сплетение случайных встреч

      Чонин вылетает из квартиры так быстро, как никогда. От кого он пытался убежать, или от чего, до конца даже сам не понимает, как и то, как оказался на автобусной остановке.       Он приходит в себя, только когда щеку неприятно защипало от ветра, а в голове воспроизвелась только что происшедшая ссора. Чонин злится на Хенджина за его поведение, за слова, за кинутые в лицо таблетки, но не может его винить, потому что не умеет. Да и Хенджин, скорее всего, сам этим займется, когда очнется.       Куда сейчас податься — неизвестно. Сынмин на работе до вечера, и дергать его совсем не хочется, тем более, они только недавно разошлись. Минхо, скорее всего, как обычно пропадает в кафе, да и так близко они не общаются. Хенджин в своем мире, и они только что разругались. Остается только Бан Чан. «Точно! Нужно позвонить Чану и посоветоваться. Да и прояснить ситуацию с нашей близостью…» — думает Чонин и уже нажимает кнопку вызова в телефоне.       Бан Чан человек такой, который ответит сразу, да и приедет тоже. И, кажется, Чонину сегодня очень повезло, потому что он был не так далеко, чтоб и его забрать на машине. Но стоило только залезть на переднее сидение, ведь Чонин очень хотел поговорить и, возможно, выплакаться, как на внутреннем зеркале отразился еще один пассажир. — Привет! — лыбится Минхо, и утыкается обратно в телефон. — Мать моя кофемолка! Напугал! — ворчит Чонин и хватается от неожиданности за сердце. — Привет, мелкий, — смеется Чан и снова заводит машину.       Чонин в ответ кивает, потому что они уже здоровались по телефону до этого, и быстро пробегается по другу взглядом. Бан Чан как обычно выглядит хорошо: аккуратно уложенные коротко подстриженные волосы, серая футболка, большой темно-зеленый бомбер, свободные белые джинсы. Вроде ничего необычного в этом наряде и нет, но парень точно умеет составлять образы, и любая одежда на нем всегда сидит хорошо, отчего и бросается в глаза.       Взгляд от водителя отрывается и теперь Чонин поворачивается к Минхо, который удобно развалился на задних сиденьях: — А ты какими судьбами? Я думал, ты работаешь! — Сегодня выходной — планы на вечер появились, — Минхо поднимает взгляд на лицо, выглядывающее из-за переднего сидения и по-кошачьи щурится, после с ухмылкой снова утыкаясь в экран смартфона. — Лучше тебе не знать, какие у него там планы... — комментирует Чан слова Минхо и сразу начинает хихикать. — Но мы к этому придем. Пока что давай по порядку. Ты так звонишь посреди дня, только если кто-то умер. Что случилось? — Чан, подожди! — отмахивается Чонин, только сильнее выглядывая из-за кресла. — Он меня поражает! А машина твоя где? Ты ж не любишь пассажиром быть! — все не унимается он, не скрывая желания докопаться до сидящего позади. — На мойке, заберу ее через три часа, — а тот даже не поднимает глаз. — А одет почему так? — обращает внимание Чонин на слишком официальный вид для выходного — черные брюки, слегка зауженные к низу, и такая же черная рубашка. — Потому что у меня планы, я уже сказал. — Какие?       Но Минхо открыто игнорирует этот вопрос, лишь на секунду подняв глаза на любопытное лицо Чонина. — Ладно, господин-скрытный-человек! — бурчит он себе под нос и поворачивается обратно к Чану, не замечая, как смешно надувает губы и скрещивает руки на груди. — Отстань ты от него! Мы все расскажем, но по порядку. Сначала объясни, что случилось. — Хуй с жопой разлучились! — язвит Чонин, а Чан прыснул в кулак, переглядываясь с улыбающимся Минхо через зеркало. — Ладно! — Вот и отлично! Заводи уже свою шарманку, пока мы едем. — А куда мы едем? — удивляется Чонин. — Обедать. Я голодный, как собака, — Чан выезжает с парковки, останавливаясь перед перекрестком. — К Ликсу заедем, или до тебя? — он смотрит на Минхо через зеркало, включая поворотники. — К Ликсу, до меня сейчас час ехать, пробки в том районе. — Хорошо, — Чан смотрит по сторонам несколько раз, сверяется с боковыми зеркалами и медленно выезжает на дорогу, переключая скорость. — Йена, ты начнешь говорить? Или тебе покататься просто захотелось? — Да начну! Кстати, а почему я «Йена»? Я все забываю спросить, — открыто игнорирует Чонин замечание. — Забываешь спросить уже восемь лет? — улыбается Чан, но глаз с дороги не сводит. — Все просто. Подели слово пополам.       Чонин буквально представляет, как слово раздвигается на две части: — И? — у него поднимается одна бровь, в недоумении. — Ну вот смотри: «Йе» и «на». Последнее от твоего имени, окончание «а», потому что так звучит мягче. — Допустим. А первая часть? «Йе»? — Йебанутый! — выкрикивает Минхо и заваливается на кресло, заливаясь смехом. — Минхо! — в один голос говорят парни спереди, а тот только сильнее расходится. — Нет. Ты тогда на какой-то тусовке нажрался йегеря и заблевал чужой бассейн. А мы тебя так назвали. Просто совместили два слова. — Я валяюсь... – вздыхает и закатывает глаза Чонин, но все равно улыбается. — Мы с тебя тогда тоже! — Минхо садится обратно, уже немного успокоившись, но продолжая смеяться, и вытирает выступившие слезы с глаз. — Давай рассказывай уже! — возникает Чан снова. — А то Минхо там умрет со смеху. — Да боже! Я поругался с Хенджином! — выдает Чонин, вскидывая руками, и после скрещивает их на груди. — И почему же? — Чан спрашивает с неподдельным интересом, хотя его вопросы звучат суховато из-за сосредоточения на дороге, а Минхо как будто и вовсе перестало быть интересно. — Мне кажется, что у него крыша поехала. Возможно из-за работы снова, а может и нет. Не знаю, — вздыхает Чонин. — Давай-ка чуть подробнее, я так не пойму в чем дело, — так же вздыхает Бан Чан. Скорее всего он снова представляет время, когда Хенджина силком вытаскивали из офиса. — Если кратко, — Чонин отворачивается к окну и подпирает рукой подбородок, облокотившись на выступ в двери, — ему начали сниться чудны́е сны. Я сначала особо значения этому не придавал, но ситуация поменялась. Спать — не спит, есть — не ест. Он просыпается от своих странных снов и сразу в студию! Сегодня к нему пришел, он весь в краске и в фартуке спал! А ты же помнишь, какой он чистюля! — Помню, — Чан заметно напрягается и сильнее руками сжимает руль. Пусть с Хенджином они не слишком близки, но он все равно считает его другом, потому тоже переживает. — Так, а поругались-то почему? — Я принес ему успокоительные, для сна. Думал так будет лучше, потому что выглядел он, мягко говоря, дерьмово. — А он? — А он кинул их мне в лицо, распсиховался и сказал, что я считаю его психом. — А ты? — А я сказал, что теперь он ведет себя как псих... — снова вздыхает Чонин. — Йена... — смотрит на него Чан с сожалением. — Ну что Йена? Я знаю, что сказал лишнего, — Чонин тоже поворачивает голову, чувствуя на себе чужой взгляд. — Но я же не железный. Может с таблетками я переборщил, но хотелось сделать как лучше, правда! — Я знаю, — голос друга звучит приятно и успокаивающе. — Возможно, я бы сделал точно так же, — Чан одной рукой похлопал Чонина по плечу, стараясь подбодрить. — Припаркуйся тут! — вбрасывает Минхо, резко вынимая голову из телефона и рассматривая местность через окно. — А не далековато? Парковка же почти пустая! — удивляется Чан, но все равно ищет место для остановки. — Да нормально! Ты потом выехать не сможешь оттуда, поверь мне. — Как скажешь!       Машина удобно встает вдоль тротуара, а в салоне появляется движение со всех сторон, в поиске и сборе своих вещей и кошельков.       В заведении сейчас удивительно спокойно. Парни заходят разом, осматривая наличие свободных столиков. Минхо оглядывается, в поисках Феликса, но не находит его, потому спешит к барной стойке, а Чонин и Чан садятся у окна, уже стащив с соседнего стола меню, решая не дожидаться официантов. — Бывал здесь? — поднимает голову Бан Чан, действительно интересуясь. — Не-а, как-то не заглядывал. Обычно я питаюсь кофе или стрепней Хенджина, — улыбается Чонин, продолжая рассматривать названия блюд. — Ликса нету, уехал куда-то до вечера, — говорит спокойно только что подошедший Минхо, усаживаясь рядом с другом. — Жаль, — Чан кладет меню на стол, и поворачивается к нему, а тот уже успел достать телефон. — Давненько его не видел. — Да увидитесь еще, если пропадать перестанешь со своим, — неприятно ухмыляется Минхо и поднимает взгляд на Чонина, заранее зная реакцию. — Минхо! Ну я же просил! – сразу же возражает Бан Чан, не ожидая такой подлости. — Да ладно тебе! — продолжает улыбаться он. — Все равно сейчас раскроем свои секреты, что ты распереживался?       А Чонин только и успевает, что открыть рот от только что поступивших ему в уши новостей. Он тоже откладывает меню и удивленно смотрит то на одного друга, то на другого. — Со своим?! — почти выкрикивает он, потому что слишком эмоционально реагирует. — Да! Прикинь, у него там какой-то парень появился. И опять помоложе выбрал! Вот он — старпер-ловелас, — подтрунивает Минхо на Чаном, слабо пихая того локтем в бок. — Ахереть! — только и может сказать Чонин, привлекая к себе внимания половины гостей и персонала. — Ой, сам-то чем лучше, а? Решил приударить за бывшим нашего общего друга! – кажется и Бан Чан решил продолжить эту войну. — Чего? — глаза Чонина становятся еще шире, чем до этого. — За кем это ты приударить решил? — Ой, началось! — ворчит Минхо и машет официанту, который, увидев своего второго, по сути, администратора, помчался к их столику. — Вы решили, что собрались есть?       Когда заказ был уже сделан, Чонин, не дожидаясь ответов, потому что Минхо его проигнорировал, а Чан смущенно уставился в телефон, решает, что ему нужно выйти покурить. Он все еще переживает из-за случившегося, а друзья ничего не говорят, так что голову не помешало бы проветрить. И он встает с места, вызывая непонимание у обоих парней. — Ты куда? — удивленно спрашивает Чан, уже собираясь его остановить. — Надоели вы мне! Пойду подышу, — Чонин выбирается из-за стола и уже направляется к выходу, когда слышит за собой такое же движение, но никак не реагирует и все равно оказывается на улице.       Куртку он решил с собой не брать, так как собирался выйти ненадолго, потому почти сразу продрог. Поглубже кутаясь в капюшон и затягивая шнурки на потрепанном сером худи, он рыскает по карманам штанов в поисках пачки. Раньше бы он распереживался, ныкаясь от Бан Чана с сигаретами, но скоро бы это все равно всплыло, потому смысла прятаться просто нет. Сигарета оказывается в зубах, а зажигалка подпаливает ее конец, и Чонин ее раскуривает, почти сразу вынимая изо рта двумя пальцами. Он облокачивается на красную кирпичную стену, которая выделяла это кафе среди других на улице, прямо под круглым знаком на стене «место для курения», и прячет одну руку в карман толстовки. Кроссовки пяткой вырисовывают круги, а сам Чонин рассматривает плитку на асфальте. — Снова куришь? — слышится ожидаемый голос позади него, но он даже не оборачивается. — Нервы, — грустно отшучивается Чонин и снова тянет сигарету ко рту. — Знаю.       Чан прячет руки в карманах бомбера и незаметно потягивается всем телом, привыкая к уличному холоду. Подойдя немного ближе, он так же облокачивается на стену и оглядывается по сторонам, рассматривая серую улицу перед собой. Ему хочется что-то сказать, чтобы разорвать неприятную тишину, но мысли в голове образовывают огромный ком, а язык прилипает к небу. И Чонин решает заговорить сам. — У тебя кто-то появился? — спрашивает он, так и не оборачиваясь. — Вроде того, — виновато тянет Чан, тоже смотря куда-то вперед. — Я думал, что ты скажешь, — на выдохе произносит Чонин, постукивая по сигарете, чтобы стрехнуть пепел. — Собирался сам, но Минхо опередил. — Ясно. Он хороший человек? — тепло, но серьезно интересуется Чонин, и в этих словах чувствуется забота. — Надеюсь, что да, — улыбается Чан. В его голосе была искренняя радость и проступающие сквозь нее чувства. — У меня тоже кое-кто появился, — после некоторой паузы говорит Чонин. — Он хороший человек? — улыбается ему друг, поймав себя на повторе вопроса. И Чонин теперь светится тоже. Напряжение между ними окончательно пропадает. — Он спасает меня, зная всего несколько дней. — Только будь осторожен, ладно? — хлопает он Чонина по плечу. — Ты тоже, — а тот мягко пихает Чана в живот. — Вернемся? А то Минхо наш обед успеет слопать. — Да, пойдем, — смеется Чонин. Он тушит бычок, вытряхивая оттуда оставшийся тлеющий табак, и кидает его в ближайшую мусорку.       Минхо же не стал дожидаться, когда двое вернутся, и начал трапезничать без них. Чан плюхается на свое место, потирая замерзшие руки друг об друга, и Чонин садится тоже, оглядывая парней напротив и собираясь тоже поесть, но ему слишком мозолит глаза Минхо, который безвылазно сидит в телефоне. — Уважаемый Ли Минхо! — начинает сразу же язвить Чонин. — Не соизволите ли вы вылезти из своего прекрасного аппарата и наконец объяснить, с каким бывшим и какого друга вы решили начать мутить?       Минхо поднимает взгляд и ехидно улыбается, все-таки откладывая телефон в сторону. — А что, если с каким-нибудь из твоих? — явно издеваясь произносит он, а Бан Чан, который набивал рот салатом, им же и давится от услышанного.       А Чонин, подхватив эту игру, решает продолжить. — Да ну? — тянет он. — А с кем? Чхве Бомгю? Или, может быть, Ли Хисын? — Это которые тебе изменили? — колко уточняет Минхо. — У меня не такой отвратительный вкус, как у тебя, Йена. — Ты такой неприятный человек, Хо, — Чонин закатывает глаза и утыкается лицом в свою тарелку. — Слушай, это уже грубо, Минхо, — встревает Чан, кладя столовые приборы на стол. — Да я не со зла, чего ты! — Тогда зачем начал? — Чан укоризненно на него смотрит, а затем и на поникшего Чонина. Минхо молчит, игнорируя замечание, потому парень продолжает. — Он катит свои яйца к Джисону, вот и ведет себя, как идиот, — и теперь уже давится Чонин, а Минхо скрещивает руки на груди и заказывает глаза, цокнув языком. — Зачем он тебе сдался? — вытирая лицо салфеткой, потому что лапша, которую он заказал, чуть не пошла через нос, грубо спрашивает младший. — Понравился, — улыбается Минхо как ни в чем не бывало. — И это у меня дерьмовый вкус? — Чонин удивляется беззаботности друга, но ничего больше не говорит.       Если подумать, Минхо и не участвовал никогда в обсуждениях отношений Хенджина и Джисона, просто игнорировал, либо отсутствовал. Были ли у него чувства, когда те еще встречались? По нему обычно вообще не видно, как он относится к другим людям, если это не неприязнь, конечно. Никто не узнает, пока Минхо не скажет сам, а он не скажет.       Чонин окидывает его взглядом еще раз, явно осуждая, но молчит и снова утыкается в тарелку.

* * *

      Хенджин очнулся где-то часа через три. Он то ли так и задремал на полу, то ли просто отключился от пережитого стресса — неизвестной, но факт, что лучше ему не стало, таковым и остается. Он осторожно привстает, сначала облокотившись на колени, а затем и на ступни, чуть опираясь о борты кровати. Тело неприятно ноет, а сам он чувствует себя очень разбито. Он хочет лечь на более мягкую поверхность, собираясь снова заснуть, но все же останавливается, понимая, что и так провалялся слишком много времени.       Он смотрит на руки — они все еще в краске, уже изрядно высохшей и неприятно стягивающей кожу, и в фартуке, который не удосужился снять когда выходил из студии. Хенджин морщится. Внешний вид его сейчас оставляет желать лучшего и вообще не подобает его привычному образу жизни. О скандале с Чонином он старается пока не думать, хотя таблетки, вынутые из мусорки, все еще сжимает в руке.       Первым делом парень стаскивает с себя фартук вместе со всех одеждой, которую не менял уже двое суток. Оставаясь в одних трусах, вещи он прячет глубоко в корзину, скорее стараясь скрыть ее с глаз, а сам уходит в ванную комнату.       Нижнее белье остается где-то на полу, а сам он ступает на холодный кафель душевой кабины. Горячая вода с сильным напором открывается, Хенджин плотно закрывает стеклянную дверцу и встает практически под кипяток. Смыть с себя хочется сейчас абсолютно все — начиная от краски, которая вместе с ним создавала портрет, заканчивая неприятными словами, которые вылетали из его уст утром. Но как бы он не старался, как бы не тер себя мочалкой, на сколько бы не увеличивал градусы в воде — эти неприятные чувства его не оставляют.       Душ Хенджин покидает таким же загруженным, как и заходил, но уже более свежим и бодрым, а самое главное — чистым. Он оглядывается. В квартире, откровенно говоря, происходит бардак, но сил полностью его убрать так и не прибавилось. Решив, что из всей уборки сейчас можно обновить только постельное белье, Хенджин уже лезет на самую верхнюю полку шкафа за новым комплектом. Когда путаница в простынях и пододеяльниках миновала, со спокойной душой он плюхается на кровать и сразу же срастается с мягкой и прохладной поверхностью.       Таблетки лежат на тумбочке рядом, и Хенджин не сводит с них глаз, хотя принять так и не решается. Скорее всего, Чонин, как и обычно, прав, и их стоило бы выпить, но гордость и отказ признавать себя невменяемым берут верх, и вместо препарата, он тянется за телефоном. Друг ему так и не писал, да и не напишет, пока не остынет. Висели сообщения от Джисона, где он скинул какой-то файл, видимо, с некоторыми вариантами макетов, от Чана, который спрашивал как у него дела, и от Минхо. Сначала Хенджин не придает этому никакого значения, и уже собирается смахнуть все ячейки, но тормозит. «Подождите-ка. Минхо?!»       Кажется, что ничего необычного, они же в одной компании, как никак. Но Минхо никому из них особо не пишет, общается в основном с Чаном, но точно не с Хенджином. Все их общение, по большей части, происходит в общем чате, куда он скидывает компромат с общих пьянок или молча демонстрирует фотки своих котов. Напишет он сам только в случае если ты ему должен денег, и то, даже в этом есть сомнения, потому что он быстрее за ними лично приедет.       Хенджин заинтересованно открывает диалог и видит одно единственное сообщение, которое висит еще со вчерашнего вечера и которое заставляет впасть в ступор: ‹Я заберу себе Джисона?›       Он какое-то время смотрит на экран и перечитывает предложение снова и снова. «Я пропал на сутки. У Чонина появился парень, а Минхо заинтересовался моим бывшим. Я в какой-то мелодраме?» — думает он, так и не понимая, как правильно среагировать на такие новости.

‹Сомневаюсь, что тебе нужно мое одобрение.›

      На удивление, Минхо отвечает сразу — видимо телефон был рядом: ‹Я из вежливости.›       Хенджин улыбается. В голове не укладывается до сих пор вся комичность данной ситуации, но сил как таковых проанализировать ее нет. Он выходит из диалога, и продолжает листать уведомления в панели управления, пока не натыкается на пропущенный от мамы. Внутри неприятно кольнуло. Это особенно сильно отозвалось внутри, кромсая и так потрепанную душу.       Он не звонит ей уже несколько дней, на сообщения не отвечает, трубки не берет. То из-за работы, то из-за того, что был просто занят, то из-за подавленного состояния. И винит себя Хенджин очень сильно. Как бы Чонин его не успокаивал из раза в раз на этот счет — он привязан к матери, потому и реакция соответствующая.       И сейчас, даже несмотря на то, что произошло столько событий и ему действительно нужен отдых, он нажимает на кнопку вызова абонента. Гудки раздают свой неприятный звук, сердце сжимается, а Хенджин уже подносит телефон к уху. — Сынок? Слава богу! Я уже хотела звонить Чонину! Ты совсем пропал, милый. У тебя все хорошо? — слышится взволнованный мягкий женский голос по ту сторону трубки. — Привет, мам, — слабо улыбается Хенджин в ответ, отвечая с хрипотцой. — У тебя такой голос странный, сынок, ты не простыл? — Нет, мам, я просто в кровати. — Ты почему трубки не брал, а? — голос вдруг повышается и становится строгим. — Прости, я в работе был, и сейчас немного приболел. — А я говорила тебе столько не работать! — ругается женщина на Хенджина, а тот только ежится в одеяло. — Ну мам, я для всех стараюсь! — возникает парень. — Не надо для всех работать! Для себя работай! — Ну мам! — Хенджин! Не мамкай! — Ладно! — сдается он, и закатывает глаза. — Как мелкий? — Все с ним хорошо, ты лучше скажи, что с тобой? Я так волнуюсь, милый! Пропадаешь в последнее время так часто! Сердце за тебя болит! — мать его сначала ругается, но тон становится все мягче и печальнее с каждым словом. — Мам, все хорошо, правда. Я заработался, навалилось столько всего, — вздыхает Хенджин в трубку, а в горле образовывается ком. — А как Чонин? Вы приедете на Хэллоуин? — Да, приедем. С ним все хорошо тоже, даже отношения себе завел, кажется, — смеется он, но сминает слова в конце.       Хенджину становится невыносимо тяжело. Ком в горле обращается намокающими глазами, а сам он уже не вникает в диалог. Еще одно слово из его уст, и он срывается на плач, но подавляет всхлипы, не давая матери услышать. — Мам, прости, я пойду. Позвоню позже, ладно? — почти шепотом говорит он, пока слова застревают в горле. — Хенджин? Что такое, милый? — удивляется женщина. — Ничего, просто мне пора. Пока, — он сбрасывает звонок и кладет телефон на подушку рядом с собой.       Слезы непроизвольно катятся из глаз, оставляя влажные дорожки на щеках и висках. Он не плачет навзрыд, не истерит, не кричит, а лишь дает волю эмоциям, которые какое-то время приходилось сдерживать. Еще с разговора с Чонином по пути домой на днях, он чувствовал это гнетущее чувство вины. Даже несмотря на то, что по сути-то ничего плохого и не произошло, ему было тяжело. Он любит свою семью очень сильно, потому заставлять кого-то из близких волноваться за себя он никогда не хотел, но вышло так, как вышло. Хенджин прикрывает глаза, стараясь убавить поток слез, так и засыпая.

* * *

— Минхо, время почти пять, — напоминает Бан Чан, попивая какой-то травяной чай, который кроме него никто не переносит. — Машина твоя готова, думаю.       Минхо, засучив рукав рубашки, смотрит на свои часы: — И правда. Мне пора, — он встает со своего места и собирает в сумку некоторые вещи, которые до того разложил по столу. — Тебя подбросить? — Не, не стоит. Я возьму такси, времени в обрез, — он подмигивает другу и уже тянется к вешалке, снимая с нее такое же черное пальто, как и весь его наряд. — Удачи, герой-любовник, — машет ему Чонин, который сидит в телефоне весь последний час. — И тебе, мелкий. Киму привет, — он так же подмигивает Чонину, который роняет телефон на стол, услышав знакомую фамилию. — Откуда ты… — Я много чего знаю, мои глаза и уши везде! — Иди отсюда, шпион хренов, — отшучивается Чан, вставая из-за стола, чтоб попрощаться. Чонин подниматься не стал, а лишь снова махнул рукой, и уткнулся обратно в телефон. — Всем пока! — машет Минхо на бар знакомому персоналу, а затем и друзьям, направляясь к выходу. — Ты тоже знал? — поворачивается Чонин к оставшемуся с ним собеседнику, когда Минхо совсем скрылся из виду. — Знал. Сынмо с ним в школе учился, они списывались на днях, вот он и рассказал. — Как мир тесен, — на улыбке произносит парень, но отвлекается на сообщение. — Наш городок не такой большой, каким кажется, — и Чан снова тянется к своей чашке с лавандовым чаем.       Тем временем в телефоне Чонин перечитывает последние сообщения с Хенджином, а затем и с Сынмином. Висящее уже пару минут уведомление мигающим индикатором все еще дает о себе знать, и Чонин наконец листает вниз. ‹Смена закончится через час.› ‹Тебя забрать?›       Чонин сам не понимает, как каждый раз начинает улыбаться. Он перечитывает сообщения снова, затем смотрит на время и прикидывает, сколько ему добираться до больницы. — Чан, ты свободен еще часок? — смотрит он на парня, который, кажется, успел заскучать. — Как раз собирался спросить! — расплывается в улыбке Бан Чан, и тоже смотрит на время в телефоне.       Чонин снова отвлекается на переписку, чтобы наконец ответить:

‹Я приеду к больнице.›

И ответ не заставил себя долго ждать: ‹Жду с нетерпением.›       Экран тушится нажатием боковой кнопки, и телефон убирается в карман. Чонин кладет руки перед собой и на них же ложится подбородком. — Так чем займемся? Куда ты потом, кстати? — Так, ну смотри, — начинает Чан. — Есть мы точно уже не будем, так что предлагаю тоже начать собираться, — Чонин кивает, соглашаясь. — Можем посидеть в машине на смотровой площадке, просто пообщаемся. Ты вроде хотел чем-то поговорить. — Да. Не думал просто, что Минхо тоже будет. — Да он случайно как-то появился, на самом деле, я сам не знал, — виновато оправдывается Чан. — Давай тогда собираться? А, точно! Надо счет оплатить! — Собирайся, Минхо все оплатил. — Когда успел? — удивляется Чонин, отодвигая стул. — Пока мы на улице были. Я сам удивлен. — Расщедрился, пидор. — Ага. Потому что влюбился, походу, — смеется Чан, почесывая затылок. — Минхо и любовь — как будто что-то несовместимое, честное слово! — уверенно произносит Чонин, стягивая куртку с вешалки. — Зря ты, Йена, так думаешь. Он просто такой… — парень задумался. — Как бы сказать… Однолюб? — Думаешь? — Знаю. И пока он желаемое не получит, он точно не отступит, — Бан Чан оглядывает место, где они сидели, надеясь ничего не забыть, а затем Чонина, убедившись, что тот оделся. — Пойдем? — Сдался ему этот Джисон, — ворчит Чонин, так же осматриваясь. — Пойдем.       Парни благодарят бармена и официантов, стоящих за стойкой, и выходят из кафе. Вплоть до машины они молчат, потому что Чонин снова отвлекается на телефон, а Чан на свои мысли, но когда оба уже оказались в салоне, все возвращается на свои места. — Долго ехать? — интересуется Чонин, поудобнее усаживаясь на кресло и пристегиваясь. — Минут семь, может десять. Я дворами поеду, чтоб быстрее было. — Хорошо, я понял.       Машина заводится ловким поворотом ключа, и Бан Чан сразу же выкручивает руль, давая колесам правильно развернуться, чтоб последовать в обратную от главной дороги сторону. Он оглядывается несколько раз, в поиске других авто или пешеходов и, никого не обнаружив на пути, спокойно заезжает в ближайший двор. Петлять придется прилично, но это стоит того, чтобы полюбоваться тем видом с площадки. Особенно пока позволяет погода и краски осени. Выехав на более-менее спокойную местность, где постоянно поворачивать пока не нужно, Чан решает возобновить беседу: — Ты не злись на Минхо, ладно? Он сейчас просто особо нервный стал. — Чан, все нормально, я к нему уже привык. Его характер всегда оставлял желать лучшего. Я злюсь только если на саму ситуацию и на то, что все вокруг начали с этим Джисоном возиться! — В плане, все? — посматривает Чан на Чонина, но возвращается к дороге. — Хенджин с ним решил помириться неожиданно, — вздыхает он. — Минхо вот к нему подкатывает, отчего я вообще выпал! Он и ко мне на работу уже заваливался, интересовался Хенджином, опять-таки. Кто следующий? Ты? Сынмин? — Ну-ну, не загибай, — говорит сквозь улыбку Чан и продолжает. — Мне ваш Джисон точно не интересен. Да и по сути-то, мне даже все равно на него. Просто хочу, чтоб все счастливы были. — Так я тоже! — продолжает возмущаться Чонин. — Но Джисон тут вроде бы ни к месту! — Тут уж как карты лягут, Йена, – похлопывает он по плечу младшего. — Мы приехали, кстати.       Чонин вдруг оглядывается и видит, что они действительно остановились. — Я даже не заметил... — Ворчать меньше надо! — подкалывает по-доброму Чан и слегка пихает Чонина в бок. — Курить пойдешь? В салоне дымить не дам! — Не, давай выйдем, но постоим просто. А то я опять начну по пачке в день покупать. — Договорились.       Парни по очереди выходят из машины, и носом сразу ощущают, как отличается воздух, стоит чуть уйти с основных улиц. Чонин облокачивается на капот, в ожидании своего собеседника. Когда Бан Чан оказывается рядом, парень вдыхает поглубже и оглядывается по сторонам.       Сейчас они оба наслаждаются живописным видом на осенний парк, который машет своими золотыми и багряными листьями под последними лучами заходящего солнца. Смотровая площадка, расположенная на одной из самых высоких точек, открывает перед ними всю палитру города, окрашенного в удивительные оттенки. Легкий ветер доносит снизу ароматы листвы и влажной земли, заставляя чувствовать себя по-особому живым.       Они расслабляются и даже забывают, о чем вообще собирались поговорить. С улыбкой на лице Чонин указывает на видневшуюся с их высоты аллею, где дети весело играют с кучей листьев, в то время как Чан, скрестив руки на груди, озадаченно поднял глаза к небу, рассматривая облака плывущие над ними. — Красиво, — разрушает тишину Чонин, наполняя слова теплом и легкой ностальгией, и Чан кивает в ответ. — Ты вроде хотел что-то обсудить? — он поворачивается к нему, сильнее прижавшись к капоту. — Да много чего, на самом деле, — а Чонин все не открывает глаз от крон деревьев. — Вообще, прояснить момент с нашей передружбой, но вроде обсудили уже. — Это верно. Надеюсь, на этот счет все нормально? — Чан, даже не парься, была же договоренность. — Знаю, я просто уточнил. — А нормально ли в нашем возрасте влюбляться так сильно? Чан… Я поуши в него влюбился. Даже в голове не укладывается, — смущенно скрывает улыбку Чонин, пока глаза его счастливо блестят. — А почему это должно быть ненормально? Мы все еще молоды. Я знаю, что опыт у тебя был так себе, да и ты такой ветреный у нас. Тебе, пади, непривычно, — посмеивается друг и закидывает на плечо Чонина руку, подтягивая к себе. — Я говорил, чтоб ты был осторожен, но не засовывай эмоции в задницу, как обычно. Попробуй дать ему шанс. Сынмо мой ровесник, и далеко не дурак или блядун какой. Конечно, Хо его знает куда лучше, но из него не вытянешь ничего, сам понимаешь. — Понимаю, да, – соглашается со всеми слова Чонин. — Выпусти чувства, которые вечно алкоголем запиваешь. — Чан… — Ну что ты! Будто я не знаю! — возникает старший, потрепав Чонина по плечу. — Мне страшно, если честно. — Это я тоже знаю. Но мы ж рядом всегда, ты помни это. — Знаю. Спасибо, — Чонин смотрит куда-то вперед, совсем погрузившись в мысли. — А что на счет Хенджина... — продолжает Чан, на секунду задумавшись. — С ним все в порядке будет. Он же чувствительный до чертиков, вот и перенес на себя все опять. — Я думаю, что дело не только в этом. Понять пока не могу, но разберусь. Просто, странно это все, правда.       Чан заинтересованно смотрит на младшего. — Он прям с катушек слетел, как начали эти сны сниться. И чтоб он так озабочен был воображаемым человеком и его портретом в добавок — это на него вообще не похоже. Он конечно всего был таким, падким на творчество, предавался искусству с головой, но тут конкретно одержимость. — Да уж... — вздыхает Чан, почесав затылок. — Ты меня в курсе тогда держи, как он. Он мне не отвечает третьи сутки уже. — Да без проблем. Если он и меня в игнор не кинет, конечно. — Без тебя он сломается, так что все равно напишет рано или поздно. — Тоже верно. Они оглядывают вид с площадки еще раз. Солнце заходит за горизонт, забирая с собой и последние теплые лучи. Чонин тянется к телефону, чтобы взглянуть на время. — Без пятнадцати шесть, кстати говоря. Поедем? — Да, пора бы. Тебя до больницы? — В экстрасенсы заделался? — удивленно усмехается Чонин. — Нет, просто хорошо подглядываю в чужие телефоны, — хитро улыбается Чан. — Ну ты даешь. — Мастерство шпионажа не пропьешь! Пойдем!

* * *

      Перед глазами снова расстилается бескрайнее поле, усыпанное зелеными колосьями, а солнце щедро расплескало по нему свое золотистое сияние. Легкий ветер нежно колышет траву, заставляя ее танцевать в своем причудливом ритме. Хенджин шагает куда-то по незнакомой тропинке, его ноги мягко ступают по земле, словно стараются не нарушать гармонию этого прекрасного места. Вокруг слышатся звуки заливающихся своим пением птиц, и порой доносится отдаленный гул насекомых, живущих своей жизнью и не обращающих внимание на все остальное.       С каждым вдохом тело наполняется ощущением свободы и покоя, как будто мир наконец дает возможность Хенджину расслабиться и забыться. Его глаза ищут уже родную поляну, а ноги сами бредут к ней навстречу. Каждый шаг приближает его к виднеющимся вдали дому и дереву, и сердцем парень ощущает, что точно должен сейчас быть там, и не ошибается.              Он останавливается на спуске к поляне, совсем близко к яблоне. Его внимание привлекают качели, которые болтаются на ветке старого дерева. Раньше их там не было, потому Хенджин даже удивляется. На них, медленно раскачиваясь, сидит уже до боли знакомый человек.       Хенджин прищуривается от яркого солнца, пытаясь разглядеть его черты. Сердце замирает, когда он понимает, что не обознался. Это его ангел, его знакомый незнакомец, встречу с которым он желал больше, чем что-либо еще. Он выглядит так же, как и в прошлые разы: короткие темные волосы, которые лезут в глаза, отчего парень забавно морщится, веснушки, полностью покрывающие щеки и нос, и особо крупные из них напоминающие теперь любимое созвездие, и та самая яркая улыбка, глядя на которую он забывает о целом мире вокруг.       Сквозь внутреннее волнение и растерянность Хенджин начинает спускаться к незнакомцу. Каждая мысль становится хаотичной, как рябь на воде, когда парень сам знает точно только одно – он не может упустить этот момент. А незнакомец, почувствовав его приближение, поднимает голову и встречает того взглядом, полным тепла и нежности, словно и не было этих нескольких дней, пока они не виделись. — Ты снова меня нашел, — говорит он, когда силуэт подошел достаточно близко, чтоб услышать, и ему вновь удается заставить чужое сердце трепетать.       Хенджин не знает, что ответить, ведь слова кажутся излишними. Вместо этого он оказывается совсем рядом и тянется к парню позволяя общению меж взглядов говорить громче всяких фраз. Руки окольцовывают на вид хрупкое тело, и Хенджин максимально сокращает расстояние между ними, утопая в объятиях. А парень от неожиданности даже задерживает дыхание, боясь спугнуть долгожданное тепло, и сам прижимается посильнее. Мир вокруг них замирает, и они оба вновь становятся частью этого места, где нет времени и границ.       Незнакомец выпускает Хенджина из долгих объятий, рукой постукивая по свободному месту, тем самым приглашая к себе. И тот садится на качели, стараясь уловить момент, когда их взгляды вновь пересекутся. Ветер нежно играет с их волосами, а теплое солнце окутывает словно мягкий плед. Парень смотрит на него с искренностью, и они еще какое-то время молчат, позволяя ощущениям говорить вместо слов. — Я знал, что снова увижу тебя, когда усну, — произносит Хенджин, и в эти простые слова звучат так, что собственное сердце замирает. Ему кажется, будто они связаны невидимой нитью, которая теперь вновь начала сплетаться. Каждый раз, как и в этот момент, Хенджин понимает, что он не просто так из раза в раз возвращается на эту поляну. Он нашел частичку себя, которую долго искал. Только в голове крутятся тысячи вопросов: почему он возвращается именно сюда, кто этот парень, и почему его сердце с таким трепетом на него реагирует? — Я так скучал, — снова произносит Хенджин, его голос немного дрожит, отбрасывая мысли, и кажется, что он даже смущен. Ничего больше не нужно, чтобы описать ту бездну чувств, которую он сейчас испытывает. Незнакомец, повернувшись к нему, мягко кивает, словно понимая каждое слово, даже если они и не были произнесены. — Я тоже, — отвечает он тихо, и в его глазах можно увидеть искру, способную разжечь такой же огонь чувств. Хенджин чувствует, что такое единение важно для них обоих, словно их души давно искали друг друга, застыв в этом бесконечном моменте. — В последний раз… — почти шепотом говорит Хенджин. — Ты так резко пропал. Я искал тебя сначала по всему полю, где мы сидели, а потом оказался около того дома. Я думал ты там, но он так резко вспыхнул, и… Я так испугался.       Незнакомец осторожно дотрагивается до его руки, замечая, как чужой голос дрожит и становится все тише с каждым словом. Хенджин от одного лишь касания дергается, но почти сразу собирается с мыслями и чувствами, и слегка переплетает их пальцы, стараясь не делать лишних движений. — Я не хотел так исчезать. Но я не смог остаться тогда. Сегодня я здесь, хоть и тоже ненадолго, — он замечает, как Хенджин становится все более поникшим. — Каждый раз я почему-то боюсь, что больше тебя не увижу, — легкая, но грустная улыбка проскользнула на его губах и почти сразу скрылась. — Я даже не уверен, что ты не плод моего воображения.       А парень молчит, разглядывая бегающие по полю глаза. Немного поразмыслив, видимо продумывая некий план, он задает вопрос, желая разбавить чужие сомнения. — Хочешь сделаем нелепость? Это будет обещанием, что мы еще увидимся. — Какую? — переводит Хенджин непонятливый взгляд и оставляет губы чуть приоткрытыми от любопытства. — Вставай.       И Хенджин послушно встает, наблюдая за чужими действиями. Правда, когда парень достает откуда-то из кармана небольшой перочинный ножик, на лице его появляется непонимание и даже капелька страха. Незнакомец же подходит ближе к стволу, в сопровождении испуганного взгляда, а пальцами дотрагивается до той самой надписи, которую Хенджин нашел еще в прошлый раз. Глаза его бегают от дерева до лица незнакомца, которое то и дело расплывается перед глазами, не давая себя изучить.       Ножичек блестит на солнце, отражая блики света, которые зайчиками падают на лица, заставляя иногда прищуриться. Незнакомец медленно вводит лезвие в древесину, отдаваясь каждому движению. Хенджину уже не страшно, ведь он понял, для чего вдруг появился этот инструмент. Теперь он следит за тонкими пальцами, за ножиком, что те держат, и за тем, как под сильным нажатием образовываются прорези, создавая новый рисунок. — Это место особенное, — произносит незнакомец, после погружаясь обратно в свои мысли.       Хенджин все смотрит на него, а парень ловит этот взгляд, в котором читается самое настоящее детское любопытство и неподдельный восторг. Он углубляется в процесс, обводя букву «Ф», как будто это самое важное на свете послание. С каждой выведенной линией он чувствует, как простой символ приобретает свою особую значимость.       Завершив свою последнюю линию, незнакомец отходит на шаг назад и оценивает результат. Нож рукоятью вперед направляется к Хенджину, который, будто почувствовав, уже протягивает руку, чтобы его забрать. — Допишешь? — тепло улыбается ему незнакомец, подпуская ближе к дереву.       Хенджин ничего не отвечает. Он берет ножик, пока его рука трепещет от волнения, и уже сам наклоняется к стволу. Пальцы чувствуют неровность поверхности, когда мысли его завлекает сам процесс и осознание того, что это действительно имеет значение. Он ощущает всем телом, неприятное ощущение, что все происходящее с ним уже было, но старается мысли эти отогнать, продолжая вливаться в процесс. Так каждое нажатие на толстое лезвие заставляет новой букве обрести свою форму.       Хенджин нерешительно наклоняется к дереву, его сердце бьется в унисон с размеренным ритмом движения ножа. — Почему это место особенное? — спрашивает вдруг он после долгого молчания, не отрывая взгляд от лезвия, скользящего меж неровностей, но ответа не ждет, потому что знает, что не получит его.       Когда работа была уже точно завершена, они уже вместе отстраняются и рассматривают результат своих усилий: «Ф+Х». Широкая улыбка расползлась по лицу незнакомца, а Хенджин, глядя на новые инициалы, чувствовал, что этот момент навсегда останется в его памяти, даже если все это окажется нереальным.       Солнце позади греет их макушки, ножик блестит в руке, зайчиками прыгая по стволу и периодически освещая надпись, читая которую, тепло расползается по обоим телам. Хенджин смотрит на дерево внимательно, взглядом бегая от старых инициалов до новых, и только сейчас он понимает, что буквы на них отличаются — неизменной оставалась только «Х». Сердце почему-то снова начинает неприятно колется, а перед глазами все плывет. Через секунду перед ним возникают странные кадры: детские ручки, с таким же перочинным ножичком, аккуратно и с явными усилиями выводят те же буквы. Хенджин узнает маленького себя по родинкам на кисти, а вот своего спутника в этих странных воспоминаниях, которых до этого в голове у него не возникало ни разу, он узнать не может.       Кадры неожиданно пропадают, сменяясь уже на привычный вид ствола с двумя надписями, но вопросов стало куда больше, отчего становится не по себе. Хенджин поднимает взгляд на веснушчатое лицо, которое продолжает мило ему улыбаться, и спрашивает самые логичные вопросы, которые, возможно, нужно было задать с самого начала: — Как тебя зовут? И почему ты здесь? — голос его звучит тихо и мягко, но в то же время испуганно, будто он начал понимать что-то важное.       Незнакомец на мгновение останавливает взгляд, как будто обдумывая свои слова. Улыбка на его лице становится печальной, в сам он говорит тише прежнего: — Ты знаешь, иногда вещи, которые слишком легко назвать, теряют свою значимость, — глубокие слова, заставляющие серьезно задуматься, но Хенджину они сейчас не важны, потому что теперь он одержим мыслями узнать как можно больше о человеке, коим он так бредит. – Я не могу сказать, как меня зовут, потому что иначе мы больше не увидимся. Я знаю, что это звучит как самый настоящий бред, но это правило, которое я должен соблюдать. — Что ты имеешь ввиду? Какое правило? Что это за тайна такая? — Хенджин ощущает, как внутри него растет растерянность и страх. — Это не тайна, а скорее загадка, которую ты сам должен разгадать, — отвечает ему парень, а его голос становится почти шепотом. — Ты должен вспомнить. Все, что тебе нужно — внутри тебя. Я здесь, чтобы напомнить об этом, а не рассказать.       С этими словами Хенджин делает шаг назад, и окружающий мир начинает расплываться, оставляя его снова одного посреди лужайки, с множеством вопросов, на которые теперь обязательно нужно найти ответы.