Feel the Heat Inside / Почувствуй жар внутри

      Чан вздрагивает от внезапного движения в углу его глаза и срывает свои огромные наушники с головы, резко оборачиваясь к входной двери, через которую только что прошёл Минхо.       — О, Чанни-хён, ты ещё не спишь? — спрашивает Минхо. Чан вздыхает. Он так погрузился в работу, что даже не слышал, как младший вернулся домой. Он смотрит на свой ноутбук, потом на маленький цифровой таймер в правом нижнем углу, и стонет. Уже почти три часа ночи.       — Чёрт, кажется, время от меня убежало, — бормочет Бан. Он трёт свои воспалённые глаза, которые, вероятно, покраснели от долгого смотрения на экран без перерыва. Этот проект кажется ему концом света. Он застрял на одном и том же куске уже больше часа, не в силах решить, добавить ли другой бит к припеву, или использовать тот же, что и вступлении. Он, возможно, расплачется, если ему придётся прослушать ещё один синтезированный звук малого барабана.       Минхо что-то напевает. Он немного неуверенно держится на ногах, когда идёт к их крошечной кухне. Чан знает, что он был сегодня в клубе. Он видел, как Ли вырядился, когда тот уходил из их общей квартиры шесть часов назад. Он звал Чана с собой, но тот отмахнулся от него и сказал, чтобы тот развлекался. Одежда Минхо теперь помята, его волосы уже не такие нарочито растрёпанные, как тогда, когда он уходил, а просто растрёпаны, а макияж размазан под нижним веком. Но он всё ещё выглядит привлекательно. Чан быстро отводит взгляд и сглатывает.       — Тебе правда надо идти спать, — говорит Минхо, копаясь в холодильнике. — Ты выглядишь как дерьмо.       Чан фыркает. Он в курсе. Он не принимал душ со вчерашнего дня, на его большом худи есть застывшие пятна от пиццы, которую он ел на обед, и он так устал, что у его мешков под глазами уже есть свои мешки.       — Спасибо.       — Я готовлю рамён, будешь? — говорит Минхо, захлопывая дверцу холодильника ногой. В его руках яйца и зелёный лук. Он открывает единственный подвесной шкафчик над плитой и наугад берёт один из многочисленных пакетов с лапшой быстрого приготовления.       — Нет, спасибо, — отвечает Чан, хотя желудок у него урчит от предложенного рамёна. Он ничего не ел после той самой пиццы. — Мне очень важно сегодня закончить припев.       Он слышит, как Минхо постукивает ногтями по кухонной столешнице.       — Чанни-хён, тебе нужно спать, — настаивает он.       Чан начинает повторять то, что говорил про припев, но Минхо прерывает его:       — Я приготовлю этот рамён, поем и пойду спать, и ты тоже.       В его голосе слышится этот безапелляционный тон. Он не так пугает, когда слова смазаны от алкоголя, и Чан находит это немного милым, если честно. Да и вообще, часто находит Минхо милым.       — Хорошо, — говорит Чан. Он надевает наушники на одно ухо, оставляя другое открытым, чтобы слышать, как друг возится на кухне.

      Минхо кипятит воду, затем всыпает пакетик с приправой. Добавляет лапшу. Ли разбивает яйцо, нарезает зелёный лук, чтобы посыпать сверху в конце. А после плюхается рядом с Чаном на их потрёпанный диван — единственное место, где можно сидеть в крошечной квартире.       — Я сейчас ем, — предупреждает он.       Бан просто кивает, едва слушая. Подойдёт ли трэп-бит или нет? Будет ли он диссонировать с фортепианной петлёй, которую он выбрал? Минхо хлебает свою лапшу, а Чан продолжает слишком много думать.       В конце концов парень замечает, что Минхо смотрит на него. Ему удаётся оторвать взгляд от экрана. Пустая тарелка Ли стоит на журнальном столике, и он многозначительно поднимает брови.       — Что?       — Я иду спать, и ты тоже, — повторяет Минхо.       Чан издаёт разочарованный звук.       — Пожалуйста, Минхо, дай мне просто закончить эту часть, — упрашивает он.       Они долго смотрят друг на друга, уставшие глаза против пьяных глаз, и наконец Ли выпускает раздражённый вздох. Его дыхание пахнет острым куриным бульоном и пивом.       — Ладно. Я пойду умоюсь и зубы почищу, и когда вернусь, чтоб ты тут, сука, готов был, иначе, да поможет мне бог, я сам тебя, блядь, в спальню потащу, — Чан фыркает. Тот много пиздит, но они оба знают, что Бан гораздо больше него, и что Минхо, скорее всего, никуда его не утащит.       — Да, да, — отмахивается Чан. Он мельком замечает, как сосед встаёт с дивана и выходит из комнаты, а потом особо не обращает на это внимания.       Именно поэтому он так вздрагивает, когда рука, словно из ниоткуда, захлопывает его ноутбук прямо перед ним. Он поднимает взгляд. Минхо вернулся, и он выглядит раздражённым.       — Время спать, Бан Чан.       Чан открывает рот, чтобы возразить и по поводу того, что его компьютер закрыли, прежде чем он успел в последний раз сохранить свою работу, и по поводу того, что Минхо перестал использовать с ним формальности, но его и слушать не хотят.       — Нет, твой шанс был. Ты идёшь спать. Сейчас.       — Минхо, — начинает Чан с раздражением, — ты не можешь просто…       — Заткнись! — огрызается тот в ответ.       Внезапно раздражение Чана сменяется чем-то другим. Чем-то более горячим, сковывающим его нутро. Он смотрит на друга, открыв рот от шока. Минхо в ярости.       — Господи, ты хоть понимаешь, как тяжело пытаться заботиться о тебе, когда ты такой, блядь, упрямый? Когда ты, блядь, не заботишься о себе?       Минхо никогда раньше так не кричал на Чана, чем того ошеломил. Может быть, именно поэтому он так легко стягивает Чана с дивана и за руку тащит в их общую спальню, бормоча проклятия всю дорогу.       — Чёрт, тупой, блядский придурок, всё так усложняешь, — он чуть ли не толкает его к кровати. Минхо трясущимся пальцем указывает на Чана. — Снимай одежду!       Чан отшатывается.       — Что?       Минхо делает угрожающий шаг ближе, и Чан немедленно начинает раздеваться. В голове у него царит каша из усталости, страха и, по какой-то странной причине, возбуждения. Он оставляет на себе нижнее бельё и стоит там, почти голый, под тёмным взглядом Минхо.       Тем же дрожащим пальцем Ли указывает на кровать.       — Залезай!       И снова тот делает, как ему говорят. Он понятия, блядь, не имеет, куда это всё идёт, и так растерян от всего этого. Чан растягивается на своей кровати, глядя на Минхо в ожидании следующего приказа. Парень резко выдыхает, качая головой.       — Под одеяло, ты, абсолютный болван.       Чан быстро натягивает одеяло на себя до самого подбородка. Он сглатывает, когда Минхо подходит, нависая над ним. В темноте Ли похож на дикого кота, готового наброситься на свою добычу. Он смотрит на Чана с нечитаемым выражением лица, и пульс его грохочет в ушах.       — Тебе повезло, что ты милый, — наконец говорит Минхо. Он целует Чана в лоб. — Спокойной ночи.       Выдох, который Чан сдерживал, вырывается у него с дрожью. Он широко открытыми глазами смотрит, как друг идёт к своей кровати на противоположной стороне комнаты и устраивается под одеялом.       — Я даже зубы не почистил, — тихо шепчет Чан.       — Мне плевать, — бормочет Минхо. — Спокойной ночи, хён.       — С-спокойной ночи.

      Ли быстро засыпает, это очевидно по тому, как выравнивается его дыхание. Чан долго не спит, глядя в потолок и гадая, почему его член, блядь, так стоит.

***

      Чан не намерен злить Минхо. По крайней мере, он не делает это намеренно, но, возможно, какая-то часть его подсознания, которую он не контролирует, заставляет его облажаться, только чтобы Минхо снова на него набросился. Как той ночью. Они препираются каждый день, и Минхо ворчит на него и журит в шутку, но он никогда не повышал на Чана голос вот так. Он никогда не выглядел таким разъярённым. Когда Минхо злится, Чан обычно находит это милым. В ту ночь Чан нашёл это горячим. Он провёл неудобное время в душе на следующее утро, игнорируя свою эрекцию и стараясь не думать о том, как выглядели глаза Минхо, когда они вспыхивали гневом.       На самом деле, Бан не делает этого нарочно. Он клянётся, что нет. Это забывчивость заставляет его использовать последнее молоко для своего позднего ужина с хлопьями и не помнить, чтобы оставить немного для утреннего чая Минхо. Это недосып заставляет его оставлять свет в ванной включённым, даже когда его там нет. Это лень заставляет его разбрасывать свои вещи в случайных местах в гостиной, а ботинки посреди прихожей, чтобы сосед спотыкался о них, когда вернётся домой после долгого дня. Это стресс и тревожные размышления над этим дурацким проектом приводят к тому, что посуда скапливается в раковине. Посуда, которую Чан должен был помыть, потому что на этой неделе его очередь.

      — Так, нам нужно это обсудить, — говорит Минхо, широко жестикулируя в сторону беспорядка, царящего на их кухне. Они оба приложили руку к этому беспорядку, но у них есть письменный пункт в их соглашении о проживании, касающийся домашних дел, где они каждую неделю меняются обязанностями по мытью посуды и уборке ванной, и Чан явно отлынивает от своих обязанностей на этот раз.       — Прости, Минхо-я, — Чан чувствует себя немного виноватым. Он сидит на диване, снова работая над тем же проклятым музыкальным произведением. Он чешет затылок. — Этот проект по-настоящему выбивает меня из колеи.       — Я тебе задницу надеру, — угрожает Минхо, его тон разочаровывающе игривый. Странно ли будет, если Чан, в какой-то степени, этого хочет? — Но это не оправдание. У меня тоже есть занятия. У меня тоже есть проекты.       Чан кусает нижнюю губу. Младший прав, он это знает. Несправедливо по отношению к Минхо, что Чан пренебрегал своими обязанностями, хотя они оба здесь живут.       — Или хотя бы поговори со мной. Скажи, что тебе тяжело справляться, и мы что-нибудь придумаем. Но это? — он снова указывает на кухню. — Это не нормально. Я не могу так жить, — Чан молчит. Он просто сидит там, отчитанный. Минхо вскидывает руки. — Ну? Скажи хоть что-нибудь!       — Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, — бормочет Чан. Он не смотрит в глаза Ли, а лишь на экран своего ноутбука. Честно говоря, по-настоящему, он не пытается разозлить Минхо. Это действительно, искренне, совершенно точно чистая случайность, что он нажимает на все кнопки, о которых знает. Не давая должного ответа, даже если это просто да или нет. Не обращая внимания, когда говорит друг. Пренебрегая тем, что Минхо считает важным.       Звук разочарования, который издаёт Минхо, больше всего похож на рычание. Он пробирает Чана прямо до паха.       — Что, блять, с тобой не так? Почему ты так себя ведёшь? Ты не такой! — теперь парень бросает взгляд на Минхо. Он видит, как раздуваются его ноздри, как его дыхание шипит сквозь стиснутые зубы, как его брови нахмурены над глазами, полными угрозы. Он разъярён, и это выглядит прекрасно. — Я должен, блять, дать тебе пощёчину, чтобы ты пришёл в себя.       Чан не может сдержать изумлённый вздох. Он также хмурится от того, как у него пульсирует член при этой мысли. Чёрт, он так свихнулся. Он даже не знает, что с собой делать. Минхо, кажется, заметив внутреннее смятение Чана, переходит от гнева к замешательству.       — Хён, что..?       — Ты бы стал? — Ох. Чану не следовало это говорить. Ему действительно не следовало это говорить.       — Что ты имеешь в виду? — глаза Ли широко открыты.       — Прости, — нервно смеётся. — Это просто… в ту ночь, когда ты на меня накричал, это было… — он сглатывает. — Это было очень горячо? И я… я не мог перестать об этом думать, — голос Чана повышается с каждым словом, пока последнее не вырывается скорее писком.       Минхо всё ещё смотрит, ничего не говоря, а Чан такой чертовски глупый. Он всё испортил, и теперь ему придётся искать нового соседа по комнате. Может быть, даже перевестись в другую школу, может быть, уехать из города, а ещё лучше — из страны. Или со всей планеты. Он просто запустит себя в космос, чтобы вырваться из этого. Кажется, это разумная и совершенно нормальная реакция.       — Прости, это очень неуместно, я…       Минхо поднимает руку, чтобы заставить его замолчать, и Бан так быстро захлопывает рот, что его зубы щёлкают.       — Так, давай я всё правильно пойму, — медленно говорит Минхо. — Ты вытворял всё это дерьмо, — он обводит руками квартиру, — потому что пытался меня разозлить. Специально?       Чан пытается протестовать, пробует придумать оправдание, но обнаруживает, что ему нечего сказать в свою защиту. Потому что да, это было сделано специально. Да, он пытался разозлить Минхо. Чан знает это в глубине души и может продолжать лгать себе по этому поводу, но он не хочет лгать Минхо.       — Да, — опустив голову, старший признаёт свою вину.       — И всё это потому, что ты думаешь, что я горяч, когда злюсь? — боже, эта тихая, кипящая ярость так же плоха, как и крик Минхо. Она творит с телом Чана такое, с чем он не знает, как справляться. Ему плохо от того, что сейчас они ссорятся, а всё, о чём он может думать, — это руки Ли, обхватывающие его шею. Чан ёрзает на месте, молясь, чтобы Минхо не заметил его возбуждения, но конечно тот замечает. — О Боже мой.       — Прости. Я не знаю, что со мной не так.       Вздохнув, Минхо потирает виски.

      — Это слишком, хён. Я… мне нужно уйти на какое-то время. Мне надо подумать, — Чан кивает, понимая. Ли действительно нужно слишком много всего переварить. — И когда я вернусь, эта посуда должна быть вымыта, — он пытается говорить своим строгим тоном, но по большей части это звучит немного слабо. Чан и это тоже понимает.       — Ладно, — соглашается старший. Чувствуя тревогу, словно яму в животе, он наблюдает, как Минхо покидает квартиру, и понимает, что наделал глупостей.

***

      То время, пока Минхо не было, Чан убирал на кухне. Он слушал экспериментальную шумовую музыку на полную громкость, которую позволяли его наушники, открыл все окна и, в порыве, привёл в порядок всю квартиру. Его ноутбук без дела лежал на кофейном столике. Сейчас он не смог бы сосредоточиться на своём проекте, даже если бы попытался. В голове слишком много мыслей.       Прошло несколько часов прежде чем Минхо вернулся. Чан снова сидел на диване, потому что, хоть и понимал, что работы не будет, всё же должен был хотя бы попытаться ради собственного спокойствия. Он подавил желание развеселиться, увидев, как Минхо проходит в главную дверь, и просто опустил ноутбук. Ему было трудно понять выражение лица Ли, и это невыносимо нервировало.       — Привет, — сказал Минхо, снимая ботинки. В голосе того тоже не было ничего, что выдало бы его настроение.       — Привет, — сказал Чан, разминая руки. — Эм, я убрался.       — Я вижу, — Ли подходит ближе. Он нерешительно останавливается возле дивана, но в итоге решает остаться стоять, облокотившись на кухонную столешницу, и скрестив руки на груди. Возможно, сидеть сейчас рядом с Чаном было бы слишком близко. — Я поговорил с Джисоном.       — О чём? — нахмурился Бан.       — А как ты думаешь? — невозмутимо ответил парень. Чан застонал. Какого чёрта Минхо стал обсуждать это с Джисоном? Обсуждать его? — Джисон говорит, что у тебя, вероятно, кинк на унижение.       Чан возмутился:       — Нет, у меня нет… Это не кинк!       — Нет? — Минхо вскинул брови. — Ты собираешься притворяться, что у тебя не встал, когда я упомянул, что могу тебя отшлёпать?       Точно. Это действительно было так. Всё тело Бана словно горело от смущения. И хотя все окна были открыты, в комнате вдруг стало жарко и душно.       — Джисон на самом деле очень помог, — Минхо поморщился, словно пережил что-то неприятное. — Он… на удивление хорошо разбирается в этом.       Ох. Боже мой. Чану тоже не нужно было этого знать.       — Это помогло мне понять, что нам стоит кое-что обсудить.       — Или мы могли бы просто забыть обо всём этом, как будто ничего и не было? — предложил старший с нервным смешком.       Минхо усмехнулся.       — Хмм, нет. Не хочу.       В любом случае, это, вероятно, не сработало бы. Чан не знал, сможет ли он когда-нибудь перестать думать об этом. Пальцы Минхо постукивали по его плечу, и парень сосредоточился на этом, чтобы не видеть, как пристально на него смотрит Ли.       — Прежде чем мы пойдём дальше, я должен сказать тебе, что ты очень привлекателен для меня, хён.       Челюсть Чана отвисла от удивления. Он не ожидал такого. С его точки зрения, Минхо никогда не проявлял к нему ничего, похожего на влечение, всегда оставаясь вежливым и платоническим. Шокированное выражение лица Чана заставило Минхо пожать плечами.       — Я думал, что ты натурал, — говорит Минхо. — По крайней мере сначала. Потом ты оказался отличным соседом по комнате, и я не хотел это портить. И вот, Чан всё испортил.       — Ну, — начал Чан, — я… не натурал.       — Теперь-то я знаю, — сказал Минхо, закатив глаза. — Я подавал кофе нескольким твоим случайным связям на следующее утро. Я видел, кто тебе нравится.       Практически все подряд. Бан не был привередлив, ему просто нравились красивые люди, а Минхо, к слову, был очень красивым.

      Раз уж зашла речь об откровениях, Чан признался:       — Ты очень милый. Мне нравится, когда ты злишься и ворчишь на меня. Это мило.       Ну, раз уж пошло дело, можно и это сказать.       — Только милый? — уголки рта Минхо дрогнули.       Чан облизнул губы. Он понимал, что лучше всего обсудить всё до конца, но это не делало его чувство неудобства менее острыми.       — Обычно, — сказал он, — но в прошлый раз всё было иначе. Не знаю. Мне показалось, что ты был по-настоящему расстроен мной, и как ты повысил голос… это было… — Чан замолчал. Как вообще объяснить, что с ним тогда происходило, если сам этого не понимает?       — Я был расстроен, — сказал Минхо. — Хочешь знать почему?       Бан широко раскрыл глаза и кивнул.       — Потому что вижу, что ты не ешь и не спишь, не заботишься о себе. Я пытаюсь присматривать за тобой, но ты всегда отказываешься, и я не могу заставить тебя сделать что-то насильно, поэтому просто расстраиваюсь. И злюсь, — Минхо вздохнул. — Я к тебе привязан, хён. Не хочу, чтобы ты заболел.       — Ох, — выдохнул Чан. Голова шла кругом. Слишком много информации для восприятия.       Ли продолжил:       — Иногда мне просто хочется схватить тебя и трясти, пока до тебя не дойдёт. Думаю, в ту ночь алкоголь сделал меня смелее. И вот куда нас это привело, — его улыбка была кривой и немного лукавой. — Итак. Давай поговорим об этом. Чего ты хочешь?       Вот в чём дело. Чего он вообще хочет? Чан думал о многом в последние несколько дней, о множестве сценариев, и он не знал, на какой из них у него хватит смелости решиться, а какие были абсолютным “нет”, никогда и ни за что, даже если бы ему заплатили за это. Он никогда не делал ничего подобного раньше. Ах, это, вероятно, важная информация.       — Я никогда не делал ничего подобного раньше, — сказал Чан вслух.       Минхо, чёрт возьми, воркует:       — Ой, ванильный малыш Крис.       Чан ощетинился, но этот снисходительный тон нисколько не утолил его жажду, даже наоборот.       — Ну хоть скажи мне, о чём ты думал. Должно же быть что-то конкретное.       Бан не мог поверить, что они говорят об этом. Он не мог поверить, что сидит здесь, в заляпанных спортивных штанах на их старом диване в их крошечной квартире, и собирается рассказать своему соседу по комнате обо всех грязных, развратных вещах, о которых он фантазировал последнюю неделю или около того. Точнее о том, как он фантазировал о Минхо и себе.       — Давай, — подтолкнул его друг. — Ты можешь мне рассказать. В этом доме нет шейминга за фетиши.       Что-то в том, как это сказал Минхо, заставило Чана ему довериться.       — Думал о твоих руках, — наконец признаётся. Чёрт, неужели он это делает на самом деле? Чан сжал руки в складках своих спортивных штанов, стараясь не слишком суетиться. — Как ты меня хватаешь. Как держишь меня. Как душишь. Как бьёшь, — он должен был отвернуться от Минхо, пока говорил. Не мог вынести, как тот словно смотрел прямо ему в душу. — И о том, как ты меня обзываешь.       — И какие обзывательства? — спросил Минхо. Его голос был спокойным.       Чан покачал головой.       — Не знаю. Просто обидные обзывания. Быть грубым.       — А, — младший понимающе кивнул, — фетиш на унижение.       Бан скривился при этих словах, но не стал возражать. Может быть, Джисон всё-таки прав насчёт него.       — А есть что-то, чего ты точно не хочешь, чтобы произошло?       — Я особо об этом не думал. Я даже точно не знаю, что мне нравится, так что… — он прокашлялся. — Но, эм, всё, что связано с туалетом, я думаю. И минимум крови, если она вообще будет.       Минхо продолжал кивать, словно составляя мысленный список “можно” и “нельзя”.       — Тогда, может, просто разберёмся по ходу дела? — пробормотал он, почти как будто разговаривая сам с собой, и… Подождите, неужели он действительно согласится на это? Неужели действительно сделает то, чего хочет Чан? Внезапно комната показалась слишком маленькой для них двоих. Дыхание участилось, а ладони вспотели. — Ты придумал стоп-слово?       Чан не придумал, но оно быстро пришло ему в голову:       — Квокка.       Это вызвало смешок у Ли, который до этого был стоически серьёзен во всём происходящем. Чан тоже улыбнулся.       — Кажется подходящим, — сделав глубокий вдох, Минхо оттолкнулся от кухонной столешницы, один раз хлопнув в ладоши. — Ладно. Иди в спальню и жди меня.       — Мы собираемся сделать это прямо сейчас?       — Лучше сейчас, чем никогда, — небрежно сказал Ли. Он указал на их комнату. — Давай. Будь хорошим мальчиком для меня, Чанни.

      Чан не помнил, когда в последний раз двигался так быстро, как сейчас, когда он вскочил с дивана.       Пока старший ждал, сидя на своей кровати, ему пришло в голову, что Минхо тоже, похоже, очень хорошо в этом разбирается. Не так, будто он просто знает об этом из разговоров с Джисоном, а так, будто у него есть опыт. Каким спокойным и собранным тот был, обсуждая, что Чан хотел и чего не хотел делать. Бан, возможно, никогда не делал этого раньше, но ему никогда не приходило в голову спросить, делал ли это Минхо.       Минхо вошёл в комнату, и на этот раз Чан действительно приободрился, выпрямившись. Младший просто смотрел на него. В его глазах было что-то тёмное и тяжёлое. Чан сглотнул, пытаясь справиться с комом в горле.       — Ты делал это раньше? — смог спросить он.       — Разве ты не хотел бы узнать? — сказал Ли с таинственной улыбкой. Чан действительно хотел знать. Очень сильно. — Но я же говорил, что тебе можно сесть? На пол, — Минхо указал на пол, щёлкнув пальцами всего один раз, и Бан опустился на колени так быстро, что по его ногам пронеслась волна боли. Он был слегка удивлён своим собственным действием, своей быстротой реакции, как собака, выполняющая команду. Здесь, на коленях на полу, Минхо был вдвое выше него и ещё вдвое более устрашающим, когда он пристально смотрел вниз на Чана. — С кольцами или без?       Глаза парня тут же упали на руки Минхо — жилистые и украшенные несколькими серебряными кольцами.       — Эээээ, — умно ответил он.       — Ну же, тупая шлюха. Говори, — оскорбительное прозвище потрясло Чана до глубины души. Он пытается сформулировать ответ, связать последовательность слов, но, чёрт возьми, сходит с ума. Всё, что он может сделать, — это заикаться. Минхо неодобрительно цокнул языком. — Боже, ты бесполезен, — он начал снимать кольца и положил их на тумбочку. — Ты хотя бы можешь снять свою футболку, или ты слишком бесполезен и для этого?       Чан сорвал свою футболку через голову, оставив волосы в беспорядке. Минхо разгладил их одной рукой, отвлекающе нежным жестом, который усыпил бдительность друга, заставил его пропустить то, как другая рука Ли отводится назад, чтобы ударить его.

      Первая пощёчина не слишком сильная. Её достаточно, чтобы у Чана защипало щёку. Вторая пощёчина пришлась сильнее, с достаточной силой, чтобы дёрнуть его голову в сторону. Он почувствовал металлический привкус. Чёрт, он наверное прикусил язык. Минхо не останавливался. Он снова ударил Чана плоской стороной ладони, коснувшись левой стороны лица, а затем тыльной стороной руки уже правой стороны. Бан тяжело дышал. Его член был каменным, напрягаясь в передней части спортивных штанов. Хотелось облегчить давление, но он не делал этого, одновременно пугаясь и возбуждаясь от мысли о том, что Минхо сделал бы с ним, если бы он коснулся себя без разрешения.       — Пожалуйста, — выдохнул Чан.       Минхо останавливается, одна рука всё ещё готова нанести следующий удар.       — Что? — кажется, он считает, что друг отвечает слишком долго, потому снова ударяет того, достаточно сильно, чтобы зазвенело в ушах. — Говори.       Чан облизнул губы.       — Можно мне дотронуться до себя?       Взгляд Минхо опускается, словно он смотрит прямо на эрекцию Чана. Насмешка на его лице кажется издевательской.       — Нет, — говорит он. Чан хнычет, а Минхо закатывает глаза. — Вау, какая нуждающаяся шлюха. Не может и двух секунд продержаться, чтобы не кончить. Ебаная потаскуха.       Ли выдвигает одну ногу вперёд между раскинутыми бёдрами Чана, чтобы подтолкнуть его лодыжку в пах, и Бан стонет. Он не может удержаться от того, чтобы тереться о ногу Минхо, нуждаясь, отчаянно желая.       — Пожалуйста, — снова взмолился Чан, и младший с нарочитой усталостью выдохнул.       — Ладно. Ты можешь кончить, но тебе не разрешено использовать для этого свои руки. Ты можешь использовать мою ногу, как та ебаная сука, которой ты являешься.       Бан чуть не разрыдался. Он держит свои дрожащие руки сжатыми по бокам, подмахивая бёдрами, и натирает себя о голень Минхо. Его щёки горят, как от унижения, так и от пощёчин. Чан продолжает тереться даже когда друг сжал его волосы в кулак и оттянул голову назад. Его другая рука сжалась вокруг челюсти Чана, грубо.       — Открой, — сказал Ли, оказывая давление, пока Чан не разжал губы по собственной воле. Минхо, чёрт возьми, плюнул ему в рот. Это должно быть отвратительно. Вместо этого это заставляет кончить в штаны.

      Кажется, продлилась вечность, пока оглушительный поток пульса в ушах не утих.       — Ого, — прошептал Чан. Руки всё ещё дрожали, когда он поднял их, чтобы провести по лицу. Похоже, в какой-то момент он заплакал. Парень даже не заметил этого, но его пальцы оказались мокрыми.       — Ох, — Бан откинул голову назад, чтобы посмотреть на Минхо, чувствуя себя немного хрупким.       Младший смотрит на него молча. Теперь его подход более нежный, когда он держит лицо Чана в обеих руках.       — Ты в порядке?       Чан всё ещё не чувствует, что сможет связать осмысленную фразу, поэтому ограничивается кивком. Ли берёт его за подбородок, поворачивает голову из стороны в сторону, чтобы посмотреть на его щёки.       — Я тебе здорово навредил. Возможно, след останется надолго, — это заставляет Чана резко вдохнуть, не сумев удержаться. Глаза Минхо встречаются с глазами Бана. — Но ты этого хочешь.       Какая-то глубокая, тёмная часть Чана наслаждается идеей быть в синяках. Отпечатки рук на его шее, бёдрах, ляжках, заднице — свидетельство того, что с ним сделали.       — Да, — признался он хриплым голосом.       — Хм, — только и сказал Минхо. Когда он делает шаг назад, Чан не может не заметить выпуклость на передней части его штанов. Он снова смотрит на парня. Вопрос, предложение, крутится на кончике его языка, но Минхо качает головой.       — Не беспокойся об этом, хён. Иди помойся.

      В ванной Чан проводит некоторое время, глядя на себя в зеркало. Его глаза всё ещё немного затуманены, а щёки ярко-красные и румяные. Минхо, вероятно, прав насчёт того, что это оставит следы. Старшего трясёт, руки подёргиваются там, где они сжимают раковину. Чан содрогается от липкого ощущения в нижнем белье, но сейчас он был слишком измотан, чтобы принимать душ, поэтому просто проводит мочалкой по своей липкой коже и надевает новые боксеры и штаны.       Минхо находится в гостиной, когда Чан выходит из ванной. Он сидит на диване, закинув ноги, и просматривает Netflix.       — Я вернулся, — говорит Бан.       — О, хён, — голос младшего совершенно небрежный, непринуждённый, как будто он не шлёпал Чана и не заставлял его кончать в штаны десять минут назад. — Я заказал курицу, ты платишь за половину.       Чан садится рядом с ним. Он не может перестать смотреть на друга в профиль. Ли смотрит только на телевизор.       — Вышел новый сезон «Чёрного зеркала», хочешь посмотреть?       — Можно я тебя поцелую? — выпалил Чан, прежде чем успел себя остановить.       Это заставляет Минхо по крайней мере посмотреть на него. Тот улыбается.       — Поцелуями за курицу не расплатишься, — говорит он, но его взгляд падает на рот Чана, поэтому тот считает, что шансы довольно велики. Бан наклоняется, выдерживает паузу, чтобы дать Минхо возможность отказаться, если тот этого не хочет. Ли ничего не говорит, и парень преодолевает оставшееся расстояние между ними.       Было время в жизни Чана, когда он часто думал о поцелуе с Минхо. Когда они впервые поселились вместе, после того как Джисон представил их как двоих друзей, ищущих соседа по комнате, мысли Бана часто уходили в сторону. Губы Минхо казались очень поцелуйными, и Чан долго боролся с этой мыслью, прежде чем смог запихнуть эти назойливые мысли в ящик, который затем похоронил в самой глубине своего разума. Однако сейчас он понимает, что у Ли действительно очень поцелуйные губы.       Когда они отстраняются, щёки Минхо немного краснеют. Лицо Чана тоже чувствует жар, но это, вероятно, остатки от произошедшего ранее. Он прокашливается.       — Мне всё ещё нужно поработать, — он кивает в сторону своего заброшенного ноутбука. Эта проклятая работа до сих пор висит над ним.       Минхо хмурится.       — Ты можешь поработать после того, как мы поедим, — говорит он, изображая гнев. К счастью, этот вид гнева выглядит на нём очаровательно. — Давай, хён, расслабься и посмотри со мной Netflix. Твоя работа всё равно будет здесь позже.       — Может, посмотрим Netflix и расслабимся? — ухмыляется Чан, подмигивая, и Минхо издаёт стон. Ли довольно грубо отталкивает друга, но затем снова притягивает его за руку, так, что теперь он может опереться головой на его плечо. Это нормально. Так они обычно и делают: обнимаются на диване, споря о том, что посмотреть.       — Тебе повезло, что ты симпатичный, — вздыхает Минхо, повторяя то, что сказал Чану накануне вечером, и тот улыбается, стараясь не думать о том, как только что подпрыгнуло его сердце.