Костяшки в кровь и сердце в руки

IX Проиграй себе

      Джин должен отдать полицейским должное – относятся к нему хорошо. Ему обрабатывают все раны, дают какие-то таблетки от головной боли, поят холодной водой, разрешают умыться и привести себя в порядок и приносят лёд, замотанный в полотенце, для его разбитых в кровь костяшек. А ещё приковывают к столу наручниками с цепью. И оставляют с ним в допросной грозного патрульного альфу с не особо приятным запахом.       Дверь в небольшую комнату открывается лишь через три часа. В помещение входит статный крупный альфа с резким ароматом злости и раздражения. Он бухает на стол худую папочку и садится напротив Сокджина, сосредоточено рассматривая его уставшее лицо. Омега неуютно ёрзает, но взгляд не отводит.       Альфа хмыкает, потянувшись к документам:       – Я старший инспектор Ли Джехван, занимаюсь расследованием дела Чхве Юн Бёма – крупного поставщика нелегального оружия. Но, думаю, – открывает папочку и достаёт несколько листов, – тебе можно об этом не рассказывать, Ким Сокджин. Ведь ты его парень, по нашим данным, шесть лет, – сверяется с распечатками и бросает на Джина хмурый взгляд исподлобья.       Сокджин тяжело вздыхает:       – Восемь. И я его бывший парень, – он звенит наручниками, усаживаясь поудобнее, ведь разговор явно будет долгим.       Джехван напрягается:       – И когда вы успели расстаться? – начинает рыться в документах, явно ища подтверждение чужим словам.       – До вашего приезда и начала потасовки, – широко зевает от резко накатившей усталости.       Ли пробегается глазами по листам и что-то пишет на полях карандашом:       – Причина?       – Он мудак, – Джин жмёт плечами. – Намджун намного лучше, – омега резко прикусывает язык, осознавая, что не стоит говорить всё, что он думает, ведь в конце концов непонятно, как это аукнется позже.       – Намджун? Вы в отношениях? – Джехван хмурится, явно недовольный чем-то.       – Нет, – Сокджин отрицательно мотает головой. – Но Бём поставил меня в качестве приза во время прошлой стрелки Bangtan и банды Чхве и проиграл. Поэтому Джун забрал меня к себе. Он очень хорошо ко мне относится, хотя я для него абсолютно чужой. Буквально незнакомец, – жмёт плечами, чувствуя легкое напряжение: всё же он врёт. Да, не полностью, но частично, ведь они с Намджуном в состоянии недоотношений-передружбы.       – Незнакомец? – на лице Ли мелькает неподдельное изумление, причина которого Джину совершенно неясна.       Неожиданно слышится едва различимый грохот с той стороны двери. Патрульный напрягается и касается кобуры.       Джехван быстро встаёт, отодвигая стул с характерным противным скрипом:       – Что там?       Ручка дёргается, и дверь распахивается, являя присутствующим красного от злости и взлохмаченного Намджуна, у которого по щеке течёт тонкая струйка крови из определённо не до конца обработанной раны:       – Вы закончили, – альфа проходит внутрь и дёргает цепь наручников. Металлический скрежет режет слух.       Ли квадратно двигает челюстью и гневно щурится на подобное заявление:       – С чего вдруг?       – Джун, что ты творишь, чтоб тебя? – Сокджин неразборчиво шепчет, смотря на него снизу вверх.       Тот не отвечает. Он зыркает на инспектора злым взглядом и едва слышно рыкает:       – Потому что.       Джехван рыкает в ответ не менее гневно. Его яркий аромат, полный недовольства, заполняет небольшое помещение почти мгновенно. У Сокджина от него начинает кружиться голова, и он упирается лбом в свои руки, стараясь глубоко не дышать. Смесь ярости и бешенства в воздухе почти тошнотворны.       – Прекратите оба.       Голос кажется смутно знакомым, и Джин с трудом заставляет себя поднять голову, после чего натыкается на знакомый лисий разрез глаз. Юнги очень сильно злится. Впрочем, как и всегда.       – Инспектор Ли, Вы вообще при исполнении. Держите себя в руках. Намджун, отойди от него, – Мин толкает растерянного происходящим патрульного в плечо. – Отпусти его, – и кивает на ошарашенного Сокджина.       – И ты туда же? – Джехван скрипит зубами. – Что за чёрт? – он злится, что ему не дают выполнять его работу и что младший по званию указывает, что ему делать.       – Он ничего не знает. Ты в курсе. Зачем эти допросы? – Юнги выходит вперёд, закрывая Намджуна с Джином собой.       – Ох, правда? Ничего? Я вот узнал много интересного, инспектор Мин. Что-то не припомню, чтобы полученная мной информация была в Ваших отчётах, – Ли нависает над хмурящимся омегой тяжёлой тенью, но он явно не понимает, с кем имеет дело. Юнги таким не взять.       – Вы закончили, – чётко и непреклонно говорит Мин, ведя с Ли безмолвную борьбу взглядами.       Спустя долгую напряжённую минуту гнетущего молчания Джехван вздыхает, отступая:       – Да пожалуйста, – проходит мимо, ощутимо задевая Юнги плечом, и манит за собой патрульного, который уже освободил Сокджина. Последний совершенно ничего не понимает и лишь растеряно переводит взгляд с Джуна на Юнги и обратно.       Мин резко кидает в Джина его портфель с вещами. Ким не успевает поймать, и тот падает тяжёлым мешком ему под ноги.       – Забирай, принцесса. И проваливайте. Оба, – Юнги складывает руки под грудью и машет головой на открытую дверь. – Живо.       Намджун кивает ему, хватая Сокджина за руку, быстро благодарит и утягивает омегу за собой. Вдогонку им слышно едва различимое: «Я с тобой позже поговорю, Джун». Альфа от этого ощутимо напрягается, сжимая запястье Джина ещё крепче, но ничего не говорит.       Сокджин впивается пальцами в лямки ярко-жёлтого рюкзака и прикусывает кончик языка, заставляя себя молчать хотя бы до тех пор, пока они не выйдут на улицу.       На город уже опустилась тьма ночи, и здания и улицы горят в ней яркими рядами, освещаемые фонарями и квадратиками окон. Прохладный воздух приятно освежает, немного проясняя голову.       Намджун все ещё тащит за собой перепуганного и растерянного Джина, как безвольную куклу.       – Подожди, – омега не узнаёт свой севший и почти неслышный голос, поэтому прокашливается и повторяет увереннее: – Подожди! – резко замирает, потянув на себя руку.       От неожиданности Джун не удерживает чужие пальцы и отпускает, после чего оборачивается, в непонимании уставившись на хмурого Сокджина:       – Малыш, – пытается снова взять за руку, но тот не даётся, делая шаг назад. – Что-то не так? – обеспокоенно заглядывает в глаза.       Джин задумчиво жуёт губу и отходит в сторону, освобождая тротуар. Намджун следует его примеру, и редкая людская река течёт мимо них неспешным потоком. Сокджин переводит дыхание, собираясь с мыслями и складывая кусочки полученного им пазла воедино.       – Инспектор Мин, – неуверенно выдавливает из себя Джин и неуютно топчется на месте. – Почему Ли так назвал Юнги? Почему меня отпустили, когда он попросил? Что вообще происходит? – он сводит брови домиком, смотря на отчего-то паникующего Джуна, и застывает в напряжённом ожидании, пока его мозг истерично мечется по черепной коробке, ища ответ.       Буквально через пару секунд брови Джина взлетают вверх. От неожиданно нахлынувшего осознания на мгновение темнеет в глазах, а тело становится ватным. Если бы не стена за спиной, Сокджин уверен, что упал бы.       – Вы что, – он сглатывает вязкую слюну, переводя расфокусированный взгляд под ноги, – полицейские?       Намджун касается чужого плеча, крепко его сжимая:       – Нет, – Джин облегчённо выдыхает, но оказывается, что Джун ещё не закончил, – только Юнги.       Земля уходит из-под ног. Если бы не рука альфы, удерживающая Сокджина в реальности, он бы, возможно, не оправился так быстро:       – И вы, – голос предательски дрожит, – знали об этом?       В сознании мелькают смутные воспоминания похорон одного из членов банды Чхве. Бём сказал, что его изрешетили полицейские, когда тот пытался скрыться после подставной сделки по покупке нелегального пистолета. Юн Бём тогда был очень зол и недоволен и поклялся прикончить того, кто поставил всю банду под угрозу и убил одного из его людей.       – Да, – Намджун тянет Джина ближе, прижимая к себе в крепком объятии. – Мы сотрудничаем с полицией, чтобы контролировать наркотрафик и проституцию хотя бы в наших и близлежащих районах. Вместе с ними следим за порядком, патрулируем, ловим преступников и выслеживаем тех, кто пытается скрыться или избежать суда. Bangtan созданы для того, чтобы сделать мир чуточку лучше и уберечь людей от тяжёлых смертей, подарить им защиту, – он гладит Сокджина по спине, стараясь подарить покой. – В самом начале мы занимались этим сами, а потом появился Юнги. Со временем он нам доверился, рассказал, что на самом деле работает под прикрытием и готов сотрудничать, если и мы этого хотим, потому что ему кажется, что мы хорошие люди и нам можно доверять. Я согласился. Мы обсудили условия и с тех пор смогли значительно расширить влияние Bangtan.       – Вам помогала полиция, – лепечет в никуда потерянный и совершенно дезориентированный рассказанным Джин. – Поэтому вы так быстро смогли захватить такие территории, – упирает ослабевшие руки в чужую грудь.       – Мы ничего не захватывали. Люди и так достаточно намучились от диллеров, нелегальных казино, членов банд... Их не нужно было просить о помощи. Они всегда приходили сами, – Джун впивается пальцами в спину Сокджина, боясь отпустить.       – Ты врал, – Джин жмурится. Перед глазами стоит бледный исхудавший Юн Бём, который ещё в самом начале своего пути едва не погиб от полицейской пули, угодившей в живот. Тогда Чхве долго восстанавливался и едва ли мог что-то делать сам из-за тяжёлой операции и наложенных швов. – Ты с самого начала врал мне! – он изо всех сил отталкивает от себя Намджуна, который почти падает, но успевает ухватиться за стену в последний момент.       На вскрик Сокджина оборачиваются случайные прохожие, слышатся заинтересованные шепотки. Однако ему глубоко плевать на это.       – Когда? – Джун хмурится, не понимая подобной реакции. Несмотря на то, что Джин буквально рос внутри банды, неужели он не понимает, что от неё одно лишь зло?       – Всегда, – омега шипит на него, сверкая неприкрытой яростью. – Надеялся что-то выведать у меня о Юн Бёме, чтобы потом использовать против него? А когда понял, что ни черта я не знаю, решил приступить к плану B? – Сокджин делает шаг вперёд и тычет указательным пальцем в широкую грудь.       Намджун недовольно фыркает:       – Какому ещё плану B?       – Настроить меня против него, – Джин продолжает тыкать коротким ногтем в одно и то же место, раздражая и без того заведённого альфу таким поведением. – Поздравляю! У тебя это получилось, – презрительно корчится, отступая, но замирает, когда Джун хватает его за запястье, крепко сжимая. – Отпусти, – Сокджин угрожающе шепчет и прикусывает щёку изнутри, сдерживая рвущиеся наружу почти истеричные возмущения.       Намджун его, конечно, не слушает:       – Прекрати нести чушь, – приближается вплотную и почти сталкивается своим лбом с чужим, заглядывая в горящие презрением глаза. – Когда я настраивал тебя против него?       Джин теряется, а вместе с ним стухает и запал начавшегося спора. Омега отводит взгляд, напряжённо хмурясь и гоняя свои мысли в метающемся в поисках нужного воспоминания сознании.       Всё происходящее между ним и Джуном с самого начала теперь приобретает другие цвета: кажется неправильным и искусственным. Словно альфа любым своим действием преследовал какую-то цель, потому что «хочет сделать мир лучше». А Сокджин совсем не хороший. Он из другого мира, отличного от мира мечты Намджуна. Мира, который тот пытается искоренить. Отец Джина умер от передозировки, а папа повесился от горя и тоски, не выдержав потери супруга. Сокджин понимает, что во всём этом виновата банда Черепа, наживающаяся на зависимых людях, но он совершенно точно не понимает сотрудничества с полицией, ведь именно им Чхве платил с тех пор, как стал главой банды. Полицейские всегда закрывали глаза на любой беспредел, который творился у них под носом, пока на их счёт ежемесячно поступали круглые суммы. Они никогда не обращали внимания на чужие страх и горе, им было плевать на призывы о помощи.       Маленький несчастный ребёнок внутри Джина дрожит от одних лишь воспоминаний о том, как его отделал полицейский, который поймал его на воровстве. Сокджин просто хотел есть и стащил у кого-то кошелёк, чтобы купить немного еды, а по итогу выхватил по первое число, ведь напомаженный омега начал вопить сразу, как только обнаружил пропажу. К несчастью, какой-то инспектор оказался неподалёку и прибежал на крики, после чего, использовав своё чутьё, безошибочно выделил потенциального вора и схватил исхудавшего и слабого Джина за ворот, не давая вырваться. Сокджин тогда заливался слезами вины и обиды, сквозь рыдания лепетал что-то о голоде, а пострадавший омега мило ворковал с инспектором, благодаря его в самых лестных и сладких выражениях. Конечно, тот поплыл, а когда к его уху склонились манящие губы, что-то шепча, а в карман опустилась крупная купюра, альфа был готов на что угодно.       Даже избить подростка в ближайшей подворотне по просьбе милого омеги, несмотря на своё положение и статус.       Джину до сих пор иногда снится злорадный противный смех того омеги и пыхтение старающегося угодить за ещё одну купюру инспектора, который наносил ему удары снова и снова.       «Даже, если не все такие, как тот же Юнги, – Сокджин закрывает глаза, отгоняя неприятные воспоминания, – то это не значит, что его коллеги автоматически хорошие, не значит, что они не ходят под кем-то и что их нельзя купить».       – Малыш, пожалуйста, идём домой.       Джин поднимает отяжелевшие веки и расфокусированным взглядом смотрит на протянутую ему ладонь.       В душе царит полный беспорядок, который постепенно превращается во всепоглощающий хаос. Сокджин тонет в нём, как в океане, а обманутое чужой открытостью сердце болезненно воет от обиды и непонимания. Непонимания случившегося, себя, своих желаний и целей, непонимания собственных чувств, прорезавшихся совсем недавно, но уже растоптанных жестокой реальностью.       Джин не понимает, за что ему досталось всё это.       – Бём меня подобрал, вытащив из такой ямы, что ты и представить себе не можешь, – омега тянется за обронённым в порыве ссоры рюкзаком. – Он выходил меня, дал кров и еду, дал шанс на жизнь, – перекидывает тот через плечо. – Он, а не ты. Но твои доброта, внимание и забота притупили моё чувства долга перед ним, – Сокджин нервно жуёт нижнюю губу изнутри. – Бём врал мне. Я надеялся, что ты другой. Я поверил в это. А получается, что ты ничем не лучше. В конце концов, пускай ты и хорошо относишься ко мне, ты лжец. А я не люблю лжецов.       На задворках мелькают воспоминания о том, как отец уверял папу, что обязательно бросит наркотики, вернётся на работу и приложит все силы для того, чтобы их семья вновь стала семьёй. И папа ему, конечно, верил, ведь любил. Любил так сильно, что не повезёт тому, кто будет любить так же крепко увязшего глубоко в трясине человека, потому что тот утянет любившего за собой.       – Что ты такое говоришь, маленький? – Намджун не верит в то, что слышит. – Зачем тебе возвращаться к нему?       – Я не вернусь, – Джин отрицательно мотает головой. – Он больше меня не примет. Не после случившегося.       – Почему? – у Джуна дрожит голос. – Почему этот ублюдок тебе дороже меня? Ты же обещал! Обещал, что будешь ждать меня. Я искал тебя! – бросается вперёд и хватает омегу за запястья, разводя их в стороны.       – Я ничего тебе не обещал! – Сокджин кричит в ответ и смотрит воинственно.       – Ты сказал, что я стою ожидания, – альфа как можно крепче стискивает левое запястье, давя на заживший укус. – Ты дал мне поставить тебе метку и сказал, что будешь ждать.       Джин зло рычит в ответ, не сдержавшись:       – Ты не поставил мне метку. И хорошо, что нет! – пытается вырваться, но тщетно – его держат слишком крепко.       – Я её поставил! – он тянет Сокджина за левую руку, больно дёргая.       Джин неловко ойкает, пошатнувшись, а потом хмурится:       – Блять, что ты несёшь? Какую ещё метку? – с трудом сдерживается от того, чтобы зарядить Намджуну между ног.       – Погоди, – альфа поражённо замирает, смотря диким волком, – ты что, не помнишь, хён?       Сокджин отнимает правое запястье:       – Что я должен помнить?       Намджун тяжело выдыхает и заглядывает Джину прямо в глаза, выпуская свой запах из-под контроля. Он окутывает сопротивляющегося Сокджина плотным туманом, забивая ноздри и ввинчиваясь в мозг, насильно заставляя подчиняться. Джин издаёт задушенный скулёж и полностью обмякает, прекращая любые попытки отстраниться. Джун прижимает его к себе за талию и утыкается кончиком носа в волосы за ушком, издавая довольный утробный рык.       – Это, – придерживающая Сокджина рука ползёт под футболку, оглаживая тёплую поясницу. – Ты мой омега, Джин. Мой, – Намджун не стесняется использовать свои феромоны, заставляя безвольного Сокджина слушаться приказов более сильной и доминирующей сущности альфы.       У Джина внутри всё переворачивается, а в голове будто щёлкает тумблер, заставляющий его беспрекословно слушаться Джуна. Он льнёт ближе к знакомым теплу и телу и потирается о Намджуна, словно выпрашивая ласки. Сокджин стыдливо поскуливает, уложив голову на широкое плечо, и закрывает глаза, жадно вдыхая любимый аромат.       В сознании мелькают смутные фигуры воспоминаний и забытое за ненадобностью прошлое.       «Я не хочу, чтобы ты думал, будто я вру».       «Нельзя кусать в шею, но куда-то в другое место наверняка можно!»       По телу бежит дрожь. Такая же, как и много-много лет назад, когда Джун его укусил. Джину кажется, что его организм начинает сходить с ума, потому что низ живота тянет, а органы внутри скручиваются в тугой узел возбуждения. Сознание меркнет всё сильнее и сильнее, подчиняясь желанию альфы сделать Сокджина своим омегой окончательно и бесповоротно. Паникующие, задушенные феромонами мысли Джина тускнеют, растворяясь в небытие. Все его желания сводятся к банальному: дать поставить партнёрскую метку, спариться и родить сильному самцу детей, после чего запустить процесс по кругу.       Сокджин нервно облизывает пересохшие губы и, дрожа, старается выдавить из себя хотя бы одно связное предложение, чтобы попросить альфу об укусе прямо в пахучую железу. Рука Намджуна на коже поясницы ощущается как самое правильное, что вообще случалось в жизни Джина. Он хочет, чтобы юркие пальцы спустились ниже и приласкали сочащийся смазкой сфинктер, хочет оседлать член Джуна прямо здесь и сейчас, хочет полностью потеряться в крышесносном удовольствии и забыть обо всём на свете.       – Как только не стыдно!       Чей-то неожиданный возмущённый вопль совсем близко заставляет сознание Сокджина на мгновение включиться и завопить: «Беги!» Джин находит в себе силы оттолкнуть Намджуна, вложив в это всё, что у него осталось. Альфа, не ожидавший такого, отступает, но, не удержавшись, падает на асфальт, выставив назад руки в качестве опоры, и шипит от острой боли в содранных ладонях.       Джин загнанно дышит, шокировано смотря на растерянного Джуна.       – Ты такой же, как он, – Сокджин подхватывает рюкзак и разворачивается, собираясь уйти. – Не ходи за мной, – бросает через плечо и широкими быстрыми шагами удаляется, с трудом заставляя себя идти, а не бежать.       Благо, Намджун за ним и правда не идёт, и Джин ему за это благодарен. Но только за это. Всё новое, что Джин испытал рядом с Ким Намджуном, что открыл в себе и ощутил впервые, идёт крупными трещинами и раскалывается подобно хрупкому стеклу. Сокджин чувствует себя обманутым и преданным: всё, что между ними было, лишь химия неполноценной метки, поставленной ему Джуном ещё в детстве. Нет никакой безопасности рядом с этим альфой, нет никаких чувств влюблённости или любви, нет никакой искренней заботы. Лишь гормоны, которые заставляли Джина ощущать себя хорошо рядом с Намджуном.       Между ними нет абсолютно ничего, потому что в самый важный и критический момент Джун позволил себе разрушить то доверие, которое завоёвывал и выстраивал так долго. Теперь Сокджин знает, что Ким Намджуну нельзя верить, что он в любой момент может воспользоваться своим превосходством, лишая Джина воли. От этого становится больно. Так больно и горько, что Сокджин понимает: он одинок. Так чертовски одинок, что впору наложить на себя руки. У него не осталось никого: ни семьи, ни Бёма, ни Bangtan, ни Джуна.       Как на зло, прямо как в самых дурацких и сопливых дорамах, начинает идти дождь. Из редких капель он превращается в бесконечную стену воды, и Джин промокает под ней насквозь почти мгновенно. Ноги неосознанно ведут его в сторону территории банды Соми, и, оказавшись на границе района Bangtan и Соми, Сокджин замирает. Он на секунду оглядывается, словно смотря на свою прошлую жизнь, и делает шаг, покидая владения Ким Намджуна и полиции.       – Теперь дороги назад нет, – неразборчиво лепечет себе под нос и закрывает глаза, подставляя лицо под крупные капли, которые смывают с него касания Чхве Юн Бёма, Джуна, остатки прошлой жизни с Бёмом и Намджуном, его старые и новые цели и оставляют лишь чистый лист, местами мятый и испорченный чёрными пятнами. Это всё, что есть у Джина: он сам и его умения. Больше ничего. Отныне ему придётся бороться и выживать самому. Больше не на кого полагаться, некого просить о помощи, не к кому идти.       У Сокджина нет ничего и никогда не было. Вся его жизнь – ложь с тех самых пор, как отец начал употреблять наркотики, на которые спустил все заработанные и отложенные деньги, и они вынужденно переехали в трущобы, на территорию банды Черепа. Тогда всё пошло не так и продолжало катиться по наклонной, потому что Джин никому не нужен и никогда не был, раз даже его папа предпочёл суицид заботе о собственном ребёнке.       Омега открывает влажные губы, ловя ртом пару капель, и облизывается, наконец заставляя себя принять реальность, в которой он невозможно одинок, обманут и никому не нужен как Ким Сокджин. Только как тело.       – Вперёд, – он делает несмелый шаг, черпая кроссовками воду, и с каждой минутой идёт всё быстрее и быстрее, не обращая внимания на ливень, насквозь промокшую одежду и косые взгляды редких прохожих.       Джин не знает, куда идёт и какую цель преследует, не знает, что ему делать или предпринимать, что думать о своей новой жизни и возможных развитиях событий, но через пару часов обнаруживает себя напротив здания знакомого фитнес-зала на границе владений банд Соми и Чхве. Сокджин воровато оглядывается, будто за ним следят, и идёт в сторону чёрного хода, который, к счастью, оказывается открытым. Он проскальзывает внутрь и оказывается в раздевалке для тренеров, которая едва-едва освещается одной из включенных светодиодных ламп под потолком. Слева слышится звук тихо шлёпающих босых стоп. Дверь душевой распахивается, выпуская в помещение горячий пар, от которого Джин покрывается мурашками наслаждения, ведь чертовски сильно замёрз.       – О, какие знакомые.       Сокджин щурится, разглядывая знакомую фигуру, и улыбается: – Тренер Хван…       – Что-то вроде того, – альфа неловко поправляет полотенце, обвязанное вокруг бёдер. – Ты чего тут? – проходит мимо застопорившегося омеги к своему шкафчику. – Слышал, Бём тебя проиграл и ты теперь с Bangtan. А вчера была стрелка, и вас там всех повязали, – открывает дверцу, отбрасывая полотенце, и натягивает нижнее бельё, совсем не стесняясь постороннего.       – Да, – Джин бросает мокрый портфель на пол и тяжело опускается на ближайшую скамейку. – Я отказался возвращаться к Чхве, хотел остаться с Намджуном. Но оказалось, что он мне врал всё это время. И я ушёл, – устало прикрывает глаза.       – Понятно, – Дак Хван натягивает свитер и джинсы. – Повезло, что Воншик забыл закрыть дверь, когда уходил, – оборачивается, разглядывая Сокджина.       – Ага, – омега разворачивается, опускается на спину, ложась, и смотрит в потолок пустым взглядом.       – Что теперь будешь делать? – Хван подходит ближе и садится на корточки у головы Джина, разглядывая прилипшие ко лбу влажные пряди.       – Можно я переночую здесь? – поворачивает голову, смотря на бесстрастное лицо тренера.       Тот кивает поднимаясь:       – Я дам тебе сменную одежду, – возвращается к шкафчику и достаёт из него небольшую спортивную сумку, в которой что-то ищет, поставив на пол и склонившись над ней. – Ты голодный? Я могу сходить в магазин, – вынимает футболку и штаны.       – Вы не слишком добры, тренер? – Сокджин приподнимается, опираясь на локти.       Альфа жмёт плечами:       – Мне, по большому счёту, всё равно. Я давно не лезу в дела банды и просто работаю тут. Так что дела до тебя, Чхве или Кима мне нет, – кладёт одежду на соседнюю лавочку. – Сухие полотенца в шкафчике номер двенадцать, – вскакивает в ботинки и натягивает на себя кожаную куртку. – Что хочешь? Рамён, онигири?       Джин напряжённо жуёт нижнюю губу:       – И то и то.       Дак Хван кивает и уже распахивает дверь, когда ему в спину прилетает ещё одна просьба:       – И тест, – Сокджин садится, упираясь локтями в колени. Прозрачные капельки воды капают с его волос на щёки, сбегая ниже к шее. – На беременность.       Хван вскидывает брови в удивлении, но кивает и исчезает в ливне.       Сокджин прячет лицо в ладонях с тихим обречённым стоном и замирает в таком положении, пытаясь прийти в себя. Всё произошедшее с ним кажется отдалённым воспоминанием, которому уже минимум десять лет. Прямо сейчас ничто из прошлого не имеет значения и ощущается, как что-то незначительное и глупое.       Родители умерли, и Джин скитался бездомным подростком по помойкам, ночлежкам и притонам. И что? Бём использовал его долгие восемь лет, ломая его сущность и личность, подстраивал под себя, не давая и капли кислорода. Случается. Намджун врал о положении Bangtan с самого начала, заставил Сокджина хотеть большего, независимости, свободы, и в безумно важный момент, когда решалось всё, позволил себе лишнего, разрушив то хрупкое, но тёплое доверие, которое было в их отношениях. Пускай.       Зато теперь Джин знает истинную суть Чхве и Кима и ни за что на свете больше не позволит никому пользоваться собой, потому что с него хватит. Он достаточно натерпелся, достаточно пережил и испытал для того, чтобы заслужить покой.       – Больше никогда, – омега ударяет кулаком по влажной стене и выключает горячую воду, заставляя себя терпеть ледяные отрезвляющие струи. Он стоит, замерзая, до тех пор, пока не перестаёт чувствовать ноги, а потом вновь включает кипяток, чтобы согреться.       Сокджин как раз сушит голову полотенцем, когда дверь снова открывается, впуская в небольшую раздевалку холод и запах озона.       – Я купил еды и то, что ты просил, – Дак Хван плюхает на пол увесистый пакет из круглосуточного магазина и достаёт из кармана куртки четыре разных теста. – Не знал, какой лучше взять, поэтому купил два подешевле и два подороже от разных производителей, – стягивает куртку, вешая её на открытую дверцу шкафа, и снимает ботинки.       Джин с благодарностью улыбается, забирая тесты. Они случайно соприкасаются кончиками пальцев, и Сокджин чувствует, насколько альфа горячий. По спине бегут мурашки.       – Спасибо.       – Туалет там, – Хван кивает на неприметную дверь возле душевой. – Я пока заварю тебе рамён, – берёт пакет и уходит куда-то за шкафчики.       Сокджин встаёт и на ватных ногах идёт в сторону туалета. Он включает свет и запирается в узенькой маленькой комнатке, где с трудом помещается что-то помимо унитаза. Омега жмурится, делая несколько прерывистых вдохов и выдохов, кладёт коробочки на бачок и раскрывает один из тестов.       Ожидание результатов, кажется, длится целую вечность. Джин нервно дёргает ногой, сидя на крышке унитаза. Он непрерывно смотрит на два теста – один дешёвый и один дорогой, – сверля взглядом белую полосочку и тёмный экран.       С полового акта прошло почти десять дней. Сокджин понимает, что это очень мало и нужно будет повторно провести тест через неделю, но надеется, что всё могло обойтись.       Противный писк разрезает тишину, пугает. Омега с замиранием сердца смотрит на экран, читая желанное «Не беременен», а ещё через пару минут видит на втором тесте всего одну полоску.       Джин мысленно благодарит высшие силы и выдыхает, уткнувшись лбом в дверь туалета.       Сверху слышно осторожный стук:       – Эй, ну как там?       – Отрицательно, – Сокджин не может скрыть радость и облегчение, скользящие в его голосе.       – Сколько дней прошло?       – Почти десять, – поднимается, смывает и отпирает дверь, распахивая её.       Хван стоит в паре шагов от неё и хмурится:       – Тогда результат неточный.       Джин жмёт плечами:       – Знаю. Остальные два сделаю потом, – он выкидывает использованные тесты в мусорное ведро, а оставшиеся два так и оставляет на бачке.       Альфа кивает ему.       Сокджин плотно ест и пьёт горячую воду, окончательно согреваясь. Дак Хван скромно сидит рядом и грызёт какую-то закуску, пока Джин с космической скоростью уплетает всё, что ему купили.       Через полтора часа довольный и сытый Сокджин лежит в подсобке со спортивным инвентарём на холодных матах и кутается в чужую толстовку, пытаясь согреться, чтобы уснуть. Хван старательно складывает полотенце, делая для омеги импровизированную подушку.       – Вот, – альфа приподнимает голову Джина, кладя под неё сложенное полотенце.       Омега благодарно мычит и зевает:       – Спасибо, – зарывается носом в ворот толстовки.       – Не за что, – Дак Хван ложится рядом, не спрашивая, и прижимается к Сокджину всем телом, обнимая его за талию.       Джин растерянно моргает и замирает изваянием, боясь пошевелиться:       – Что ты делаешь?..       – Я буду греть тебя. Иначе ты заболеешь, – хмыкает куда-то в затылок. – Обещаю, что ничего делать не буду. Просто обнимать. И с каких пор мы на «ты»?       Сокджин неопределённо мычит и понемногу расслабляется, согреваясь в чужом тепле. Он слышит, как постепенно успокаивается и выравнивается чужое дыхание, и, когда Хван уже почти засыпает, неожиданно спрашивает:       – Почему ты не пошёл домой?       Дак Хван бурчит, зевая, и вырывается из полусонной неги:       – Меня сегодня бросил мой омега. И попросил не приходить, чтобы он смог собрать вещи и уйти, – сползает чуть ниже, меняя положение.       – Почему он тебя бросил? – Джин отстраняется, разворачиваясь к тренеру лицом. Тот легко его отпускает и не предпринимает попыток коснуться снова.       – Нашёл богатого, – Хван шепчет едва различимо, кажется, вновь засыпая от усталости. Его сильная грудь под водолазкой поднимается и опускается в размеренных вдохах и выдохах, а ресницы едва заметно трепещут.       Сокджин придвигается ближе и приобнимает альфу сам. Дак Хван приоткрывает один глаз и смотрит вопросительно.       – Тебе было больно?       Хван обречённо вздыхает: – Конечно. И всё ещё, – сплетает их ноги, чтобы согреться, и снова опускает тяжёлые веки.       Джин кусает щёку изнутри, что-то обдумывая, и приподнимается решаясь. Он ложится сверху на альфу и подминает под себя, перевернув на спину.       Полусонный Дак Хван в непонимании смотрит на него, когда оказывается прижат к мату.       Сокджин улыбается ему в полутьме и наклоняется вперёд, касаясь чужих губ своими в осторожном поцелуе. Хван тут же обхватывает его, прижимая ближе, и почти сразу пускает в ход язык. Джин мычит и потирается об альфу с весьма недвусмысленной просьбой.       Они отстраняются, переводя дыхание.       – Так и знал, что этим кончится, – Дак Хван хмыкает ухмыляясь. – Презерватив в кармане.       Сокджин седлает крепкие бедра, устраиваясь промежностью на ощутимом бугорке, и двигается, пытаясь прочувствовать размер:       – Интересно, откуда ты знал?       Альфа сжимает крепкую талию, в попытках усилить трение:       – Расстроенный ты и брошенный я. Что, кроме секса, может помочь забыть обо всём хотя бы ненадолго? – тянет край футболки вверх, снимая её с Джина. Последний смещается ниже и расстёгивает джинсы.       – И тебя это устраивает? – он стягивает с партнёра нижнее бельё, освобождая возбуждённый член, и сжимает ствол в руке.       – Вполне. В конце концов, и тебе, и мне просто нужно утешение, – Хван гнётся в пояснице, снимая водолазку, и отбрасывает её куда-то в сторону. – Так что? Уверен?       Сокджин делает первое жёсткое движение, надрачивая, и член наливается кровью ещё больше, становясь жёстче и крепче. Где-то на задворках мелькает мысль о том, что он просто использует альфу, чтобы показать Намджуну, что тот ему не нужен, чтобы убедить себя в том, что Джун ему не нужен. Это всё тщетная попытка заставить сознание не думать о Ким Намджуне. Это месть. Месть, которая сделает ему больно, но прямо сейчас кажется единственным правильным выбором. И Джин поддаётся своему эгоизму, посылая Джуна ко всем чертям.       «Он мне не нужен. Не нужен», – омега сползает ниже, разводит чужие ноги, ложась между ними, и берёт головку в рот, посасывая. Незнакомый запах возбуждения забивает ноздри, всё внутри сводит от тоски.       Сокджин слышит, как его зовут чужим именем, и невольно сам представляет на месте Дак Хвана Намджуна. Ему противно и неприятно от собственных действий, но он не может остановиться, потому что затуманенное обидой сознание подначивает на отвратительные, постыдные глупости.       В конце концов, они просто используют друг друга, чтобы стало лучше. Пускай и на пару минут.