Горничная графа Смита

— Пять часов! — Мина, по обыкновению, прошлась по коридору для слуг, крича во все горло и коротко стуча по дверям. Обычно у нее тихий и мягкий голос, видимо судомойка бережет горло для утра. Леви протер глаза и перевернулся на спину. Ему так не хотелось вставать, наоборот — пролежать в постели весь день. Ведь настал его долгожданный выходной. Уже третий с момента начала работы в поместье Уингстон. «Я, блядь, высплюсь когда-нибудь?», — гадал он, снимая ночную сорочку. За ночь вода в тазе остыла, но Леви не привыкать мыться холодной водой. Надел дневную сорочку, поменял панталоны, натянул чулки и достал из шкафа платье Микасы. В выходной, к счастью, сегодня можно обойтись без корсета. Тот стеснял движение, но его требовала миссис Джонс. На все возражения девушек, что в моду стали входить современные бюстгалтеры, домоправительница строго отвечала: «Мы не в модных домах, мы в Уингстоне. А в Уингстоне дамы издревле носили корсеты». Но зато они здорово скрывали грудь, точнее ее отсутствие. «Старик там, наверняка, со смеху подыхает», — думал Леви каждое утро, когда затягивал шнурки. — Микаса, — в коридоре ему встретилась Петра, — у тебя же выходной. Почему поднялась? — Точно, — за ней появилась Марлен, — я в свой раньше полудня не просыпаюсь. У тебя же мешки под глазами. Давай я одолжу тебе косметику. Знаешь, что все столичные красавицы теперь носят макияж? — Знаю, — ответил Леви. Также он знал, что задолго до столичных красавиц косметику наносили трущобные проститутки, чтобы скрыть синяки или следы болезней. Но лучше его коллегам об этом не знать, — у меня дела. Позавтракаю и пойду. Нужно зайти на почту. Глаза Петры засияли: — Сможешь по пути отправить моим родителям письмо? До моего выходного еще несколько дней. — Разумеется. Марлен, тебе нужно? — Нет. Разговаривая, они спустились к завтраку и успели до прихода миссис Джонс и мистера Шадиса. Все поднялись, приветствуя их. Дворецкий произнес утреннюю молитву и слуги приступили к завтраку. Овсянку вместо миссис Клаус приготовили ее ассистенты, но она все равно вышла довольно вкусной. Во время приема пищи подошла и сама кухарка. — О, миссис Клаус, — чинно поприветствовал ее Шадис, — а я хотел переговорить с вами. Его светлость прислал телеграмму. Сообщил, что приедет завтра девятичасовым поездом. Просит подать завтрак к его приезду. — Хорошо, — сказала та, потирая руки об фартук, — будет завтрак. — Кроме того, — продолжил дворецкий, которому не очень понравилось, что его оборвали, — в конце месяца его светлость запланировал провести обед с арендаторами. А в следующем — он пригласил гостей на выходные. Напоминаю, что виконтесса Доук не переносит рыбу. — Помню, я помню, — фыркнула кухарка, — этой размалеванной певичке подавай белого мяса. — Миссис Клаус, — предостерегла ее домоправительница, однако довольно быстро смягчила тон, — пожалуйста, до конца дня подготовьте меню и сообщите, какие продукты вам понадобятся. Завтра я свяжусь с поставщиками. После завтрака Леви первым делом отправился на почту. Меньше всего там народу по утрам, а днем или после обеда же не протолкнуться. Почтальон, мистер Лангнар, всегда приветствовал посетителей улыбкой и любил посплетничать. Дочка от него не отставала. — Доброе утро, мисс Аккерман, — почтальон вышел из своей каморки, услышав звон колокольчика на входной двери, — как всегда раньше всех. Какие новости в большом доме? — Да никаких, — не изменяя привычке, ответил Леви. Его взгляд заприметил Ильзу, сидящую в уголке с тетрадкой. — Грамоту учит, — гордо сказал Лангнар, — решила газетчицей стать. — Журналисткой, — поправила Ильза. — Вы знали, — почтальон продолжил говорить, — что в последнее время правительство занялось образованием для женщин? Становится больше работающих женщин. Им даже деньги за это платят. Небось, это королева постаралась, храни бог ее душу. — Хорошее дело. — Даже за Ильзу спокойнее стало. А то мы с женой волнуемся, вдруг снова тиф или еще чего. Возраст уже не тот. А так дочка грамоту выучит, работать пойдет и сможет сама себя прокормить. Вот радость-то. — Да, большая радость, — ответил Леви, — я с письмами. После того, как Кенни разорвал телеграмму Микасы, он собрал его по кусочкам и выяснил их адрес. Теперь писал по возможности, подписываясь лишь фамилией. Вкратце описал ситуацию. Сестра посочувствовала ему, а ее муж-полудурок посмеялся над маскарадом. Леви пообещал себе отпинать Эрена при встрече. Этому полудурку каким-то образом удалось устроиться врачом, Микаса нашла работу в детском приюте. Денег у них хватало, но от помощи молодая пара не отказывалась, особенно с учетом их нынешней ситуации. Оказалось, что Йегеры ждут прибавления в семействе. В конце писем Микасы стояла ее новая фамилия. Леви держал связь и со стариком. В отличие от переписки с сестрой, дяде Леви писал кратко и по существу. В ответ Кенни начинал свои телеграммы с «Моей дорогой племяннице» и подписывал «Твой любимый дядя», наверняка находя это крайне уморительным. Леви злился каждый раз. Ведь именно из-за него он оказался втянутым в эту авантюру. После почты он направился в местную лавку. Новой зарплаты теперь хватало на то, чтобы покупать настоящий чай. Леви нюхал чайные листья, выбирая самый приятный и покупал на сколько ему хватало денег. В его комнате собралась настоящая коллекция, которую он тайком время от времени распивал. Даже в своей ситуации Аккерман старался находить что-то приятное. Так Леви мог спокойно гулять по округе, заходить в магазины, не опасаясь косых взглядов. Продавцы больше не гнали его, а вежливо приветствовали и улыбались. В конце концов он состоит в штате графа Уингстона. Пусть и в качестве горничной. Часы на площади еще пробили полдень, как Леви закончил с делами и медленно прогуливался по главной улице. Наблюдал за людьми, занятыми своими делами. Вдруг на его глазах небольшой седой старик, несший две полные корзины, упал назем. Все продукты посыпались в разные стороны, стеклянные бутылки с молоком разбились о камни. Старик попытался подняться на ноги, но еще раз свалился, едва не поранившись о разбитые стекла. — Вы не ушиблись? — Леви поспешил помочь ему подняться. Собрал рассыпанную еду, — жаль ваше молоко. — Ничего страшного, — медленно выговорил он, — возраст берет своей, ноги уже не держат. Он выглядел даже старше Кенни. Лицо покрыто глубокими морщинами, редкие тонкие волосы белее снега. Одежда его хоть и старая, и поношенная, но чистая и опрятная. Старик не походил на пьяницу, не способного стоять на ногах. — Зря я трость дома оставил, — он вытянул руки в ожидании корзин — спасибо, дочка, помогла старику. Старик выглядел таким тонким, что казалось свалится от дуновения ветра. Леви решительно сжал хватку на ручках корзин: — Давайте, я вам помогу. Где вы живете? — Да, что ты, дочка. Не стоит тебе тратить время, я сам справлюсь. — Где вы живете? — надавил Аккерман. — В Ивовом коттедже, — сдался старик. Леви вспомнил, что слышал о таком. Это один арендаторов графа. — Моя фамилия Мейсон. — Очень приятно, мистер Мейсон. Я Аккерман. Всю дорогу до своего дома мистер Мейсон не умолкал. Рассказал историю своей жизни, начиная с раннего детства. Леви слушал вполуха. Привык к такому за годы жизни с Кенни. — Совсем худо я стал жить, — продолжал старик, — как жена умерла, так совсем руки опустил. Даже за хозяйством перестал следить. «Оно и видно», — сказал про себя Леви, увидев Ивовый коттедж. Некогда уютный просторный дом превратился в развалины. Крыша покосилась, краска облупилась. В нескольких окнах разбиты стекла, а дыры закрыты старой газетой. Трава на участке почти с ростом Леви, настолько долго ее не косили. Судя по размеру, на нем должны выращивать овощи. — Вот там наше картофельное поле, — подтверждая его догадки, сообщил мистер Мейсон. Мы с женой сами всем занимались, но она скончалась, а я прошлой осенью сломал бедро, да так и не поправился полностью. В общем, спасибо, дочка, что помогла старику, — он отпер дверь, и та со скрипом открылась. Внутри дом выглядел лучше. Полы чистые, ни одной пылинки. В камине тлеют угли, на полках над ним — несколько портретов, нарисованных графитовой палочкой. Книжная полка ломится от литературы. На подоконнике растет зелень — видимо, этим старик и зарабатывает. Посреди дома стоят несколько тазов, чтобы во время дождя в них стекала вода. Однако, несмотря на это, дом веет теплом и уютом. Именно о таком Леви мечтал в детстве. Чтобы сидеть вечерами у камина и слушать, как ему читают вслух. Что-то подобное было в их с мамой лачуге, но незадолго до ее смерти их выставили наружу. Больная проститутка не может много заработать. Их арендодатель был строг и не проявлял снисхождения. Ему вдруг подумалось, что со стариком поступят также. Хотелось верить, что граф не станет лишать его дома, но в современном мире все решают деньги. А арендатор, что не обрабатывает землю и простаивает ее, приносит только убыток. Хоть он и делает все по мере своих возможностей. «Да, только возможностей у него ни хуя», — подумал Леви. — Знаете, давайте я вам помогу, — предложил он, поставив корзины на стол, — у вас крыша протекает. Я могу ее подлатать. — Что ты, дочка, — запротестовал мистер Мейсон, — я не настолько хил, чтобы запрягать в помощь юных девушек. Хоть и выглядишь крепкой, но ты такая низенькая. — Силенок хватит, — Леви пропустил мимо ушей комментарий по поводу своего роста. Старик сам ненамного выше его, — где у вас приставная лестница? В конце концов он одержал вверх над дедом. Тот выделил и лестницу, и инструменты, и даже мужскую одежду, чтобы не перепачкать платье. — Мой сын носил это, храни бог его душу. Тебе наверно подойдет. Он тоже ростиком не вышел. Одевайся, дочка, я подожду на улице. Когда Леви закончил, солнце уже село. Ему удалось залатать крышу и смазать двери, так что те больше не скрипели. Осталось скосить траву и починить окна. Лето скоро закончится, зимой старику будет совсем худо с газетными листами вместо стекол. Мейсон угостил его вкусным травяным чаем и булкой собственного приготовления. От большего Леви отказался. Переоделся в платье и отправился в поместье. Он устал, хотелось поскорее помыться и лечь спать. Мышцы болели и ныли, особенно на спине. Вспомнилась работа в доках, когда приходилось таскать на себе тяжести. Однако там после рабочего дня можно заглянуть в паб и пропустить по стаканчику, расслабляясь. Горничным Уингстона ходить по злачным местам запрещено. Даже на выходных. Они представляли свое имение и не должны были порочить его честь. К его возвращению в поместье уже стемнело. Он прошел через дверь для слуг и обнаружил Петру и Марлен на кухне. Они пили чай и ели свежие блинчики с джемом. Леви решил присоединиться. — Мы тут сплетничаем, — похихикала Марлен, — кот из дома, мыши в пляс. — Мистер Шадис, миссис Джонс и миссис Клаус ушли в местный кукольный театр, после наверняка заглянут в харчевню. А Эрд, Гюнтер и Оруо отправились в паб. Последний вечер перед возвращением его светлости, как никак, — объяснила Петра, — к тому же следующие два месяца будут тяжелыми. Обед с арендаторами — это еще пол беды. Нас ждут гости графа, — она выглядела удрученной. В проеме возникла Мина. Она выглядела сонной и уже собиралась ко сну. Девочка налила себе стакан воды и, осушив его, тут же вымыла стакан. — Мне не нравится барон, — тихо высказалась девочка, озираясь по сторонам. Хоть и старших никого не было, Мина не решилась поднимать голос. Марлен и Петра понимающе закивали. — Спокойной ночи, — сказала судомойка, — разбужу вас в пять утра. — У барона Захариуса, — принялась разъяснять Петра, — ужасная привычка обнюхивать всех. Аж в дрожь бросает. — Понятно, — протянул Леви и решил держаться от него подальше. — Зато мы скоро повидаем арендаторов, — радостно прощебетала Марлен, — в том числе и мистера Брауна. Он такой красивый. Микаса, тебе надо его увидеть. — Абсолютно обычный человек, — возразила Петра, — к тому же не нашего поля ягода. Брауны — главные арендаторы графа. Зажиточные фермеры не далеко ушли от дворян. Мистер Браун скорее женится на фермерше, а не горничной. — Кто говорит о женитьбе, — фыркнула Марлен, — смотреть на него же не запрещено. К тому же, можно делать много чего и вне брака, — лукаво ухмыльнулась она. — Марлен, — лицо Петры покраснело и стало одного цвета с ее рыжими волосами, — что за непристойности ты говоришь. Хорошо, что миссис Джонс тебя не слышит, — лишь холодная вода смогла остудить ее. — Дорогая моя подруга. Не все ждут предложения руки и сердца от нашего шофера. — Оруо? — переспросил Леви. Странно, но как он не заметил чувств этих двоих. — Мы с ним хорошие друзья, не более. Родом из одной деревни и давно знакомы. Здесь нет ничего такого, — Петра опустила вновь покрасневшее лицо. — А ты где была? — Марлен решила не мучать ее дальше, а переместила свое внимание на Леви. — Такая уставшая. Весь день не было. — Знаете мистера Мейсона, арендатора Ивового коттеджа? — горничные закивали и Леви продолжил. — Он встретился мне в городе, пришлось проводить до дома и помочь там. У старика здоровье сдало. — Понятно, — разочарованно ответила Марлен. Ей наверняка хотелось пикантных историй. — Жаль его, — сказала Петра, — Мейсоны арендуют Ивовый коттедж с прилегающей землей уже почти двести лет. Договор должен был перейти к младшему поколению, но у мистера Мейсона с женой совсем не ладилось. Почти никто из детей младенчество не пережил. Лишь один сын, но он скончался в восемнадцать. — Действительно, — добавила Марлен, — я тогда только устроилась. Судомойкой, как наша Мина. Сын у них прям золотой был. Он сюда овощи завозил, вот и приглянулся мне. Я девчонка тогда была, мне лет двенадцать, не больше. Думала, до чего же хороший юноша. Бедняга утонул в озере, когда спасал упавших под лед детишек. Леви посочувствовал старику. Он видел портрет молодого парня на каминной полке. Видно, что его берегли, хоть бумага и пожелтела со временем. Наверняка Мейсоны так радовались рождению сына, растили, воспитывали его сильным и надежным. Хотели, чтобы он помогал немощным и защищал слабых. Интересно, какого им было, когда он лишился жизни именно из-за этого? Теперь, потеряв жену и сына, старик остался один в полуразрушенном доме, который даже не принадлежит ему. Поэтому через десять дней, Леви снова явился в Ивовый коттедж.