Даже не думай об этом

      Школа святого Исидора осталась точно такой же, какой её помнил Луис Вивас. Те же старинные каменные стены, тот же просторный двор, школьная часовенка, кабинет директора с массивным дубовым столом и висевшим напротив двери распятием. Всë осталось точно таким же, каким было, когда он сам здесь учился, только седых волос и морщин у отца Пабло прибавилось. - Раньше я не чувствовал себя в этих стенах настолько уютно, - задумчиво произнёс Луис, - сколько я здесь не был? Лет двадцать? - Двадцать два, - отец Пабло задумчиво улыбнулся, - тогда ваш класс выпустился. Я этот день на всю жизнь запомнил. Залезли прямо на колокольню, чтобы оттуда фейрверки запускать. Ты единственный благоразумный человек, который внизу остался. - Это не от большого благоразумия, я просто высоты боялся. Собственно, до сих пор боюсь. - Эх, а я-то думал, - священник рассмеялся. - Разочаровал Вас? - Да ладно, дело-то прошлое. Лучше рассказывай, как твоя жизнь сложилась? - Не так, как я мечтал, но, в целом, я доволен. Писателем не стал, как хотел, занялся издательским делом, теперь у меня своя компания, выпускаем несколько переодических изданий и кое-что художественное. Я женат, есть сын, Роберто, ему шестнадцать лет. Хотел отдать его к вам учиться, но жена настаивала, что образование обязательно должно быть светским. В общем, мне грех жаловаться, хоть я и преставлял раньше свою взрослую жизнь совсем другой, - Луис очень боялся, что дойдёт до этого разговора. Он, наверное, был всё-таки, счастлив, но, почему-то, когда приходилось озвучивать то, чего он достиг, вслух, внутри всё сжималось. Эти слова для Луиса означали то, что он не был достаточно талантливым, чтобы написать книгу, что идеальная картинка его семейной жизни так и не стала реальностью, ведь женщина, которую он смог полюбить, не захотела заводить больше одного ребёнка. Наверное, в его положении, с миллионами на счетах и красавицей-женой, так думать было неправильно, но какая-то неудовлетворенность всё равно грызла душу. - Я никогда не сомневался, что всё у тебя получится. - Не сомневались? Я помню, как вы на нас ругались и говорили, что боитесь того, что из нас вырастит. - Ну извини, это же я так, для порядку, - отец Пабло покачал головой, - я всегда во всех вас верил. Каждый ребёнок способен на многое, если окружить его любовью и заботой. Для того эта школа и существует, и для того же я здесь работаю.       Луис хотел спросить, почему же в таком случае отсюда не выпускаются одни министры, епископы, врачи и многодетные матери, а пару бывших учеников вообще сидели за бандитизм и наркоторговлю, но сделать этого он не успел: дверь с громким скрипом распахнулась. В кабинет вошла сестра Доминика. Монахиня совсем не изменилась за два десятка лет - была такой же высокой и жуткой, как Вавилонская башня. Правда, раньше бы она никогда бы не позволила себе так, без стука, врываться в кабинет к начальству. Видно, случилось, что-то совсем страшное. - Отец Пабло! - сестра Доминика чуть ли не кричала, - Альфонсо Дельгадо мертв. Его тело сегодня нашли рыбаки на берегу залива. - Господи, какое горе, - директор помрачнел, - что его дети, им уже сообщили? - С ними сейчас полиция и опека разговаривает. Только это ещё не всё. По телефону сказали, что, по словам медиков, он мёртв уже месяца три, по крайне мере. И если я правильно поняла, то старшие девочки об этом знали. - То есть - знали? Почему от нас тогда скрывали? Как они вообще с этим жили? Хотя сейчас не время для вопросов, - отец Пабло вытер лоб платком, - сестра Доминика, пожалуйста, перезвоните и попросите никуда не увозить ребят, пока я не приду. Где же они там живут... да, через сорок минут буду на месте. - Отец Пабло, - Луис встал из-за стола, - давайте я Вас подвезу, всё равно никуда не спешу, весь вечер думал здесь провести. За десять минут доедем. - Это будет очень кстати, мой дорогой.       Луис совершенно не ожидал такой прыти от старика - он едва за ним поспевал. Когда они оба уселись в машину, священник назвал водителю адрес и попросил ехать побыстрее. Машина тронулась, но отец Пабло всё никак не мог успокоиться и беспрерывно теребил рукав сутаны. Луис, которого эта обстановка уже начала нервировать, попытался отвлечь его разговором. - Отец Пабло, а кто этот сеньор Дельгадо и чего это вокруг его смерти такая шумиха? - Ну как тебе сказать, - отец Пабло задумался, - в общем, если начинать с самого начала, это отец четырёх наших учениц. Старшая - ровесница твоего сына, другим - четырнадцать, одиннадцать и семь лет. Ещё есть сын, ему, кажется, пять. Работал Дельгадо... если честно, я не знаю точно, работал ли он когда-нибудь вообще. На матери своих детей, вроде бы, никогда не был женат, они разошлись вскоре после рождения сына. Я как-то пытался расспросить девочек об их маме, но старшие молчат как рыбы, а младшие ничего толком не помнят. Единственное, что я понял, что мать не давала о себе знать уже года четыре. Отец тоже не слишком много уделял времени детям, мы сначала пытались что-то с этим сделать, но потом поняли, что это бесполезно, и стали решать всё вопросы через Софию, старшую дочь. Она очень серьёзная и умная девочка, ей можно было доверять, и сеньора Дельгадо мы приглашали только когда требовалось присутствие официального опекуна. Но некоторое время назад он пропал. Для него это было в порядке вещей, он мог уходить на пять-шесть дней в запои, но в этот раз мы сеньора Дельгадо уже четвёртый месяц найти не могли. Когда мы спрашивали у его дочерей, те отводили взгляд и отвечали что-то невнятное. София постоянно повторяла, что отец уехал на север, на заработки, а телефона она не знает. Я хотел на днях поговорить с ней об этом серьёзно и всё выяснить, но ситуация сегодня сама разрешилась таким вот образом. О, приехали, кажется.       Отец Пабло выскочил из машины и сразу же помчался к дому. Луис прежде решил осмотреться. Было видно, что район небогатый: обшарпанные жмущиеся друг к другу многоквартирные дома, дешовые магазинчики и переполненны мусорные баки. В автомастерской, рядом с которой они остановились, горел свет. На входе стояли хмурый пожилой мужчина и женщина с высоким пронзительным голосом, которая, активно жестикулируя, что-то громко рассказывала собравшимся. Полицейские туда-сюда ходили по узкой железной лестнице с боку здания. Луис поднялся наверх и заглянул внутрь. Отец Пабло был как раз здесь, беседовал с женщиной в строгом брючном костюме.       Луис окинул квартиру взглядом. Хотя, квартирой назвать это квартирой он не мог: очень большая комната с пожелтевшим потолком и покрашенными серо-голубой краской стены. Краска местами облупилась, а линолиум на полу пошёл пузырями. Здесь пахло спиртом, машинным маслом и то ли стиральным порошком, то ли мылом. Единственный шкаф делил комнату на жилую часть и гостинную. Одна кровать, видимо принадлежавшая отцу, стояла отдельно, её уже начали использовать как лишнюю полку. Дети занимали две двухъярусные железные кровати и раскладушку у окна. Скорее всего, там же они и ели, потому что обеденного стола в комнате Луис не обнаружил. Крохотный журнальный столик, заваленный учебниками и тетрадями, вряд ли использовался для приёмов пищи. Вдоль стен стояли деревянные ящики, в которых лежали игрушки и кое-какая одежда. Луис открыл дверь в ванную; в гробу, наверное, было просторнее, чем там. Мокрое бельё висело на натянутом под потолком шнуре. Вся сантехника от времени была слегка покрыта ржавчиной и налётом, но, Луис не мог этого не отметить, и в ванной, и в целом в квартире царили чистота и порядок. Отдельной кухни у Дельгадо не было, её роль выполнял уголок, где стояли старый гудящий холодильник и переносная электрическая плитка. Луис заглянул в кастрюлю. Там покоилась кашица из овощей с тошнотворным запахом, который заставил мужчину поморщиться. - Да нормально мы питаемся, - подала голос старшая девочка, - просто в этот раз за супом немного не уследили.       Четыре сестры и брат сидели рядком на одной из кроватей. Все похожие друг на друга: худые, загорелые, большеглазые с чёрными волнистыми волосами. Младшие горько плакали, две старшие молчали и сурово глядели на взрослых. Луис хотел как-то начать разговор, но от этих не по годам мрачных взглядов у него бежали мурашки. - Чего пялитесь? - спросила старшая. Если Луис правильно помнил из рассказа отца Пабло, её звали София. - Я не пялюсь. Скажи, почему ты никому не сказала о смерти отца? - София, ты что, знала об этом? - сквозь слезы спросила её сестра, - и ты молчала? - Адриана, ты лучше помолчи, потом обо всём поговорим. Ничего я не знала. - София, мы давно знакомы, - к разговору присоединился отец Пабло, - я знаю когда ты врешь. Мне повторить вопрос сеньора Виваса? - Потому что без родителя нас заберут отсюда и засунут в какую-нибудь богодельню, приписанную к государстаенной школе, не факт, что занимающуюся и девочками, и мальчиками. А я этого не хочу. Не хочу, чтобы нас отправляли в приют, - София сжала зубы, - не хочу, чтобы нас разделяли. Не хочу уходить из нашей школы, это большой шанс для нас для всех. В государственной можно научиться только сношаться и курить траву. Я не хочу для моей семьи такой судьбы. Вот поэтому.       Луис слушал эту отповедь с тяжёлым сердцем. Бедная, несчастная девочка. Чем она заслужила всё это - в таком юном возрасте нести столь тяжёлый груз? - София, дай мне карандаш и бумагу, - отец Пабло сёл на раскладушку. В это время соцработники направились к двери, - я договорился. Сегодня вас не заберут. Завтра школу можете пропустить, как с утра проснетесь - идите по этому адресу, все пятеро. Вздумаешь выкинуть очередной номер или сбежать - пеняй на себя, тут я тебе уже не помощник. Всё поняла? - Поняла. - Отец Пабло, - Луис тихо, чтобы дети не услышали, обратился к священнику, - а что теперь с ними будет? - Что будет? Попробют найти мать, но, скорее всего, как София и сказала, отправят в приют. Жалко, а что делать? Кто о них позаботится?       Луис задумался. Может быть, это знак? Он ведь всегда хотел много детей, и Бог таким образом решил подарить ему желаемое? У него есть возможность изменить жизнь этих сирот к лучшему. Может, это то великое, что ему предстоит сделать в этой жизни? И может, когда-нибудь, они будут благодарить его за эту помощь? - София? Можно у тебя кое-что спросить? - Чего вам ещё? - У меня возникла мысль, - Луис мягко улыбнулся, - а что если бы я забрал вас к себе? Как бы вы на это посмотрели? - Вы не шутите? - вторая по старшинству девочка подалась вперёд, - если Вы серьёзно, то это было бы очень... - Каро, рот закрой, - перебила сестру София, - нет, спасибо. Обойдёмся. - Вообще-то... - Я сказала - замолчи. Только мы заботимся друг о друге. И больше нам никто не нужен. - Но я мог бы... - Что непонятного? Нет значит нет. - Послушай меня, София, - отец Пабло нахмурил брови, - в тебе, девочка, говорит твоё глупое упрямство. Ты сейчас думаешь не о благе для своей семьи, а о собственной гордости. - Ни о чем таком я не думаю. Я всегда знаю, как нам лучше. - По-твоему, для твоих брата и сестёр будет хорошо, если у вас не окажется средств к существованию? Может, ты умеришь гонор и сделаешь то, что должна? - Если ты думаешь, что добавишь мне забот, то ошибаешься - мне такое только в радость, - Луис не знал, зачем он это сказал. Весьма вероятно, что его заботы и трудности волновали девушку меньше всего.       София молча уставилась в пол, и Луис надеялся, что её молчание можно будет толковать как согласие. Ничего не говоря, она пошла к кухне и что-то достала из ящика. Луис тихо проследовал за ней. - Могу я узнать, почему ты... - Не можете.       Луис оцепенел. София направила ему в живот нож для мяса. - Не знаю, на кой черт вам это надо, но если вы удумаете приставать ко мне, к Каролине или не дай Бог, к мелким, он окажется у вас в печени. - София, будь добра, положи нож туда, где он лежал, - спокойно потребовал отец Пабло, - сейчас же.       Луиса это всё не на шутку перепугало. Бог знает, что в голове у этой девочки, может, она и способна на убийство. - София, если тебя это утешит, то ещё ничего не решено. Мне могут не дать опеку. К тому же, я должен посоветоваться с женой, может, она ещё не согласится. - Надеюсь, она будет умнее вас.       Сусанна в самом деле могла эту затею не одобрить. Сильного желания заводить большую семью она никогда не испытывала, и, когда Луис делал ей предложение, ясно ему донесла, что "не планирует делать из дома ясли". Так что ожидать можно было любой реакции, даже самой резкой. Луис решил с этим не затягивать, и позвонил жене сразу же, как только вышел от Дельгадо. - Вот скажи, на кой черт тебе это надо? - голос Сусанны звучал слегка раздражённо, но в целом - привычно спокойно. - Можешь считать это моим долгом христианина. И, если тебе так будет легче, если будет разрешено, я сниму им отдельную кваритиру, чтобы они с нами не жили. Что ты скажешь? - Знаешь же, что я никогда не понимала твоих заскоков с верой. Делай, что считаешь нужным, но помни: я им матерью становиться не собираюсь. - Значит, ты не против? - Сказала же, что нет. - Спасибо тебе большое. - Не за что меня благодарить. Главное, ты не передумай в самый неподходящий момент. Всё-таки, это дети, а не куклы, которые можно выбросить, когда ты ими наигрался. - Конечно. Неожиданно и приятно слышать такие мудрые слова от человека, который не любит детей. - Родной, я очень люблю детей. Именно поэтому у меня только один ребёнок.