Можно мне тебя обнять?

После пятнадцати лет дружбы с Саней Алёна Измайлова знала про него всё. Ну или почти всё. Где родился, где учился, что ел на завтрак, какой марки предпочитал трусы и даже в каком клубе снимал себе на ночь мальчиков. Александр Рокотов был единственным из чужих ей по крови мужиков, кого она безусловно и нежно любила. Познакомившись с ним в первом семестре университетской жизни, Алёнка была удивлена, что такие люди вообще существуют. Неизменно в хорошем настроении, абсолютно неконфликтный, бесшабашный и внезапный он привлекал к себе всеобщее внимание и вызывал желание с ним дружить. Даже преподавательский состав был от него без ума. С Саней никогда не было скучно. Он знал миллион анекдотов, никогда не лез за словом в карман и придумывал самые замысловатые развлечения. При этом Алёна одна из немногих была в курсе, что за образом балагура со снарядом в башке скрывался очень мотивированный и расчётливый человек. При всей своей импульсивности Александр был лучшим студентом на потоке. Он умел ставить перед собой цели, принимать решения и нести за них ответственность. Единственным своим жизненным проколом Саня считал выбранную при поступлении специальность, но позднее всегда отмечал, что не учись он на скучном техфаке, то никогда бы не познакомился со своей, как он изредка её называл, Еленой Прекрасной, и совершенно не ясно, по какому пути пошла бы его жизнь. По мнению Алёнки, её друга вообще мало что могло выбить из душевного равновесия, поэтому сейчас она с нескрываемым интересом поглядывала на взбудораженного Саню, который прыгал по комнате с надетой на одну ногу штаниной и до нелепости смешно размахивал руками. Давно она не наблюдала его в подобном состоянии. Чего ж такого в том бородатом, что её товарища эдак бомбануло? — Только отбитый наглухо придурок мог схватить постороннего мужика за яйца и после этого спокойно уйти, — Саня наконец-то надел джинсы и сейчас мерил комнату шагами, периодически открывая шкаф и разглядывая в нём батарею рубашек, — хотя… я сам хорош. Нечего было шутки шутить. — А чего ты ожидал? Что он припадёт к твоему колену и будет вымаливать номер телефона? Пощупать причиндалы не повод для знакомства, знаешь ли, — хохотнула Алёнка, совершенно не стесняясь обсуждать принудительный массаж первичных половых признаков. — Да иди ты, — отмахнулся тот, выуживая из гардероба вешалку с белым поло и пытаясь натянуть рубашку на всё ещё влажное после душа тело. Перепутав горловину и пройму для рукава, Саня по-дурацки застрял, громко выругался и откинул тряпку на диван. — Ну-ка хватит галопировать по квартире, — сидящая на диване Алёна постучала по своей ноге ладошкой. Партнёр по бизнесу послушно прилёг рядом и положил голову ей на коленки. Это было их любимым ритуалом в редкие моменты терзаний и смятений. Она стала медленно перебирать влажные волосы и что-то жужжать своим мелодичным голосом, вводя в почти медитативное состояние. — Я сейчас кончу… Благодарю, дружок, ты всегда знаешь, что мне нужно, — простонал блаженно Саня через несколько минут. — Знаешь, Алён, похоже, мы с тобой обречены скрасить друг другу старость. — Алехандро, я трахаться люблю. А у тебя на меня только отдельный рингтон в телефоне стоит и больше ничего, — припечатала его правдой жизни Алёна. — Вставай, если ещё хочешь добраться до «Барсука» и накидаться шотиками. — Почему ты решила, что я хочу именно в «Барсук»? — ухмыльнулся Саня, не открывая глаза. — Да потому что тебе надо выпить, снять какого-нибудь охочего до продажной любви парнишку, выпустить с ним пар и успокоиться. Иначе ты головой повредишься от бесполезной в данной ситуации рефлексии. Александр отметил, что боевая подруга как всегда права. Они быстро собрались, вызвали такси и уже через полчаса здоровались со знакомыми у дверей популярного в городе тусовочного места. Друзья вошли в клуб и осмотрелись — с годами здесь ничего не менялось. Стены ожидаемо сотрясал грохот музыки, оглушая и заставляя кровь в венах пульсировать в такт. Воздух по-прежнему был пропитан запахами кальянного дыма и алкоголя. Танцпол рассекали яркие лазерные лучи и вспышки стробоскопов, рисуя на поверхностях причудливые узоры и выхватывая полуобнажённые тела. Часть заведения привычно оставалась в полумраке, скрывая в креслах гостей, которые пришли сюда за безграничной свободой, качественной выпивкой, классной музыкой и… чувственными наслаждениями. Ни для кого не было секретом, что в «Барсуке» можно было легко найти партнёра на одну ночь. На что подруга и подбивала Саню. Ловко рассекая разгорячённую толпу, они пробрались к стойке, где опытные руки барменов разливали крепкие напитки и творили магию, смешивая самые лучшие в Новосибе коктейли. — Тёмыч, привет. По три текилы нам с Еленой Прекрасной, — Саня помог даме взгромоздиться на высокий барный стул и уселся рядом, — и двойную порцию лайма. — О, Рокот! Здорóво! Чтоб ты, да в субботу, да в «Барсуке»… — бармен ловко обмакнул кромки роксов в морскую соль и стал разливать мескаль. — Я думал, дрыхнешь в отключке после банкетного марафона. — Сегодня была крайняя свадьба в этом месяце, можно расслабиться, — Саня опрокинул рюмку, лизнул солёный край и, прищурив от удовольствия глаза, надкусил душистую мякоть лайма. — Крайней бывает только плоть, организатор. Ты не только нетерпеливый, ты ещё и безграмотный, — глухо пробасили откуда-то из-за спины. От изумления кислый сок цитруса пошёл не в то горло. Саню согнул спазматический кашель. Он судорожно хватал ртом воздух, вытирал бегущие по щекам слёзы и пытался хоть как-то вернуть организм в стабильное состояние. Как только дышать стало чуть легче, пострадавший начал уговаривать себя, что у него случилась слуховая галлюцинация. Ну не бывает таких совпадений. Всё ж он медленно повернул голову, чтобы рассмотреть источник голоса. В конце барной стойки, чуть в тени, сидел лесоруб собственной персоной. Как можно было его не заметить? Правда, сейчас тот не привлекал к себе внимания кричащим нарядом. Сменив раздражающую клетчатую рубаху на обычную футболку, Михаил выглядел, как среднестатический посетитель кабака. Ну как, как среднестатистический… Охуеть какой манящий и волнующе красивый посетитель. У Сани даже голова закружилась. — А ещё крайним может быть Север, откуда ты тундрой да тайгой пробирался пять лет к цивилизации и растерял все мозги. Чуть человека не убил, чудовище, — для порядка начала ворчать Алёнка, но при этом чуть похрюкивала, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех. Никогда Александр Рокотов так на себя не злился. Чего он, на самом деле, так бурно реагирует на этого питекантропа? За всю свою взрослую жизнь Саня не мог вспомнить подобного пиздеца. Громила выбивал из него весь к едрени фени воздух своей мощной невозмутимостью. Ну и чего греха таить, в том числе колоритной внешностью и глубоким обволакивающим тембром. Низкие ноты чудесным образом резонировали в его груди, разгоняя по телу колкое электричество. В интонациях лесоруба слышалась скрытая сила, уверенность в себе и при этом намёк на чувственность и нежность. Воспоминания о том, как этот ненормальный тёрся о него носом, унесли в далёкие миры. — В качестве извинения могу попросить повторить тебе кактусовой самогонки. Будешь? — Мишка придвинул свой стул и по-простецки положил огромную тёплую ладонь своему соседу на плечо. Саня повернул голову и оказался практически лицом к лицу с причиной своих страданий. В нём неистово стали бороться желание сбросить руку и потребность поднырнуть под локоть наглеца и всецело почувствовать каково это — быть в медвежьих объятиях. Бородатый в равной степени раздражал его и притягивал к себе, словно магнит. Мишка, не сводя глаз с соседа по барной стойке, жадно присосался губами к бутылке с пивом. Саня залип. Он представил, как смотрелись бы губы лесоруба не на горлышке, а на головке его члена. И тут же поспешно отмахнулся от навязчивой порнокартинки, пряча её поглубже в своём сознании. Это уже не лезло ни в какие рамки. От напряжения, усталости и текилы Саню стало слегка мутить. — Обойдусь без извинений. Алён, я схожу на воздух. Что-то мне поплохело, — он тряхнул плечом, скидывая с себя приятную тяжесть чужой руки, в абсолютной прострации сполз со стула и поплёлся на улицу. Воздух был по-летнему неподвижным. Коктейль из ароматов города вовсе не приносил облегчения. Саня закурил, привалился спиной к стене и стал размышлять, как он докатился до такой жизни. Всё произошедшее за сегодняшний длинный день навалилось мучительным грузом. Что ж этот лесоруб такой уютный и простой, такой острый на язык и неглупый, такой… о каком он всегда мечтал? Нет. Рокотов после печального опыта не рассматривал больше себя в постоянных отношениях. Но почему-то именно с данным противоречивым типом ему пиздецки хотелось попробовать. Эти мысли испугали до трясучки, но вместе с тем разливали в грудине томное, жгучее желание узнать Михаила поближе. Оно заполняло. И у Сани не было абсолютно никаких сил, чтобы ему сопротивляться. Вернувшись в клуб, он направился в сторону уборной. Освежив горящие щёки прохладной водой, посмотрел на себя в зеркало и трагично изрёк: — Ну что, кукуха? Поехали? Чужие шаги и шелест двери кабинки туалета оторвали от созерцания лихорадочного блеска в глазах. Саня поспешно вытер руки полотенцем и хотел уже было улизнуть. Встречаться сейчас с кем-либо не было никакого желания. — Если ты практикуешь разговоры с воображаемыми птицами, то у меня для тебя плохие новости, организатор, — послышался низкий голос, не узнать который было нельзя. — Александр, — Саня наклонил голову набок, пытаясь говорить как можно нейтральнее. С Михаилом ему и до этого тяжело было общаться, а сейчас и вовсе стало невыносимо. — Что «Александр»? — недоумённо поинтересовался Мишка, который, видимо, ожидал очередной колкости от своего собеседника. — Меня зовут Александр. Я уже представлялся. Там, у ресторана, — тихо уточнил Саня, прежде чем, не поворачиваясь, боком начал двигаться в сторону двери. Лесоруб подошёл сзади и почти уложился на спину пытающегося сбежать от него организатора. Уперев обе руки в края тумбы и таким образом полностью блокируя, Мишка зарылся носом в короткие волоски на затылке, шумно вдохнул и внезапно севшим голосом прошептал: — Что ж ты такой дурной, Александр. И такой… — Какой? — Саня устало улыбнулся в зеркало своему отражению широкой, красивой улыбкой и попытался выбраться из кольца рук. Громила снова над ним издевается, по-другому и быть не может. Вместо ответа Мишка развернул его к себе лицом. — Охуенный. Можно мне тебя обнять? А, Александр? Саня дёрнулся, потому что Михаил вдруг оказался совсем рядом, как тогда у ворот, когда он решил над ним подшутить. Лесоруб и смотрел на него похоже — слегка снисходительно, улыбаясь в усы. На миг показалось, что за улыбкой можно увидеть в глазах напротив чуткость и теплоту. И от этого взгляда захотелось вжаться в крупное фактурное тело, отдаться прямо здесь, предложить всего себя, не думая о том, что скорее всего это всё только на одну ночь. Мишка ближе притянул к себе Саню, накрыл огромными лапищами его поясницу и, не закрывая глаза, легко мазнул языком по ямочке на правой щеке нового знакомого. Саня зажмурился от нахлынувших эмоций, будто это был первый в его жизни поцелуй. Он разомкнул губы, и в следующую секунду его обожгло чужим горячим дыханием. Мишка почти грубо скользнул языком в податливый рот. Целовал, сминал, прикусывал. Саня старался абстрагироваться от звуков, которые они издавали, но получалось у него плохо. Горячее желание комом уже собиралось в паху и требовало своего удовлетворения. С неохотой оторвавшись от тёплых губ, Михаил заскользил кончиком языка по шее, оставляя мокрый след. Щетина приятно щекотала чувствительную кожу. — К тебе или ко мне, в гостиницу? — спросил на прерывистом выдохе Мишка, не переставая мягко выцеловывать чужой кадык. — Ко мне. Не люблю на казённых простынях. — Подожди на крыльце, я джинсовку заберу и твою Елену Прекрасную предупрежу, что мы уехали. Охуевая от своей покорности, Саня побрёл на выход.