Шальная императрица

Усталость. Она пронизывала Кевина насквозь, словно ядовитый туман, лишая сил даже на то, чтобы просто пошевелиться. После финального матча, после сокрушительной победы, после всей этой оглушающей эйфории, которая, казалось, должна была наполнить его энергией, осталась лишь выматывающая пустота и тяжесть в каждом мускуле, в каждой клетке его тела. Он лежал на своей кровати в гостиничном номере, не раздеваясь, и смотрел в потолок, словно пытаясь отыскать там ответы на вопросы, которые мучили его изнутри. Победа была сладкой, невероятно сладкой, как запретный плод, но она же была и горькой, как полынь. Пришлось выложиться до конца, отдать всего себя без остатка, пожертвовать всем, что у него было, чтобы её добиться. Он знал, что отдал игре всё, что у него было, и даже немного больше, словно пытаясь искупить какие-то грехи. Но чего это стоило? Стоила ли эта победа той цены, которую ему пришлось заплатить? Воспоминания о матче мелькали в голове обрывочными кадрами, словно сон, который ускользает от него с каждым новым мгновением: яростный азарт, скорость, адреналин, боль, жгучая концентрация, невероятный триумф… А потом – оглушительный шум трибун, как рев разъярённого зверя, вспышки камер, ослепляющие его, словно молнии, поздравления, которые казались фальшивыми и пустыми… Он был звездой, героем, победителем – и одиноким. Но сейчас, в тишине и темноте своей комнаты, он чувствовал себя просто уставшим и одиноким, словно выброшенным на берег после кораблекрушения. Он знал, что должен был радоваться, праздновать вместе со всеми, быть с командой и разделить с ними этот триумф. Но всё, чего ему хотелось на самом деле – это просто лежать здесь, в тишине и покое, вдали от всего мира, и ни о чём не думать, просто раствориться в этой пустоте. Он чувствовал себя выжатым, как лимон, опустошенным, и единственное его желание – это забыться, уснуть и проснуться в каком-то другом месте, где нет этой постоянной борьбы, этого бесконечного напряжения. Дверь тихо скрипнула, словно кто-то крался, и в комнату вошел Жан Моро. Его появление не стало для Кевина неожиданностью, словно он подсознательно ждал его. Кевин даже не обернулся. Он просто знал, что это Жан. Он всегда знал, когда Жан рядом, чувствовал его присутствие на каком-то подсознательном уровне, словно они были связаны невидимой нитью. Жан подошел к кровати и молча сел рядом с ним. Он не говорил ни слова, не задавал вопросов, не пытался его утешить или развеселить, просто был рядом, словно верный страж и защитник. Прямо как на поле. Кевин чувствовал его присутствие, его тепло, его поддержку, его невысказанную заботу. И это было всё, что ему было нужно в данный момент, просто знать, что он не один, что есть кто-то, кто понимает его без слов. Жан аккуратно провел рукой по его волосам, убирая пряди, прилипшие ко лбу от пота, словно заботливая мать убирает непослушные локоны со лба своего ребенка. Его прикосновение было лёгким и нежным, как дуновение летнего ветра, как прикосновение ангела. — Ты должен отдохнуть, Кевин — тихо сказал Жан, нарушая тишину, которая казалась почти осязаемой. Его голос звучал мягко и заботливо, словно он боялся спугнуть ускользающее спокойствие Кевина. Кевин вздохнул, тяжело и устало. Он знал, что Жан прав, что ему действительно нужно было отдохнуть, что его тело и разум нуждались в перезагрузке. Но он не хотел оставаться один, не хотел снова окунаться в эту пучину одиночества и самокопания. Он открыл глаза и посмотрел на Жана. Его лицо было обеспокоенным, на нём читалось искреннее беспокойство, но в глазах светилась нежность и забота, словно два огонька, согревающих его в этой холодной пустоте. — Не уходи — прошептал Кевин, хватая его за руку, словно утопающий хватается за спасательный круг. Жан слегка улыбнулся, словно понимая его страх, словно зная, что творится у него в душе — Я и не собирался. Кевин сжал его руку сильнее, как будто боясь, что он исчезнет, как мираж — Останься со мной. Жан ничего не ответил, но его взгляд сказал всё за него, словно он говорил без слов "Я всегда буду рядом, что бы ни случилось, спи спокойно". Он нагнулся и нежно поцеловал Кевина в лоб, словно благословляя его на сон. Этот поцелуй был нежным, почти невесомым, но он передавал столько чувств, столько любви и понимания, что Кевин почувствовал, как его напряжение начинает постепенно спадать, как тяжёлый груз падает с его плеч. Он закрыл глаза и прижался щекой к руке Жана, чувствуя его тепло, словно солнечный луч в холодный день. Ему всегда было трудно выражать свои чувства словами, всегда было сложно открыться кому-то, показать свою слабость. Он привык скрывать свои эмоции за маской безразличия, отстранённости, грубости и недовольства за каменной стеной, которую он воздвиг вокруг себя. Но с Жаном всё было по-другому. С Жаном он мог быть самим собой, без страха, без притворства, без необходимости играть какую-то роль. Он знал, что Жан понимает его, принимает его таким, какой он есть, со всеми его шрамами, со всеми его слабостями, со всеми его демонами, которые терзали его душу. И это было самое ценное, что у него было в жизни, эта безусловная любовь и принятие. Он потянул Жана за руку, словно приглашая его в свой мир, приглашая его разделить с ним этот момент уязвимости. Жан не колебался ни секунды, словно ждал этого приглашения всю свою жизнь. Он аккуратно лег на кровать рядом с Кевином, стараясь не причинить ему боли, не нарушить его покой. Кевин прижался к нему, обвивая его руками, словно ища защиты от всего мира. Он чувствовал тепло его тела, биение его сердца, его ровное и спокойное дыхание. И это было так успокаивающе, так безопасно, словно он наконец-то нашёл свой дом, своё убежище, где он мог быть самим собой. Ему захотелось просто заснуть в его объятиях, забыв обо всём на свете, отпустив все свои тревоги и заботы. Они лежали в тишине, не говоря ни слова, просто чувствуя друг друга, просто зная, что они рядом. Кевин знал, что Жан не уснёт. Он будет бодрствовать, охраняя его сон, оберегая его от кошмаров и тревог, от всех тех демонов, которые преследовали его в темноте из-за Рико. Жан всегда был таким: заботливым, внимательным, готовым отдать всё ради тех, кто ему дорог, готовым пожертвовать собой ради их счастья. Он был его опорой, его поддержкой, его самым близким другом, его самым верным союзником. И… чем-то гораздо большим. Кевин не часто задумывался о своих чувствах к Жану, не давал себе времени на то, чтобы проанализировать их, понять, что они значат для него. Ему было достаточно того, что он был рядом, что он всегда мог на него положиться. Но сейчас, в этот момент близости и умиротворения, он почувствовал, как в его сердце зарождается что-то новое, что-то сильное и глубокое, что-то, что он не мог больше игнорировать. Он понял, что Жан – это не просто его друг, это его любовь, его судьба, его всё. Он понял, что без Жана его жизнь была бы пустой и бессмысленной, что только с ним он может быть по-настоящему счастлив. Что он самый близкий его сердцу человек. Он прижался к нему ещё сильнее, чувствуя, как его глаза начинают слипаться от усталости, как сон медленно овладевает им. Он знал, что должен сказать ему что-то, выразить свои чувства, но он боялся, боялся спугнуть это волшебное мгновение, боялся, что он всё испортит своими словами. — Я люблю тебя, Жан — прошептал он, едва слышно, словно это была тайна, которую он доверял только темноте. Он сказал это так тихо, что был уверен, что Жан не услышал его, но ему было всё равно. Ему было просто необходимо это сказать, признаться в своих чувствах хотя бы самому себе. И прежде, чем он смог что-либо ещё подумать, он провалился в глубокий и безмятежный сон, окутанный теплом тела Жана, словно в коконе. Он не знал, услышал ли Жан его слова. Ему было всё равно. Ему было просто необходимо это сказать. Жан, конечно же, услышал его слова. Он лежал неподвижно, боясь даже пошевелиться, чтобы не разбудить Кевина, не нарушить его сон. Его сердце бешено колотилось в груди, словно птица, пытающаяся вырваться из клетки. Он ждал этого момента так долго, мечтал об этих словах каждую ночь, представлял себе, как Кевин скажет их ему, но боялся, что они никогда не будут произнесены, что его мечта так и останется несбыточной. Он посмотрел на спящего Кевина. Его лицо было умиротворённым и спокойным, словно все его тревоги и заботы отступили, оставив его наконец-то в покое. Жан нежно провел рукой по его щеке, еле-еле касаясь тату ферзя на скуле, любуясь его красотой, его силой, его уязвимостью. Он знал, что Кевин – сложный человек, с непростой судьбой, с множеством шрамов, как физических, так и душевных, в принципе как и он, они оба были сломано и собраны из осколков. Но в отличие от него, Кевина эти шрамы делали только сильнее, только прекраснее. И он любил его именно таким, со всеми его недостатками и противоречиями, со всеми его демонами, с которыми он так отчаянно боролся. Он наклонился и тихо прошептал ему на ухо, словно это была самая святая тайна. — Я тоже тебя люблю, Кевин. Больше всего на свете. И они заснули в объятиях друг друга, забыв о мире за пределами комнаты, о всех проблемах и трудностях, которые их ждали, в мире, где существовали только они двоя и тишина комнаты.