Город чёрных звёзд: Нарушитель спокойствия

Восемнадцать часов назад наступил следующий день календаря. Гаснущие солнечные лучи обдавали затылок и спину Гарри, пока тот лучше, чем вчера, но всё же хуже, чем обычно, работал не жалея сил над поиском достойного предпринимателя, с которого можно было бы поиметь долю в бизнесе. Это в идеале. На крайний случай, Мэпл рассчитывал на бурный поток наличности в виде процентов от прибыли новоиспечённой успешной фирмы. Дела на работе у бурундука после того, как родители приютили его у себя на ночь и дали оклематься, начали идти лучше, но осадок от гибели лучшего друга, безусловно, ещё оставался. Однако даже такое состояние не шло ни в какое сравнение с первым рабочим днём после похорон Майкла: сейчас Гарри справлялся с обязанностями главбуха своей конторы заметно лучше, хоть и знал, что это отнюдь не предел его возможностей. Януш тоже давал ему силы продолжать работать, ведь совершай рысь такие глупые ошибки при расчёте финансов, какие он делал на ранних этапах обучения, у белого костюмчика совсем бы опустились руки. После длительного молчаливого рабочего дня — сегодня, на удивление, даже стартаперы ему не звонили — Гарри дождался, пока его контору покинет последний работник и закрыл дверь на ключ. Мэпл и Левандовский обменялись взглядами на прощание и слегка вскинули друг другу руки. Главбух, видя улыбающееся лицо подчинённого, знал, что рысь хочет подбодрить его. Это немного подействовало, дав бурундуку немного силы духа, но не так сильно, чтобы Гарри мог ускорить свой шаг. Да и на большее Мэпл не рассчитывал. Глаза уже не глядели под ноги от уныния, однако держаться ровно всё ещё было тяжело для бурундука. В этот день перед тем, как идти домой, Гарри захотел навестить ещё одного своего родственника. Белый костюмчик был с ним в донельзя хороших отношениях, просто не знал, когда сможет увидеть его в последний раз. Этим родственником был Дуан Мэпл — дед Гарри и Геральда и по совместительству отец Родерика. Старик, провернувший множество противозаконных действий на своём веку, жил в портовом боро Филипс-Бэй, который, поменявшись ещё десятилетия назад ролями с боро Бургос, являлся кладезем рабочих мест для работяг физического труда. Дом достался Дуану и уже ушедшей на вечный покой жене по имени Мэрил ещё в те времена, когда отец Родерика и его ныне покойного младшего брата Олсандера не стал промышлять терроризмом на националистической почве. В этот день — впрочем, как и в любой другой после ухода на пенсию — старый бурундук с задорным характером, который, по всей видимости, и унаследовал Гарри, расслаблялся, сидя в старом, обшарпанном кресле. Тощий старик выглядел хрупким — и возможно, снаружи так оно и было, однако внутри было не всё так просто. Обвисшая шерсть на щеках и хорошо заметные жилистые пальцы с отвисшей морщинистой кожей на них ярко контрастировали с неукротимым задорным характером. Эмоциональная экспрессия была отличительной чертой Дуана в любом возрасте; бурундук с детства мог в естественной манере за короткое время передать широчайший спектр разных эмоций: от насмешки до удивления, стоило лишь услышать, как разговор с Дуаном поворачивал в другое русло, бурундук разительно менялся вместе со смыслом слов. Сейчас старик расслаблялся в безмятежности. После череды участий в локальных войнах за моноэтнический состав Блэкмаунта — что шло в определённой степени вразрез с догмами отцов-основателей, поскольку те считали, что представитель любой расы способен показать себя в верности, — бывший террорист считал возвращение с колонии строгого режима достойным уходом на покой. Правая старческая рука периодически подносила ко рту длинную трубку с плотно утрамбованным табаком, а левая перебирала пальцами на подлокотнике. Всё это медленно текущее действо продолжалось ровно до того момента, как Гарри постучался. Когда дед крикнул «Открыто!» хриплым, прокуренным голосом прямо с кресла, бухгалтер повернул ручку, открыв незапертую входную дверь. В таком возрасте, да ещё и с учётом того, что успел пережить, Дуан не боялся уже никого. Стук каблуков по древесному полу стал нарушать умиротворяющую тишину. Спустя пару секунд перед старцем показался его старший внук. — Привет, дед, — Гарри невысоко вскинул в локте руку в знак приветствия. Для старика было приятной неожиданностью видеть белого костюмчика сейчас. Гостям с таким же бойким нравом, как и у него самого, Дуан был рад всегда, в любое время дня и ночи. Прародитель взял трубку в руку и всплеснул руками. — Гарри! — радостно воскликнул бывший заключённый, сразу после чего его взгляд и голос сменились на более хитрые. — Как всегда при параде, а? Какими судьбами занесло, молодой? В ответ на громкий старческий голос бухгалтер невольно улыбнулся краями губ, поскольку был рад видеть ещё одного мобианца, который всегда был всеми руками за него, что бы ни случилось. Гарри всегда казалось, что свою пылкую натуру он унаследовал именно от этого своего прародителя. Белый костюмчик почти никогда не бывал в гостях у дедушки, но, как думалось тому, у кого ещё вся жизнь была впереди, в этот день для такого визита было самое время. После родительского дома это скромное, тёмное из-за почти полностью занавешенных окон и со стенами, куда намертво въелся запах жжёного табака, жилище было для него самым уютным среди всех, что есть на Мобиусе. Однако на этот раз бухгалтер пришёл не за утешением, а за вполне конкретной просьбой. — Поговорить хотел. Помощь твоя нужна. Тут, понимаешь… — Гарри некоторое время не мог собраться духом и сказать то, что должен был, но всё же в определённый момент сделал это. — Друга моего убили. На селезней теперь все косо смотрят. Ухмылка с лица престарелого бурундука тут же испарилась. Он понял, что разговор предстоит более чем серьёзный. А раз, по мнению родственника, внук пришёл к нему не баклуши бить, то стоит поддержать его. — Да, слышал шумиху по новостям, — подтвердил Дуан, сделал короткую затяжку трубкой и выпустил дым вбок. — Уткам недолго осталось. Как понял Гарри из слов Дуана, старик думал, что селезни заказали убийство своего же земляка из-за того, что тот не смог удержать под контролем часть теневого бизнеса в Блэкмаунте. Бухгалтер понял, что дед не знал всех подробностей, и решил поведать подлинную версию произошедшего: — Это были не они, но да. Дерьмовая ситуация была. И ещё больше дерьма уже на подлёте, это все понимают, — после этого наступили неловкие моменты молчания, пока старик сидел и смотрел на внука, а тот опустил взгляд, чтобы собраться с мыслями. — Слушай, дед. У тебя был опыт в бунтах, я знаю. Поэтому… Поможешь, если что? — Дуан приподнял бровь, но сделал это не столько от удивления, сколько от интереса; а Гарри выставил ладони перед собой в полусогнутых локтях и стал уверять: — Я не прошу ввязываться в наше дело, но было бы отлично, если бы ты пришёл на помощь по моей просьбе. Не сейчас, а позже. Уж кто-кто, а ты в этом разбираешься лучше, чем кто бы то ни было. Теперь Дуан знал всё, что знал Гарри по поводу того рокового дня. Бывший террорист склонил голову в раздумьях, но это было совсем ненадолго — он быстро и резко оживился. — Грех от такой возможности отказываться. Конечно, родной, — уверенная ухмылка старика на пару с этими словами и затяжкой табаком заставила бухгалтера почувствовать себя значительно лучше в эмоциональном плане. — Только попроси, буду рад. Скоро уток погонят из Блэкмаунта. И поскорее бы, — в старце проснулись давно засевшие расистские настроения. — Всегда были скользкими тварями, ими и остались, — пренебрежительно выдал он, намекая на свойственную им хитрость. Безусловно, дед не знал о дружеских связях своего старшего внука, но это не помешало белому костюмчику нахмуриться. Гарри сдержался в том, чтобы раскрыть рот, хотя ему очень хотелось вставить слово про своего друга Костела. В преклонном возрасте старые привычки имеют свойство не уходить ни под каким предлогом. Вот и Дуан не переставал считать, что селезни — это не та раса, которая может найти себе достойное место в Блэкмаунте. Среди них он видел лишь мухлёжников и изворотливых личностей. Он не видел старательных работников из числа уток, которые улучшали делопроизводство. Или же просто не хотел замечать. В сложные времена невольно стремишься всё упрощать, а бывший заключённый колонии «Коулфилдс» пережил в самом расцвете сил именно такие времена. Едва преодолимые трудности и жизнь в постоянном волнении за своих близких оставила на Дуане свой отпечаток. Старик полагал, что это оправдывало его в категоричности суждений, однако не все разделяли его точку зрения — и Гарри был одним из таких. Дуан меж тем снова заговорил, отчего внук обратил на него внимание. — Не знаю, во что они там вкладываются деньгами, которые положены работягам, что трудятся у них, — немного потягиваясь в кресле, промолвил старик, — но одно я знаю точно: все революции, восстания и всякие переходы власти от одной расы к другой упираются в бабло. — Да? — белый костюмчик хотел узнать подробнее, что имеет в виду его дед, и Дуан словно прочёл его мысли. — Ну, оружие мы на что-то закупали, так? — старый курильщик полагал, что Гарри поймёт сразу, но смекнул, что редко рассказывал своим внукам подробности о его преступном прошлом, а потому решил поведать это бухгалтеру сейчас: — У нас вот как в «Заветах» было: с Королевством не торговали, но скупали пушки у других банд. Их тогда мало было, не то что сейчас. Но это наши заморочки были, с торговлей-то, — старик затянулся дымом из трубки и продолжил, пока Гарри спокойно стоял и слушал вальяжный рассказ деда о его прошлом, полном опасностей, на которые сам же подписался. — Мы были самой крупной бандой в Блэкмаунте. Да… Когда-то «Заветы» давали жару, да так, что аж семейка Акорнов зад поджимала. А сейчас чего? Даже этих поганых уток из парламента выгнать не можем, — Дуан резко мотнул головой в сторону широкого окна, скрытого за шторами. — Эх, времена… И снова курительная трубка была зажата между челюстями старого сидельца. Гарри знал, отчего его прародитель так мыслит. Ещё полвека назад в Блэкмаунте было очень неспокойно, даже бурундуки и белки в определённой мере терпеть не могли друг друга. Не было ни единого шанса, что гордый город-государство сможет выстоять под натиском раздирающих общество радикальных противоречий. Но он выстоял. Именно вследствие этого у пожилого поколения была столь резкая манера общения и бескомпромиссная позиция фактически по любому вопросу. Потому что в ситуации, когда под вопросом стоит существование наследия твоих дальних предков, непреклонных перед зазнавшейся властью, тебе приходится отнюдь не до компромиссов. И лучший способ что-либо уладить — это объединиться и. А последствия разгребать лучше потом, когда всё устаканится, при этом не обращая вообще никакого внимания на осуждения от более молодого поколения. Потому что в твоих глазах эти щенки не имеют понятия, через какой дефицит всего — от продуктов до чести — прошёл твой гордый народ. Мальцам лишь предстоит об этом узнать — и то лишь из уст старших, ведь в школьных учебниках про тот хаос писать во всех подробностях не будут даже в Блэкмаунте. Молодые осуждают старых за радикальные решения, отсутствие которых привело бы вольный город к гибели. Молодняку не понять этого в полной мере, но старшие их не особо осуждают в ответ — просто из-за того, что сами привыкли действовать наилучшим образом в предлагаемых обстоятельствах, не обращая внимание на осуждения. Максимум, что некоторые из таких закалённых мобианцев делали, это отмахивались ладонью с зажатой в ней папиросой и проговаривали про себя: «Да что ты вообще знаешь об этой жизни, щегол?» Именно такой решительный подход к любому делу, по мнению поколения прародителей Гарри, и был залогом успеха в трудные времена, когда братья бьются друг с другом. Внезапно Дуану захотелось добавить ещё кое-что: — Они, можно сказать, воруют из карманов их рабочих, чтоб стволы скупать втихаря. А это нужно, чтоб убрать конкурентов по теневому бизнесу. Но, видимо, не очень хорошо у них это получается, — у старика в голове возник репортаж про убийство Азулая. — Только и умеют, что воровать, будучи начальниками. Гарри не мог больше молча выносить предвзятость своего родственника, который, казалось, должен быть для младших поколений живой сокровищницей мудрости и опыта. Бухгалтер решил пролить свет на некорректность однобокого мировоззрения старика. Гарри со всей серьёзностью, более тихим голосом сказал: — Нет, — Дуан с неподдельным удивлением повернулся к внуку. — Не все селезни такие. Костел — он мой друг, да и вообще надёжный мобианец, — тут непоседливый внук горестно усмехнулся, уставив взгляд на пол под собой. — Ты не поверишь, но… Все эти неурядицы начались из-за меня, — Гарри сделался мрачнее тучи, поскольку до сих пор сомневался, стоило ли вообще начинать распутывать паутину коррупции и устранять предателей Блэкмаунта. — Хотя именно Костел достал досье на Уиллоу и чертежи «Горделивой Мэри». Он в самом начале сделал всю работу. Дуан не мог не стиснуть брови от удивления. В порыве этого же чувства челюсть старика отвисла сама собой. Бывший террорист еле удержал свою трубку от падения на пол, вовремя взяв её в руку. — Чего говоришь? «Горделивая, мать её, Мэри»?! Она существует, что ли? А эти чертежи, они… Настоящие вообще? Насколько настоящие? В ответ на сомнения деда Гарри только фыркнул и скрестил руки на груди: — Они реальнее некуда. На них подпись Дезмонда Филипса. Очередной мобианец в разговоре про легендарный крейсер не мог поверить в услышанное. Всё детство, всю юность и всю зрелость существование этого легендарного военного корабля было лишь легендой; интересной, захватывающей городской байкой. И вот, на закате своей жизни Дуан узнаёт шокирующую истину: гордость флотилии Блэкмаунта не исчезла бесследно и не была забыта. А раз существование корабля скрывали, значит, подумал старый бурундук, это было кому-то выгодно. Только кому именно, он ума не мог приложить. Руки старика сами упали на подлокотники. — Вот те на… — тихо произнёс он. Реакция была для бухгалтера ожидаемой, он уже как-то свыкся с тем, что при упоминании «Горделивой Мэри» стал улавливать растерянность и неподдельное удивление в голосе даже тех мобианцев, от которых он прежде такого не слышал. — Да… — слегка покачал головой и подтвердил Гарри, затем несколько секунд помолчал и довольно резко оживился, воспользовавшись повисшей в воздухе неловкой тишиной, — Слушай, дед, я зачем пришёл-то… Я возьму твою печатную машинку? Хочу написать некролог Майка. Дуан, хоть и поднял на белого костюмчика глаза, всё равно сидел немного ошеломлённый. Конечно, курильщик понимал, что бухгалтер явился к нему ради благого дела, однако старика не отпускало чувство, что внук готовит какой-то заговор против тех, кто скрывали истину. Старый бурундук медленно указал на дверь в кабинет и сказал, всё так же не отводя глаз и нахмуренного лба от Гарри. — Ага. Она в комнате. Иди печатай на здоровье. Дуан нетипично для себя сказал это с ноткой подозрительности, однако белый костюмчик не придал этому никакого значения. Ещё до того, как старик закончил говорить, бухгалтер быстрым шагом направился в кабинет дедушки. Пока Гарри не скрылся за закрытой дверью в скромном по площади помещении, Дуан не спускал глаз с внука, который впервые в жизни так сильно его озадачил. С лица прародителя ещё некоторое время после закрытия двери не исчезала гримаса озадаченности, неверия и даже скептицизма. После недолгих дум над цепляющим душу текстом Гарри приступил к его набору. Добрые полчаса раздавались быстрые постукивания и звон клавиш устройства, которое было весьма дорого Дуану. На самого старика шум печатной машинки, на которой он в годы до своего тюремного заключения элегантным образом строчил своеобразные зашифрованные депеши другим членам банды «Заветы», принимая во внимание слова информаторов, действовал в некоторой степени умиротворяюще. В эти моменты дед мог, всё так же покуривая трубку, безмятежно провалиться в прошлое, в те, по его мнению, славные деньки, когда Блэкмаунт был гораздо чище, чем сейчас. Спустя время бухгалтер вышел из комнаты с двумя листками, испещрёнными чёрной типографской краской. Остановившись и бросив взгляд на прародителя — на что тот сделал то же самое в ответ, очнувшись от полудрёмы, — белый костюмчик с сердцем, переполненным надеждой, без спешки зашагал к выходу из скромного жилища старика. И только Гарри собрался покинуть гостиную, как дед сказал, как бы окликнув его: — Я ж тебе не говорил, по-моему, — бухгалтер повернулся к бывшему сидельцу. — Ты знаешь, что я однажды твоему отцу сказал, когда он узнал про мои делишки и стал докапываться, мол, отчего я такой злодей? Белый костюмчик лишь помотал головой. И верно; откуда ему было знать, если Родерик, сколько Гарри себя помнит, всеми силами старался в глаза не видеть Дуана? А дед лишь ответил: — Я ему сказал: «Мы заливали улицы Блэкмаунта кровью наших братьев за то, чтобы вы могли свободно мечтать. О лучшем будущем. И о чём угодно». Бухгалтер не полностью разделял точку зрения своего деда, с точки зрения которого всё, что он делал, казалось ему самому чем-то наподобие самопожертвования. Дуан забирал жизни ни в чём не повинных граждан Королевства и терял своих друзей, свято веря, что следует заветам отцов-основателей Блэкмаунта. По мнению старика, всё было именно так, да только Дуан не думал о том, что в то время банда «Заветы» частично сбилась с пути и начала истреблять всех подряд, кто были хоть как-то связаны с владениями Акорнов. В те годы для покушения на жизнь членам мафии достаточно было лишь знать гражданство жертвы, и её незавидная участь была с большой вероятностью предопределена. Крайний радикализм утих только тогда, когда более половины боевиков бурундучье-беличьей мафии отправились либо в могилы, либо в колонию строгого режима. Ряды тогдашней банды «Заветы» заметно поредели, однако она смогла сохранить верность идеалам Джошуа Уиллоу и его последователей, только уже в гораздо менее буйной и вместе с тем более хитрой форме по отношению к органам Королевства. Гарри этого не знал, поскольку Дуан не рассказывал, однако чувствовал, что стоит хотя бы отчасти проявить согласие с мнением деда. Бухгалтер кивнул в ответ на воодушевляющие слова своего прародителя. — Понимаю. Добро и зло… Всё в этом мире относительно, я полагаю. Старик в ответ по-доброму ухмыльнулся, дабы вселить во внука уверенность, что лучшие времена ещё впереди. — Верно полагаешь, родной, — Дуан поудобнее устроился в кресле и отвёл трубку от своего рта в сторону. — Мне самому надоела вся эта кутерьма с утками. Только клювами щёлкать умеют, — презрительно отозвался предок бухгалтера о всех селезнях, не подозревая, что у внука есть друг среди них, но белый костюмчик не держал на деда зла. — Так что зови, если припрёт, — добавил Дуан и затянулся большой порцией ароматного табачного дыма. — Ты ж знаешь, операции курировать — это мой конёк. Прорвёмся, — всё так же спокойно, но в то же время с решительностью в глазах и голосе сказал прародитель, что слегка подняло настрой Гарри над пропастью отчаяния. Это был почти что максимум, который Дуан мог сделать для поднятия духа Гарри, но тому этих слов было вполне достаточно. Старший из братьев Мэплов улыбнулся краями губ. Было заметно, что белый костюмчик приободрился. — Спасибо, дед. — Вытравим крыс с корабля, — Дуан напоследок выразился дерзким афоризмом. Старик закончил курить и, перевернув трубку и постукивая по её дну указательным пальцем, небрежно высыпал истлевший ароматный табачок в стоящую возле сбея небольшую банку, куда он складывал отходы курения перед тем, как все разом их выбросить. В этом жилище Гарри закончил свои дела. Бухгалтер, крепко держа у себя в руках листы бумаги, покинул дом дедушки, вскинув руку на прощание, чем ответил и Дуан. Грамотно подобранные добрые слова в память о Майкле — это было меньшее, что бурундук мог сделать, дабы отблагодарить за все труды усопшего героя и ро совместительству старого друга. О подвиге Бекхауса должен знать весь Блэкмаунт без исключения; особенно пускай постыдятся преступники, на руках которых находится кровь, пожалуй, самого лучшего прокурора со всего континента. С этими мыслями Гарри вызвал такси и доехал до единственного печатного издания в городе-государстве. Мэпл представился близким другом покойного Бекхауса, отчего долго уговаривать администрацию издания не пришлось. Однако ему пришлось выждать одобрения на принятие и публикацию некролога. Это было всё, что Гарри сейчас хотел, и ему было совершенно не жалко потраченного времени. Дела Гарри были на сегодня закончены. Так ему показалось поначалу — потому что вскоре после выхода из здания печати он смекнул, что ему стоит позвонить Геральду, своему дорогому младшему брату, и попросить его приехать в Блэкмаунт досрочно. Геральд хоть и был в какой-то степени отпетым сорванцом, но семью он чтил и никогда не оставлял одну, если понимал, что для неё настали трудные времена. С таким жизнерадостным и храбрым соратником любая миссия была по плечу. На это Гарри и рассчитывал. Пройдя несколько минут по направлению к своему дому вдоль автодороги, он удачно набрёл на таксофон. Поскольку все другие средства связи остались у бурундука в конторе, он закинул в таксофон пять сантимов и набрал мобильный номер Геральда, который знал наизусть. Через пару томительных гудков, которые прерывались долгими паузами, Гарри ответил его младший брат. — Алло? — донёсся до ушей бухгалтера голос, который он очень хотел услышать. В ответ в трубку проник уставший голос Гарри: — Геральд, это я. Продавец охотничьего оружия удивился. Гарри почти никогда не звонил своему брату — из-за того что Геральд всегда наведывался в Блэкмаунт в один и тот же день календаря, — поэтому услышать голос белого костюмчика в трубке было для свободолюбивого гитариста и пианиста как минимум странно. Геральд сразу заподозрил неладное, поскольку Гарри, когда подрос, никого и никогда не беспокоил просто так. — Гарри? Привет, брат. Что стряслось? Бухгалтер вначале подумал, как выразить свои мысли так, чтобы не обеспокоить брата преждевременно. Однако после нескольких секунд напряжённых дум, которые заставили белого костюмчика чувствовать себя неловко из-за молчания, он отбросил эти мысли и сказал всё как есть: — В Блэкмаунте дела идут плохо. Нужна твоя помощь. Наша компания без тебя не справится, — тут Геральд, конечно, заинтересовался, но предчувствия у него были не из приятных. — Знаю, у тебя много вопросов с ходу, но… Я не хочу о подробностях по телефону. Давай о них… Тет-а-тет поболтаем. Когда встретимся. Потому что дела действительно очень хреновые. — Гарри, что происходит? — младший из братьев Мэплов выразил крайнюю озабоченность этим вопросом, потому что из-за недосказанности бухгалтера не смог толком вникнуть в суть того, почему он должен оставить свою оружейную лавку на своих приятелей. — Сделай, как я сказал, — сказал бухгалтер более строго, но затем сразу смягчился, чтобы не спровоцировать ссору. — Пожалуйста, Геральд. Я потом тебе всё объясню. Надрыв в голосе Гарри с просьбой о помощи. Геральд уже лишь по этому признаку мог понять, что в его отсутствие приключилось что-то очень плохое; что-то такое, что невозможно отложить в долгий ящик. И чувствовал гитарист, что решение проблем ожидает быть жарким и даже опасным, а потому следует вооружиться. Он ответил: — Хорошо. Буду у тебя завтра. Только соберу всё нужное. Каждый уважающий себя гражданин Блэкмаунта имел при себе оружие, куда бы он ни отправлялся. Вот и Геральд, пока заправлял магазином со своими приятелями, подыскал себе хороший экземпляр винтовки, к которой быстро привязался вследствие её надёжности. После слов Геральда братья обменялись пожеланиями удачи и повесили трубки. Бухгалтер постоял ещё несколько секунд около аппарата связи, а затем отправился дальше по улице. Так он и брёл, казалось бы, бесцельно, однако была одна своеобразная достопримечательность, которую он твёрдо намеревался посетить. Гарри всё так же неторопливо шёл вдоль дороги, держа руки в карманах брюк. Невзирая на то что Блэкмаунт никогда не спал, автомобили по дороге слева от Мэпла почти не проносились, словно сама судьба дала ему больше возможностей побыть наедине с собой. Путь до нужного места вышел не совсем обычным. Гуляя по вечерним улочкам, бурундук чуть не прошёл мимо здания, у которого происходила какая-то шумиха. Повернувшись вбок, Гарри мог наблюдать, как на торцевой стене группа художников-энтузиастов очерчивала какой-то силуэт. При внимательном рассмотрении Мэпл смог разглядеть в наброске, сделанном углем, бионический протез руки, который показывал большой палец вверх, и бурундук тут же смекнул, что эти ребята пытаются увековечить память одного из лучших юристов Блэкмаунта. Белый костюмчик снова вспомнил про своего погибшего друга, и скорбь снова пронзила ему сердце, но тут же она, к счастью, уступила место гордости. Гордости за недюжинные ум и харизму в любом судебном деле, за смелость без раздумий пойти против теневой элиты Блэкмаунта, за силу духа ежа всегда оставаться верным товарищем на позитивном настрое. Сдерживая слёзы, Гарри невольно улыбнулся, глядя на чёрный силуэт стоящего в уверенной позе улыбающегося ежа, вокруг которого суетились мелкие фигуры уличных художников. Хотя работа только начиналась, она уже выглядела потрясающей в глазах бурундука. Он постоял и понаблюдал за движениями деятелей искусства ещё с минуту, а затем решил продолжить свой неторопливый путь. В голове Гарри снова поднялся шум из, казалось, тысяч предположений и сожалений, которые как вспышки появлялись и исчезали. И голоса — даже его собственный. Голоса печали и осуждения. В какой-то момент Гарри стало тесно даже на пустующей улице. По понятным причинам он до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке. И снова он возжелал обернуть время вспять, даже ценой собственной жизни. Белый костюмчик обернулся, бросил скорбный взгляд на сине-оранжевое небо и вспомнил друзей, брата, отца, Януша… Всех, кто умерли и ещё могли умереть по его вине, поскольку в Блэкмаунте спокойствия отныне будет становиться всё меньше до окончательного искоренения организованной преступности в городе-государстве. Бурундук не мог простить себе гибель Майкла — и полагал, что никогда не сможет. Он развернулся обратно и продолжал брести к месту назначения. «Возможно, и не стоило начинать? Какой в этом смысл? Майки… Его больше нет с нами, а вороватые утки до сих пор заседают в правительстве. Что я сделал не так?..» Гарри искренне хотел, чтобы на него снизошёл ответ на этот вопрос. «Да, я неправильный плохой парень. Я твёрдый снаружи и мягкий внутри, — сделал он вывод сам для себя, — а это худшее, что может произойти с мужчиной. Лучше уж наоборот. Или быть всегда твёрдым как скала. Но так я не умею. Эх… Надо было слушаться отца. И не клянчить обманом деньги у прохожих». Гарри стал сожалеть даже о детских шалостях, пускай и не совсем безобидных. У Мэпла напрочь отсутствовал аппетит, но бессилия от долгой ходьбы он не чувствовал: неутихающая душевная боль заглушала всё телесное. Однако Гарри по своей натуре не мог заниматься самобичеванием вечно. От злости он внезапно сжал его до дрожи в руке. «Много чего надо было делать наоборот. Но я ведь не такой. Я особенный. Я независимый, мать его, — Гарри стал зол на себя. — Прокладывающий свой путь к лучшей жизни. Сам знающий, что хорошо, а что плохо», — Гарри произнёс это своим внутренним голосом с крайней язвительностью по отношению к себе. Возможно, ему это было нужно, чтобы снова не упасть в яму уныния, но скоро настал момент успокоения, и бурундук продолжил идти. Воспоминания тянули Гарри в то место, где его с Майком, Бобом и Эшем пути начали безвозвратно расходиться. Так белый костюмчик дошёл до «Стены зелени». Она, как и всегда, была огорожена сетчатым забором с колючей проволокой наверху, которая в одном месте — чуть правее от чёрной звезды — была прокусана инструментами. Через это пространство абитуриенты Блэкмаунтской Академии по борьбе с магами и перелезали как внутрь, так и наружу. Оглядевшись по сторонам ради приличия, Гарри перелез через ограждение. Приземление подошвой и каблуками его оксфордов эхом разнеслось по прилегающей улице. Бухгалтер не спеша, даже с некоторой осторожностью, словно боясь кого-то спугнуть, шёл вперёд, глядя то на стену, то на козырёк крыши. Крошечные мошки суетились около жужжащей наверху лампочки, которая приходилась Гарри ровесницей и тускло освещала легендарную в узких кругах стену. И вот, когда бухгалтер был стоял почти вплотную к стене, он остановился. Бурундук прислонился ладонью к одному краю нарисованной звезды и осторожно провёл ею до другого края рисунка. Бухгалтер глядел на чёрную, как сама ночь, пятиконечную звезду и не понимал, почему ради благого дела ему нужно переносить все эти страдания и лишения, что он успел испытать за последние несколько дней. И тут его осенило. Справедливость, которой нет. Гарри искренне верил в то, за что боролся, только в Блэкмаунте всеобщее равенство перед законом наряду с отсутствием злоупотребления властью было не перспективной реальностью, а скорее утопией, на которую невозможно было смотреть со стороны без презрительной усмешки. Есть края и лучше этого города — но есть и хуже. После жутких событий, которые произошли с бурундуком, никаких преображений города он и просить не смел. Мэпл хотел лишь одного: не знать того, что его верного друга больше нет на этом свете. Что он истёк кровью у Гарри на глазах. Мэпл жаждал отомстить, хоть и знал, что местью друга не вернёшь. Но так белый костюмчик хотя бы избавится от тех, кто ещё могут причинить кому-нибудь вред. От «Руки мертвеца» и от некоторых селезней. Абсолюта в этом мире нет, однако никто не запрещает приблизиться к нему, и бухгалтер намеревался это сделать в плане искоренения безнаказанности власть имущих богачей Блэкмаунта. Гарри немного поразмыслил над прошлым и будущим. Это всё, что было ему нужно в этом месте — в месте, которое напоминало некоторым мобианцам о судьбе Джошуа Уиллоу. Словно волной их накрывало понимание, что даже с огромными лишениями ты способен достичь многого, если не будешь сдаваться и будешь продолжать бороться за что-то великое, во что веришь ты и во что верят твои сподвижники. Величавая чёрная звезда, старательно и не без особой любви нарисованная смельчаками, поступившими в академию по борьбе с магами, красовалась в этом месте вот уже несколько лет — она была нарисована ещё до того, как Гарри, Майкл, Эшли и Роберт поступили в Академию. И этот простой чёрный рисунок был первым, что появилось на обветшалой задней стене небольшого здания для персонала законсервированного силикатного завода. Чёрная звезда, которая быстро приобрела статус неприкосновенной, стала напоминанием того, что едва созревшим блэкмаунтцам стоит продолжать воспитывать в себе ответственность и смелость. Однако жители Королевства и некоторых других признанных государств видели в жителях Блэкмаунта лишь кучку маргиналов, среди которых каким-то невообразимым чудом проглядывались светлые умы. Но именно деятели блэкмаунтской науки, как подобает истинным учёным, дали ненароком всем мобианцам — и альтруистам, и мерзавцам — технологии, принёсшие всем расам на Мобиусе удобство, удовлетворение и уверенность в завтрашнем дне. В частности, именно благодаря непосильному труду рабочих боро Дукател, который осуществлял нефтепереработку для Блэкмаунта в труднейшие для него времена и который занимается этим поныне, вольный город выстоял под натиском ненависти и непонимания со всех сторон света, сделавшись только крепче и неприступнее. Видя в Блэкмаунте каждый своё, его жители искали лишь справедливости и прочной почвы под своими ногами, дабы забыть о беспокойстве за своё будущее. Однако они нашли только непринятие и отчуждённость от мира. Из-за этого у них появился выбор: работать, не жалея сил, на благо своих либо подвести их своим бездействием и кануть в небытие вместе с ними. И каждый житель Блэкмаунта, какое поколение ни возьми, без колебаний выбирал первое. У каждого мобианца своё понятие справедливости и отношение к незаконной деятельности, хотя сути это не меняет. Трудился ли гражданин Блэкмаунта на доктора Эрикссона или на Джерома Маклейна, он был с огромной вероятностью доволен своим местом в жизни и вряд ли жалел о своём выборе. Одно такой мобианец знал точно: он работает на благо тех, с кем трудится плечом к плечу. И он не прекратит это делать, даже невзирая на порицания со стороны семьи Акорнов и тех, кто стоят за неё горой.