Горничная графа Смита

К прибытию в Уингстон гостей слугам велели подготовить гостевые комнаты. «Мы не должны ударить в грязь лицом и опозорить честь этого дома», — сказал дворецкий за завтраком. Поместье отдраивалось до блеска. Несмотря на ежедневную уборку пыли и грязи набралось достаточно. Служанки оттряхнули ковры, поменяли занавески, протерли потолок и люстры. Пришлось повязать на лицо тряпки, чтобы не задохнуться. Леви любил уборку, поэтому с энтузиазмом забирался на прикладную лестницу, отжимал тряпки, менял воду. Это успокаивало и убирало душевные волнения. А волнений было предостаточно. Воспоминания о «ставке жопы» преследовали его, особенно перед сном. В доках все так шутили, никто и бровью и не поводил. Но граф смутился и быстро вернулся в господское крыло. Леви невольно переживал, что оставил о себе неприятное впечатление, и его вызовут на разговор. Разговора не состоялось. С графом они почти не встречались. Тот не покидал своего кабинета, порой даже ел там. Постоянно общался лишь с дворецким, который то и дело напоминал о найме нового камердинера. Но стоило им встретиться в коридорах имения или если Леви приносил ему чай в кабинет, его светлость всегда справлялся о его делах с улыбкой на лице. Аккерман старался сохранять внешнюю невозмутимость, но чувствовал легкий трепет внутри. Он старался не думать об этом. — Эрвин Смит, — попробовал произнести Леви однажды в своей постели. Но для этого ему пришлось залезть под одеяло. По-другому имя графа не вырывалось из его уст. Но стоило это сказать, пусть и совсем тихо, внутри все сжалось. Он тут же отругал себя, что ведет себя глупо и ребячески. *** Естественно, во время уборки нашлось время и для сплетен. В Уингстон приезжали давние друзья графа — барон Захариус и виконт Доука с женами, а также маркиза Зое. — Мне казалось, что женщинам лишь недавно разрешили поступать? — уточнил Леви, узнав, что господа и дама вместе учились в университете. Новые веяния вдохновлены новой королевой, которая взошла на престол пару лет назад. Он помнил, как радовалась Ильза Лангнар узнав, что теперь сможет ходить в колледж. — Это чудная женщина, — ответила Марлен, заговорщицки понизив голос, — она переодевалась мужчиной, чтобы ее не выгнали. А когда все вскрылось, маркиза уже стала маркизой, и отказать ей университет не мог. Она там и осталась. Режет трупы. И до сих пор ходит в мужской одежде. Замуж выходить отказывается, но держит при себе любовника. Он какой-то художник. Без гроша в кармане, живет за ее деньги. — Маркиза Зое — известная суфражистка, — добавила Петра, — в прошлом году ее даже арестовывали. У нее несколько газет и издательств, где могут печататься женщины. Порой она сама выпускает статьи. В основном научные, но иногда и социальные. Леви лишь пожал плечами. Женщины низких сословий не могли позволить такую роскошь, как сидеть дома, поэтому работали наравне с мужчинами, одновременно занимаясь детьми и хозяйством. Поэтому трудящаяся женщина его не удивляла. Ровно, как и женщина в мужской одежде. Ведь он сам — мужчина в женской. А добрачные связи не были редкостью в его кругах. Скорее всего, Микаса с Эреном так скоропалительно сбежали и поженились именно из-за беременности. Они перешли в другую комнату, где к ним присоединились Эрд и Гюнтер. Разговор пошел о другом товарище графа — виконте Доуке. Леви вспомнил, как миссис Клаус презрительно назвала его жену «размалеванной певичкой». — Она познакомилась с его светлостью, когда работала в варьете, — пояснила Петра, — пела неприличные песни и иногда задирала юбки. Тем не менее каким-то образом вскружила голову виконту и его светлости. Они тогда едва не разругались. Оба звали ее замуж. За ней ухаживал еще и герцог, так что она им отказывала. Но как с герцогом не сложилось, так ухватилась за виконта. — Оно и понятно, — подхватил Гюнтер, — его светлость тогда даже наследником покойного графа не был. Просто управляющий завода. Никто не мог предположить, что кузены его светлости скончаются от тифа. Эрд тоже решил высказаться: — Она очень красивая, эта виконтесса. Неудивительно, что она очаровала всех. И нрав у нее добрый. — К тому же, — добавила Марлен, — не похоже, что их дети похожи на виконта. — Но они похожи на виконтессу, — возразила Петра. Перейдя в третью комнату, прислуга принялась обсуждать барона Захариуса. Девушки единодушно заявили, что почувствовали неприязнь, когда он их обнюхивал. — Он похож на бладхаунда. Но они милые, а барон — нет, — твердо сказала Петра. — После него чувствуешь себя … грязной, — призналась Марлен и попыталась подобрать более правильное слово, — ношенной… нет… оскверненной. Но не сильно. Неприятно, конечно, но могло быть и хуже. Даже лакеи согласились с этим. И они не смогли избежать острого нюха барона. За время подготовки дома слуги успели перемыть кости всем прибывающим гостям. Оказалось, что все они довольно странные люди, и непонятно, почему его светлость водит с ними дружбу. «Скорее всего, он тоже странный», — предположил Леви, хоть ему не хотелось думать плохо о своем хозяине. Пусть он и дворянин, но хорошо обращается со слугами, платит хорошо, не требует ничего кроме качественного выполнения своих обязанностей. Можно сказать, что граф ему нравился. «Но лишь как работодатель», — быстро поправлял себя Леви. *** Первой из гостей прибыла маркиза Зое. Из самой столицы приехала на машине, сама сидя за рулем, ее спутник занял пассажирское сиденье. Они подняли пыль своим автомобилем, который смешался с выхлопным газом в серые клубы. Когда воздух прояснился перед графом Уингстоном и его слугами, предстали два испачкавшихся лица. Стоило автомобилю с откидным верхом остановиться, маркиза, одетая в брючный дорожный костюм, выпрыгнула из своего сиденья и бросилась к графу. Ее волосы растрепались и падали на очки с толстыми линзами. Не знай Леви, то принял бы ее за достаточно худого юношу. Его светлость поприветствовал гостью и с широкой улыбкой заключил ее в объятия словно давно потерянную сестру, затем протянул руку ее спутнику: — Здравствуй, Моблит. Как твои дела? — Все хорошо, — ответил тот. — Где все? Еще в пути? Мы первые? — спросила маркиза, поворачивая голову из стороны в сторону. Леви при виде этого вспомнил, как однажды в детстве ему довелось видеть сову. — Да, все должны прибыть пятичасовым поездом. — Значит, у нас есть время посекретничать без них, — женщина хохотнула, подбежала к дворецкому и по-мужски пожала ему руку, — добрый день, Шадис. Вижу, ты цветешь и пахнешь. Тот немного опешил от такой фамильярности: — Спасибо, ваше сиятельство. Вы… тоже. — Опускай ты эти формальности, — она дружелюбно хлопнула его по плечу, — ты же меня с пеленок знаешь. — Знаю, миледи. — Ханджи, — на выручку дворецкому пришел граф, уводя подругу от него, — ваши комнаты уже готовы. Слуги проводят вас. Наверно, вы устали и хотите отдохнуть. — Да, брось, какая усталость? — теперь хлопок по плечу достался графу. — К тому же нам с Моблитом хватит и одной. Верно, дорогой? — Да, — поддакнул ее спутник. — Ладно, — согласился граф, — пусть вещи маркизы Зое и мистера Бернера отнесут в Соколиную комнату и распакуют. А мы тогда пройдем в библиотеку. Шадис, пусть нам принесут чай, пожалуйста. — Не надо распаковывать, — запротестовала маркиза, — мы сами. Просто отнесите, мальчики. И мне кофе, пожалуй. — Будет исполнено. Пока Гюнтер и Эрд поднимали чемоданы на четвертый этаж, горничные вернулись в крыло для слуг, а миссис Клаус заварила чай и кофе. Марлен и Петра побаивались маркизу, которая порой бывала через чур дружелюбной, поэтому относить их выпало «Микасе». Леви с подносом отправился на второй этаж и постучал, перед тем как открыть дверь библиотеки. На него тут же налетела ее сиятельство, хотя ничего сиятельного Леви в ней не обнаружил. От нее пахло машинным маслом, а в глаза бросилось пятно на дорожном костюме. Горничная невольно отпрянула. Маркиза же с любопытством разглядывала его сквозь толстые окуляры. — Новенькая? — Микаса, — ответил Эрвин, — Ханджи, прекрати, ты ее смущаешь. Поставь, пожалуйста, поднос на журнальный столик. Леви так и сделал. — Давно ты здесь работаешь? — спросила Ханджи, стоя на расстоянии. — Около трех месяцев. — Что у тебя с голосом? Охрипла? Открой рот. Я врач, давай осмотрю тебя. Леви сделал шаг назад. Если эта женщина так умна, как о ней говорят, она раскусит его в два счета. Нельзя подпускать ее к себе. — Ханджи, — сказал Эрвин строго, — оставь ее. Микаса, — его голос смягчился, — можешь идти. Спасибо за чай и прости за беспокойство. Как только за горничной закрылась дверь, лицо Ханджи украсила самодовольная улыбка. — Не припомню, чтобы ты так рьяно защищал своих работников от меня. — Я защищал от тебя Шадиса. Ты с самого детства рискуешь свести его в могилу. — Ну так это Шадис. Он тебя вырастил. К тому же, мой интерес сугубо научный. Кстати, я как раз пишу статью о работающих женщинах и хотела бы пообщаться с твоим персоналом. — Только не смущай их. Петра с Марлен тебя побаиваются. Теперь вот Микаса тоже. Ханджи хмыкнула: — Я бы так не сказала. *** Вечером слуги выстроились у главного входа. Горничные переоделись в вечернюю форму. Из-за количества прибывших пришлось нанять нескольких шоферов, так как Оруо не смог бы за раз перевести всех. Прибывшие гости отличались от маркизы. Хоть титулом она выше остальных, но скорее напоминала представительницу интеллигенции или на худой конец мелкой буржуазии. От остальных «несло» дворянством. Их одежда, осанка, походка, выражение лица — все говорило об их происхождении. Они прибыли со своими слугами, с большим багажом, среди которого достаточно шляпных коробок. Дорожные костюмы и платья сидели каждому по фигуре. Леви оглядел каждого. Он догадался, что брюнет с козлиной бородкой в сопровождении слишком красивой для себя женщины — виконт Доук с женой. Виконтесса действительно выделялась своей красотой. Ее волосы медового цвета убраны в замысловатую прическу, а передние локоны обрамляли сердцевидное лицо. Макияжем она подчеркивала природную привлекательность, а приятный аромат ее парфюма слышался и слугам Уингстона. На ее фоне баронесса Захариус казалась бледной молью. Высокая, светловолосая, с крючковатым носом — она походила на своего мужа. Леви скорее бы принял их за брата и сестру, чем за супругов. Он перевел взгляд на пятого гостя. Того, о ком не знали слуги, но знал сам Аккерман. Земля ушла у него из-под ног, руки покрылись холодным потом. Леви невольно сжал кулаки, так сильно, что ногти впились в кожу. — Эрвин, — слышался в периферии голос виконта, — это мой друг, о котором я тебе писал. Лорд Александр Лобов.