Моя королева, найди меня

      Где в этом мире не видно зло,

Там не слышно его шаги,

Там пока еще спит оно

И ты спи.

Зло-лампабикт

      Глубокие ночные тени садились на пушистые кроны деревьев, свисали вниз головой и смотрели прямо в душу. Так долго, что по спине проходил легкий, колкий холод. Где-то в небе свистят редкие, крикливые птицы, старавшиеся перекричать друг друга. Шумели грозные листья деревьев. Шуршали грозно, настороженно. Рядом трещал костер, отправляя к звездам свои маленькие огонечки. Девушка вслушивалась в эти громкие, грозные звуки и наслаждалась ими. Еще никогда воздух не казался ей настолько свежим, а обычный шелест крон таким звонким и приятным. Здесь, в этом темном, диком лесу, в котором никогда не было слышно детского смеха и людских голосов, все казалось таким свободным и простым, что хотелось в нем потеряться. Взять и раствориться в этой темной чаще, слиться с ее гулом и никогда не расставаться с этой приятной иллюзией.       Но, пробравшаяся сквозь холодную морозь ладонь, легла на ее хрупкое, девичье плечо, вытягивая из созиданий. Яша вздрагивает, оборачиваясь так резко, как умеют делать суслики, когда увидят опасность. Заправляя волосы за ухо, она сталкивается с двумя черными, отдающими фиолетовой синевой, стеклами. По их краям стекали непослушные белые пряди, которые воин как ни старался, не мог убрать и потому, забавно старался сдуть их с лица. Девушка, смотря на него, казалось бы грозного и, с первого взгляда, устрашающего человека, пытающегося справиться со своими волосами.       — Погоди, — Яша улыбается ярко-ярко, так, как улыбаются юные девушки, совсем чувством отдающиеся миру, и тянется к лицу белокурого, чтобы заправить светлые пряди ему за уши. И тут же, сраженная внутренним укором, холоднеет лицом, приковывая руки на свои колени. В голове громким эхом проходятся слова отца. Так оглушительно, что она теряется и все, что может ответить на тишину, повисшую между ними: — Поправь волосы, пожалуйста.       — Да я бы рад, но, блин, как видишь, они вольны делать что вздумается, — раздраженно ответил Роза, со всего размаху падая на траву спиной и подложив руки под голову. — Я в теме марафета бессилен. И мне показалось, что ты хотела, блин, мне с этим помочь. Воин в одно мгновение поменял позу: облокотившись на локти, тот, заливая черную, тонувшую в тенях высоких деревьев траву своими белыми, как луна волосами, из-под очков выжидающе смотрел на девушку. Даже не видя его глаз, Яша поняла, что парень от нее не отстанет. И, желая быстрее закончить эту уходящую далеко в темное русло беседу, Яша осторожно поднялась, поправляя подол платья, на котором яркими всплесками появлялись отсветы костра и крались темными полосами ночные тени, коротко кивнула головой, развеивая ночь своими рыжими волосами и улыбаясь, но не так как мгновения назад, а сухо, обдавая холодом воина.       — На этом, пожалуй, закончим нашу беседу.       Яша, отойдя на несколько шагов, тяжело вздохнула, сдувая рыжие пряди с лица. Что-то далеко внутри так и рвется остаться в этой непринужденной беседе, от которой веет закатным солнцем и тёплым ветром. Но стоит только строгому, холодному отцовскому голосу прозвучать в ушах, как не остается других вариантов, как запрятать эти чувства так далеко, чтобы они безвозвратно остыли. Но, как на зло, в голову возвращаются давно минувшие воспоминания: грозная фигура отца, кричащая и яростно жестикулирующая руками, но не слышно ни единого слова, только режущая уши, безмолвная тишина. И лишь одна фраза раз за разом волчонком кружиться в голове: — Никогда не смей забывать, какая кровь течет в тебе. Кажется тогда она, еще совсем ребенком, выбежала играть с мальчишками, детьми слуг, да так и проиграла под ясным солнцем до самого вечера. И, казалось бы, ничего нет такого в детских играх, но король всегда имел другое мнение на этот счет: строго наказал не пускать лакейских детей во двор и приставил к Яше нелюбимого приближенного, чтобы и его убрать с глаз долой и иметь надзор над девушкой.       Девушка садиться на подол плаща, который все еще лежал на ее плечах, осторожно обнимал, защищая от черных лап леса. Воспоминание серой тучей напали на нее, вгоняя в ее душу туманную грусть. Яша закуталась в воинскую накидку, чтобы сохранить уходящее солнечное тепло, оставшееся в этой глуши, смотря в переливающийся огонь, который так смело прыгал в ее холодные речные глаза, разливаясь в них солнцем. Роза ни в какую не желал его забирать, аргументируя тем, что ему он ни к чему, только лишь для красоты, как он сам подчеркнул, а ей, и так замершей от гуляющих холодных ветров, он нужнее. И она не стала спорить. Все таки ей действительно была приятна такая, хоть и формальная, забота.       Спереди тишина ночи была разрушена раздраженными выкриками белокурого. Яша подняла глаза на воина, внезапно подскочившего со своего нагретого места. Тот, ярко жестикулирую руками, кидался сгустками слов в вервольфа, скрестившего руки на груди и прожигающего его невозмутимым взглядом. Лисья ухмылка светилась на его лице, видимо он нарочно раззадорил белокурого, чтобы поиздеваться над ним. О чем была перепалка девушка расслышать не могла, но смотреть на разгоряченного Розу, старавшегося одной рукой унять непослушные волосы, растрепавшиеся от его хаотичных, резких движений, без улыбки не могла. Тихо хихикая, она внимательно смотрела за их перепалкой, стараясь скрыть свою улыбку тканью плаща. Словесный бой кончился, когда Грачевич, насладивший, самодовольно бросил Розу и «беседу» с ним, и все еще скалясь лисьей улыбкой сел рядом с девушкой. Воин тем временем еще говорил проклятия в адрес вервольфа, снова удобно устраиваясь на изумрудно-черной траве.       — Наконец-то улыбнулись, а то ходите смурная, словно грозовая туча, — проговорил Юрий, весело поглядывая на девушку. Яша, обратив на него свои ясные, голубые глаза, откинула темную ткань плаща, бросая на темную землю уже чуть угасшую улыбку.       — А ты снова говоришь так, словно не вытаскивал меня маленькую из беличьего дупла, пока отец не видел, — улыбнувшись воспоминаю, ответила Яша. — Интересный он человек. Расскажи про него.       Девушка кинула речной взгляд, в котором метались чуть видные искорки интереса, на белокурого воина.       — Ничуть, хам и идиот. Я бы, на твоем месте, даже не разговаривал с ним.       Яша, прикрывая ладошками полезшую на лицо улыбку, вновь обратила взгляд на белокурого. Ей хотелось бы узнать о нем больше, пока они не вернулись.

***

      Солнце мягко улыбалось идущим по заросшей травой тропке, бросало на них горячие блики. Мазало по холодным, черным макушкам деревьев пробивая сквозь них тонкие лучики света. Лес же тихо отвечал ей своим сиплым голосом, переходящим в шепот. Наверху редко голосили пролетающие вороны. Вокруг царило умиротворение, спокойствие, которое до этого Роза старался пропускать мимо себя. Но оно все равно забирается в душу, стучится в мозг.       За то время, которое успело ускользнуть в глушь этой темной чащобы, почти весь проклятий лес остался позади. И для того, чтобы успеть уложиться в установленный королем срок, который уже истекал, воину пришлось проснуться, когда темнота еще не успела пробудиться от сна и подняться к небу. В такие ранние часы только птицы-трудоголики негромко пробуждали природу. Все было бы ничего, но поднять Грачевича в такую рань было миссией не легкой, даже не выполнимой. Сквозь пустые угрозы, на которые вервольф никогда не решиться, и сипящую ругань удалось добиться цели.       Единственное, чего не ожидал Роза, это что девушка проснётся раньше него самого и уже привычно наблюдала за проплывающими по небу птичьими силуэтами и качающимися макушками деревьев. Белокурый довольно быстро понял, что она не от скуки рассматривает лесные пейзажи, ей действительно нравиться это. Яша, по мнению Розы, гармонично вписывается в самые холодные сумеречные виды. Белокурый даже не сразу заметил на себе теплую улыбку, которую тот быстро спрятал, пока зоркие голубые глаза не обратили на нее внимание. Еще чего не хватало. И действительно, через пару мгновений девушка обратилась глазами к Розе, приветствуя кивком головы. В тот момент она показалось ему необычайно красивой, но обращать на это внимание не стал. Сейчас же, когда Яша и Юрий увлеченно о чем-то болтали, совершенно игнорирую присутствие белокурого, что его жутко злило. Кидая секундные взгляды на нее, он до трясучки в руках хотел влиться в их непринужденную беседу, но понимал, чтоне может. Слишком большая пропасть между ними. Бескрайняя, непроглядная, холодная. Положение воина не позволяет даже находиться рядом с ней. Но что-то дарит ему улыбку, когда он видит ее в своем плаще: льстит ему это, что девушка голубых кровей носит его одежду не снимая.       — Эй, бедолага, в молчанку играешь? — язвительно проговорил Юрий, сощуривая черные глаза-бусины. Он ловко взмахнул рукавом черной, как сажа, рубашки, поправляя спадающие с носа очки. В его черных глазах блестели насмешливые блики, выражавшие лучше слов настроение вервольфа.       — А тебе, блин, говорить? А, птичка? Сейчас быстро тебе язык вырежу, — резко отрезает Роза, уже больше показательно, чем на самом деле, сверкая тонкой полосой лезвия меча. Он бросает быстрый взгляд на Яшу, которая с напускным холодом смотрит то на воина, то на советника. Всего на мгновение их взгляды пересекаются, ясные, голубые глаза озаряют черные тучные блики его очков, и белокурый видит, что ей действительно забавно наблюдать за их вечными перепалками, она хочет улыбнуться, но может делать это только глазами. Роза окончательно понял фразу: Глаза-зеркала души; в очередной раз убедился в нужности своих черных стекляшек.       И только он хотел сказать ей об этом, предупредить о таком чудесном свойстве глаз, как в воздухе закружился чей-то твердый, низкий голос.       — Не отбирай мою работу, юнец.       Где-то на инстинктах Роза вынимает меч из ножен, заслоняя своей широкой спиной девушку. Чувствует как она внутренне сжалась, как испуганный беззащитный котенок. Всего на какое-то мгновение, забывшись, Яша хватается за его руку, которой он оттеснил ее назад, в иллюзию безопасности, но этого мгновения хватает. Лично ему хватает. Где-то на уровне подсознания он улыбается, тому, что ей не противны простолюдины как он. Что она такая же как все девушки. Что она тоже человек.       Но раздумывать об этом долго не получается. Человек, стоящий перед ним, нахально ухмыляется, совершенно спокойно поглядывает на него, опираясь о широкий ствол дерева. Его широченная серая рубаха была перевязана различными кусками тканей, предавая ей яркую окраску и важный вид. По непонятного цвета штанам шрамами стекали металлические стяжки, созданные серыми нитками. До колен шли кожаные черные сапоги с невысокими каблуками, на лбу точно такого же цвета покоилась повязка. Он точно не боится вооруженного Розу, ему, в общем то, все равно. Воин понимает: он точно не один. Даже не считая человека, стоящего рядом с ним, вертящего в руках кинжал, не один.       Присмотревшись, воин узнает в нем человека с кудрями, встречавшегося им ранее. Белокурый всегда верил своему внутреннему подсказчику, даже когда он указывал на этого безобидного с виду человека. Сейчас от него шла именно та аура, которая скрывалась в тени при первой встрече. Которая была ей.       — До меня тут дошел слух, что вы не оплатили свое пребывание в этих землях. Моих землях, — он театрально разводит руками, как бы обводя руками широкий лесной простор. — Звать меня Гришей и надо бы увековечить это в ваших головах юнцы. Моя правая рука, с которой вы уже встречались, вижу по вашим лицам, не донес мне положенных золотых. А в народе говорят: Кто хозяевам не платит-тому голову с плеч.       Первые мгновения белокурый все еще верил, что есть возможность удрать, откупиться, но выхода не было никогда. Их жизни были присвоены главарю разбойников еще до их встречи. Ровно с того момента, как они встретили двуликого. И выход был один-присвоить себе первый удар. Роза взмахивает мечом, успев толкнуть девушку в руки Грачевичу, распускает яркие искры подле себя. Зеленые, хаотичные молнии цепляются за стволы деревьев, почти достигают пару разбойников, но жадно впиваются в скрипучую кору дерева. Момент утерян. Стрельников, лихо отпрыгнув от выпущенной в него магии, устремляет свой взгляд на воина, выкидывая из-за пазухи кинжал. Клинок пролетает в дюйме от плеча Розы и он понимает, что атаковать будут не его. Григорий понимает не хуже него, что девушка и советник-слабое звено, в которое можно целить и легко попасть в сильного, на фоне их, воина. Главарь мыслит быстро и метко, и то, что Роза подставиться под удары ради защиты, вычислил мгновенно. Воин успевает лишь только перехватить меч в обе руки, взмахнуть, почти отсекая от себя нападавшего. Он выиграл себе мгновение.       Мгновение, в которое он ловко поворачивается, кидая взгляд на своих подзащитных. Почти в один прыжок оказывается подле них, скрещиваясь лезвиями с кудрявым разбойником. В лице двуликого искриться звериная жажда крови, странная улыбка, из которой Роза выносит, что снова прогадал. Снова пошел по ступеням их незамысловатого плана.       Кудрявый глядит на воина с издевкой и, внезапно, ныряет на землю. Недопонимание разливается по крови, бросается в голову, режет изнутри. И в ту же секунду под лопатками разливается кипящий жар. Боль молнией разрезает тело, заставляя Розу на мгновение согнуться. Над ухом свистит стрела, за спиной слышится негромкий девичий вскрик. Воин шагает назад, прикрывая собой Яшу от роя стрел, которые словно змеи кусают за конечности. По правую сторону от себя Роза слышит тихое перешептывание и, не теряя времени на раздумья, пускает свою искрящуюся молнию-змею.       Слышится громкий вскрик и стрелы перестают хаотично летать над головой. Боль пронзает бедро, жутко обжигая конечность. Густая горячая кровь течет по штанам, оставляя на них огромные черные пятна. Роза успевает кинуть взгляд вниз и заметить два карих глаза, ядовито смотрящих на него и тут же исчезающих.       Выигранное время он тратит на то, чтобы развернуться к своим путникам, и обжигается об искрящиеся страхом голубые глаза. В них воин на секунду тонет и сам не замечает этого. Яша смотрит на него, на его поплывшую кровавыми пятнами рубаху и прижимает руки к груди. Белокурый не замечает, что они трясутся, да так сильно, что девушка сама начинает ходить ходуном. Она что-то шепчет, так тихо и быстро, что Роза не понимает ни слова.       — Уведи ее от сюда, быстро.! — не успевает договорить воин, как около его затылка с бешенной силой проноситься поток воздуха, растрепывая длинные белые волосы. Около Розы, прямо под ноги, падают сбитые им стрелы. Он внутренне улыбается своему везению и толкает Грачевича вперед, подбивая к действию.       Белокурый замечает, как девушка хватается за советника, пошатывается, словно вот-вот упадет. Но не успевает проследить за ней. Спину его прорезает резкая, режущая боль. Кровь горячими ожогами скатывается по раскалённой спине. Он не удерживается, вскрикивает от боли и разворачивается, рассекая мечом руку нападавшего. Напротив него стоит кудрявый, звериной жаждой осматривая его, пытаясь полоснуть ножом как можно глубже. В его глазах только черная непроглядная тьма, поедающая его изнутри.       — Ну же, отдайся нам, уверяю, все пройдет быстро, — проговаривает он, хищно облизывая губы и наносит удар по руке, оставляя на месте ножа огромное кровавое пятно.       Роза не успевает взмахнуть клинком, как на него из темноты леса летит новая стая стрел, осыпая его с разных сторон. Яркой молнией воин окружает себя, закрывая от летящих, жадных до его крови стрел. И одной все-таки удается укусить его в ногу, заставляя припасть к земле коленом, заливая ее каплями крови. Но стоило Розе поднять глаза, как до него доходит план разбойников. Отвлекать его до последнего, не оставить ему возможности убежать, нанося удары по ногам, окружить и забрать свою плату.       Семь пар глаз смотрят на него, пожирая, жаждя его крови. И Стрельников, пропавший на время заварухи, выходит вперед, вынимая из пояса нож. Он готов биться один на один. Даже не биться, бить одному и всего раз. Знает, что преимущество на его стороне. Белокурый попеременно сморит на каждого и не решается сделать шага. Один неверный и он останется здесь навечно. Тело разрывается от стекающей горячей крови, перегревается. Еще мгновение и, кажется, Роза перестанет понимать реальность вовсе. Решившись на последний рывок, он взмахивает мечом, и сквозь свист меча слышит оклик Юрия.       Оборачивается на звук и видит, как девушка, покачиваясь, вылетает из чащи леса. Из ее глаз сочиться столько уверенности, что может хватить на дюжину солдат. Она опаляет белокурого голубым встревоженным всплеском и взмахивает белоснежной рукой.       Мощный поток воздуха прибивает Розу к земле, заставляя задыхаться от давления; верхушки деревьев почти склоняются к земле на пару мгновений, а от нападавших остаются лишь те, кому не улыбнулась удача. Они бездыханно лежат на земле подле широких стволов. Воин отнимает голову от земли и успевает поймать глазами, как девушка проводит пальцами по верхней губе, смахивая густую, алую кровь и тут же обессилено падает наземь. Огненно-рыжие пряди подхватывает ветер, мягко, трепетно укладывает на холодную, пронизанную тенями ветвей землю. Словно сама стихия заботиться о девушке, нежно укладывая ее на свои просторы.       Что-то в голове Розы щелкает, заставляя буквально подпрыгнуть на месте, задыхаясь от находящей на тело боли. Место, куда зашел разбойничий нож, горело огнем, словно прямо сейчас его опаляют углями. Ранение от стрел саднило, почти разрасталось на всю спину, идя по коже мелкими реками. Хоть самого орудия в теле и не было, но боле так, словно их там десятки. В несколько мгновений он пересекает расстояние между ним и Яшей.       Прожигающая все тело резь давит к земле, заставляет почти встать на колени, но даже так воин бегло осматривает девушку. Потому что не уверен в ее безопасности даже в эту секунду. Всего мгновение назад Роза уже пересчитывал часы, когда его голова могла оставаться на его плечах, ведь был уверен в том, что Яшу успели ранить. Ранить смертельно. Белокурый готов припасть к земле в молитве, когда понимает, что она просто без сознания. Спокойствие разливается по телу, почти притупляет жгучую резь, и Роза понимает, что слишком сильно беспокоиться за жизнь незнакомой ему девушки, но списывает это на угрозу от короля. Сейчас все мысли забиты тем, чтобы убраться от этого места как можно дальше и, желательно, без стычек с кем-либо. Белокурый мыслит трезво, понимает, что с его ранами и принцессой, которая неизвестно когда очнется, их шансы выйти из этого проклятого, для воина, места уменьшаются все быстрее и быстрее.       Роза берет девушку на руки, неведомо зачем подмечает, что она совсем ничего не весит, словно одуванчиковая пушинка: нежная и невесомая. Голубое платье синевой разливается по облачно-белым, с алыми кляксами рукавами, темный плащ едва-едва касается земли, играясь. Рыжая макушка мягко ложится воину на грудь, обдавая его солнечным светом даже через одежду. Солнечное тепло сочится по венам, по каждому миллиметру тела. Даже веснушки с ее лица норовили остаться на шее Розы. Размеренное дыхание ее ветром разносилось по округе, шуршало в ясных кронах деревьев.       И только воин сделал пару нетвердых шагов, покачиваясь от тяжести в теле, как из чащобы, стучавшей грубой тишиной по ушам, вылетел запыхавшийся Грачевич. Черные, дымчатые волосы, взбитые ветром и быстрым бегом, падали на очки и бледно его лицо. Его тощая фигура была в таком напряжении, что искрами исходила от него тревога. Но только стоило ему взглянуть на белокурого, как от мгновенно врос ногами в землю. Белые, облачные волосы Розы исходили молниями и ярко вспыхивали от злости, которая с каждой минутой все больше и больше разрасталась в груди его. Вспыхивала ярко-ярко зеленым в черных очках. Стоило пройти минуте, как воин оказался подле советника, пожирая того глазами даже через черные стекла.       — У тебя, птичка, была всего одна, блин, задача. Увести ее отсюда, черт возьми! Почему ты позволил, блин, ей вернуться?! Я бы тебя здесь откипитярил, да не могу, руки заняты! — Роза не может сдержать то, что грызет его изнутри. Даже если бы хотел, не смог простить вервольфу его оплошность. Злоба бежит по рукам, бьет дрожью по рукам, но выпустить ее воин сейчас не может, боится вновь оставить девушку на совесть Грачевича. Потому что в случае промаха-конец. — Если я говорю бежать-беги; велю держать ее-держи! В таких ситуациях я знаю как действовать, ты-нет.       Юрий хочет язвить, выплеснуть свой внутренний яд, но понимает, что не время. Переваривает каждое слово, обдумывает, как припомнить наглецу его же слова. Но глаза бусины замечают, что Яша ютиться на руках воина. Такого невежества, по мнению Грачевича, он перенести не может. Он девушку растил с малых лет, видел как она взрослеет и превосходит ее мать в красоте день за днем. Яша для него-маленькая племяшка и подпустить к ней этого невежу он не может.       — А ты думал я не замечу, как ты тайком решил поиграться с ней? Унести неизвестно куда, пока меня не было? Нет, я тебе так просто не спущу это, — вспыхивает вервольф. Он пускает свои злобные искры в воина, вгрызаясь пальцами в его предплечье.       Розе не больно, сквозь белый хлопок слабые пальцы Юрия не проходят, не оставляют следов на коже. Но сама суть вопроса его задевает до самой души. Внутри него что-то вспыхивает, пролетает молниями по крови. Он даже в руках держит ее осторожно, потому что Яша слишком хрупкая с виду, маленькая, хоть и с невероятной силой внутри. Воин даже мысли не мог допустить об такой пошлости, в которой его попрекают. Слова клокочут в горле, стоят обжигающим комком, но произнести он их не успевает. Яша поднимает на него ясно-голубые глаза, в них мелькает непонимание и, кажется, простое девичье смущение, которая та старается скрыть под привычным льдом. Все таки пара веснушек успевают прыгнуть на шею белокурому, обжигая кожу.       — Не мог бы ты опустить меня, — произносит она, запинаясь. Ее нежная, холодная ладонь почти незаметно касается руки воина, остужая клокочущую внутри злость. Проходит секунда перед тем, как Роза понимает, о чем его просят. Аккуратно ставит девушку на яркую, зеленую траву, освещая ее солнечным светом. На его вопросы о ее состоянии Яша отвечает, что чувствует себя более, чем хорошо. И моментально одаривает его своей теплой, но формальной улыбкой. Роза чувствует это.       И стоило девушке отвести от них свои ясные глаза, как Роза хватает советника за ворот рубашки, обжигая настигнувшей его злобой.       — Тебе точно, блин, по голове тяжелым досталось. Еще раз, хоть один, блин, раз посмеешь подумать о мне в таком ключе, я тебя тут же без языка оставлю, не побоюсь, — шипит воин, отпуская успевшего перевоплотиться Грачевича, оставляя у себя в руке черные, как ночь перья.

***

      — Ну ты их своими лапками, блин, уделала. Почему сразу не сказала, что так можешь? Я бы не так сильно переживал за тебя, — проговаривает Роза, почти сразу закрывая рот ладонью. Последняя фраза вылетела так мгновенно, что он не успел и обдумать ее. Хоть и не имела она скрытого подтекста, но звучала слишком тепло. Воин болтал с Яшей на разные темы, хоть и чувствовал пропасть между ними, которую ему никогда не пересечь, чтобы говорить с ней, вне их земель, но решил, что просто молчать-гиблое дело. Хоть и разговорить ее было делом не легким, но он смог, потому что болтал абсолютно обо всем, не обращая внимания на косые взгляды советника, сидевшего на плече Яши. Пару раз ему даже удалось получить улыбку, от которой лучами исходило солнечное тепло.       Девушка неловко поправляет рыжие волосы, заправляя их за ухо. Ее ясный до этого взгляд мутнеет, гаснет и она становиться более тучнее. Слова застревают у нее в горле, но девушка все-таки произносит: — Неважно.       Закатное солнце оставляет на ее лице розоватые тени, осыпает оранжевыми пятнами ее голубое платье, оставаясь на нем яркими узорами. Об этом говорить она не хочет и старается уйти от расспросов закрываясь от Розы с каждым мгновением все больше. А воин настаивать не хочет, добродушно улыбается и глядит на закатное солнце, мелькающее на горизонте.       Но стоило им выйти на пушку леса, где солнце уже не играло своими мягкими лучами, не шелестело игривой травой, как превеселое настроение улетучилось вслед за солнцем. Посреди опушки, сливаясь с высокими деревьями, черневшими на ясном багровом небе, стояла черная, длинная, выше высоких макушек сосен хтонь. Все что было видно на нем, сливавшемся на темнеющем из-за него пейзаже, два белых глаза, абсолютно чистых, не имеющих зрачков. На груди его голыми, черными костями торчали ребра. Весь зеленеющий лес под ним увядал, расплывался гниющими пятнами. Казалось, его черная плоть капала наземь, убивая ее. Существо не видело их, и Роза молил, чтобы так и оставалось. Драться с такими ранами он физически не сможет. Закрыв девушку собой, он почти кожей ощущал исходившую от нее тревогу, воин всматривался в существо, которое видел только в древних книгах и легендах. Старинные хозяева леса, живущие в чащобах и скрывающиеся в тенях, увидеть их большая редкость, даже для тех времен, когда были написаны это легенды, прославлявшие их небывалую силу. Но не в одной из них не сказано, как убить ее, поэтому Роза, схватив девушку за руку, осторожно отступал назад. Краем глаза, воин увидел, как из-за ноги существа вынырнул человек, спокойно ступавший по вымершей земле. Он не боялся существа, опустившего на него свои белые неживые очи. Неизвестный что-то говорил ему, но обернувшись, заметил путников и, что-то крича им двинулся к ним, спокойно поворачиваясь к хтони спиной. Незнакомец словно не замечал это могущество у него за спиной, не чувствовал расстелившееся по земле оцепенение.       — Вот и свиделись, голубчики, — проговорил он, подходя к воину совсем близко, приветливо улыбаясь.