Темнее всего под фонарём

      Бентлей перелистывает страницы, задумчиво глядя в книгу, то и дело он постукивает указательным пальцем по столу, пока не принимается оформлять мысли в текст на пергаменте. Моргана старается не смотреть на Кеннета в упор, но всё же ей нравится рассматривать его лицо. Серьёзность и сдержанность идут ему как никому. Он таким и должен быть — представительным, серьёзным, но между тем спокойным. Он должен быть собой и у него это очень хорошо получается. По крайней мере, только раз Моргана увидела, как его образ треснул. Кеннет совсем не обязан был проявлять про отношению к ней ласку, но тогда ей это было надо, пусть даже и от почти незнакомого человека.       Шуршит бумага, Моргана отводит взгляд в сторону. За другими столами в библиотеке было полно свободного места, но она спросила именно у Кеннета разрешения сесть рядом, развернула учебник по истории магии, в надежде, что хоть сейчас она сможет сосредоточиться. И Бентлей явно не собирался мешать ей этим заниматься. Моргана ещё помнила всё, что он ей сказал, что готов оказать помощь в домашней работе и объяснить то, что она не понимает. Ведь СОВ — это, конечно же, не шутка, и год пролетит совсем быстро.       Между страниц лежит письмо. И это ещё одна причина, по которой Моргана подсела именно к Кеннету. Ей нужно будет отправить конверт Колману после этого. И каждый раз совершенно неловко протягивать письмо Кеннету, разбирающемуся в вопросах международной почты. Моргана убирает письмо в сторону, открывает книгу по закладке и тяжело выдыхает.       Этот выдох такой громкий, такой шумный, но Моргана совсем невольно вкладывает в его всё своё раздражение на домашнее задание от профессора Бинса.       — Дай угадаю, — Бентлей отвлекается от свитка, поднимает серые, бледные, но совсем не ледяные глаза. Теплый, не такой уж он и грозный. По крайней мере, пока дело не касается законов и правил. — Профессор Бинс опять заставляет всех писать о гоблинском восстании. Раньше у вас были мотивы и предпосылки, теперь он хочет итоги с последствиями. В его духе.       — Почти, — О’Райли усмехается. — Хочет рассуждение об итогах.       — Я это и сказал.       Моргана фыркает. Не похоже, чтобы именно это он произнёс.       — Давай я тебе помогу, а ты поделишься со мной некоторой информацией. Как тебе такое?       Заманчивое предложение. Настолько заманчивое, что Моргана почти готова на это согласиться, но ей известно, что бесплатного обеда не бывает. А, значит, озвученная цена — всего лишь какая-то информация — может быть намного выше, чем кажется сейчас.       — Если ты хочешь знать что-то о делах Сэллоу, то это не ко мне. Я ничего не знаю.       Бентлей ухмыляется, такой совсем довольный, словно этого от нее и ожидал. Ещё бы, на их факультете были предатели. Конечно нет, если кто-то хоть раз читал книгу об основателе факультета, он обязательно должен был проникнуться духом верности и поддержки. Пожалуй, если расти в этом с самого начала, воспитываться, не подвергая сомнения слова старших, то они забиваются на подкорку. И никогда эти слова не подвергаются сомнению, потому что получены в правильном возрасте.       — Мне нравится, как ты скрываешь всё о ваших похождениях.       — Странно бы, если бы это тебе не нравилось. В любом случае, как бы мне не хотелось, чтобы сочинение было написано, я не поддамся.       Моргана усаживается удобнее на стуле, хотя, насколько вообще можно удобно устроиться на стуле, который для этого просто не предназначен. Есть множество плюсов сидеть рядом со старостой Кеннетом: с ним рядом всегда свободно, всегда тихо, даже те, кто проходят рядом, стараются замолкать или говорить шепотом, чтобы Кеннет не узнал их секреты. Отчасти из-за этого за её спиной тоже начинают говорить тише.       Не важно.       Главное, что у неё есть возможность просто сесть и спокойно позаниматься. Моргана открывает главу на середине параграфа. Содержимое учебника истории магии для пятикурсников столь же скучно, как и лекции профессора Бинса. Даже удивительно, что не он составлял пособие для своих учеников. Хотя, пожалуй, для того, чтобы написать учебник нужно искренне любить свой предмет и восхищаться им, а не просто пересказывать заученные факты. Моргана сдаётся на первом же предложении. Прочитав его три раза, она медленно моргает, пытаясь осознать, что было в тексте.       Ничего.       Моргана подпирает подбородок двумя руками, краем глаза она видит, как Бентлей, старательно делая вид, что он занят, наблюдает за ней. Исподтишка и очень внимательно. Пытается понять, что она от него скрывает? По скромному мнению О’Райли Кеннету стоит поменьше совать нос в чужие дела. Однако, в лицо подобное старосте никто не скажет. Моргана откидывается на спинку стула. Вся её женственность, всё её воспитание слетают, как кисейный шарф.       — Может, мне всё же тебе помочь, Моргана?       Уголок губ дергается, искривляется и шрам. Моргана подаётся вперёд к столу, кладет голову на руку.       — Я все равно ничего не расскажу. Но так как я готова сдаться на старте, буду невероятно благодарна, если ты возьмешь эту тяжкую…       — Заканчивай, я догадываюсь, что ты ещё долго сможешь так распинаться.       Бентлей закрывает книгу, откладывает её в сторону и придвигает стул немного ближе. Осторожно он забирает учебник Морганы и её же пергамент, где выведен только заголовок.       — Вы так благородны, староста Кеннет, спасибо, что не оставите даму в беде. Вы словно благородный Ланселот.       — Моргана, — серьёзно произносит Бентлей, и О’Райли догадывается, что начинает перегибать. Она прикусывает кончик языка и садится ровнее на стуле.       — Хорошо-хорошо, только напиши вот это, а я ни в коем случае не буду тебе мешать.       Кеннет кивает, он быстро перелистывает несколько страниц, затем выдыхает и вовсе поднимается из-за стола, направляясь к высокому шкафу, огибает его и исчезает на некоторое время из виду. Моргана постукивает носком по полу. Но ожидание стоит хорошо написанного сочинения.

***

      Прерывистое дыхание, в отличии от неё соседки спят спокойным, совершенно не тревожным сном. Имельда, как и всегда, закуталась с головой, Кассандра — задёрнув балдахин из тяжелого изумрудного бархата. Тем лучше, никто не видит, как она светит перед собой волшебной палочкой, уже не зная, как найти покой. Может стоит сходить к школьной медсестре? Пожаловаться, что болит рука, от чего совсем невозможно спать. И может тогда ей выпишут снотворное, которое поможет просто взять и уснуть. А пока она ощущает себя мухой, которую все же смогли раздавить, да ещё и размазали по стене.       Откинув одеяло, Моргана встаёт с кровати. Ещё немного и ночное бдение начнёт сказываться на её внешнем виде. И тогда вопросов будет больше, чем ответов. Хотя Имельда и предложила как-то поговорить по душам, Моргана так и не решилась рассказать и четверти от того, что она ощущает.       В коридоре на стенах горят лишь факелы тусклым зелёным пламенем, потому О’Райли опускает волшебную палочку, прошептав тихое «Нокс». Она не споткнётся, ей уже удалось выучить сколько ступеней и сколько шагов нужно сделать, чтобы выйти в гостиную.       Камин не горит, в большом помещении стало ощутимо холодно, но всё же перед пустым очагом на ковре сидит такой же несчастный, как и она сама. Никто иной, как Себастьян Сэллоу. Моргана замирает, не решается идти дальше, подумывает, что лучше бы ей развернуться, пока Себастьян не заметил, что она тут. Но подумав с мгновение, она всё же подходит к нему и садится на диван.       Сэллоу, кажется, совсем не удивлён, что она пришла. Впрочем, сама Моргана тоже не удивлена, что он тут.       — Полагаю, не можешь заснуть?       — Совсем не могу. Давно сидишь здесь?       — Наверное с час после ухода Кеннета. Совсем не хочется ложиться. Да и сон не идёт.       — Да, я тебя понимаю…       Разговор нелепый. И в воздухе повисает тишина, от которой хочется сбежать. Это не тот момент, когда ты сидишь рядом с другом и вам хорошо без слов, это момент, когда молчание становится пропастью не только диалога, но и отношений между друг другом. Моргана поджимает ноги под себя, кладет на колени круглую подушку и складывает на ней руки. Себастьян не оборачивается, только смотрит перед собой, крутя волшебную палочку.       Что-то трещит по швам, расползается, как размокшая в воде бумага. И это «что-то» — уверенность Морганы, что она была права.       — Тогда в скрип…       — Ты не виновата. Мы бы умерли мучительной смертью, если бы ты этого не сделала.       — Не оправдание. По крайней мере, я не могу заснуть, хотя и утешаю себя этой мыслью. Я словно… сломала что-то не только внутри тебя, но и внутри себя самой.       Слова вылетают сами собой, такие правильные, но совсем не точные. Ими не описать всего многообразия чувств, которые испытывает О’Райли. И тем мучительнее на душе.       — И самое отвратительное, — Себастьян поворачивается к ней лицом, — что совсем не с кем об этом поговорить. Потому что все они, разумеется, ничего не поймут. Наши однокурсники, они…       Хотелось бы продолжить и сказать, что примитивные, но это обидное клеймо. Все они живут иной жизнью, учатся и радуются тому, что происходит вокруг них каждый день. У них свои печали и заботы, в то время как здесь сидят они — кто совсем не выбирал свою судьбу.       — Что ты почувствовал, когда всё это произошло?       — Ничего того, что не чувствовал бы раньше. Куда важнее то, что я ощутил после, — Сэллоу кладёт руку на левую ладонь Морганы. Ей тяжело сдержаться и не отдернуть руку, но мысленно она успокаивает себя: все хорошо. — Знаешь, лучше, что сделала это ты, а не я. Мне бы не удалось применить это заклинание к тебе. Да и я бы не простил себя за такую жертву. Боль от круцио только по началу кажется безобидной, но она мучительна. И я не думаю, что смог бы смотреть на тебя, как ты умоляешь прекратить.       Моргане не нравится думать, что она смогла. Говорит ли это о том, что она бездушная? Чёрствая? Должна ли она вообще размышлять о том, стала ли она в конечном счёте худшей версией себя — не думающей о своих и чужих чувствах? Она решает перевести тему.       — Оно того стоило?       Книга, на которую О’Райли так и не взглянула. Впрочем, Себастьян понимает всё без уточнения. Он стискивает её ладони, прижимает к губам, прежде чем произносит:       — Почти. Я уверен, что это то, что мы искали. Оно того стоит, Моргана. Вы с Оминисом это поймёте, когда Анна вернётся. Она поправится. И мы вместе продолжим учёбу. Всё будет так, как преж…       Сэллоу осекается, О’Райли поджимает губы.       — Всё будет хорошо, доверься мне и помоги. Я рассчитываю на тебя.       Моргана предпочла бы никогда не слышать эти слова, они накладывают слишком большую ответственность.

***

      В преддверии Хэллоуина замок преобразился. Моргана с удивлением обнаружила это за неделю до даты самого праздника по дороге в класс прорицания. Повсюду появились тыквы, свечи и очень много огоньков, «гуляющих» по замку в хаотичном порядке. В Ильверморни никогда не было так красиво на Хэллоуин, и хотя им всегда разрешали преобразить гостиную, сам замок не был таким волшебным.       Хогвартс кажется совсем иным, прекрасным и потусторонним местом. Если она правильно понимает слово «потусторонний». Моргана не скрывает улыбки, за что успела получить несколько вопросов от Касандры и Себастьяна всё ли с ней в порядке, раз она так счастлива, а не смотрит на всех голодным зверем.       Опустив сумку под стол, Моргана садится рядом с Кассандрой, уныло ковыряющей вилкой в тарелке.       — Паршиво приготовили? Еда в Хогвартсе намного лучше, чем в Ильверморни. И уж намного лучше той стряпни, что когда-то делал мой друг Колман.       — Нет, — Кассандра трясёт головой, опускает вилку на край тарелки и отодвигает ту от себя. — Вполне сносно. Просто нет аппетита.       — Что-то случилось?       Моргана тянется за «Ежедневным пророком», на первой странице какая-то глупость, ничего о серьёзных проблемах, только в конце газеты в узкой колонке некий Уильямс Брок высказывает теорию о нападениях гоблинов на мирных волшебников. Но выглядит она слишком бредовой, чтобы в неё верить. Кассандра роняет голову на руки, неуверенно О’Райли касается затылка соседки по комнате. Та, кажется, совсем и не против, либо слишком подавлена, чтобы думать о сохранности своей «короны» — обмотанной вокруг головы косы с вплетённой в неё зелёной лентой.       — Мне кажется, что я схожу с ума, Моргана. И это невыносимо! Каждый раз, когда я смотрю на него, мне кажется, что он меня презирает. Нет! Лучше бы он меня презирал, чем просто не замечал.       Ну, конечно! Дела сердечные, разумеется. Моргана перебирает в голове всех возможных студентов, кто мог бы приглянуться Кассандре. Он старше? С их ли факультета? Моргана сворачивает газету. Она не может припомнить никого, с кем Кассандра могла бы заговорить, не задирая нос. И тут — такая драма. Потому кажется глупой затея объединять юношей и девушек в одном учебном заведении.       — И… кто этот скверный юноша, на кого стоило бы навести порчу? Тебе нужна помощь с этим? Знаешь, мне всегда казалось, что это скорее ты меня будешь защищать от Сэллоу нежели я тебя от…       От кого?       Кассандра поднимает голову, выпрямляется, тут же принимаясь разглядывать складки на юбке. Она расправляет их, но тут же те появляются снова — бесполезное занятие.              — Ты не понимаешь. Его равнодушие, оно такое… ледяное.       «Куда уж мне», — старается не огрызнуться О’Райли. Кажется, что подруга совсем не думает, что Моргана была влюблена. По глупости, когда-то. Пока не узнала, что он её кузен. И потому неловко было смотреть в глаза Седрику, когда всё вскрылось. Как сейчас Моргана помнит, что это был солнечный, даже немного душный день. В тени качели он потянулся поцеловать её в щёку. Но вечером противный Эйдан рассказал обо всём отцу.       Было глупо думать, что всё обойдется.       — Чьё равнодушие, Кассандра? — осторожно интересуется Моргана. — Я не уверена, что понимаю…       — Всё ты понимаешь, — понижает голос Кассандра. Она берёт Моргану за руки и заглядывает ей в глаза. Но это — мгновение. — И, пожалуйста, может ты узнаешь, что он обо мне думает? Ты же часто общаешься с ним. Пожалуйста, Моргана. Этот год — последний шанс, он же…       Кассандре даже не приходится заканчивать.       Вот же дерьмо вампуса!