Посели во мне цветы жизни

— Бригада Попова свободна, — отчиталась Алёна диспетчеру, держа в руках КПК. Арсений стоял у машины скорой помощи, и задумчивым взглядом наблюдал за старательно вылизывающей свою рыжую пушистую лапу кошкой, что сидела под скамейкой в метрах десяти от мужчины. — Герасимовская двадцать семь, — сообщила адрес нового вызова Ира. — Мальчик, пятнадцать лет. Температура тридцать восемь и семь. — Принято, — подала голос Алёна. — И ещё: передай Арсу, что его после смены ждёт Добровольский у себя в кабинете. Алёна нахмурилась. — Что-то случилось? — настороженно поинтересовалась она. Попов не вслушивался в разговор девушек. Кошка, закончив умываться, вылезла из-под лавки и побежала рысцой вдоль поребрика в противоположную от мужчины сторону. Он проводил её пустым взглядом. — Да фиг его знает. — отмахнулась Мягкова, — Попов вечно чудит с Антоном на пару. У Алёны в голове резво закрутились шестерёнки. Перед глазами возникло позавчерашнее утро: Арсений, метящийся по кровати и сминающий под собой простынь, со слезами на плотно закрытых глазах и испариной на лбу. В тот момент мужчина выглядел настолько маленьким и беззащитным, что хотелось его обнять, закрыть от всего мира и подарить всю свою нежность, что у неё есть. Его хриплый дрожащий голос, отчаянно зовущий кого-то, заставлял хрупкое сердце обливаться кровью. Стоп. Зовущий кого-то? Или же конкретного человека? Антона? Того самого кудрявого долговязого фельдшера, что всучил ей котёнка в первый же её рабочий день? Она не могла понять: что могло случиться с этим чудным парнишей в арсеньевском сне. Алёна не замечала, что Антон с её парнем были шибко близки. Они ведь и не разговаривали уже три недели как. Неужели фельдшер так беспокоил Попова? Всё это было очень странно. Алёна сделала мысленную пометку, что надо будет расспросить Арсения о его ночном кошмаре. — Сень, — шагнула к мужчине девушка и положила руку на его плечо. Тот поморщился как от головной боли. — Не называй меня так, — сухо попросил он. Сеней его могла называть лишь одна женщина во всём мире — его мать. Для всех остальных использование данной формы имени приравнивается серьёзному преступлению. — Пожалуйста, — добавил он, чтобы не казаться сосем уж грубым. — Слышал, что Ира сказала? — проигнорировав просьбу, спросила девушка. — Что? Нет, не слышал, — отрицательно мотнул головой. — Тебя Павел Алексеич ждёт у себя после смены, — передала Алёна. Она прищурилась, а ярко-красные губы растянулись в хитрой улыбке. — Что натворил? — игриво спросила она и тыкнула пальцем в бок мужчины, от чего тот дёрнулся и ойкнул. Девушка хихикнула. — Ничего не творил, — буркнул он, потирая бок ладонью. — Почему ты думаешь, что если меня вызвал начальник, то это сразу я что-то натворил? Может, он меня преемником своим назначить хочет? — А ты претендуешь? — усмехнулась Алёна. Арсений насупился, а девушка снова умилённо хихикнула. — Ну ладно тебе, не нуди, — она поднялась на носочки и быстро чмокнула в щёку, оставляя след от помады, — Люблю тебя, — мимолётно сказала и поспешила занять своё место в газели. А Попов замер как вкопанный. Последние слова совершенно сбили его с толку. «Люблю тебя» Сказала совершенно спокойно и максимально честно. Алёна его любит, а он ей пользуется как последняя мразь. Мужчина вдруг почувствовал себя полным ничтожеством. Чувство вины снова овладело им. Только спустя несколько секунд он опомнился и, прогнав лишние мысли, залез в машину. Как только он сел на сидение, сразу почувствовал на себя испепеляющий взгляд. Саня, что, кажется, возненавидел его после того, как нечаянно узнал об их с Алёной «отношениях», молча указал пальцем на свою правую щёку, а затем отвернулся и спросил адрес вызова у Алёны. Арсений посмотрел на своё лицо в зеркало заднего вида и залился краской, увидев на щеке яркий след от поцелуя. Отвернувшись в окно, он попытался оттереть помаду рукавом форменной куртки. Попов каждый день спрашивал себя и сокрушался: «Зачем я ответил на тот поцелуй?». Знал же, что ни к чему хорошему это не приведёт. Знал, но всё равно поддался порыву. И Саню было жаль. Алена, кажется, ему действительно нравилась. Девушка была ослеплена влюблённостью в Арсения, и, кажется, не замечала всё признаки симпатии водителя. А Попов думал, что та намеренно игнорировала их, потому что такие подкаты не заметить невозможно. Но только не застланному влюблённостью сознанию. Саша мужественно вынес новость об отношениях Арсения и Алёна. Каждый раз, когда он ловил на себе истребляющие взгляды водителя, ему казалось, что его вполне могут скоро подкараулить после работы и избить. Но этого, слава богу, до сих пор не случилось. Хотя иногда Арсений думал, что пару пинков ему не помешает. Подобная взбучка быстро бы вставила мозги на своё место. А можно ли вообще вставить на своё место то, чего никогда и не было? Серёжа пытался, но у него этого сделать не вышло. Попову вспомнился их разговор недельной давности.

***

— Ну, а я ему и говорю: «Ты совсем с ума сошёл? Ноябрь месяц, какие лодки? Других мест для свиданий не существует?» — смеялась Вика, сидя за столом в комнате отдыха и поедая свой обед. На её плече покоилась левая рука Серёжи, прижимавшего девушку к себе как можно сильнее. — Это же романтично! Речка, лодки, плед, горячий чай… — возразил Матвиенко с набитым ртом. Арсений пил кофе и наблюдал за этой парочкой. Они подходили друг другу как никто другой! Он безумно гордился тем, что способствовал соединению столь горячих сердец. — Ага, — усмехнулась Вика, вилкой воруя из контейнера Серёжи ломтик огурца. — А ещё ветер, мороз и алкаши на берегу. Попова умиляли их частые, но такие невинные перепалки. Он завидовал Сереже белой завистью. Предствалял, как гуляет с Антоном по самым разным и прекрасным места Петербурга, также прижимает к себе, слушает бесперывную болтовню и ворует из его тарелки еду. Но понимал ведь, что с Антоном хоть что-нибудь вернуть уже вряд ли получится. А шансов на то, чтобы быть вместе, и подавно нет. — Тебе не понравилось? — широко раскрыв глаза, разочарованно спросил Матвиенко. Вика вздохнула и, коснувшись подбородка мужчины своей маленькой ладонью, поцеловала в щёку. — С тобой хоть на край света, — тихо и сквозь улыбку сказала она, а затем её глаза широко раскрылись, словно она вспомнила что-то важное. — Кстати, у Сережки же день рождения скоро! — Да? — улыбнулся Арсений, переводя взгляд с Вики на Матвиенко, расплывшегося в лужицу от прикосновения губ любимой. — Когда? — Через три недели, — ответил Серёга, кладя в рот кусок котлеты. — Тридцать пять мне исполняется, — вздохнул он. — Старею, друг мой. — А праздновать планируешь? — поинтересовался Попов, отпивая кофе из кружки. — У родителей загородный домик есть, — пожал плечами Матвиенко. — Думаю собраться всем, шашлыки пожарить, пиво попить. — Вы с Алёной уже приглашены, — добавила Вика, и тут же наткнулась на ничего не понимающий взгляд Серёги. — Что-то не так? — она чуть склонила голову в бок. Арсений напрягся. — С Алёной? — переспросил Матвиенко. — Ну да, — пожала плечами девушка. — Они же вместе. Серёжа закашлялся, шокированный новостью, и Вика начала хлопать того по спине. Арсению хотелось провалиться сквозь землю. Сережа ещё не знал о его отношениях, и Попов не хотел, чтобы это когда-нибудь произошло. Но, кажется, здесь всё решили за него. Он залпом опрокинул в себя оставшийся кофе и резко подскочил с места. — Стоять! — грубо обрубил все планы Арсения Серёга. Оставалось только подчиниться, и мужчина нехотя сел обратно. Вика тем временем изогнула тонкую бровь, и непонимающе переводила взгляд с одного на другого. — Бригада Сабурова, на вызов, — разнёсся по подстанции голос Мягковой. — Ой, мне пора, — быстро сказала она, вскочила с места, вновь поцеловала в бородатую щёку своего парня на прощание и выбежала из комнаты, кинув последний подозрительный взгляд на двух друзей. В комнате повисло молчание. Серёга прожигал взглядом Арсения, что-то обдумывая у себя в голове, пока последний сидел и смотрел на что угодно, но только не на Матвиенко. — Вместе, значит? — вкрадчиво спросил мужчина, складывая руки на груди. Попов ничего не ответил. Лишь пристыженно опустил взгляд на свои лежащие на коленях ладони, что и послужило положительным ответом для фельдшера. — И как давно? — всё тем же тоном поинтересовался Серёга, не меняя позы. Арсений хотел было ответить, но из-за волнения голос был хриплым. Он прокашлялся. — Две недели, — тихо сказал Попов, наконец решаясь посмотреть на друга. — Ясно, — коротко сказал он и отвернулся к окну. Повисло молчание. Это тишина была настолько напряжённая, что если бы к ней можно было прикоснуться, то руку ударил сильнейший разряд тока. Серёжа тяжело вздохнул и протёр руками лицо, а затем вновь уставился на Арсения, сверля его своим метающим молнии взглядом. — Какого хера, Арс? — прошипел друг. — Она тебе же совсем безразлична. — Безразлична, — согласился тот, кивнув. Только сейчас на него обрушилась вся серьёзность его поступков. До этого момента он старался не думать о положении дел, отмахивался от этих мыслей как от назойливых мух. А Серёга как будто просто взял и открыл форточку, через которые те самые мухи чёрной тучей налетели и облепили Попова со всех сторон. — Так какого хуя ты творишь? Разве она виновата в том, что ты со своим Антошей всё никак помириться не можешь. Бегаешь от него, а вроде взрослый человек. Алёна доверилась тебе, а ты ею пользуешься, как ты не понимаешь? — разразился в гневной тираде Серега. Голос его становился постепенно громче, а когда он прервался, звенящая тишина оглушила лучше всякой ругани. Матвиенко смотрел не понимающе и жалостливо. Что-что, а он был его другом, и долго злиться на него не мог. — Просто скажи: зачем ты это делаешь? — устало вздохнул он. — Ты мне посоветовал: «Отвлекись на другого человека», — пожал плечами Арсений. — Вот я и… Отвлекаюсь, — протянул он, не зная, что ещё добавить. — Дурень ты! — зло воскликнул Матвиенко. — Я же не это имел в виду! — А что тогда? — удивился Попов. — Может, в клуб сходить, подцепить девчонку какую-нибудь, — Серёга вдруг хитро посмотрел на мужчину и хмыкнул. — Или мальчишку, раз уж на то пошло. — Серёжа! — возмущённо воскликнул Арсений. — Ладно-ладно, — усмехнулся тот, — Потрахаешься, в конце концов! А ты, чёрт такой, чудишь опять. Ты же понимаешь, что поступаешь сейчас как подонок? — Ещё бы я не понимал, — горестно вздохнул Арсений. Конечно он всё понимал, но только это делу ни капельки не помогало. Дверь в комнату распахнулась, и в неё широким шагом зашёл Щербаков. — Привет, ребят, — поздоровался он и подошёл к кофемашине. — Привет, — Серёжа встал и взял в руки уже пустой контейнер. — В общем, ты меня понял. Надеюсь, ты подумаешь над моими словами и примешь, наконец, правильное решение. Бывай, — попрощался Матвиенко и вышел из комнаты.

***

Правильного решения он до сих не принял. Даже и не пытался. Арсений был благодарен судьбе за такого друга, как Серёга. Он никогда не соврёт: если ты поступил как ублюдок, он тебе это скажет, не боясь задеть твои чувства и самолюбие. За это он его и любил всей душой. Купаясь в воспоминаниях, Попов не заметил, как машина подъехала к широкой девятиэтажке. На пороге их встретила женщина средних лет, с большими мешками под глазами и обеспокоенным лицом. — Здравствуйте, — кивнул Арсений и шагнул внутрь, а следом за ним зашла и Алёна. — Проходите, — засуетилась женщина. Попов прошёл за женщиной по коридору и в самом его конце свернул в небольшую комнату. На кровати под серым покрывалом лежал худой мальчишка. Он был бледен, а лицо покрывали красные пятнышки. — На что жалуемся? — Арсений сел на предусмотрительно поставленный рядом с кроватью стул. — Температура второй день, пятна какие-то, — мальчик махнул рукой на своё лицо, а женщина стояла в дверном проёме и обеспокоенно качала головой. Алёна заполняла карту вызова, а Арсений снял фонендоскоп с шеи. — Садись и поднимай футболку, — попросил врач мальчика, вдевая прибор в уши. Подросток сел на постели и оголил впалый живот и грудь. Арсений удивился: без оверсайз футболки этот пацан выглядел ещё более тощим, чем показался на первый взгляд. Ребра можно было пересчитать пальцем, а об острые ключицы можно было порезаться. — Хрипов не слышу, — констатировал врач, снова надевая фонендоскоп на шею и доставая из чемодана упаковку с одноразовым лор-шпателем, — Кушаешь хорошо? — невзначай спросил он. — Очень плохо! Совсем исхудал, — запричитала мать, разводя руками в стороны. Арсений напрягся. Осмотрев горло, и не обнаружив никакого покраснения, он забеспокоился ещё больше. Врач встал и наклонился к пациенту, взяв в ладони его лицо и начиная нащупывать лимфоузлы. Спустя несколько секунд он широко раскрыл глаза и опустился обратно на стул. — Лимфоузлы увеличены, — сказал он, посмотрев на фельдшера, что держала в руках какую-то рамку. — Алён, что ты там разглядываешь? — А где сделана эта фотография, — проигнорировав вопрос Арсения, поинтересовалась у матери мальчика. В деревянной рамке была фотография, на который их пациент с большой группой людей стояла у красивого водопада. Их окружали тропические растения, а ребята были с большими походными рюкзаками — Это Витька мой, — похоже, так звали пациента, — в Замбию групповым туром ездил неделю назад. — В Замбию? — удивлённо переспросил Попов, когда в голове его быстро сложилась картина происходящего, как и у Алёны, судя по выражению её лица. — О боже мой, — выдохнул врач, снимая перчатки. — У Вити что-то серьёзное? — испуганно спросила женщина. — Трипаносомоз, — сказал Арсений, — Или сонная болезнь. — добавил он. Женщина смотрела растерянно, кажется, не понимая, о чём идёт речь. Врач очень не хотел сейчас раскрывать всю серьёзность ситуации, но этого избежать было никак нельзя, — Слово «муха цеце» говорит вам о чём-нибудь? В глазах женщины промелькнуло понимание, а затем они наполнились ужасом. Она охнула и закрыла рот руками. — Вот так вот.

***

Арсений стоял у двери с табличкой «Главврач», и протирал о штаны вспотевшие от волнения руки. Последний визит в это место не оставлял никаких положительных ассоциаций, и сейчас врач словил дежавю: в тот раз он тоже в нерешительность топтался под дверью. Плохое предчувствие, что не отпускало его уже второй день, нахлынуло с тройной силой. Оно огромной чёрной тучей висело над его головой, давило на плечи и позвоночник. Попов всем своим нутром надеялся, что это плохое предчувствие — всего лишь плод его больного воображения. Набирая в грудь как можно больше воздуха и успокаивая сбившееся дыхание, мужчина занёс руку над дверью и негромко постучал. Он ощущал себя школьником, которого отправили в кабинет директора. — Войдите, — раздался холодный голос изнутри. Арсений распахнул дверь и, стараясь казаться как можно более решительным двинулся широким шагом к стулу у стола начальника. Он ничего не сделал из рамок вон выходящее, а значит бояться ему и нечего. — Здравствуйте! — деланно бодро поздоровался он и присел на стул. Добровольский проводил взглядом, по которому невозможно сказать наверняка, какое настроение будет у их неизбежного диалога. Он сверлил Арсения этим самым взглядом, от чего тот смутился и опустил голову вниз, старательно избегая зрительного контакта. Павел тяжело вздохнул, протёр лицо руками и сложил их на столе. — Арсений, — прокашлявшись, начал говорить главврач. — Ты казался мне умным человеком. Ты, надеюсь, помнишь, что я тебе сказал при нашей первой встрече? — Э-э, — растерянно протянул Попов, не совсем понимая, о чём идёт речь. — Я тебе всеми способами дал понять, что я категорически против служебных романов, — в голосе начальника слышалась вселенская усталость, и Арсению даже стало его чуть-чуть жаль. — Ты к моим словам хоть прислушался? Или ты думаешь я здесь шутки с тобой шучу? — Нет, не думаю, — возразил он, не до конца понимая, в чём суть претензии. — А вы, собственно, о чём? — А ты не понимаешь? — саркастично развёл руками начальник. — Так я тебе объясню, Дон Жуан херов. Ты на скорую работать пришёл, чтобы дам, — «и не только», — подумал Павел, но вслух не сказал, — цеплять? Я знаю про тебя с Алёной, и не смей мне врать, — пригрозил пальцем, заметив, что Арсений собирается начать отрицать. Попов не знал, что ему сказать и сидел молча, смотря в заёбанные глаза начальника. А поэтому Павел продолжил: — Ладно бы, если у вас всё серьёзно было, но я же вижу: тебе Алёнка совсем не нужна. Так зачем ты девчонку мучаешь? Я последний раз предупреждаю: ещё одна выходка, и я тебя… — закончить свою тираду ему не дал звонок сотового телефона. Добровольский снял трубку. — Слушаю, — он нахмурился и пальцем помассировал левый висок. — Влад, успокойся, пожалуйста. Что случилось? — его лицо мгновенно вытянулось, а он сам вскочил с кресла, нервно бегая глазами по комнате. — Что?!

***

В кафе было невероятно уютно. Оксана развесила на окнах красивую гирлянду жёлтого цвета, что создавала совершенно особенную атмосферу. И осенью, когда знаешь, что за окном слякоть и холодный ветер, она согревала и душу, и уши, и замёрзшие красные ладони одновременно. В кармане раздался писк КПК, и Антон поспешил принять вызов. — Бригада Журавлёва, слушаю, — подал голос Шастун. — Улица Шотмана. Мужчине плохо стало рядом с домом двадцать. Где-то во дворах, — быстро передала адрес вызова Ира. — Принято, — отозвался Антон и, опрокинув в себя остатки карамельного латте, сунул КПК в карман. — Ладно, Окс, мне пора, — помахал он рукой девушке за прилавком. — Заходи ещё, — улыбнулась она, не переставая взбивать сливки для стоявшего рядом с фельдшером покупателя. — Пока. Антон вышел из кафе и за десять секунд добрался до Газели. Сев на привычное место в салоне и передав адрес и повод вызова водителю Владу и доктору Позову, парень взялся обдумывать план по его примирению с Арсением. Только захочет ли мириться сам Попов — неизвестно. Ему не хватало мужчины. Ему очень хотелось иметь прекрасную и так глупо упущенную возможность обнимать Арсения, смотреть в глаза-океаны, слушать низкий бархатистый голос, что иногда говорит просто потрясные и самые неожиданные вещи. Хотелось изучать его раз за разом, снова и снова. Поцеловать каждую из его множества родинок, что созвездиями рассыпались по его телу. Коснуться губами каждой ямочки на щеках, что всякий раз появляются при удивительно завораживающей улыбки. Такого он ещё не ощущал. Когда Шастун знакомился с Ирой, он отметил, что она довольно симпатичная и интересная. Не больше, не меньше. Он думал, что это — и есть любовь. Но он никогда бы не подумал, что можно погрязнуть в человеке с ног до головы. Что можно не представлять без него своей дальнейшей жизни. Что иногда настроение может зависеть от одного единственного человека. Что настоящие чувства можно отрицать вечность, но убежать от них нельзя. И впервые столкнувшись с такими сильными чувствами, он не собирался их упускать. Позов болтал с Владом. Он рассказывал что-то о том, какие забавные ситуации иногда возникают, когда являешься мужем беременной женщины. Об успехах своей дочери Савины в фигурном катании: та на днях заняла первое место на очередных соревнованиях. Это удовольствие дорого обходиться Диме — красивые платья, усыпанные стразамии, и коньки стоили половину среднестатистической зарплаты врача скорой помощи. Но ради дочки он был готов практически на всё. Антон действительно им восхищался и не представлял, что когда-нибудь сможет взять ответственность за жизнь, здоровье и воспитание маленького человека. Вдруг спереди послышалась приятная мелодия звонка. Позов достал телефон из кармана, и посмотрев на экран, тепло улыбнулся. — Привет, Кать, — в его голосе сквозила мягкая улыбка. Через несколько секунд его лицо вытянулось, а глаза расширились. — Что...Что случилось?! — глаза его бегали, дыхание участилось, — Кать, я сейчас приеду! Дыши, не беспокойся. Кать! Слышишь меня? Только не паникуй! — хоть он просил жену сохранять спокойствие, его самого накрывала паника. Он сбросил звонок и бешеными глазами посмотрел на Влада, а затем обернулся на Антона. Оба смотрели с неподдельным волнением. — Что случилось? — почти шёпотом спросил Шастун, подаваясь в перёд — Катя, она… — он выглядел так, будто пробежал несколько километров без передышки. — Влад, останови машину, мне нужно идти! — умоляюще посмотрел он на водителя. — Успокойся, Дим! Что происходит? — громко спросил Влад, на секунду открывая взгляд от дороги и смотря на обезумевшего врача. — У Кати схватки! Останови машину. — зло выкрикнул он и посмотрел на Антона, находящегося в небольшом шоке. — Шаст, справишься без меня? Антон не сразу пришёл в себя. — А, конечно справлюсь! — отмер он. Влад остановился у автобусной остановки. — Беги быстрей! Дима взял телефон, вызывая такси, и выпрыгнул из машины. — Не переживай, всё будет хорошо! — выкрикнул Антон, за секунду перед тем, как дверца газели с громким хлопком закрылась. В машине повисло молчание. — Ну охуеть, — спустя полминуты прокомментировал происходящее водитель. — Согласен. Услышав оглушительно «бибикание» машин сзади, Влад тронулся с места. Ехали до пункта назначения не больше пяти минут. Антон не мог перестать думать о Диме. Он очень сопереживал ему. Хотелось всеми способами помочь, но, увы, больные не ждут. Нужно выполнять свою работу, несмотря ни на что. На улице было темно, но пространство освещали яркие дорожные фонари и неоновые вывески разных заведений. А когда газель заехала во дворы, всякие источники света пропали. Влад остановил машину. Антон вздохнул и схватил чемодан. — Может, мне с тобой пойти? — с опаской спросил водитель, озираясь и рассматривая окрестности через окно. — Не положено машину без присмотра оставлять. Только в крайних случаях. Мало ли, окна разобьют, обворуют или ещё дичь какую-нибудь придумают, — пожал плечами Шастун, выходя из машины. — Как знаешь, — согласился Влад. Захлопнув за собой дверцу, фельдшер огляделся. Он не знал точного места вызова. «Где-то во дворах» — слишком широкая ориентировка. Антон выдохнул, плотно сжав зубы, и пошёл по ближайшей тропинке, ведущей за угол пятиэтажки через пустую детскую площадку. Атмосфера была жуткая. Парень поскорее хотел найти нуждающегося в помощи и покончить уже с этим. Сойдя с узкой тропинки, он ступил на бетонированную дорогу. Он зашёл за угол здания. Слева послышались быстрый и тихий топот. Антон остановился и резко обернулся, но увидел лишь куст шиповника и маленькую клумбу. Парень заметил, что участок, в котором он находился, был освещён меньше всего. Сердце громко билось о грудную клетку. Шастуну стало не по себе. Он сделал медленный шаг вперёд и ещё раз оглянулся. Острая боль пронзила голову. Сдавленный крик вырвался изо рта, а в глазах появились звёздочки. Пространство занесло чёрной дымкой, из-за чего Антон потерял равновесие, пошатнулся и свалился на колени. В ушах звенело, а все мысли перемешались в одну несвязную кучу. В следующее мгновение сильный удар прилетел в живот. Это было очень больно. Парень согнулся в четверо, обхватывая руками живот, и захрипел. Антон почувствовал мощный пинок в бок, одновременно с ударом по затылку. Он не удержался, и повалился наземь. Боль пульсировала в тех местах, на которые приходились тяжёлые пинки. Голова шла кругом, и Антон жмурился изо всех сил, пытаясь прогнать из головы взрывающиеся петарды. Всё новые и новые удары приходились по скрюченному костлявому телу. Антон сжимался, хрипел и скулил, пытаясь защитить голову руками. На то, чтобы подняться, не было никаких шансов: он чувствовал, что не осталось ни одного целого места на его теле. Казалось, что все внутренние органы запутались и перемешались. В голове не прояснялось с самого первого удара, нанесённого точно не кулаком, а чем-то гораздо тяжелее. Антон не разбирал, сколько человек его бьют. Кажется, их было не меньше троих. Сильный удар пришёлся прямо по тонкой ладони. Шастун застонал и машинально прижал её к груди, сжимаясь ещё сильнее. Голову снова пронзила невыносимая боль. Глаза парня закатились, и разум покрыло бессознательной пеленой.