Горничная графа Смита

- Ваша светлость, кушать подано, - позвал Шадис, и Эрвин последовал за ним. Его не волновало, что единственным освещением темного коридора был канделябр со свечами в руках дворецкого, а на самом графе вместо привычного костюма – старинный камзол. Стены то сужались, то расширялись, петляли, а в один момент показалось, что идут они по потолку. Эрвина завели в столовую и заперли дверь. За окном гремела буря, небо покрылось штормовыми облаками. Когда свет молнии озарил столовую, мужчина понял, что на столе распластался Леви. Его ресницы трепетали, грудь тяжело вздымалась, а из уст доносился тихий стон. На нем платье из ночного неба, украшенное звездами, а в глазах играют искры, когда раздвигаются его ноги. Горничный ласкает себя, раскрывает для своего господина, пока тот смотрит, глотая слюни. - Эр-р-рвин, - зовет Леви и выгибает спину. Платье задирается, обнажая отверстие, пульсирующее от жажды, - Эрвин, - повторяет и тянет руку, - ну же, возьми меня, сделай своим. А-ах, так, вот так. Мне так хорошо, а-ах, еще, еще, - его стоны сотрясают стены и окна, - Эрвин, еще, Эрвин, еще чуть-чуть. Да, да, да-а-а-а… - Эрвин, - зовет Леви, но уже настоящий. Вглядывается в лицо господина со смесью раздражения и волнения, - мы так на поезд опоздаем. Скорее вставайте. Я уже приготовил завтрак. Когда он выходит из комнаты, его бедра раскачиваются из стороны в сторону. Брюки справляются с подчеркиванием его форм гораздо лучше, чем бесформенные длинные платья. Эрвин сглотнул, потер глаза и заглянул под одеяло. «Проклятье», - он мысленно взвыл. Ничего подобного не снилось ему со времен юности. А его естество давно не было таким твердым. Довольно долгое время ему удавалось перебарывать свои плотские потребности и направлять энергию в более продуктивное русло. Что, во-первых, спасало его от тюрьмы, во-вторых – предотвратило банкротство. Мысли о деньгах и возможном сроке за мужеложство остудили его возбужденное тело и заставили взбодриться. У них ранний поезд и много дел, не терпящих отлагательств. Леви накануне собрал их вещи и приготовил сэндвичей в дорогу, чтобы избежать похода в вагон ресторан. Проснувшись раньше, он также прибрался в квартире, приготовил им завтрак и заварил чай. - Что? – спросил он, глядя на Эрвина из-под темной челки. Темные волосы изрядно отрасли с первой встречи, теперь их даже можно собирать назад. - Ты поедешь в этом? - Блядь, - Леви встал со стола, - простите, - он отвык от необходимости переодеваться и скрываться, поэтому, не подумав, надел костюм, - я быстро переоденусь. Через несколько минут он вышел в темно синем платье до щиколоток и шейном платке, закрывавшем кадык. «Совсем как ночное небо», - промелькнула мысль в голове Эрвина. - Вы не против, если я оставлю здесь свою мужскую одежду? Как я объясню миссис Джонс мужские костюмы в шкафу? – Аккерман усмехнулся. - Как считаешь нужным. Не волнуйся, я убрал со стола. И даже помыл посуду. - Не стоило. Это моя работа, - и все же Леви заглянул на кухню и хмыкнул, оставшись довольным результатом работы своего начальника. На станцию их отвез поверенный графа, который в его отсутствие заведовал делами в столице. Ему предстояло управлять фабрикой и телеграфировать при появлении новой информация по делу Яна Гастингса. - Доброго пути, сэр, мисс Аккерман. Что нравилось Эрвину в его Пьере, помимо верности и исполнительности – непроницаемость. Когда ему сказали встретить мистера Аккермана на станции, он сделал это. Когда его фамилия сменилась на Эргельхайн, он молча это принял. Когда Леви вышел из дома в женской одежде, он и бровью не повел. Чтобы не происходило, Пьер не менялся в лице и не задавал лишних вопросов. Он бы закрыл глаза, даже если граф совокуплялся с другим мужчиной прямо в машине. «Хватит думать о совокуплении с Леви», - одернул себя Эрвин. Они снова путешествовали в вагоне первого класса. В этот раз Леви вел себя более расслабленно, не озирался по сторонам, любуясь отделкой интерьера. Он попросил у проводника две чашки чая, более дешевого, чем тот, что ему полюбился и открыл книгу по закладке. - Все о ядах и противоядиях, - Эрвин прочитал заголовок, - зачем тебе это? Хочешь от кого-то избавиться? – пошутил он. - Если бы я хотел от кого-то избавиться, сделал бы это голыми руками, - ответил Леви, смотря ему прямо в глаза, от чего Эрвин почувствовал, как мурашки пробежали по телу, - позаимствовал у маркизы. Яна отравили, возможно яд решат применить и к вам. Я должен быть готов к этому. - Ты же не собираешься дегустировать мою еду? – усмехнулся граф. - Если потребуется, - абсолютно серьезно ответил слуга, - я сделаю все, чтобы защитить вас. - В этом нет необходимости. Твоего присутствия рядом достаточно. Они покинули город и проезжали по сельской местности. Живописные пейзажи сменяли друг друга. На голубом небе ни облачка. Любой другой мог наслаждаться видом из окна, но не граф Уингстон и его сопровождающий. Один увлекся книгой, другой читающим. Эрвин прикрыл глаза, притворяясь задремавшим, и разглядывал Леви. Как хмурились его тонкие брови, как он высовывал кончик языка и облизывал губы, как переворачивал страницы средним пальцем. Как закинул ногу на ногу и двигал носком в такт ритмичному покачиванию поезда. В конце концов сон действительно стал обволакивать его, и граф прислонился к стенке. Он почувствовал что-то мягкое под своей головой перед тем, как окончательно провалился в забытие. Проснувшись, Эрвин обнаружил, что лежит на коленях Леви, который, не отвлекаясь от чтения, перебирал его волосы. Незамысловатые движения были такими приятными, что мужчина не выдавал свое пробуждение и проехал так до конца пути. - Ваша светлость, мы прибыли, - Аккерман прикоснулся к его плечу, и Эрвину пришлось покинуть полюбившееся место. Их встретил Оруо. Граф вручил ему свой чемодан, горничный, по привычке, отказался выпускать свою сумку из рук. Шофер открыл ему дверь заднего сиденья и помог забраться, Леви, как полагается прислуге, сел вперед. У главных ворот Эрвина встретил Шадис и проводил его внутрь, делясь новостями за время его отсутствия. Оруо отвез автомобиль в гараж, а Леви направился к двери для слуг. Та оказалась открытой, за ней кипела жизнь слуг. Миссис Клаус и ее помощники готовили любые блюда графа. Мина сгорбилась у раковины с горой грязной посуды. Слуги, занятые делами, не сразу заметили его присутствия. Первым на него обратил внимание молодой светловолосый парень в форме лакея, держащий в руках постельное белье. Эрвин говорил, что взял на службу племянника миссис Джонс, видимо это он и есть. Увидев незнакомого человека, юноша замер, перебирая в мыслях, что сказать. Лицо его показалось Аккерману знакомым. - Здравствуйте, вы по какому-то делу? – спросил он, собравшись с силами. - Микаса! – воскликнула Петра, опередив Леви. – Ты вернулась! - в ее руках ведро и швабра, так что девушка лишь радостно подпрыгивала. - Микаса, - Марлен, чьи руки не заняты, бросилась к нему и заключила в объятия, - Мы так по тебе скучали. Девушки принялись засыпать его вопросами, а заодно представили нового лакея. Парень от внимания старших девушек раскраснелся и робко улыбнулся. - Чего расшумелись? – из-за поворота возникла строгая миссис Джонс. – Микаса, это ты. Рада снова тебя видеть. Петра, Марлен, отойдите, пока вы не задушили бедняжку. Возвращайтесь к своим обязанностям. Не забывайте, его светлость вернулся, - грустные девушки ушли работать, пообещав поболтать в свободное время, а домоправительница смягчила голос, - надеюсь твоему дяде стало лучше. Когда сможешь приступить к обязанностям? - Прямо сейчас. Разложу вещи, приведу себя в порядок и спущусь. - Ты уже познакомилась с Армином? - Да, Петра и Марлен представили нас. Приятно познакомиться. Надеюсь на плодотворное сотрудничество. Если возникнут вопросы, обращайся к нам. - Тетя Альберта, - послышался негромкий и еще по-юношески высокий голос Армина, - то есть миссис Джонс, куда я должен положить чистые наволочки? - Микаса, покажи ему. Мне следует подняться наверх. Леви повел его к шкафу, где хранилось белье. - Как тебе в Уингстоне? - Мне нравится. Все очень добры ко мне. Юноша говорил о своей жизни, о недавно скончавшихся родителях. Леви же не мог выкинуть из головы мысль: «Почему у меня такое чувство, что я его где-то видел?». - Откуда ты, Армин? - Из маленькой деревни на юге. Называется Шиганшина. Вы слышали о ней? - Никогда. Кем были твои родители? - Отец работал на местном заводе, а мама убирала дома. - Не страшно было одному добираться до Уингстона? - Немного. Я раньше никуда из деревни не уезжал. Даже на поезде не ездил. Все боялся пропустить станцию. - Ничего страшного. Со временем привыкаешь к такому. Ну вот, сюда мы складываем чистое постельное белье его светлости. Туда – свои вещи. - Большое спасибо, мисс, - Армин едва не поклонился в благодарностях. - Микаса, - поправил Леви, - горничных и лакеев зовут по имени. Миссис Джонс, разрешите идти? Его комната практически не изменилась, даже пыли не было. Видимо про уборку в его отсутствие не забывали. Вещи при этом лежали так, как он их оставил. Все та же узкая кровать, та же тумба, тот же шкаф. Однако что-то казалось другим. «Подушка», - пришло осознание. Она стала больше и объемнее, без комков. Кто-то сменил и наволочку, а также постельное белье. На простыне лежал бумажный сверток, от которого доносился знакомый аромат вкусного, но дорогого чая. *** «Интересно, ему понравился подарок?», - предался мечтаньям Эрвин. Еще до отъезда в столицу он решил порадовать Леви и купил ему полюбившийся чай. Тайком пробрался в его комнату и хотел оставить на прикроватной тумбе, но обратил внимание на состояние постельного белья. Застиранные простыни, тонкие подушка и одеяло. Удивительно, как Леви не простудился с таким комплектом в таких сквозняках. У других слуг дела обстояли не лучше. Поэтому из собственных средств граф обновил им белье. И лишь затем спрятал подарочный чай. Передохнув, он снова устремил взгляд на рабочий стол, на котором лежал лист c наскоро набросанной таблицей. На столбцах написано «Возможность», «Средства», «Мотив», в строках – имена всех, кто был в поместье. Самые очевидные подозреваемые – Шадис, Джонс и Клаус. У них явно имелись возможность и средства, но был ли мотив? Могли ли они затаить обиду на графа или его семью? Или это ради наследства? Согласно новому завещанию, слугам достанутся небольшие деньги. Недостаточно для безбедной жизни, но хватит на первое время, пока не найдется новая работа. Однако во время нападения действовала его предыдущая версия. «Может, я что-то упустил в завещании деда?», - гадал Эрвин. Копия нашлась среди документов, однако предыдущий граф Уингстон ничего слугам не оставил. Мог ли дед обещать старшему персоналу что-то, но не упомянуть это в завещании? Разумеется. Обидело ли их это? Возможно. Достаточно ли этой обиды, чтобы покончить с его потомком? Маловероятно. Голова наполнилась размышлениями, однако четкого мотива для убийства у слуг не обнаружилось. Он пометил графы «Возможность» и «Средства» рядом с их именами, а также графу «Мотив» рядом с именами его друзей и их жен. У Ханджи… мотива не было, но имелись средства, у нее по долгу службы есть доступ к ядам. Могли Найл и Майк нанести дружеский визит и украсть его? Нет. Если дело касается работы, Ханджи становится очень серьезной. Эрвин глянул на часы – самое время для чая. Предвосхищая его звонок, кто-то постучал в дверь. - Войдите. - Я принесла чай, - в дверях стоял Леви с подносом. - Прошу, заходи, Лев… то есть Микаса, - Эрвин едва не оговорился. Леви, у которого меж бровей возникла морщинка, разлил напиток насыщенного темно янтарного цвета. - Я был бы очень признателен вашей светлости, если бы вы не путали мое имя. - Ох, прости, Микаса, - мужчина подмигнул, - приятный запах, что это? - Чай. Кто-то оставил его в моих покоях, - Леви скосил на него взгляд, - именно тот который мне понравился. Но думаю, вам ничего об этом не известно. - Абсолютно ничего, - подхватил Эрвин, - очень вкусно. Смею предположить, что ты сама заварила, - кивок в ответ, - замечательно. Самый приятный чай на моей памяти. Леви не сдержал улыбку. - Как тебе снова оказаться в Уингстоне? Тебя почти месяц не было. Тебе представили Армина? - Все хорошо. С Армином я познакомился, кажется приятным юношей. Хотя немного странно называть Эрда мистером Джином. - Хорошо. Налей, пожалуйста, еще чая. Леви наполнил чашку, но, когда передавал ее обратно, их с Эрвином руки соприкоснулись. Инстинктивное одергивание руки привело к тому, что чашка упала на ковер, а напиток разлился. Немного попало и на брюки графа. - Мне очень жаль. Вы не обожглись? Скажите, что с вами все в порядке, - он поспешно вытирал мокрое пятно, когда услышал над собой. - Хм… Леви, ты не мог бы… как бы так сказать… Леви осознал, что стоит на коленях между раздвинутыми ногами Эрвина, который не смел взглянуть ему в глаза. Его щеки от стыда и смущения заалели. Оказалось, что руки слуги лежали аккурат на его промежности. Аккерман почувствовал некую твердость под пальцами. Пришел и его черед краснеть. - Простите, - отпрыгнул он и перевел дыхание. Сердце заколотилось быстрее. - Это моя вина, - Эрвин нервно поправил галстук, - мне не следовало… так возбуждаться… то есть… ты понял… - Да, - Леви кивнул, - разрешите идти? Граф кивнул. *** «Наконец-то выходной», - первое, что подумал Леви после пробуждения. Оказалось, отпуск и пребывание в столице расслабили его. И там, и там требовалось поддерживать чистоту в небольших помещениях, а не в замке вроде поместья Уингстон. В первые дни приходилось засыпать и просыпаться с болью в мышцах, тело отчаянно требовало отдыха и передышки. Ему даже хотелось вернуться в столичную квартиру, где они с Эрвином были лишь одни. Еще Леви отвык от людей. По вечерам к нему заглядывали девушки, чаще всего Марлен, то одолжить иголку с ниткой, то чистый чепец, то просто поболтать. Скорее всего, ей хотелось разузнать какие-либо пикантные подробности, но каждый раз девушка возвращалась к себе ни с чем. Мистер Шадис требовал от него гораздо больше, чем с других горничных. Оно и понятно, они месяц работали, пока он отдыхал. Миссис Джонс также не давала поблажек. Лишь пожилая кухарка находила доброе слово для него и угощала то лишним блинчиком, то остатком десерта. Но миссис Клаус добра ко всем горничным. Ругается она лишь на своих помощников и на бедную судомойку Мину. Эрд вжился в роль камердинера, правда грустил из-за зарплаты и ворчал про себя, что его предшественнику платили больше. Шадис на это ответил, что его предшественник не только переодевал старого графа, но и ухаживал за ним после случаев ночного недержания. После этого Эрд, точнее мистер Джин, поуспокоился. Обителям поместья пришлось привыкнуть называть его согласно новой должности. Даже граф порой путался. Лишь Армин, хлопая большими голубыми глазами, никогда не допускал ошибок. Хотя по отношению к домоправительнице лакей порой оговаривался и обращался к ней неформально. - Пять утра, - объявила Мина, стуча в двери, - подъем! Порой Леви удивлялся, как этой девочке удавалось стоять на ногах, ведь просыпалась она раньше них, а ложилась порой позже. Тяжела участь тех, кто находится на дне иерархии слуг. После завтрака мужчина направился в Ивовый коттедж. С последнего пребывания дом и прилегающий участок стали выглядеть гораздо лучше. Во дворе орудовал топором невысокий, на первый взгляд, юноша, но на самом деле – тоненькая как тростинка девушка в мужской одежде. Она взглянула на него исподлобья с недоверием и взяла топор в обе руки. - Дочка, - из дома вышел мистер Мейсон. Старик словно помолодел с новой компанией, широко улыбался и двигался без трости, - граф Уингстон говорил, что ты вернулась. Я слышал, твой дядя сломал ногу. По себе знаю, как это плохо, особенно в возрасте. С ним все хорошо? А с тобой? - Все хорошо. Рада видеть вас в добром здравии. - Давайте я вас представлю, - пожилой мужчина заметил переглядывания двух невысоких и угрюмых, как он думал, девушек, - Энни, это Микаса, она работает в большом доме. Дочка, это Энни, моя новая помощница. Представляешь, какая путаница получилась… - Мистер Мейсон, давайте вы поговорите в доме, - Энни отложила топор. При обращении к старику ее взгляд смягчился, голос прозвучал ласково, - на улице холодно. - Смотри, какая она у меня заботливая. Золотце. Внутри все также выглядело намного уютнее. Новая помощница хорошо управлялась с хозяйством. Мейсон, войдя в дом, развалился в кресле. - Я заварю чай, - предложил Леви, но у него буквально вырвали чайник из рук. - Не стоит, я сама, - видимо ее мягкость и ласка распространялись лишь на старика, - садитесь, мисс Микаса. Вы гостья. - Хозяюшка, - посмеялся Мейсон, - совсем как моя жена, упокой господь ее душу. Тоже не любила делить свою вотчиной. Как мне повезло с ней. Я же не договорил. Представляешь, какая путаница получилась – граф сказал, что выписал мне помощника-мальчика, а приехала Энни, только одетая как мальчик. И говорит, девочки не слабее мальчиков, а может даже и сильнее. Я тут тебя, дочка, вспомнил и решил ее оставить. Ты же у нас любого мужика переборешь, - говорил он, а Леви старался натянуть на себя улыбку, - так она всем жару задала. Меньше, чем за месяц разобралась со всеми делами. На нее даже младший Браун и сын Гувера приходили посмотреть. Дивились, что за титанша появилась. Райнер даже состязание решил с ней устроить, кто сколько дров нарубит, да с треском проиграл. Парни ушли, подбирая челюсть. Бертольд же потом возвращался, приносил то морковь, то картофель. Скоро женихаться придет. Да, Энни? Та поставила перед ними чашки с чаем и блюдце с печеньем. - Скажете тоже, мистер Мейсон, - смущенно покраснела девушка, - угощайтесь. Я закончу с дровами. В доме было тепло, даже жарко. Видимо, камин топился, чтобы мистер Мейсон не мерз. Окна целы и законопачены, крыша не протекает, пыли нигде нет, полы вымыты, стол ломится от еды. Судя по всему, эта Энни действительно золотая. Старик не стеснялся нахваливать ее. - Вы упоминали, что его светлость приходил? – поинтересовался Леви. - Да, - ответил Мейсон, - он смотрит, как приживаются его нововведения. Если честно, я человек старый и в этом всем не разбираюсь, но Энни сразу вошла в курс дела. Следующие несколько часов они провели за распитием чая и разговорами. После рубки дров к ним присоединилась Энни. К радости гостя, она перед тем, как села за стол, помыла руки. Говорила девушка мало, но внимательно слушала старика, следила за тем, чтобы ему было сыто и тепло. Уходить из уютного дома и доброй компании не особо хотелось, но дела не требовали отлагательств. На прощание «Микаса» обещала прийти в следующий выходной. Требовалось зайти на почту и отправить письма – не только своим родным, но и семьям коллег, попросивших об услуге. В городе имелась также библиотека, хоть и не такая большая, как в поместье. Однако там нашлись книги по медицине и лекарствах. Леви также зашел в аптеку. В книгах писали, что при отравлении следует промывать кишечник, поэтому он закупился рвотными и слабительными, а по рекомендации аптекаря – углем, хоть его и мучали некоторые сомнения. «Уголь можно и в камине найти, - размышлял Аккерман, - зачем покупать его отдельно? Хотя может это какой-то особенный уголь? Лекарственный». С приближением зимы темнело рано, поэтому, когда Леви покончил с делами, уже смеркалось. Пошел осенний мокрый снег, самый противный из всех. Он не оседал на земле белым покрывалом, а таял, разводя грязь и размывая дороги. К тому же одежда сырела, и ее требовалось сушить, чтобы она не сгнила. Леви провалился по щиколотку в землю и громко выругался, ожидая, что поблизости ни души. Однако, к удивлению, его окликнули настоящим именем. Граф направлялся в его сторону, шлепая ботинками по грязи. - Что ты здесь делаешь? Я думал, ты будешь отдыхать. - Я зашел к мистеру Мейсону и по делам в город. - Познакомился с Энни? - Эрвин выровнял их шаг. В силу длины конечностей у него шаг шире. К тому же Леви старался идти, не вляпываясь в грязь. - Да, угрюмая девочка. Чем-то напомнила мою сестру. - Ты не замерз? Хочешь накинуть мой пиджак? – он уже готовился расстегнуть пуговицы. - Не надо, ваша светлость. Мне не холодно. Почему вы так легко одеты, без пальто? Без водителя к тому же? - Эрвин, - поправил его граф. - Вы говорили, звать вас по имени в столице. Мы в Уингстоне, значит вы – ваша светлость, - напомнил Леви. - Новое правило, когда мы одни – зови меня по имени. Я думал, будет хорошая погода и хотел прогуляться. - Как скажете, Эрвин. Блядь. Почему поместье ближе не становится? – буркнул Леви тихо, затем произнес уже громче, - мистер Мейсон сказал, вы обходите арендаторов, смотрите как приживаются ваши нововведения. - Так и есть. Блаус справляется лучше всех. У Спрингеров тоже все неплохо. Мейсон отстает, но движется в хорошем темпе. Думаю, к концу года он нагонит Брауна и Гувера. Я надеюсь на хороший результат. - Я тоже. Наконец, они дошли до поместья. К их прибытию уже стемнело, мокрый снег превратился в дождь. Костюм Эрвина промок до нитки, отчего он подрагивал от холода. Леви же провалился в лужу и слышал «хлюп» при каждом шаге. Он хотел обогнуть замок и зайти с двери для слуг, но граф потащил его через главный ход. - Проходи так, я разрешаю. «Как хорошо, что никто не видит, - подумал Леви, ступая через порог, - у Шадиса сердце прихватило бы, увидь он нас вместе». Он снял обувь и пошел по ковру босиком на цыпочках. - Что ты делаешь? – изумленно глянул на него Эрвин. - Я не хочу запачкать пол и ковры грязью с улицы. Мне же их потом мыть. - Ох, как я об этом не подумал, - граф также разулся. - А вы что делаете? - Не хочу, чтобы ты мучался, когда будешь мыть полы. Пойдем, мне нужно показать тебе что-то в моей комнате. Мужчины поднялись на второй этаж и проскользнули в господскую спальню. Эрвин позвонил в колокольчик и, не дожидаясь прихода камердинера, снял пиджак, жилет и расстегнул рубашку. Когда подошел Эрд, он попросил принести чистую сухую одежду и подать чай. Леви в это время спрятался за дверью, не желая попадать на глаза коллеге. - Положи обувь на пол и тоже переоденься, а то простудишься. Иди за ширму, у меня там должен быть халат. И чулки не забудь снять. Леви положил ботинки подошвой вверх и повесил на спинку стула верхнюю одежду, но за ширму не торопился: - Что вы хотели показать? - Это, - Эрвин достал из кармана пиджака телеграмму. От мистера Вебера. - Настоящим сообщаю, что Ян Гастингс погиб от отравления мышьяком. Это же довольно распространенный яд. Его используют как крысиный яд, инсектицид и гербицид, даже для лечения сифилиса. Я видел его в аптечной лавке, любой мог купить его и отравить вино. Да даже покупать не надо. Наверняка завалялся где-то в кладовой здесь. - Да, признаюсь, было бы легче, если бы Гастингса отравили каким-нибудь редким ядом заморской лягушки или змеи, - Эрвин не отрывал взгляда от мокрых ног прислуги, - все, не могу, - пробормотал он и, несмотря на возражения Леви, посадил его на кровать и задрал платье, - ты мне нужен здоровый. Не могу позволить тебе застудить ноги, - и снял намокшие чулки, с которых можно воду отжимать. - Я мог и сам. - Мог, да не стал, - граф сидел на коленях перед ним, провел пальцем по икрам и погладил колени. - Вы тоже простудитесь, если продолжите сидеть полуголым, - пробормотал Леви, закрыв красные щеки руками. - Так хочешь раздеть меня? - усмехнулся Эрвин и, не поднимаясь, снял с себя рубашку. Не сводя с Аккермана глаз принялся расстегивать брюки. В дверь постучали, Леви юркнул за кровать и ждал, пока ему не сказали вылезать. Граф отпустил камердинера, сказав, что справится с переодеванием сам, затем пригласил его к чаю. «Когда я успел так сильно привязаться к нему?», - спросил себя Эрвин, любуясь им. Тем, как его тонкие пальцы прижались к теплой чашке, согреваясь, и как надувались губы перед глотком. Как темные волосы падали на мраморно белое лицо с небольшим носом и тонкими губами, а серые глаза напоминали грозовое облако. - Ты очень красивый. Ответа он не получил. Вместо этого Леви отложил чашку. - Ты позволишь? – Эрвин коснулся его щеки. Сначала робко, почти невесомо, затем положил на нее ладонь. Сердце Леви мгновение не билось, затем застучало бешеным ритмом. Воздуха в легких перестало хватать, приходилось делать глубокий вздох. Забывшись, мужчина прижался к теплой и большой ладони. Глаза наполнились слезами, но не печали и грусти, а от радости. Из-за этого приходилось концентрироваться, чтобы разглядеть графа. Перед глазами все расплылось, когда вторая рука коснулась шеи, покрывшейся мурашками, но не от холода. «Хочу его, - подумал Эрвин, приближаясь, - хочу здесь и сейчас. Чтобы он цеплялся за меня и стонал от удовольствия, когда я войду в него. Хочу, чтобы он кончил, выкрикивая мое имя. Хочу оставить свои следы на нем, чтобы все знали, кому он принадлежит». В его голове возникли соблазнительные образы, как он берет Леви на кровати, на полу, на подоконнике, даже стоя у стены. Как заполняет своим семенем его рот и заднее отверстие. Как Леви лежит обессиленный после жаркого соития. Собственные мысли поражали своей вульгарностью. Эрвин не думал, что способен на такие желания. Ему хотелось пойти на их поводу, бросить другого мужчину в постель и разорвать одежду на нем. Вместо этого он оставил почти целомудренный поцелуй на чужом лбу и прижался к нему своим. - Я хочу тебя, - признался граф, - мне хочется стать для тебя одним единственным. Но я не стану принуждать тебя, - и отстранившись провел носом по темным волосам, вдыхая их запах, - скажи, если ты против. Леви захотелось ответить взаимностью. Его тело желало близости с ним, его тепла. Чувства захлестнули его, он потянулся к Эрвину и обнял, встал на цыпочки и притянул к себе. Они целовались, пока не перестало хватать воздуха. Перевели дыхание и снова прильнули к друг другу. Чужой язык во рту поначалу ощущался странно и инородно, но затем так правильно и приятно. Аккерман поднял ногу и обхватил коленом бедро Эрвина, который прижал его к себе, провел рукой и ухватился за ягодицу. Он чувствовал, как Леви трется об него своим стояком, сам делал то же самое, а затем, поддавшись желаниям, уложил его на кровать. Лицо Леви покраснело вплоть до ушей, губы опухли, с их уголка стекала слюна. Его щиколотка оказалась на плече Эрвина, а платье задралось до панталон. Граф поцеловал сначала косточку на ноге, затем колено и поднялся выше по бедру. Накрыл ладонью мокрое пятно на нижнем белье, пригладил твердое естество сквозь ткань. Тело под ним покрылось мурашками и задрожало. - Сними его, - прошептал он. Леви подчинился, и темно синее бесформенное платье оказалось на полу. Эрвин развязал шнурки и стянул панталоны, больше ничего не отделяло его от желанного тела. Взгляд приковался к белесой капле на головке. Он устроил любовника на подушках, раздвинул его ноги и устроился между ними. - Эрвин, - позвал Леви дрожащим голосом. Если совсем недавно в серых глазах горело возбуждение, то сейчас в них читался страх. Его член стал мягким, мужчина поспешил закрыть его сорочкой. Одеревеневшими пальцами он закрыл свое лицо, - прости… я не знаю… прости… К своему ужасу Аккерман осознавал, что не сможет отказать графу, если тот решит продолжить. Ему будет больно и противно, но он вытерпит. От этой мысли ему сделалось еще паршивее. - Все хорошо, - вопреки его опасениям, Эрвин поднялся по кровати, притянул к себе подрагивающее тело и крепко обнял, - я же сказал, что не стану тебя принуждать. Леви в ответ лишь сильнее прижался, спрятал лицо в основании шеи и бормотал «прости». Эрвин догадывался о причинах столь резкой смены настроения и понимал, что должен быть чуток с ним: - Все хорошо. Тебя никто не обидит. Все хорошо.