Миледи

Сначала Агата услышала это — тихий, мелодичный напев, проникающий в её сознание сквозь плотный туман сна. Голос был мягким, почти детским, но в нём звучало что-то неуловимо странное, тревожное. Слова доходили до неё обрывками, заполняя тишину: — У каждой из них есть свой хозяин, На меня свою тень отбросивший. Я возьму их за руку, проведу, спасу, Покрою ими своё тело… Агата моргнула, внезапно осознавая, что её глаза уже открыты. Тело, прежде тяжёлое и измождённое, теперь казалось невесомым. Она чувствовала себя удивительно хорошо. Ничего не болело — ни голова, ни нога, будто всё случившееся было всего лишь дурным сном. Взгляд скользнул по комнате, пока она не заметила фигуру у окна. Рио сидела на деревянном столе, подобрав ноги под себя в позе лотоса, и смотрела в одну точку за стеклом. Солнечный свет падал на её силуэт, подчеркивая изящные линии тела и чёткие черты лица. Она всё ещё тихо напевала ту же песню, её голос наполнял комнату странной, завораживающей атмосферой. Теперь Рио была одета в облегающее кожаное одеяние, чёрное, как полночь, и украшенное тонкими серебряными пряжками, которые поблёскивали в свете солнечных лучей. Её волосы были собраны в высокий хвост, но из него выбивались тонкие косички, обвивающие густую длину, словно змеи. Агата поймала себя на мысли, что не могла представить, как Рио с такими длинными волосами может справляться с их тяжестью. Внезапно песня прервалась, оборвавшись так резко, будто её никогда и не было. Рио медленно повернула голову, её взгляд встретился с глазами Агаты. Казалось, что она услышала её мысли, уловила их прямо из воздуха. — Выспалась? — спросила Рио, её голос звучал так мягко и невинно, что на миг заставил забыть о её пугающей ауре. Её карие глаза, которые в свете дня казались уже не чёрными, а ореховыми, словно заглянули в самую душу Агаты. Уголки её губ изогнулись в едва заметной улыбке, но в этой улыбке было больше загадки, чем тепла. Агата не могла отвести взгляд. Рио была похожа на олицетворение чего-то древнего и опасного, но одновременно до нелепости прекрасного. Словно взгляд на неё мог одновременно исцелить и разрушить. Агата продолжала молча изучать. Дневной свет мягко пробивался сквозь замёрзшие окна, освещая комнату золотистыми бликами. Теперь, в ярком свете, Рио выглядела совсем иначе. Её всё ещё можно было назвать опасной, но эта опасность приобрела иной оттенок — игривый, почти детский. Словно она была ребёнком, который играет с ножами, осознавая, как легко может кого-то ранить или сама пострадать. И, что пугало ещё больше, женщина приходит от этого в восторг. Рио внезапно соскочила со стола с неожиданной лёгкостью, будто была создана из воздуха, а не плоти и крови. Её движения были быстрыми, чёткими, как у хищной птицы, которая внезапно решила сменить ветку. Она подошла к Агате и протянула руку ладонью вверх, словно совершая изысканный реверанс. — Миледи, — произнесла она с лёгким поклоном, её голос звучал одновременно почтительно и насмешливо, будто она издевалась, но не грубо, а с почти детским восхищением. Агата нахмурилась и недоверчиво приподняла брови, но, решив не вступать в спор, осторожно вложила свою ладонь в её. Едва их пальцы соприкоснулись, по телу Агаты пробежал внезапный разряд, похожий на удар молнии. Она ахнула и резко отдёрнула руку, не сдержав лёгкого вскрика. — Извини, — произнесла Рио, всё так же улыбаясь, но в её голосе не было ни капли раскаяния. Она отступила с той же странной грацией, двигаясь так, будто подчинялась своим собственным законам гравитации, и направилась к двери в углу комнаты. Судя по всему, это была ванная. — Там есть всё необходимое, — сказала она, не оборачиваясь, но словно чувствуя взгляд Агаты. — Полотенца, наряды, масла, мыло. Всё, что нужно для того, чтобы снова почувствовать себя человеком. Агата медленно поднялась, её движения были ещё немного скованными, но всё тело удивляло лёгкостью, с которой она могла двигаться. На ней была длинная ночная рубашка, неожиданно белоснежная, словно только что снятая с верёвки, где она сушилась под солнцем. Когда её босые ступни коснулись холодного деревянного пола, она невольно поморщилась, но это лишь ускорило её шаги. Агата подошла к двери и остановилась почти вплотную к Рио. Не поднимая глаз, тихо и коротко произнесла: — Спасибо. Она толкнула дверь и скрылась за ней, оставив Рио наедине с её загадочной, чуть пугающей улыбкой. Агата тихо закрыла за собой дверь, и сразу же её охватило странное чувство. Неопределённое, но тревожное. Она обернулась, словно проверяя, что никто за ней не последовал, хотя и понимала, что это невозможно. Первой её мыслью было бежать. Но куда? И как? Её взгляд метнулся к окну, но тяжёлые деревянные ставни не пропускали дневной свет, запирая её в этой комнате, словно в клетке. Не произнося ни звука, Агата прикрыла рот рукой, будто боясь, что кто-то услышит. Она закрыла глаза, глубоко вдохнула и заставила себя успокоиться. Когда она снова открыла глаза, её внимание переключилось на помещение. Ванная комната была неожиданно просторной для хижины в лесу. Её окружали деревянные стены с резными узорами, которые то ли играли со светом, то ли сами излучали лёгкое свечение. Потолок был высоким, с массивными балками, от которых свисали связки сушёных трав и цветов. В углу, на небольшом столике, лежали крохотные бутылочки из глины и стекла, каждая из которых имела свой цвет и форму. Они казались ожившими в этом странном месте, будто хранили в себе капли магии. Посреди комнаты, словно центральный алтарь, возвышалась большая деревянная ванна овальной формы. Над поверхностью воды вился лёгкий пар, смешиваясь с тонким ароматом цветов и трав. На поверхности воды плавали лепестки роз, лилии и каких-то экзотических растений, чьи названия Агата не могла бы даже предположить. Она медленно подошла к ванне, глядя, как пар поднимается к потолку и исчезает. Склонившись над водой, она заметила, что её поверхность едва заметно колышется, будто живёт своей собственной жизнью. Подогреваемая явно не обычным огнём, вода излучала тепло, которое чувствовалось даже на расстоянии. Агата встала прямо, провела руками по ткани своей ночной рубашки и, собравшись с духом, стянула её через голову. Под ней ничего не было. Её тело, обнажённое в мягком свете комнаты, выдавало всё, что ей пришлось пережить. Кожа была бледной, почти прозрачной, с лёгким оттенком болезненной худобы. На её плече виднелся небольшой синяк, напоминающий тень прошедшей борьбы. На животе и боках угадывались лёгкие линии, оставленные недавними ранениями. Но её взгляд невольно задержался на отпечатке руки чуть выше её колена. Она нервно сглотнула, глядя на него. Сомнений не было — это могла оставить только Рио. Эти длинные пальцы, этот нечеловеческий захват. Отпечаток не выглядел агрессивным, но он был настолько точным и явным, что наводил на мысль о силе, которой Агата даже не могла осознать. Её дыхание участилось, и она на мгновение снова прикрыла рот рукой. Будто боялась не чужих звуков, а собственных мыслей. Агата осторожно вошла в ванну, ощущая, как горячая вода мягко касается её кожи, окутывая теплом. Сначала мышцы напряглись, словно от неожиданности. Тело, привыкшее к холоду, ранам и постоянному напряжению, не сразу поддавалось теплу. Она задержала дыхание, не двигаясь, давая себе время привыкнуть к ощущению, которого не знала уже очень давно. Но постепенно напряжение стало спадать. Агата позволила себе откинуться назад, её тело скользнуло чуть глубже в воду, а руки обвили края ванны. Тепло обволакивало её, наполняя каждую клетку, вымывая усталость и боль. Вода с ароматом трав и цветов была не просто горячей, она казалась живой, словно дышала вместе с ней. Она закрыла глаза, ощущая, как всё её тело начинает расслабляться. Но вместе с этим покоем на неё нахлынули мысли. Воспоминания о том, что произошло в лесу, вспыхивали перед внутренним взором, как кадры из дурного сна. Эти люди, их хищные взгляды, холод стали… и волк. Она ясно вспомнила, как его зубы сомкнулись на её ноге. Животный, безжалостный голод. Но затем пришло другое воспоминание. Рио. Женщина в чёрном, которая появилась так внезапно, как сама ночь. Агата не могла понять, почему она спасла её, почему заботилась о ней, а не оставила умирать там, в снегу. Это было чудо, но чудеса всегда имели свою цену. Её сердце сжалось. Усталость, которую она ощущала, была не только физической. Это была усталость от вечного бега — от охотников, от мира, от самой себя. Ей казалось, что её жизнь превращается в бесконечную погоню, в которой она не может найти покоя, не может найти своего места. Её пальцы медленно опустились в воду. Она провела кончиком пальца круг по поверхности, наблюдая за рябью, расходящейся от её прикосновения. На миг ей захотелось поверить, что магия послушается. Что хотя бы здесь, в этой странной хижине, в этой ванне, она сможет почувствовать её. Но ничего не произошло. Вода осталась просто водой. Агата вздохнула, отчаянно и обречённо, словно отпуская последнюю надежду. Затем, словно ища укрытия от всего мира, она медленно опустилась с головой под воду. Горячая вода окутала её, поглотив все звуки и мысли. Это длилось всего лишь мгновение, но этого было достаточно, чтобы почувствовать себя защищённой, скрытой от всего и всех. Когда она поднялась, вдох был глубоким, будто она заново родилась. Она провела руками по волосам, разглаживая их, и обратила внимание на крохотные баночки, стоявшие на краю ванны. Каждая из них была уникальной: разной формы, с резными узорами, пахнущая чем-то особенным. Она открыла одну, вдыхая густой аромат мёда и лаванды, нанесла масло на волосы. Её пальцы двигались медленно, чувствуя каждый узел и завиток. Она попробовала мыло, вырезанное в форме цветов, с запахом сосны и чего-то сладкого. Её руки скользили по коже, смывая все следы прошлого дня, словно это могло стереть воспоминания. Когда вода в ванне начала остывать, Агата медленно поднялась. Она обернула вокруг себя полотенце, которое лежало рядом, и подошла к большому зеркалу, висевшему на стене. Его поверхность была полностью запотевшей, скрывая её отражение. Она подняла ладонь и провела по стеклу, оставляя прозрачный след. Из зеркала на неё смотрела сама она — бледная, уставшая, с длинными тёмными волосами, прилипшими к лицу и шее. Глаза Агаты на миг задержались на себе, словно она пыталась понять, кто она теперь и что будет дальше.

***

За массивной дверью, в комнате, где мерцающий свет свечей уже дрожал на стенах, сидела Рио. Её тонкие губы сложены в едва заметную усмешку, а глаза, будто два осколка чёрного зеркала, внимательно следили за лезвием кинжала, скользящим по точильному камню. Каждый звук — скрежет, шелест ткани её одежды, далёкий стук часов — казался ей частью какой-то незримой симфонии. Она выглядела так, словно её рассудок — это разбитое зеркало, из осколков которого сложен новый, извращённый, но абсолютно ясный узор. Агата была в ванной комнате довольно долго. Уже успело стемнеть за окном. На длинном столе перед Видаль раскинулся пир, достойный какого-нибудь герцога. Запечённый лебедь с золотистой корочкой, виноград, что переливался под светом, словно драгоценные камни, пироги, из которых сочился сладкий сироп, и вина, такие густые и тёмные, что могли бы сойти за кровь. Но Рио смотрела на это безразлично. Она была не голодна и не впечатлена. Глаза её, окружённые тенью, пробегали по роскоши, словно она разглядывала старый, скучный ковёр. — Мерзость, — пробормотала она себе под нос, и её губы сложились в улыбку, полную насмешки. Она подняла руку и щёлкнула пальцами. По комнате пронёсся лёгкий ветерок, как вздох призрака, и вдруг — стол оказался усыпан ромашками. Белые лепестки хаотично разлетелись по пище, кружкам и скатерти, словно кто-то нарочно и с каким-то дьявольским задором разбросал их повсюду. — Так-то лучше, — довольно сказала Рио и ухмыльнулась, прищурив один глаз. Она поднялась со стула, её движения были хищными. Внезапно взгляд упал на кровать, простыни которой ещё хранили тепло Агаты. Рио замерла, словно вспомнив о чём-то важном, а затем медленно подошла и села на край, грациозно, как дикая кошка, поджидающая добычу. Она осторожно взяла в руки одеяло, тонкими пальцами сжала ткань и поднесла её к лицу. Глубокий вдох — и глаза расширились, а губы приоткрылись в немом восторге. Затем женщина провела одеялом по щеке, закрыв глаза и мурлыкая что-то едва слышное. В этот момент она была похожа на сумасшедшую, нашедшую редкую игрушку — драгоценную и неповторимую. — Какая же ты необычная, Агата, — произнесла Рио, и её голос прозвучал так, словно она произнесла заклинание. Её губы растянулись в улыбке, но в этом было что-то тревожное, что-то неуловимо опасное. Она сидела на кровати, сжимая одеяло, как дитя, нашедшее свой любимый талисман, и в её взгляде играли искры одержимости и странного, болезненного счастья. Сквозь щель в двери прокралась тишина, и где-то вдали в доме послышался одинокий вздох скрипящей балки. В комнате же царила магия — странная, липкая, пропитанная ромашками, вином и безумием. Рио медленно поднялась с кровати, как будто отрываясь от чего-то драгоценного и хрупкого. Одеяло соскользнуло с её пальцев, оставляя после себя аромат тайны и чужого тепла. Её взгляд, полный чего-то странного — тоски, насмешки, или, быть может, даже тени нежности — скользнул по мягким изгибам подушек и небрежно скомканным одеялам. Но время не ждёт даже тех, кто давно перестал его считать. Она подошла к столу, ступая бесшумно, словно призрак в шелковом платье. Длинные рукава её наряда тянулись за руками, как тени, а кружева у горла были уже чуть влажными от ночного тумана, пробравшегося сквозь старые стены. Рио наклонилась, выбрав среди хаоса ромашек и пиршественных изысков одну-единственную дольку апельсина. Она поднесла её к губам и, прищурив глаза, осторожно откусила. Сок стекал по её бледным пальцам, и этот золотистый янтарь почему-то напомнил ей о закате над полями, давно сожжёнными кострами правосудия. — Придётся тебя оставить, Агата, — прошептала она в пустоту комнаты, будто её собеседница могла услышать эти слова сквозь стены. В голосе Рио проскользнула странная грусть, едва уловимая и совершенно неуместная в такой женщине. Она нравилась ей — эта гостья, что сейчас, наверное, осматривает себя в зеркале, как испуганная лань, то и дело оборачиваясь на шорохи и тени. Она нравилась ей в своей уязвимости и дерзости одновременно. Ведь не каждый сможет держаться так достойно перед таким могущественным существом. Но Рио знала: есть роли, которые нельзя покидать, и у неё была своя. Она повернулась к двери, её пальцы скользнули по холодной ручке, и тяжёлая деревянная створка с жалобным скрипом поддалась. Снаружи всё было укрыто снегом — пушистым, свежим, искрящимся, словно тысячи крошечных зеркал. Снег лежал толстым одеялом на ветвях деревьев, смягчая их остроту, и стелился ковром под ногами, хрустя при каждом шаге. Лес, казалось, затаил дыхание, погружённый в это белоснежное оцепенение. Холодный воздух впился в кожу, как тысячи крошечных иголок, но Рио даже не дрогнула. Она прикрыла глаза и глубоко вдохнула морозный воздух, полный запахов зимнего леса: хвои, льда и далёкого дыма, доносящегося с чужих костров. Ветер, резкий и бесцеремонный, рванул её плащ, словно пытаясь оторвать его от тела, и взъерошил её чёрные волосы, заставляя пряди биться о бледное лицо. Но Рио стояла спокойно, неподвижно, словно статуя, высеченная из льда и ночи. Она улыбнулась уголками губ, открыла глаза и, медленно, почти лениво, закрыла за собой тяжёлую дверь. Шаг вперёд — и её обувь утонула в снегу, оставляя за собой лёгкий, почти призрачный след. Лес встретил её молчанием. Высокие деревья склонили головы, и их ветви, усыпанные инеем, вытягивались к небу, как молитвенно сложенные руки. Лунный свет пробивался сквозь снежные узоры, рассыпая серебряные блики на землю. Рио шла по тропе, не спеша, как будто сама земля прогибалась под её шагами, уступая дорогу. Она была одета совсем не по погоде, но Рио будто не замечала ни холода, ни мокрого снега, забивающегося в её обувь. Вскоре среди стволов замелькали силуэты. Волки. Их тени скользили по снегу, едва касаясь поверхности, как призраки. Серые, чёрные, с горящими глазами и мягкой, уверенной поступью. Они были её любимыми зверушками, её верными, недавно прирученными питомцами. Один из них — огромный, с глазами цвета старого янтаря — вышел из тени и замер перед ней, его дыхание клубилось белым паром в холодном воздухе. — Хороший мальчик, — прошептала Рио, её голос прозвучал почти ласково, но в нём сквозила стальная нота власти. Она наклонилась к зверю и провела тонкими пальцами по его широкой голове. Волк замер, как статуя, а затем склонил голову, признавая её власть. Она выпрямилась, её плащ колыхнулся, словно сотканный из самого ночного тумана, и на её лице вновь расцвела эта странная улыбка — полная древнего знания, непостижимого для человеческого разума. Её глаза устремились куда-то вдаль, сквозь снежную пелену и сплетение ветвей, в сторону, где, возможно, прятались новые гости или где догорали последние угли чьего-то костра. Рио знала, что Агата всё ещё там, в доме, в её ловушке, в её паутине. И это было прекрасно. В её груди разлилось что-то похожее на тепло — неестественное, чуждое её природе, но почему-то очень реальное. Она щёлкнула пальцами, и волки, один за другим, словно послушные тени, растворились в заснеженной темноте. Ветер вновь завыл среди ветвей, снежинки закружились вокруг неё, словно исполняя неведомый танец, а тени сомкнулись за её спиной, закрывая путь обратно, словно тяжёлые двери, ведущие в тайну, что не поддаётся ни одному разуму.