнованно спросила мадам Пуль у матери. Матушка кивнула.       Элла лишь вежливо улыбнулась.       ― Ça va? ― спросила мадам Пуль, подводя Эллу к табурету. Ткани и рулетки поплыли вверх, пока мадам Пуль сновала вокруг, размахивая палочкой в ​​воздухе.       ― Ça va bien, merci, ― ответила Элла, прежде чем повернуться к маме. — Я все еще удивляюсь, зачем мне еще больше парадных мантий, не то чтобы я была против.       ― Мне сказали, что парадные мантии добавлены в список вещей для Хогвартса, ― сказала мама. Обращаясь к мадам Пуль, она снова перешла на французский. ― Что еще вы можете рассказать о дизайне?       ― Я думаю о зелени, ― весело ответила мадам Пуль. Она протянула шелка и атласы разных оттенков зеленого. ― Прекрасный цвет для вашей дочери, особенно если учесть повод. У меня есть эскиз, и он должен хорошо сочетаться с фигурой Элладоры!       ― Вы упомянули, что это... под влиянием маглов, ― маме пришлось скрыть отвращение при мысли о том, что Элла наденет что-то связанное с маглами. Как бы давно родители Эллы ни знали о ее дружбе с Гермионой, у них все равно оставалось свое неблагоприятное мнение.       Мадам Пуль достала два магловских журнала для Эллы и мамы. Когда журнал медленно перелистывался перед Эллой, каждое изображение не двигалось, она была вынуждена признать, что официальные платья выглядели красиво. Гермиона никогда не следила за тенденциями, поэтому почти не вдавалась в подробности магловской моды, но Элла могла сказать, что магловская официальная одежда не так уж плоха. Конечно, она была знакома с магловской повседневной одеждой, хотя почти не носила ее, но она никогда по-настоящему не понимала, насколько интересной была магловская одежда на самом деле.       ― Я понимаю, что у вас могут быть сомнения, Нарцисса, ― сказала мадам Пуль, ― но, конечно, вы согласны, что образцы выглядят со вкусом, да? Платье, которое я задумала, сделает вашу дочь «королевой бала», как говорится.       ― Не могли бы вы показать нам эскиз? ― попросила Элла. Мадам Пуль взмахнула палочкой, и эскиз пролетел через весь бутик и оказался у нее в руках. Она размножила эскиз, и, как в журналах, одна копия оказалась перед Эллой и мамой.       Мать одобрительно улыбнулась, рассматривая эскиз.       ― Когда мы можем его получить?       ― Конечно, до того, как Элладора отправиться в школу, ― сказала мадам Пуль. ― Я никогда раньше не включала магловские дизайны в свои работы, но это будет прекрасным способом продемонстрировать изменения времени, а также подчеркнуть красоту вашей дочери. Надеюсь, вы не возражаете, Нарцисса.       ― Нисколько, ― мама покачала головой. — Не знаю, как мой муж, но мы с дочерью постараемся слиться с толпой во время чемпионата мира по квиддичу в конце августа. Мне сказали, что он будет проходить где-то рядом с маглами.       Различные оттенки зеленого смешались в единое платье, элегантное, с различными слоями, придающими ему глубину. Оно подходило слизеринке вроде Эллы, но при этом отличалось более современным стилем, не похожим ни на одно платье чистокровных. Оно точно вскружит голову всем.       ― Оно прекрасно, ― призналась Элла и улыбнулась мадам Пуль. ― Как всегда, я с нетерпением жду возможности увидеть и надеть вашу работу.       Мадам Пуль гордо кивнула, отчего ее каштановые локоны подпрыгнули.       ― Конечно. Я всегда стараюсь произвести впечатление на своих постоянных клиентов!       Когда примерка была закончена, Элла и мама попрощались с мадам Пуль. Они взяли журналы, чтобы спланировать свои наряды для чемпионата мира по квиддичу. Платье должно быть доставлено до отъезда Эллы в Лондон, и его должно быть более чем достаточно для любого мероприятия. Скорее всего, будет бал, но отец никогда не уточнял, какой именно и когда. Однако Элла с нетерпением ждала, чтобы его провели не в доме чистокровных, а в таком величественном замке, как Хогвартс.       Когда они вернулись в летнее поместье, Элла все еще обсуждала с матерью свои парадные мантии. Когда они вышли из камина, то заметили, что отец расхаживает по комнате. Он просматривал несколько листов бумаги с напряженным выражением лица.       ― Люциус? ― с любопытством спросила мама. ― Что-то случилось?       ― Эти семьи завалили мой кабинет своими письмами!       ― О чем, дорогой? ― поинтересовалась мама. Все устроились на диване, и отец вздохнул.       ― Предложения о помолвке, ― ответил отец, встревоженно нахмурившись.       Элла быстро выхватила письмо. Мама лишь сочувственно улыбнулась отцу.       ― Уважаемому лорду Малфою, ― прочитала Элла вслух, ― мы...       ― Видишь? Что за чушь они несут о лордах? ― презрительно усмехнулся отец. ― У нас уже несколько веков нет волшебного дворянства, и единственным, кто претендовал на такой титул, был Темный Лорд. Как они смеют обращаться ко мне неправильно!       ― Глупая ошибка, дорогой, ― заверила матушка. ― Теперь мы можем не обращать внимания на неправильное обращение. Продолжай, Элладора.       ― Мы хотели бы предложить помолвку вашей дочери с нашим сыном, — продолжала Элла. Она наморщила нос, испытывая отвращение к прочитанному. ― Элладора Малфой пользуется в Хогвартсе репутацией умной красавицы, и мы считаем выгодным объединение наших семей. Наш сын, Эрни, также является выдающимся юношей в доме Хаффлпафф, и мы считаем, что наши дети будут хорошо подходить друг другу и произведут на свет прекрасных, достойных детей....       ― О, как отвратительно! ― Элла не стала дочитывать письмо до конца, но проверила подпись внизу. ― Эрни Макмиллан! Этот даже не может похвастаться верностью Хаффлпаффа.       ― Есть и другие, ― мрачно сказал отец. ― Все они говорят о том, что хотят заключить помолвочный контракт.       ― Почему у нас опять договорные браки? ― устало спросила Элла. ― Мы уже избавились от дворянства, так почему бы не забыть браки по расчету?       ― Но у нас есть Священные двадцать восемь, ― ответил отец, ― и мы должны соблюдать свой долг и заключать браки с теми, кто подходит для этого.       ― Мы давно решили, что Элладора может иметь больше свободы, ― сказала матушка. ― Есть ли среди них хотя бы один перспективный?       ― Ни одного.       Элла закатила глаза.       ― Они того не стоят, отец. Просто отклони их всех.       ― Ты уверена? ― спросила мама. ― Возможно, есть те, кого ты могла бы посмотреть, прежде чем рассматривать контракты всерьез.       ― Возможно, никого, кроме Поттера, ― проворчал отец, ― но я сомневаюсь, что он хоть что-то знает о помолвочных контрактах, или даже понимает, как важно завоевать сердце нашей дочери.       ― Отец! ― воскликнула Элла. ― Я думала, ты его не одобряешь!       ― Нет, не одобряю, ― решительно подтвердил отец, ― но он единственный, кого ты действительно могла бы рассмотреть.       Элла поджала губы.       ― Это неправда!       ― Ладно, ― рассмеялась Нарцисса. ― Просто ответь им, Люциус. Ты же знаешь мнение Элладоры.       Элла любила эти беззаботные моменты, особенно сейчас. В последнее время отец был занят почти все время, и Элла с матерью практически не имели возможности поговорить с ним. Когда бы они ни увидели его, он выглядел слишком напряженным и, если Элла могла это заметить, немного напуганным чем-то. Мама, в частности, становилась все более обеспокоенной, но она никогда не высказывала свои мысли вслух. Элла могла просто понять, что мама очень любит отца.       С каждым днем беспокойство матери росло, и она все чаще писала своей отреченной сестре. Иногда мама рассказывала Элле о том, что собирается познакомить ее с тетей Андромедой и, возможно, с дядей-магглорожденным и кузиной-полукровкой, которая, по слухам, обладала способностью метаморфмага.       Что бы ни случилось, Элла надеялась, что ее отец будет осторожен.

••~—+<>⚡️<>+—~••

      Длинные ряды палаток занимали поле, большинство из них выглядели обычными, за исключением некоторых дополнений, которые маглы не стали бы размещать на своей палатке. Однако некоторые палатки выглядели явно волшебными и смутно напоминали Гарри сказочные домики, которые он видел, просматривая книжки с картинками в местной библиотеке (во всяком случае, в те несколько раз, когда он туда заходил).       Одна палатка почему-то имела три этажа и башенки, а в некотором отдалении стояла палатка с грандиозным палисадником, который заставил бы тетю Петунию дрожать от зависти. Однако самым вычурным был ближайший к Гарри шатер: роскошный полосатый шатер, который казался больше, чем два дома Дурслей вместе взятых. У входа даже были привязаны живые павлины, их белые перья сверкали в тумане, словно крошечные облачка.       Гарри догадывался, что эти шатры принадлежат богатым чистокровным, но ему было интересно, какая семья решила, что приводить павлинов в магловский мир приемлемо, если только они не работают в цирке.       Тем временем палатки Уизли были маленькими и скромными. Всем пришлось потесниться, но Гарри был рад остаться со своими друзьями и посмотреть свой первый профессиональный матч по квиддичу. Гарри даже увидел несколько знакомых людей, в том числе своих соседей по дому - Симуса Финнигана и Дина Томаса.       К сожалению, среди этих знакомых была и Элла Малфой. На стадионе во втором ряду через три места после места мистера Уизли сидели Малфои. Фадж окликнул мистера Малфоя, который подошел к нему и группе.       Гарри встретился взглядом с серыми глазами Малфоя - теми самыми, о которых он иногда вспоминал мимоходом, когда ему становилось слишком скучно у Дурслей, - и не обратил внимания на то, как дорогое магловское платье Малфоя облегало её развивающиеся изгибы. Ее светлые волосы были заплетены в косу, но несколько свободных прядей обрамляли ее острое лицо. Гарри подумал бы, что она точная копия своего отца, если бы его взгляд не упал на женщину, которая, вероятно, была матерью Малфоя. У нее тоже были светлые волосы, хотя и более золотистого оттенка, но Малфой имела с ней заметное сходство. Миссис Малфой, как и ее дочь, была одета в элегантное магловское платье, и она была бы прекрасна, если бы не выглядела так, будто чуяла что-то отвратительное.       ― А, Фадж, ― сказал мистер Малфой. Он пожал Фаджу руку. ― Как поживаете? Думаю, вы помните мою жену, Нарциссу, и мою дочь, Элладору?       Гарри бросил взгляд на Малфоя, которая с вежливой улыбкой перевела взгляд на Фаджа. Он забыл, что ее настоящее имя - Элладора, и на секунду ему стало ее немного жаль.       ― Как прекрасно, прекрасно, ― сказал Фадж с улыбкой и поклонился миссис Малфой. Улыбка расширилась, когда его взгляд упал на Малфоя. ― Я помню тебя, дорогая. Должен сказать, Люциус, твоя дочь стала еще красивее с того бала много лет назад.       Мистер Малфой холодно улыбнулся.       ― Спасибо.       ― А теперь позвольте представить вам мистера Обланска-Обалонска... господина ну...       Сквозь напряжение, возникшее между мистером Уизли и мистером Малфоем, Гарри увидел, как Малфой наклоняется к матери и что-то шепчет ей. Голубые глаза миссис Малфой остановились на Гарри, и, несмотря на холодное выражение лица, в ее глазах блеснуло что-то похожее на веселье. Малфой надулась и покачала головой. Но что самое интересное, Малфой обменялась с Гермионой взглядом, который выглядел почти дружелюбным. Гарри решил, что Гермиона знает, что делает.       Когда неловкий обмен мнениями между мистером Уизли и мистером Малфоем закончился, взгляд мистера Малфоя переместился на Гермиону, но он не был таким спокойным как у его дочери. Гермиона вызывающе смотрела в ответ, и мистер Малфой усмехнулся, слегка приподняв одну бровь.        Однако когда взгляд мистера Малфоя остановился на Гарри, он, казалось, смотрел на него с таким сильным отвращением, что Гарри вздрогнул. Вскоре взгляд исчез, как будто его и не было, но Гарри знал, что он выглядел более ненавидящим, чем когда мистер Малфой смотрел на Гермиону. Гарри решил, что это из-за того, что он помог освободить Добби и что он был не в лучших отношениях с дочерью мистера Малфоя.       Когда Малфои заняли свои места и все повернулись лицом к полю, Рон пробормотал:       ― Слизкие мерзавцы.       ― Мистер Малфой, похоже, очень тебя ненавидит, ― прошептала Гермиона на ухо Гарри, когда все расселись. ― Он выглядит так, будто хочет убить тебя взглядом.       ― Думаю, все заметили, но это, наверное, потому, что я помог освободить Добби, ― ответил Гарри.       ― Сомневаюсь, что Добби ему так уж дорог, ― с горечью сказала Гермиона, ― и я не думаю, что это из-за... Сами-Знаете-Кого.       ― Тогда за что он на меня так смотрел? ― смущенно сказал Гарри.       Гермиона улыбнулась почти с жалостью.       ― О, Гарри. Если мистер Малфой с любовью относится к своей семье за закрытыми дверями, значит, он их защищает.       Гарри не понимал, в основном потому, что ему не хватало семейной любви. Но он не думал, что мистер и миссис Малфой любят свою дочь. Баловали? Вполне вероятно, но любили? Гарри повернул голову и посмотрел на Малфоя, болтающую с своей матерью. На ее губах появилась небольшая улыбка, но тут же исчезла, когда ее глаза, словно почувствовав взгляд Гарри, остановились на нем. Она была ледяной, и у нее не было ничего общего с Дадли, кроме поведения.       ― Мне кажется, мистер Малфой очень любит свою жену и дочь, ― со знанием дела сказала Гермиона, заметив непонимание Гарри, ― как мой собственный отец. Эл..Малфой определенно похожа на папину дочку, и я уверена, что мистер Малфой тоже ее обожает. Думаю, он будет очень оберегать свою единственную дочь, как мой отец оберегает меня.       Откуда Гермиона могла знать что-то подобное, Гарри не понимал, но, возможно, Гермиона просто много чего знает.       Гарри моргнул.       ― Хм.       Гермиона усмехнулась, как раз когда Людо Бэгмен объявил о начале игры. Несмотря на нарастающее волнение толпы, Гарри был сосредоточен на словах Гермионы.       ― Мой папа сначала настороженно относился к тебе и Рону, ― поделилась Гермиона. ― Однажды он сказал мне об этом. Сейчас с ним все в порядке, конечно, но отцы любят своих дочерей, особенно если они у них единственные дети.       ― Хорошие родители любят всех детей, которые находятся на их попечении, и правильно их воспитывают, ― удрученно сказал Гарри. Его следующие слова прозвучали как шепот. ― Неважно, насколько они ненормальны.       Он проигнорировал жалостливый взгляд Гермионы, но, к счастью, оба отвлеклись, когда Рон сказал:       ― Да, папа тоже защищает Джинни, но не так сильно, поскольку у нее так много братьев. А теперь внимание! Это квиддич!       Гермиона ласково улыбнулась.       ― А теперь, ― громко сказал Людо, ― без лишних слов позвольте представить... талисманы болгарской команды!       Мистер Уизли сначала недоумевал по поводу талисманов, но потом воскликнул, что это вейлы. Гарри уже собирался спросить, кто они такие, но его вопрос не был закончен, так как его взгляд упал на сотню неземных женщин, выходящих на поле. Они были бесспорно красивы, самые красивые женщины, которых Гарри когда-либо видел, но они никак не могли быть людьми. Их красота была чарующей, сродни лунному свету.       Бело-золотые волосы, казалось, развевались без всякого ветра, а их бледные черты изящно улыбались, когда они начинали танцевать под музыку. При первом же движении Гарри перестал волноваться - ему было все равно, что они не люди, и его не волновало ничего, кроме момента.       Пока вейлы танцевали, Гарри хотел произвести на них впечатление. Он желал привлечь их внимание, окликнуть или вскочить с ложи, лишь бы их взгляды остановились на нем. В голове у него крутились планы на текущие минуты и серебристые волосы, развевались перед ним. Гарри сомневался, будет ли он достаточно хорош для них, но, возможно, он сможет впечатлить их своим мастерством полета на метле... или обгонять игроков на поле...       Как только музыка прекратилась, Гарри пришел в себя. Он растерянно моргнул и услышал далекий голос Гермионы, хотя он знал, что она рядом с ним.       ― Гарри, что ты делаешь? ― спросила Гермиона. Её глаза расширились, и она проследила за застывшими позами многих других людей. Рон, например, выглядел готовым выпрыгнуть из ложи. ― Ты в порядке?       Лицо Гарри вспыхнуло, и он посмотрел в сторону - прочь от Гермионы и от сияющей группы уходящих вейл.       ― Да. Я в порядке.       Гермиона хмыкнула, наблюдая за тем, как Рон недоуменно оглядывается по сторонам, и с раздражением повернула голову назад. Гарри знал, что это было кому-то адресовано, но единственным, на кого Гермиона могла смотреть позади себя, кроме Джинни (которая сидела рядом с близнецами) или какого-то незнакомца, была...       Стальные глаза пристально смотрели на Гарри, когда он тоже обернулся и взглянул на два ряда назад. Глаза Малфоя были холодными и обвиняющими над ее омниокулярами, и Гарри почти захотелось извиниться, если бы он не испытывал к ней отвращения и знал, какого черта она вообще на него смотрит. Гарри отметил, что этим взглядом она удивительно похожа на своего отца, но в целом ее выражение лица больше напоминало ее матери.       Малфой лишь сильнее оскалилась, заметив ответный взгляд Гарри, и ее губы скривились, снова став похожими на отцовские, но с более агрессивным рычанием.       ― Какого черта... ― пробормотал Гарри, переключая внимание на поле, где были представлены талисманы ирландской сборной. Многие были разочарованы исчезновением вейл, но вскоре отвлеклись, когда лепреконы сформировали трилистник после того, как радуга на поле потускнела. Они осыпали восхищенную толпу золотыми монетами, и Рон радостно вложил горсть монет в руку Гарри.       После того как талисманы покинули поле, Людо перешел к командам. Сначала была представлена болгарская команда, а Крам удостоился самых громких аплодисментов. Затем была представлена ирландская команда, а потом и судья.       Вскоре игра началась. Гарри знал, что квиддич никогда не был таким напряженным в школе - так сильно он сейчас прижимал омниокуляр к глазам, - не то что профессиональная игра, за которой он наблюдал.              Гарри возился с циферблатами и кнопками, чтобы увидеть лучшие моменты игры, и восхищался тем, как слаженно двигалась каждая команда, о чем свидетельствовало их изображение в линзах.       Ирландские охотники были искусны, они продолжали забивать, но болгарские загонщики становились все более агрессивными с каждым проходом квоффла в сторону от своей команды. К сожалению, Гарри пришлось вернуть скорость к нормальной, чтобы ничего не пропустить, по словам Гермионы, которая прыгала и размахивала руками по диким дугам, пока Трой носился по полю. Даже она была вовлечена в игру, хотя обычно не была так заинтересована квиддичем.       Игра продолжалась, и ирландцы показали впечатляющую командную работу, а Крам продемонстрировал восхитительное мастерство ловца, особенно с его финтом Вронского (который Гарри надеялся когда-нибудь попробовать). Все громко и с энтузиазмом болели за свою любимую команду или игроков, и это волнение захватывало Гарри: его сердце колотилось при каждом объявлении счёта или ударах бладжеров. Даже талисманы команд были очень заинтересованы, лепреконы отпускали колкости, а в какой-то момент вейлы превратились в опасных, похожих на птиц существ, которые, хлопая крыльями, метали в лепреконов огненные шары. Волшебники Министерства безуспешно пытались остановить драку, пока игра продолжалась над ними.       В итоге сборная Ирландии выиграла игру со счетом сто семьдесят, на десять очков опередив сборную Болгарии. Однако снитч поймал именно Крам, в то время как Линч рухнул на землю под натиском роя разъяренных вейл.       Даже спустя несколько часов после игры все по-прежнему с жадностью обсуждали матч. Первой не выдержала Джинни, заснувшая за столом и случайно пролившая на пол горячий шоколад. После этого все разошлись по своим койкам - девочки улеглись во второй палатке, мальчики разделили одну палатку, - а Гарри в конце концов устроился на верхней койке над Роном.       Уставившись в потолок, Гарри представил себе, как он исполняет сложные манёвры в квиддиче, например, финт Вронского, с помощью своей Молнии. Он вспоминал движения Крама, и Гарри представлял, как сам выполняет их, взлетая ввысь в собственной квиддичной мантии, со своим именем на спине. Он представил себе кричащую толпу и голос Людо, объявляющий его имя, когда он пролетает над полем.       Это была хорошая ночь, чтобы представить себе квиддич и мысленно отпраздновать матч...       До тех пор, пока мистер Уизли не крикнул, чтобы они с Роном вставали.       Гарри едва мог справиться с наплывом событий, когда он поспешно вышел из палатки. Люди кричали, пытаясь спастись от хаоса, и внутри этого хаоса пьяные голоса издевались и смеялись как маньяки. Зеленый свет осветил толпу волшебников в масках и капюшонах, левитировавших четыре борющиеся фигуры. Две из них были совсем маленькими - детьми, понял Гарри, и это вызвало у него болезненную дрожь в животе.       ― Чёрт возьми, ― сказал Рон. Палатки загорелись и были уничтожены, в то время как число бунтовщиков увеличивалось по мере продвижения вперед. Самого маленького ребенка, который был без сознания и, скорее всего, принадлежал мистеру Робертсу, подбрасывали в воздух, как парящую тряпичную куклу. ― Это ужасно. Это очень плохо...       Гарри с отвращением кивнул. Когда девочки присоединились к ним, мистер Уизли велел им спрятаться в лесу, пока он и старшие Уизли будут бежать к участникам демонстрации. По мере того как Гарри и его друзья углублялись в лес, какофония панических голосов нарастала и эхом разносилась по деревьям. Люди толкались и бежали друг за другом, пытаясь спастись от мятежников. В толпе бегущих людей Гарри, Рон и Гермиона оказались отделены от Джинни и близнецов.       Гарри и Гермиона остановились только тогда, когда Рон споткнулся о корень.       ― Споткнулся о корень дерева, ― сердито сказал Рон и тихо выругался, поднимаясь на ноги.       ― Ну, с таким размером ноги, ― раздался женский голос позади них, ― трудно не сделать этого.       Повернувшись, Гарри, Рон и Гермиона увидели прислонившуюся к дереву стройную фигуру Эллы Малфой. Одинокая в тускло освещённом лесу, в шёлковой ночной рубашке, со скрещёнными руками, Малфой выглядела странно уязвимой. Эффект усиливали распущенные серебристые волосы, рассыпавшиеся по плечам и спине, слегка растрёпанные. В голове Гарри промелькнула мысль: ничего не поделаешь, но он чувствовал, что не должен видеть Малфоя такой раздетой.       Лишь усмешка Малфоя нарушила мягкий образ.       ― Думаешь, меня это волнует? ― раздраженно ответил Рон. ― А теперь отвали и отсоси у кого-нибудь в темноте.       Рядом с Гарри вздрогнула Гермиона.       ― Язык, Уизли, ― насмешливо произнесла Малфой, сверкнув глазами. ― Не лучше ли вам поторопиться? Тебе ведь не хочется, чтобы ее заметили, правда?       Малфой жестом указала на Гермиону, когда со стороны лагеря раздался взрыв и последовала вспышка зеленого света. Малфой поджала губы, глядя перед собой, и ее лицо почти обеспокоенно побледнело.       ― Что это должно значить? — с вызовом спросила Гермиона.       ― Они охотятся за маглами, Грейнджер, ― прошипела Малфой. ― Ты хочешь остаться и подвергнуться их унижению? Если да, то не стесняйся, побудь здесь и посмейся над ними. Они движутся сюда, ты же знаешь.       ― Гермиона - ведьма, ― прорычал Гарри.       Малфой подняла бровь.       ― И? Они не видят разницы.       ― Они также не узнают, что она маглорожденная, если она ничего не скажет, ― прошипел Рон.       — Если ты думаешь, что они не могут распознать того, кого считают «грязнокровкой», оставайся на месте, — мрачно сказала Малфой, холодно улыбнувшись.       ― Следи за языком, сука! ― сердито крикнул Рон.       ― Не обращай внимания, Рон, — сказала Гермиона и схватила Рона за руку, чтобы удержать его. ― Не делай ничего.       ― Ты слышала, как она тебя назвала! ― запротестовал Рон.       ― Технически, она меня так не называла, ― прошептала Гермиона.       Рон замолчал.       ― Ты защищаешь ее?       ― А разве это имеет значение? ― нахмурившись, сказала Гермиона. ― Мы должны идти.       ― Да, ― согласилась Малфой, ее глаза сияли чем-то, что Гарри не мог расшифровать. ― Если только вы не хотите закончить как та магловская семья.       С другой стороны деревьев послышались крики и грохот.       ― Их легко напугать, не так ли? ― Малфой лениво хихикнула. ― Кстати, а где добрый мистер Уизли? Ушел спасать маглов вместе с властями? Полагаю, он велел вам троим спрятаться?       ― А где твои родители? ― парировал Гарри. Его гнев поднялся, когда он увидел, как застыло выражение лица Малфоя. ― Они там, в масках, да?       ― Гарри! ― взвизгнула Гермиона.       Малфой быстро взяла себя в руки и холодно улыбнулась.       ― Если бы они были, я бы вряд ли сказала тебе, не так ли, Поттер?       ― Тогда это доказательство, ― сказал Гарри, игнорируя настойчивые оклики Гермионы. ― Слишком смущаешься, чтобы присоединиться к ним? Или папочка велел тебе держать свои изящные ручки чистыми и незапятнанными?       Лицо Малфоя исказилось.       ― Заткнись, Поттер. Заткнись! Ты ничего не знаешь.       ― А ты много врешь себе, Малфой, ― сказал Гарри. У Малфоя отвисла челюсть, и Гарри увидел в темноте, как розовеют ее бледные щеки. ― Ты пытаешься быть холодной и бесстрастной, но на самом деле ты просто маленькая потерянная девочка, которая унижает других ради своего удовлетворения, не так ли? Всем наплевать на твои слова, особенно Гермионе, которая гораздо лучше тебя, несмотря на маглорожденность.       Малфой сорвалась с места, и бросилась к Гарри. Она схватила его за отворот плаща и притянула к себе - черт, она все еще была слишком высокой, но разница в росте медленно, но верно уменьшалась, - заставив Гарри наклонить голову, чтобы встретиться с ней взглядом.       ― Мне следовало бы ударить тебя так, чтобы ты потерял сознание, ― прошипела Малфой, ― и доставить к мятежникам.       ― Мы не оставим его! ― сказал Рон, но Малфой проигнорировала его.       ― Ты ничего не знаешь, Поттер, так что заткнись, пока я не поддалась порывам, — Малфой сердито посмотрела на него.       ― Ты тоже ничего не знаешь, ― ответил Гарри с таким же яростным взглядом, как и у Малфоя. На этот раз он не смог сдержать своих слов, так как был слишком зол на Малфоя и ситуацию, чтобы сдерживать себя. ― Ты всегда будешь избалованной девчонкой, которая хочет получить то, чего у нее нет, и издевается над другими, чтобы почувствовать себя лучше. Я могу с уверенностью сказать, что знаю тебя достаточно, чтобы утверждать, что ты эгоистична и неуверенна в себе, но при этом считаешь себя слишком величественной для других.       ― Гарри, прекрати! ― крикнула Гермиона.       Гарри так и сделал, но только потому, что вскоре почувствовал, как его захлестывает прилив сожаления. Неважно, насколько плахой была Малфой, она этого не заслуживала.       ― Малфой, ― сказал Гарри, — я... я не это имел в виду...       ― Нет, ты хотел, ― резко ответила Малфой, на ее лице отразилась явная обида. ― Но мне все равно. Ничего такого, чего бы ты не говорил раньше, верно? Теперь ты можешь засунуть свои извинения и просто... просто...       Малфой сдержала смешок и в ярости ушла.       Гермиона обеспокоенно посмотрела ей вслед и, покачав головой, потянула Гарри и Рона за руки.       ― Пойдемте, ― умоляюще прошептала она. ― Нам действительно нужно добраться до безопасности и найти остальных.       ― Прости, ― сказал Гарри, когда Гермиона потащила его и Рона глубже в лес.       ― Тебе не передо мной нужно извиняться, ― серьезно сказала Гермиона. ― Но ты сможешь сделать это, когда мы вернемся в Хогвартс.       ― Она никогда не дает мне возможности, ― сказал Гарри, вспомнив свой третий курс.       ― Я могу догадаться, почему, — с досадой сказала Гермиона. ― Я понимаю, что плохое отношение взаимно, но... ох, неважно.       Когда Гарри вопросительно посмотрел на Рона, Рон только пожал плечами.       ― Девочки, ― пробормотал Рон. Гарри закатил глаза и повернулся, чтобы найти дерево, на которое когда-то облокотилась Малфой, но они слишком затерялись среди множества одинаковых деревьев.       Гарри казалось, что у него накопился немалый долг извинений, но он был слишком сосредоточен на поисках Фреда, Джорджа и Джинни, чтобы слишком глубоко об этом задумываться.       В любом случае, долг был взаимным. Малфой часто нападала на Гарри и его друзей (и, конечно, на других людей). И несмотря на то, как она выглядела, она не была хрупкой девушкой, нуждающейся в бережном отношении. Малфой могла быть умной и компетентной, когда хотела этого, поэтому Гарри знал, что в ней есть нечто большее, чем избалованная принцесса чистокровной крови.       Гарри готов был поспорить, что Малфой и Гермиона поладили бы, если бы не существовало кровных предрассудков, и он знал, что она могла бы ему понравиться, не будь она такой отвратительной.       ― Où est Madame Maxime? ― обеспокоенно спросила девушка с густыми вьющимися волосами, когда Гарри, Рон и Гермиона забрели вглубь леса. Она была одной из нескольких спорящих подростков в пижамах, стоявших чуть поодаль от Гарри, Рона и Гермионы. ― Nous l'avons perdue…       ― Что? ― спросил Рон, растерянно моргая. Рон, Гарри и Гермиона обменялись взглядами. По крайней мере, они не были рядом с враждебно настроенными людьми.       Отбросив все мысли о Малфое, Гарри вместе с Роном и Гермионой продолжил поиски остальных Уизли.

~•~•.•°* ⭐️ *°•.•~•~

      ― Ты глупый, безрассудный человек! ― закричала Нарцисса. Она стремительно развернулась лицом к отцу, окинув его свирепым взглядом. ― Ты смеешь снова рисковать нашей дочерью. Ты и твоя веселая банда хулиганов, пьяно резвящихся и устраивающих беспорядки ради какого-то Темного Лорда, которого уже давно нет!       ― Я даже не был пьян, ― запротестовал отец. ― И ты должна понять, Нарцисса, все меняется, и я должен следовать за ними, чтобы защитить семью...       ― Все меняется, ― шипела мать, ― но к лучшему для нового поколения. И если ты хочешь остаться со своими «друзьями», я предлагаю тебе не вмешивать в это Элладору и меня, так ты защитишь свою семью.       ― Я пытаюсь защитить семью! ― крикнул отец. Он расхаживал по гостиной, постукивая тростью по полу. ― Разве ты не понимаешь? Они чувствовали себя уверенно и были сильны вместе, но мы и подумать не могли, что появится Темная метка. Это значит, что что-то грядет, Нарцисса. Начнется ли восстание, чтобы возродить дело, или кто-то попытается каким-то образом вернуть Темного Лорда, я не знаю, и мне все равно, потому что мне нужно, чтобы вы обе были в безопасности.       Нарцисса устало вздохнула.       ― Я чуть не потеряла тебя много лет назад, и я не хочу, чтобы ты и дальше подвергал себя опасности, если бы не твоя удачная хитрость, Элладора выросла бы без отца. Но особенно я не хочу, чтобы наша дочь оказалась втянута в твои интриги и подвергла себя еще большему риску. Я твоя жена, Люциус, но прежде всего я мать нашего ребенка, и я сделаю все, что потребуется, чтобы обеспечить ее безопасность.       ― Я знаю.       ― Жив ли Темный Лорд или мертв, ― тихо сказала мама, ― сердце Элладоры никогда не смогло бы по-настоящему следовать его убеждениям и убеждениям его последователей. Не с тем, кем она стала, и не с такими друзьями, как Полумна Лавгуд или Гермиона Грейнджер. Она очень дорожит ими и никогда бы не пожелала им зла.       ― Я знаю.       За пределами гостиной Элла стояла неподвижно, прижавшись спиной к слегка приоткрытой двери, но не прислонившись к ней. Она задавалась вопросом, должна ли она вести себя нормально в присутствии остальных, зная, что они будут думать о вероятном участии отца в беспорядках. Она не могла отделаться от сочувственного взгляда Гермионы, когда Поттер обрушивал на нее обидные слова.       Но Поттер был прав в том, что отец - один из людей в масках. Кроме того, Элла не знала, сколько еще сможет терпеть ненависть Поттера. По какой-то причине, несмотря на то, что она чаще других нападала на Поттера, она не могла смириться с тем, что он вечно пренебрегает ее чувствами. Их взаимная ненависть была нормальной, но в то же время Элла хотела прекратить все эти болезненные перепалки.       Ненависть Эллы к Гарри Поттеру была разрушительной и ненужной - ее чувства распространялись даже на Рональда Уизли, лучшего друга Поттера, и она не могла оправдать их иррациональность, даже если Малфои и Уизли ненавидели друг друга. Она знала это и хотела прекратить, годами проецируя на него и Уизли свои худшие черты. Она была только рада, что перестала связываться с другими студентами после наводящего на размышления разговора с Луной. Возможно, когда-нибудь она сможет проявить немного вежливости по отношению к Поттеру и Уизли... однажды.       Но чем раньше, тем лучше, чтобы побороть дурные привычки. Родители гордились бы ее зрелым мышлением.       Пока родители спорили в гостиной, в голове Эллы бушевал шквал противоречивых чувств и убеждений. Ее пальцы сжимали копию последней статьи «Ежедневного пророка» о Кубке мира по квиддичу, написанной Ритой Скитер. По правде говоря, Элла не могла сказать о журналистке ничего хорошего, кроме того, что ее статьи были предвзятыми и сплетничали. Они могли быть и удивительно информативными, если не были, конечно, предвзятыми или слишком сосредоточенными на делах других. Рите Скитер следовало бы писать для «Ведьминого еженедельника», а не для «Пророка». Тем не менее Элла не могла отрицать, что таракан работает быстро.       Элла горько усмехнулась, представив, насколько хуже все может быть.

--~-+<>⚡️<>+-~--

      ― Мама, ― заныл Рон, держа в руках какое-то безобразие бордового цвета с оборками, похожее на платье, ― ты подарила мне новое платье Джинни.       ― Конечно, нет, ― укоризненно сказала миссис Уизли. ― Это для тебя. Нарядная мантия.       Рон выглядел так, будто только что увидел профессора Снейпа в неоново-зеленом бикини.       ― Что?       Гарри захихикал, когда миссис Уизли повторила:       ― Парадная мантия! В вашем школьном списке написано, что в этом году у вас должны быть парадные мантии... мантии для официальных мероприятий.       ― Для чего? ― спросил Гарри, и Рон удручённо пожал плечами.       Пока Рон протестовал по поводу своей мантии перед миссис Уизли, Гарри открыл свою коробку, в которой лежала его собственная. К счастью, его мантия не была кружевной и чересчур винтажной, как у Рона. Она напоминала его школьную мантию, но была бутылочно-зеленого цвета и казалась более... ну, модной.       Миссис Уизли мягко улыбнулась.       ― Я подумала, что она подчеркнёт цвет твоих глаз, дорогой.       Гарри не мог не ухмыльнуться.        Рон сердито нахмурился, с завистью глядя на новую мантию Гарри.       ― Ну, она ничего! Почему у меня не может быть такой же?       Миссис Уизли пришлось объяснить, что мантии Рона были подержанными, что вызвало у Гарри чувство вины. Если бы они не были так настойчивы в своем желании жить с тем, что у них есть, Гарри с радостью отдал бы щедрую часть своих денег из Гринготтса. Ему было хорошо знакомо чувство недостатка, но он восхищался честностью Уизли, которые жили за счет своего тяжелого труда.       ― Я никогда это не надену, ― упрямо заявил Рон. Он уставился на свою мантию, словно надеясь, что только его взгляд сможет уничтожить её. ― Никогда.       ― Отлично, ― огрызнулась миссис Уизли. ― Иди голым. И Гарри, обязательно сфотографируй его. Бог свидетель, я бы не отказалась посмеяться.       Рон вздохнул и сердито поплелся через комнату, когда Сычик подавился совиным угощением.       ― Почему всё, чем я владею - мусор? ― ворчал Рон, пытаясь разжать совиный клюв. Сычик хрипло зашипел, прежде чем выплюнуть совиное угощение.       ― Не унывай, приятель, ― сказал Гарри. ― Может, тебе и не придется ни на чем присутствовать.       ― Мерлин, ― прошептал Рон, ― что это вообще будет? У нас в Хогвартсе еще не было ничего подобного!       ― Полагаю, это будет ужин, ― сказал новый голос, и Гарри с Роном повернулись, чтобы увидеть Гермиону в открытом дверном проеме. На ее лице читалось любопытство. ― Поскольку в школе устраивают пиры в особые дни, такие как Хэллоуин или Рождество.       ― Или бал, — мечтательно сказала Джинни, присоединяясь к Гермионе в комнате.       Рон презрительно хмыкнул.       ― Лучше бы не было, ― сказал он. ― Представь, как... это будет странно.       Джинни пренебрежительно махнула рукой.       ― Звучит весело. Это будет что-то необычное, и мне интересно, как будут выглядеть другие.       Гермиона улыбнулась.       ― Я не любительница таких балов, но уверена, что это будет увлекательно.       Выйдя из комнаты, девушки, казалось, забыли о Гарри и Роне, погрузившись в возбужденные размышления. Рон нахмурился, когда девушки ушли.       ― Мы даже не знаем, будет ли это бал, ― пробормотал Рон.       Гарри пожал плечами.       ― Скоро узнаем, не так ли?       Гарри предчувствовал, что этот учебный год будет не таким, как обычно, особенно после того, что пытался сказать Людо Бэгмен. Начиная с чемпионата мира по квиддичу и заканчивая вспыхнувшим после матча мятежом, события оказались более насыщенными, чем непреднамеренные приключения Гарри.       Волнение четверокурсника продолжалось даже тогда, когда пришло время садиться в Хогвартс-экспресс. Гарри сидел в общем купе с Роном и Гермионой, и все трое обсуждали учебный год.       Пока Гарри и Рон обсуждали слова Людо Бэгмена с чемпионата мира по квиддичу, Гермиона внезапно заставила их замолчать.       Гермиона указала в сторону соседнего купе, и в их купе послышался знакомый голос Эллы Малфой.       ― ... отец рассматривал возможность отправить меня в Дурмстранг, а не в Хогвартс, знаете ли. Он знаком с директором школы, и я уверена, что вы знаете его мнение о Дамблдоре - считает его старым маразматиком с отвратительными взглядами, - и в Дурмстранг не принимают маглорожденных. К несчастью для него, мама была против и хотела, чтобы я училась в Хогвартсе. Но даже тогда она предпочла бы отправить меня в Шармбатон.       ― Я думаю так же, ― сказал другой голос, принадлежащий Пэнси Паркинсон. ― Вы видели форму Дурмстранга? Слишком красная и громоздкая. Шармбатон славится своей элегантностью.       ― И их заносчивостью, ― сказал третий голос, Блейз Забини. ― Ты бы вписалась, Малфой. Слышал, что среди них есть и немало девушек-вейл, а с твоей внешностью и манерами ты бы точно органично смотрелась.       Было слышно, как дверь в купе слизеринцев распахнулась, создавая большую щель для звука.       ― Но Элла нужна в Хогвартсе, ― произнес слабый голос, почти слишком тихий, чтобы его можно было услышать. ― Ей предстоит сыграть большую роль, знаете ли.       ― А разве не всем нам? ― Пэнси фыркнула. ― А теперь убирайся, Палоумная для тебя есть более подходящие места, чем здесь.       ― Не то чтобы там было больше места, — сказал Забини. ― Нам всем здесь тесно.       Наступила пауза молчания, но Луна больше ничего не сказала, поскольку слизеринцы в конце концов продолжили свой разговор. Гарри предположил, что Луна ушла.       Гарри задался вопросом, были ли он и его друзья единственными, кто слушал (скорее, подслушивал) слова Малфоя, поскольку слизеринцы оставили дверь купе открытой. Как бы то ни было, Гарри не нравилось, как развивался разговор.       ― Отец считает, что Дурмстранг больше подходит для меня, ― продолжала Малфой. ― Говорит, что в отношении Темных искусств он придерживается более разумной политики, чем Хогвартс. Студенты фактически изучают их вместо Защиты.       ― Ну, наши уроки Защиты не так уж хороши, если честно, ― сказал другой женский голос, но это была не Пэнси. ― Нашим самым компетентным преподавателем был профессор Люпин, и ему пришлось уйти из-за... косвенных проблем.       Пэнси нелепо фыркнула.       ― Хорошо сказано, Дафна. Скажи ей, Крэбб, что никто не хочет видеть рядом с собой оборотня.       Крэбб ничего не сказал, потому что, конечно же, с большой долей вероятности он не мог понять смысл разговора.       ― Ты закончила? ― сказала Малфой с раздражением. ― Возвращаясь к делу, я согласна, что в Дурмстранге, по словам моего отца, уроки Темных искусств преподаются более компетентно. Я знаю, что там я бы преуспела лучше, чем в этой ерунде, которой является Защита от Темных искусств в Хогвартсе...       Гермиона на цыпочках направилась к двери и тихо закрыла ее, перекрыв голос Малфоя. Вернувшись на свое место, она задумчиво нахмурилась.       ― Не думаю, что Дурмстранг подошел бы ей, ― сказала Гермиона.       Рон насмешливо хмыкнул.       ― О, подошел бы. Она, наверное, была бы так же хороша в Темных искусствах, как Гарри в Защите. К тому же, если бы Малфой уехала, мы бы не стали с ней церемониться.       ― Дурмстранг - другая школа волшебников? ― наконец заговорил Гарри.       ― Да, — ответила Гермиона с мрачным выражением лица. ― У школы также плохая репутация, так как в ней много внимания уделяется Темным искусствам, согласно «Оценке магического образования в Европе».       ― И ты знаешь, есть еще Шармбатон, — сказал Рон. ― Но Малфой туда не впишется. Конечно, она заносчива, но слишком уродлива, чтобы соответствовать настоящим красоткам, как француженки.       Гарри сомневался в этом, вспоминая Малфоя в скромной ночной рубашке с оборками, но все равно привлекающей внимание. Не было никаких сомнений, что однажды она станет еще красивее, но Гарри не осмелился продолжить эту мысль.       Рон, должно быть, заметил выражение лица Гарри, потому что добавил:       ― Да, она, наверное, пройдет, но она всегда ведет себя так, будто все ниже ее. Если уж на то пошло, она ниже всех из-за того, насколько она гнилая.       Мимолетно промелькнул образ Малфоя, которая была ниже... Гарри притворился, что он только что не представил себе что-то очень сексуальное связанное с Малфоем из всех людей. Он внезапно пожалел, что заглянул в не такие уж секретные журналы Дадли.       ― А где находится Дурмстранг? ― спросил Гарри, желая прогнать грязные мысли из своей головы.       ― Никто не знает, ― ответила Гермиона. ― Между всеми магическими школами традиционно было много соперничества. Дурмстранг и Шармбатон предпочитают скрывать свое местонахождение, чтобы никто не мог украсть их секреты.       ― Да брось ты, ― рассмеялся Рон. ― Дурмстранг должен быть примерно такого же размера, как Хогвартс, как ты собираешься прятать огромный мрачный замок?       Гарри слушал, как Рон и Гермиона рассказывали о противомагловской защите Хогвартса. Затем Гермиона рассказала о том, что Дурмстранг может находиться где-то на севере.       ― Ах, только подумайте о возможностях, ― мечтательно произнес Рон. ― Легко было бы столкнуть Малфоя с ледника и представить это как несчастный случай... жаль, что ее мать любит ее...       ― Рон! ― отругала Гермиона.       ― Что? ― усмехнулся Рон. ― А ты бы не сделала то же самое? Я знаю, что мама не одобрила бы эту идею, даже если это Малфой, но она такая опасная, понимаешь?       Гермиона только покачала головой.       ― Что это? ― спросил Рон, указывая на серебряный браслет Гермионы. Гарри заметил новый аксессуар раньше, но не стал его комментировать.       ― Это подарок, ― сказала Гермиона, ― от подруги. Она купила его во время своей поездки в Италию этим летом, и я решила, что его можно носить в повседневной жизни.       ― Я думал, у тебя больше нет друзей, — сказал Рон. Гермиона сердито посмотрела, но больше ничего не сказала.       Ливень на улице усиливался по мере продвижения поезда. Гарри видел, как потемнело небо, но он был рад, что на этот раз не было дементоров.       На протяжении всей поездки в купе заглядывали друзья, в том числе и гриффиндорцы с четвертого курса. Невилл упомянул о том, что бабушка не разрешила ему посетить чемпионат мира по квиддичу, а Симус с гордостью продемонстрировал значок Ирландии, который он все еще носил. В какой-то момент Гарри даже удалось взглянуть на Чжоу Чанг, когда она проходила мимо.       Единственным недружелюбным присутствием была Элла Малфой, которая также посетила купе. Она была одна и появилась вскоре после того, как Дин и Симус ушли.       ― Не помню, чтобы я просил тебя присоединиться к нам, Малфой, ― холодно ответил Гарри. Это было инстинктивно, даже если Гарри помнил, что ему все равно придется извиниться. У него была по крайней мере неделя, чтобы обдумать свои действия, и он знал, что извиниться перед Малфоем не помешает, как бы мало она этого ни заслуживала.       Малфой ничего не сказала Гарри, только взглянула на клетку Сычика с легким изгибом губ. Гарри понял, что она смотрит на болтающийся рукав мантии Рона.       ― О, Уизли, что это такое? ― усмехнулась Малфой, указывая на рукав с кружевными манжетами. Рон не успел спрятать рукав, как она выхватила его и потянула мантию. ― Ну, — сказала она, неодобрительно прищелкнув языком, — я не знала, что ты увлекаешься модой своих бабушек и дедушек, Уизли. Да, я точно помню, что это было модно в 1890-х годах...       Малфой снисходительно ухмыльнулась. Все мысли о том, чтобы извиниться перед Малфоем, вылетели у Гарри из головы.       ― Жри дерьмо, Малфой! — сказал Рон, покраснев и пытаясь вернуть себе мантию.       Малфой увернулась от Рона, и она выхватила свою палочку. На лице Рона появилось выражение ужаса, он боялся, что она собирается сделать. Как бы ни было больно Рону иметь такую одежду, это было единственное, что миссис Уизли могла предоставить, не тратя их сбережения на новый комплект.       ― Малфой! — воскликнула Гермиона, поднимая руку, чтобы остановить Малфоя.       К всеобщему удивлению, Малфой подняла палочку и прошептала несколько неизвестных заклинаний, отчего мантия изменилась, став более изящной. Бордовый цвет остался, но рюши исчезли, и ткань стала выглядеть как новая, а плесень и проеденные молью дыры полностью исчезли. Кроме того, при небольшом наклоне ткани обнаружился тонкий узор, вышитый на мантии. Никто бы не догадался, что мантия была подержанной, глядя на её изменения.       И Гарри не стал бы отрицать, что изменённая мантия Рона теперь выглядела лучше, чем его собственная.       ― О, Боже... ― Гермиона поднесла руку ко рту, удивлённая нехарактерно добрым поступком Малфоя. Малфой молча протянула мантию Рону, и Гермиона наклонилась, чтобы осмотреть её. ― Это впечатляет! Профессор Макгонагалл была бы поражена, увидев такой уровень магии...       Тем временем Рон мог только смотреть на Малфоя с отвисшей челюстью.       ― Это розыгрыш, не так ли? ― пробурчал Гарри. Он сузил глаза, глядя на ничего не выражающую Малфой. ― Она ведь вернётся в нормальное состояние, прежде чем ее наденут, не так ли?       Малфой приподняла бровь.       ― Ты сомневаешься в моих навыках?       ― Я вообще сомневаюсь в твоем «случайном акте доброты», ― ответил Гарри.       ― Уверен, ты знаешь, что будет дальше, Уизли? ― сказала Малфой, не обращая внимания на Гарри. Гарри почувствовал себя оскорбленным тем, что его проигнорировали. ― Мой отец упоминал об этом, когда узнал от Корнелиуса Фаджа, ― заметив непонимающий взгляд Рона, Малфой усмехнулась. ― О, только не говори мне, что твой отец и брат, которые оба работают в Министерстве, не рассказали тебе?       Рон наконец-то вышел из ступора и сказал:       ― Ну, мне все равно. Скоро мы всё узнаем, не так ли?       Несмотря на недовольство Рона, это был самый вежливый разговор с Малфоем за всю его жизнь. Выражение лица Гермионы было шокированным, и Гарри готов был поспорить на свою мантию, что он выглядел так же.       — В любом случае, — Малфой прочистила горло, — я зашла передать письмо Грейнджер.       Гермиона подняла брови.       ― Это так?       Малфой передала Гермионе письмо, которое Гермиона осторожно взяла и открыла.       Малфой кивнула и, бросив презрительный взгляд на Гарри и Рона, вышла из купе.       Одна вещь, которую Гарри усвоил за последний год, заключалась в том, что люди - это нечто большее, чем просто внешность. Например, Сириус был невиновен, но мир ошибочно считал его убийцей.       Другой пример - Малфой, мучительница Гарри последних трех лет. У нее было отвратительное поведение, но Гарри знал, что она может быть умной (если верить похвалам учителя) и, возможно, более отзывчивой по отношению к другим, чем то, как она обычно себя преподносит. Конечно, это не отменяло того факта, что Малфой издевалась над Гарри (и что он мог ответить ей так же жестоко), но он отвлекся.       Он постепенно учился видеть мир за пределами масок и черно-белых тонов. По крайней мере, он на это надеялся.       Гарри действительно старался. Он твердил себе, что нужно смотреть не только на внешность, но все, о чем он мог думать, пока Гермиона с задумчивым выражением лица читала свое письмо, это о том, что Малфой начала опускаться настолько низко, чтобы посылать письма ненависти.       Когда Гарри озвучил свои мысли, Гермиона закатила глаза. Рон не обратил на это внимания, слишком отвлекаясь на любование улучшенным качеством своей парадной мантии.       ― Это не письмо ненависти, Гарри, ― вздохнула Гермиона. ― Ты все еще думаешь, что она сделает что-то плохое после того, как починила мантию Рона?       ― Э-э-э, да, ― слабо ответил Гарри. Его ответ прозвучал скорее как вопрос.       ― Ну, это не так, ― Гермиона нахмурилась, снова просматривая письмо. ― Все, что я скажу, это то, что Малфой не оскорбляла меня. Если говорить совсем коротко, то она написала, что обеспокоена событиями после Кубка. Она не делает ничего плохого, Гарри.       ― Я в это не верю, ― упрямо сказал Гарри. Малфой? Малфой, которая ненавидит магглорожденных? Та самая Малфой, которая сказала, что Гермиона может остаться и подвергнуться нападению, как мистер Робертс и его семья?       ― Тогда верь во что хочешь.       Сомнения роились в голове Гарри, пока поезд приближался к Хогсмиду. Он не знал, стоит ли ему извиняться перед Малфоем, и не знал, была ли Малфой действительно доброй, или же она задумала что-то, чтобы испортить им жизнь.       В чем Гарри был уверен, так это в том, что между Малфой и Гермионой что-то происходит - он заметил это еще во время Кубка. Ему хотелось поинтересоваться, но в то же время он не хотел злить Гермиону за свою пронырливость. Возможно, между девушками шла тихая война, ведь он знал, что они по-разному относятся к своим врагам.       Как и в случае летом, Малфой, казалось, почувствовала взгляд Гарри, и ее глаза встретились с его глазами через весь Большой зал. С того места, где сидел Гарри, он мог прочесть в ее глазах смирение и раздражение. Он не знал, что именно, но это не выглядело злобным.       Гарри также заметил, что ему каким-то образом удавалось встречать взгляд Малфоя между двумя другими столами, заполненными студентами, но ему не хотелось анализировать, как это может быть.       Главное, чтобы он смог найти Малфоя и выяснить, что она задумала.       ― Гарри, ― сказал Рон, подталкивая Гарри локтем. Рон подтолкнул Гарри локтем. ― Дамблдор вот-вот начнет свою речь. Похоже, он чем-то взволнован.       Даже когда Дамблдор начал говорить - хотя Гарри старался быть достаточно внимательным, чтобы улавливать его слова, - Гарри украдкой поглядывал на Малфоя. После драматического появления Грозного глаза Грюма настоящая бомба упала, когда Дамблдор объявил о Турнире Трех Волшебников.       Однако треть внимания Гарри была прикована к Элле Малфой, чей взгляд не отрывался от Гарри на протяжении всей речи. По какой-то причине у Гарри появилось тревожное чувство, что ему следует начать планировать извинения на этот учебный год. Независимо от того, что может произойти, а точнее, как отреагирует Малфой, Гарри считал важным уменьшить количество враждебных фигур, чтобы сделать год менее хаотичным. Он чувствовал, что ему это понадобится, особенно если он планирует спокойно наблюдать за Турниром Трех Волшебников. Вот только он не знал, удастся ли ему это сделать, учитывая, как его самообладание может отреагировать на оскорбления Малфоя.       Позже тем вечером, когда Гарри сидел между Роном и Гермионой в Большом зале, его глаза искали бледную фигуру Малфоя. Ее осанка, как обычно, была безупречна, и она ела ужин с изысканным изяществом. Однако, судя по отстраненному выражению лица, ее мысли были где-то в другом месте, поскольку она держалась в стороне от разговоров других слизеринцев.