Хранитель снов.

      Шедоу не нужен сон. Иногда он устаёт, конечно, но заснуть он не может. Он бы хотел почувствовать хоть раз, какого это - видеть сны.       Как бы ёж ни хотел, как бы ни пытался – всё никак. Если бы не лаборатория, может, что-нибудь и изменилось бы... Шедоу завидовал тем, у кого есть сны, хотя даже если бы они были и у него, то это были бы кошмары про смерть Марии.       Чтобы хоть немного понаблюдать за людьми, у которых есть сны, он беспомощно лезет в дом Соника и наблюдает за ним, пока тот спит.       Каково же было его удивление, когда он понял, что герою снятся отнюдь не простые сны, где всё радужно и прекрасно, а совершенно кошмарные кошмары, по рассказам того.       Всегда, когда герой начинал учащённо дышать, ворочаться, хмуриться, его совершенно точно нужно было будить. Один раз, самый первый, Шедоу продолжил наблюдать за Соником, что было ошибкой. Синий ёж через пару мгновений начинал задыхаться и хвататься за горло, кашлять. Будто что-то давило ему на шею. В тот раз Шедс догадался всё-таки разбудить Соника. С просонья тот вцепился в Шедоу, как в спасательный круг, а на глазах собрались слёзы. Тёмный не знал, как реагировать, но всё таки, в смятении, положил руки на плечи Соника, притягивая его ближе, на что тот окончательно разрыдался.       И теперь, при подобных симптомах Шедоу всегда будит синего ежа. Страшно даже представить, что было бы в ту первую ночь, если бы Шедоу не было рядом. И сколько у него это продолжается? А может, у этого вообще нет начала? Всегда ли такое было у героя? Кто его успокаивал? Сам?       Одиночество для героя было не в новинку, но, тем не менее, он всегда не мог к нему привыкнуть. Да и привыкать то было не к чему: его практически всю жизнь сопровождали слава, знаменитость и друзья. Одиночеству было не место. Однако позже, по неизвестным причинам, он стал оставаться наедине всё больше и больше, дольше и дольше, и тогда понял, что без окружающих его людей дальше жить он не сможет. Он старался оставаться на людях как можно дольше, бездумно носиться, не оставляя места глупым и надоедливым мыслям об одиночестве, но также понимал, что это не помогает. Что бы ни случалось, чем бы он ни занимался, что бы он ни делал, пожирающее чувство одиночества никуда не денется. Оно начиналось с сердца, прожигая грудную клетку от удушающего чувства ревности, казалось бы, идиотского, потому что уж точно не ему решать, с кем будут общаться его друзья помимо него, доходя до мозга, где он осозновал, что, на деле-то, по-настоящему одинок.       Больно было это осознавать и понимать, потому что он не смог. Не смог убежать в этот раз от самой большой его проблемы. Казалось бы, бегает так быстро, а на самом деле отрицательные чувства добрались уже до мозга, начиная мучить беспечно нудными мыслями и беспокойным сном.       Отсутствие сна в полной мере не относилось именно к одиночеству. Скорее из-за постоянного скрываемого страха что-то не успеть. Страшно было не успеть спасти своих друзей в случае чего, да даже любого прохожего, пусть даже врага. Соник всегда должен помогать и успевать, тем более успевать помогать. Помогать успевать. Это же то, что должен делать герой, верно? Тогда с чего ему освобождать себя от такой обязанности? Он не в праве отрицать свой долг. А были ли у него долги? Он же их вроде не брал. Что-то тут не чисто, но времени об этом рассуждать нет, он вновь бежит, бежит и спотыкаеться, сдирает колени до крови, лишь бы убежать от вечно душащих мыслей. Разве герой убегает от ответственности? Разве герой такой безрассудный? Соник не должен... Он не должен.       Он останавливается, грудь тяжело вздымается и опускается, а мысли, наконец, останавливают воспроизводить вихрь из эмоций. Он никому не должен. Он. Никому. Не должен. Не должен.       Почему первый человек, который говорит герою об этом – Шедоу? Вечно чем-то недовольный ёж, который, как казалось на первый взгляд, ненавидит Соника?       Если бы Сонику сказали об этом месяц назад, он бы покрутил пальцем у виска и приговорил бы: «Никогда».       Будто они вечность знают друг друга, Шедоу хлопает его по плечу уже в сотый раз, выслушивая все вопли, всё нытьё синего. Герою непозволительно быть слабым. Ему нельзя. А кто запретил? Он не должен. Однако долгов ему никто не назначал. Никто не говорит, что герои идеальные, но ведь все так думают. Да, может они и плачут, но точно не задыхаются от одиночества в объятиях своего противника, который лишь понимающе, но в то же время недоумённо успокаивает героя. Вот так цепляться за Шедоу, как за спасательный круг, было за гранью понимаемого, реального, что-то незаконное, запрещённое. Может, спасти от всё более и более нарастающей тревоги он не сможет, но свои последние минуты Соник не прочь провести хоть с кем-то из живых. Лишь бы только не в полном одиночестве.       Смотреть на такого героя, что вечно помогает всем с широченной улыбкой на лице, было в новинку. Уж не говоря уже о том, что Шедоу и так не знает буквально ничего о Сонике, кроме самых банальных знаний о любом знакомом, тёмный ёж не умел успокаивать от слова совсем. Он не знал, что делать, если бросаются к тебе в объятия со слезами на глазах. Не знал, как действовать, что говорить, что думать. Стоит ли что-то говорить? Или, может, стоит похлопать по плечу, обнять в ответ? Такой практики у тёмного ежа не наблюдалось. Мало того, что Шедоу даже к Руж не хочет прикасаться, так тут совершенно другой человек, с совершенно иным представлением о мире и людях. Бесконечно оптимистичный и постоянно находящийся в окружении хоть кого-то. Совершить хоть малейшую ошибку могло караться конечным сломом личности героя. Шедоу пусть и верил, что так легко Соника не сломить, но опасаться стоило. Он не знал о ситуации, не знал всей картины. Может у Соника даже случалось что-то подобное, что у Шедоу с Марией? Нет, в конце концов, дом Соника точно не лаборатория.       Да, кажется, Шедоу припоминает пару раз, когда Соник вёл себя странно при произношении одного слова. «Поставь на него чип» «Чип в мозг человека? Что за бред?» «Надеюсь, чип установлен успешно?»       Всегда. Абсолютно всегда улыбка с лица Соника спадала, когда тот слышал слово «Чип». Пару раз Шедоу подмечал, что Тейлз тоже переводит сочувственный взгляд в сторону Соника, но не придавал этому большое значение. Ну смотрит и смотрит, что с того? Будто это имеет значение. Имеет. Ещё какое.       Даже сейчас, когда Соник старался не царапать кожу Шедоу своими небольшими коготками, цепляясь за плечи того, Шедс не припоминал, чтобы синий ёж хоть раз говорил причину своего столь странного поведения. Хотя, зная ежа и его постоянную эмпатию ко всему живому и неживому в том числе, это могло быть всё, что угодно. Хоть надоедливый комарик, которого он сам и прихлопнул. Несмотря на то, что Соник и Шедоу в течение всего следующего дня не говорили, даже если и сталкивались взглядами, а после неловко отводили их обратно (взгляд отводил Соник), узнать причину всё же хотелось.       Он как-то раз пытался, но Соник смахнул всё на то, что ему нужно идти (и Шедоу совершенно точно знает, что Сонику никуда идти не было нужно, а также то, что синий ёж потом снова загонялся от того, что соврал, и того, что он вновь неосознанно отгораживает от себя людей, оставаясь в ненавистном одиночестве). Даже в ночь после этого неудавшегося разговора Шедоу всё равно пришлось успокаивать синего ежа от очередного кошмара. Как бы Соник ни был против, ему всегда нужна будет помощь.       Спросите, почему Шедоу не спросит интересующий его вопрос ночью? Позвольте ответить: Шедоу бы точно не хотел, чтобы после, или, что ещё хуже, во время его истерики и, возможно, панической атаки, спросили провакационный вопрос. В лучшем случае, Шедс бы перестал общаться с этим человеком, а в худшем – тот человек бы уже никогда не вышел из дома тёмного ежа.       Да и Шедоу то как-то неловко было лезть в душу человека, которого совсем не знает. Однако, он всегда будет винить себя за то, что не поинтересовался, если когда-нибудь возможно станет уже поздно, а интересоваться не у кого.       Шедоу осторожно поглаживал по голове Соника, успокаивая его, стараясь не спугнуть. Синего ежа трясло, а изо рта доносились всхлипы и изредка тихий хриплый взрыд. Герой сжимал в руках плечи тёмного, утыкаясь в шерсть на груди макушкой.       Они, как обычно, сидели на кровати. Ноги синего были согнуты в коленях и упирались в кровать, колени были приподняты по обе стороны от груди Шедоу, чьи ноги были под Соника(). Удержаться от рыданий было практически невозможно. Что-то в кошмаре задело его за больное. За что-то родное. Этот кошмар впервые отличался от остальных, однако Соник понятия не имеет, что в нём было. Утром вспомнит. Шедоу тоже немного напугался, потому что сегодня синий ёж цепляется грубее, хоть и старается не причинить вред, рыдает громче и сидит ближе, чем когда-либо был. «Это странно», –посчитал Шедоу, слабо хмурясь. «Обычно ему достаточно того, что я рядом. Ну, или, в особых случаях, недолгих поглаживаний по голове. Сегодня что-то случилось.»       Когда ёж наконец расслабился, а пальцы перестали так больно впиваться в кожу Шедса, тот подумал, что Соник успокоился, но, как оказалось, он сильно ошибался.       –Почему... почему я снова не смог всех спасти..? –кажется, он всё же помнил, что было в кошмаре. Слова вылетали быстрее, чем Соник мог о них подумать. –Я... я сплошная проблема. От меня одни беды. Шедоу, что я делаю не так? –синий приподнял голову, метнув разочарованный взгляд красных от рыданий глаз. Названный ответил не сразу. Сначала ему было не по себе слышать холодное «Шедоу», вместо родного «Шедс», а потом он думал, что сказать, чтобы не обидеть ежа.       –Соник, ты... Иногда ты безрассуден и иррационален. Ты часто глупишь, слишком разговорчивый, сначала делаешь, а потом думаешь. Однако это всё не мешает быть тебе быть хорошим. В тебе много хороших качеств, и это нравится людям, –Шедоу отвёл взгляд от изумрудных глаз с широкими зрачками, уставившиеся прямо в него. –Ты... можно сказать, привлекаешь многих своей внешностью, умением найти выход и найти подход к каждому, кто имеет с тобой дело. Ты добрый, никогда не откажешь в помощи, бескорыстный, и, кто бы что не говорил, ты человек с высокими моральными качествами. Если узнать тебя ближе, то сразу хочется... –Шедоу запнулся, понимая, что именно этого хотят не все, потом продолжил. –Сразу хочется ставить тебя в пример. Тебя любят все, за исключением Яйцеголового.       Соник несколько секунд думал, что ответить, потому что такой длинный список был явно не про него. Тем более, половину из этого он не понял, но, как он понял, сейчас не то время, чтобы спрашивать смысл слов. Синий сделал, по его мнению, самое глупое, что можно было бы сделать.       –А ты? –Шедс взглянул на Соника вновь. –Ты... любишь? Меня?       Тёмный не знал, что ответить. С одной стороны, можно сказать ему правду, потому что, чаще всего, Соник ничего не помнит, что происходило ночью, но с другой... это было слишком опасно. Вот так вскрываться было слишком рано. Нужно время.       –Почему тебе важен я, если есть другие? Ты хочешь, чтобы тебя любил именно... я? –подловил. Как же чётко Шедоу попал.       –Я... –Соник опешил. Он не знал, что ответить.       И вправду. Почему это он печётся об угрюмом еже, который его «ну сто процентов ненавидит, если ещё не проклинает. Мы же враги! Какая любовь, где логика?»? Если бы Соник хоть когда-либо чувствовал подобное чувство, сейчас описал бы его одним словом абсолютно точно. Да. Да, Соник. Это «любовь».       То самое чувство, когда тысячи бабочек стремительно кружаться в животе, а где-то внизу той же области приятно тянет, пока уши в блаженстве прижимаются к иглам. То самое чувство, когда если видишь его, начинаешь нервничать, сбиваться с мыслей, говорить чепуху, паниковать. То самое чувство, когда при его присутствии руки чешутся его поцеловать, рассказать о своих чувствах, предложить безумную идею, зная, что он откажет. Да, это оно. То самое.       –Ты... ты мне важен... очень, –сказал Соник, немного отодвинувшись и отведя взгляд.       –Вот как?       –Да! То есть... я хочу сказать... –Соник зажмурился, подопустив голову. Он выдохнул, расслабившись и открывая глаза. –Я хочу быть с тобой. Сильно. Очень...       Синий зажмурился снова, чтобы не видеть отвержение в глазах возлюбленного. Он ненавидел ждать, особенно когда Шедоу молчит уже минуту. Тревога всё нарастала. И зачем он сказал...       Наконец, что-то случилось. Что-то безумное.       Шедоу приподнял голову Соника и быстро чмокнул его в щёку, сразу отвернувшись. Глаза того расширились, взгляд прояснился. Молчание.       Шедоу только что поцеловал его. Он... что?! Ещё раз, пожалуйста. Шедоу? Поцеловал? Его?!       –Т-ты...       –Я тоже... я тоже хочу быть с тобой. Больше всего на свете, –прошептал Шедс, медленно поворачивая голову на Соника, открывая вид на слабо покрасневшие щёки, такого же цвета, как щёки Соника сейчас. Обоим было неловко, оба выглядели смущённо и глупо. Обычный поцелуй в щёчку, ну что тут такого?       Соник хотел положить руки на плечи Шедоу, но из-за слабости дотянулся только до талии. Его зрачки были расширены почти во всю радужку, но глаза всё ещё оставались раскрытыми от удивления.       –Можешь... спать со мной каждую ночь? –сказал Соник, а потом поправил: –Нет, я имел в виду, нет. Я имел в виду, можешь... быть тут, со мной, на время, пока я сплю?       Шедоу не пришлось долго думать: залезать к Сонику через окно каждую ночь становилось затруднительно, потому что он всё чаще видел, как ежа немного трясло не только от тревоги и паники, а от холода.       –Я не против, если тебе это поможет. Я буду только рад, если у тебя будет меньше кошмаров, и ты сможешь поспать хоть одну ночь спокойно.       –Спасибо! И... мы... кто теперь друг другу..? –осторожно спросил Соник заранее, чтобы потом не было никаких недопониманий.       –Если хочешь... –Шедс запнулся, но вскоре продолжил. –Я буду твоим парнем.