Your Best American Girl

«Это снова от Сумы? Мне становится неловко. То, что она ранила меня в бою, даже дважды, не значит, что она в этом виновата. Впрочем, я не уверен, навестит ли она меня. Она посылает сюда Хинацуру или Макио, и те в один голос твердят о том, что ей всё ещё стыдно за произошедшее, и она не может смотреть мне в глаза... Какая глупость. Меня ранили и хуже, соратники и враги, а она беспокоится о таких незначительных царапинах.»

      Томиока шумно выдыхает, его веки приподнимаются, и глаза устремляются на плетёную корзинку, из которой на него приветливо смотрят свежие фрукты: груши, хурма, персики, мандарины, а на дне даже виднеется дыня, из-за веса которой ёмкость немного прогибается. Он был бы благодарен этому жесту от Сумы, если бы не тот факт, что, стоит ему перевести взгляд на свою прикроватную тумбу, как он видит ещё две таких же корзинки, забитые фруктами до краёв.       – Тенген принёс это, пока ты спал, – с тихим смешком осведомляет Шинобу, которая вошла в палату, привычной лёгкой поступью, что делает её шаг парящим и бесшумным. – Сказал, что это от Сумы. Снова. Она действительно так тебя обидела, Томиока-сан? Никогда бы не подумала, что ты так раним.       Кочо хихикает над уставшим взглядом Томиоки, который судорожно думает, куда бы деть такое большое количество еды. Первая корзинка оказалась для него смущающим сюрпризом, вторая – приятным удивлением, а третья – головной болью, и он не знает, каким образом решит её. Хотя, у него есть идея. И, пока Шинобу здесь, он решает озвучить свои мысли.       – Кочо, можешь предложить фрукты своим подопечным? – тихо просит Гию, протягивая руку к прикроватной тумбе и загребая с неё все корзинки и рассматривая всё, что в них есть. – Цуюри, Канзаки, Накахара, Тераучи, Такада... Всем должно хватить.       – Ах, ты всех помнишь пофамильно? – с удивлением спрашивает Кочо, улыбаясь такому приятному открытию. Томиока бывает здесь нечасто, но, почему-то, помнит каждую из её помощниц, что не может не льстить. – Какой ты учтивый джентльмен, Томиока. Будь ты поразговорчивее, люди бы к тебе тянулись, – Гию может только отвести взгляд, чтобы после вновь повернуться к Шинобу, стоит ей взять корзинки и тоже рассмотреть содержимое. – Этого будет даже много для всех, но... Если ты не против, то я могу отложить немного фруктов новому пациенту. Он вскоре прибудет, как только будет в состоянии встать на ноги.       – Пациент? – спрашивает Томиока без особого интереса, но с уточнением, заметным в его сощурившихся глазах. Он передаёт корзинки с фруктами Кочо, и она начинает раскладывать всё там имеющееся в каком-то своём порядке, основываясь на предпочтениях своих подопечных.       – Да, обычный истребитель. Вернулся с миссии около получаса назад. У него сотрясение мозга, синяки, ушиб плеча и ноги. Ничего серьёзного, но будет лучше оказать ему почтительный приём, – поясняет Шинобу, вытаскивая персик и рассматривая его пару секунд, чтобы после потереть о свой медицинский халат и спрятать в глубоком кармане, припасывая для себя.       – Почему?       – Ты такой заинтересованный сегодня, Томиока! – восклицает Кочо с улыбкой, заметив непривычную активность Гию, который в обычной ситуации не выказывает интереса к её рассказам или происходящему вокруг. Впрочем, она не акцентирует на этом слишком много внимания, чтобы не смутить Томиоку и нечаянно не остудить его пыл. Её приятно удивляет и даже радует желание Гию к диалогу. – К сожалению, причиной ушибов и синяков истребителя стал не демон, а один из Столпов, который и принёс его сюда. Другие истребители отправились в больницу вместе с какуши, пострадавший же от руки Столпа остался здесь.       Шинобу старательно игнорирует вопросительный взгляд Томиоки пару минут, желая услышать от него вопрос или хотя бы слово, которые выдали бы его интерес. Но тот просто сидит и смотрит на неё своими синими глазами, чем немного нервирует. «И почему нельзя просто попросить меня продолжить, Томиока-сан?» – спрашивает Кочо сама у себя, а после мягко выдыхает, сгребая мысли в кучу и снисходительно улыбаясь Гию. Она присаживается на край его постели, невзначай приподнимая нижний край одеяла, чтобы рассмотреть забинтованную икру Томиоку и убедиться в отсутствии кровотечения. Только после этого она продолжает рассказ:       – Шиназугава... Оттолкнул этого молодого человека так сильно, что тот пробил спиной стену заброшенного дома. Как обычно, Шиназугава предпочёл не объясняться со мной и просто скинул истребителя на меня, что я считаю неприемлемым, – «и крайне фрустрирующим!» – Шинобу заканчивает это предложение уже в своих мыслях, ощущая пульсацию венки в правом виске как раз в тот момент, когда неприятное воспоминание об окровавленном Шиназугаве, ворвавшимся в её кабинет и испачкавшим пол, пронзило её сознание. – Впрочем, это всё, что произошло на той миссии, Томиока. Тебе интересно что-то ещё?       – Шиназугава был на миссии? – бормочет Гию себе под нос, задумчиво прикидывая, когда Санеми мог вернуться из деревни, раз уже успел выполнить миссию. Его размышления прерывает Кочо, давая ответ:       – Мм... Определённо. Ему передал миссию один из Воронов Уз Мастера, и он сразу отправился туда. Слышала, он отсутствовал в Корпусе несколько дней. И, какое совпадение, ты тоже! Не расскажешь? – Шинобу спрашивает с широкой улыбкой, и Томиока спокойно выдерживает её пристальный взгляд, пытливый до такой степени, что, кажется, врезается прямиком в душу. Он почти привык к этому, но то, как он коротко, всего на пару секунд, отворачивает голову, прежде чем вновь посмотреть на Кочо, говорит ей о её превосходстве в их диалогах.       – Ничего важного, Кочо, – Гию уверяет её, но это очевидно не убеждает девушку, так как она продолжает напирать, желая протолкнуться под кожу Томиоки. Ей до невозможности интересно.       – Ты как-то оживился при упоминании Шиназугавы. Может, тебе всё-таки есть чем поделиться? – воркует Шинобу, нежно улыбается и осторожно проводить ладонью по одеялу, которым накрыто тело Гию, смахивая какую-то пылинку и расправляя хлопковую ткань. Этот жест обескураживает, Томиока запинается, не успев открыть рот, и ощущает физически притискивающий к стенке дискомфорт. «Она снова делает это...» – проносится в мыслях, и Гию сам не понимает, почему дыхание спирает волнение и нервозность, когда Кочо начинает свои игривые заигрывания и поддразнивания.       – Это не твоё дело, Кочо, – Томиока отчеканивает, сложив руки на груди в попытке защититься от нападки, и Шинобу, заметив залом на переносице Гию, послушно отстраняется, решив, что стоит попробовать пообщаться позже.       – Грубо, но ничего страшного! – всё та же бодрая улыбка играет на губах Кочо, когда она поднимается на ноги и берёт корзинки с фруктами в руки, оставляя немного на прикроватной тумбе Томиоки, чтобы не обирать его до нитки и тоже дать ему вкусить сладкие плоды. – Благодарю за фрукты. Я уверена, что все остальные тоже будут очень рады такому подарку. Я обязательно передам, кого стоит благодарить!       – Это не обязательно...       Но Шинобу его уже не слышит, намеренно мыча себе под нос какую-то мелодию, чтобы обозначить: она определённо расскажет работницам своего поместья о щедрости Гию, вероятно предварительно приукрасив ситуацию и добавив его поступку больше благородства. Томиока может только побеждённо выдохнуть и медленно опустить руки на постель, когда дверь за Кочо захлопывается.       – Кстати, Томиока-сан! – тишина длится недолго, и Шинобу на короткое мгновение появляется в дверном проёме, чтобы оповестить его: – Кандзабуро уже чувствует себя лучше. Старость даёт о себе знать, но он всё ещё в относительно хорошей форме и может продолжать службу. Я составлю ему рацион на ближайшую неделю и, если ты готов ему следовать, то можешь забирать его с собой уже послезавтра, тогда как раз твоя выписка!       – Спасибо...       Но и его благодарность уходит в воздух, растворяясь в нём и отражаясь тихим эхом от стен, которые наконец расширились и перестали давить на сознание. Кочо стала сильно влиять на него в последнее время, и Гию не уверен, с чем это может быть связано и как избавиться от ощущения мурашек каждый раз, когда она ошеломляет его внезапным визитом или разговором.       Томиока откидывается на спинку кровати и прикрывает глаза, задумываясь на короткий промежуток времени о том, как Шиназугава успел вернуться в Корпус и сходить на миссию, если планировал остаться у Чино подольше. «Её даже как-то жаль... Она выглядит одинокой женщиной. И почему-то очень знакомой. Но я не могу вспомнить почти ничего... Я не уверен знаю ли её,» – размышляет Гию, но, сколько он не пытается вспомнить, в голове всплывает только один размытый образ, принадлежащий женщине, чей силуэт перекликается с именем внезапно встретившейся ему на пути старушки.       – Спасибо-спасибо ещё раз, Кочо-сама! – спокойствие, смешанное с тревогой в неприятный комок крутящихся вихрем мыслей, быстро вымывается, стоит двери вновь со скрипом распахнуться и впустить в тихое помещение громкий возглас молодого парня. Впрочем, стоит удаляющемуся по коридору голосу Шинобу недвусмысленно намекнуть на то, что её поместье – не место для криков, как тот неловко хихикает, почесав затылок, и закрывает за собой дверь. – Ох ты-!       Гию, всё это время сидящий в постели без движения, молча наблюдает за тем, как истребитель, заметив его, удивлённо охает, отскакивает, из-за чего бьётся спиной об стену, шипит от боли и валится на пол. Томиока может только дёрнуть бровью, глядя на два катящихся по полу мандаринов, выпавших из рук неуклюжего парня.       – О-ох... – шумно стонет истребитель, растянувшись на полу и начиная медленно, дёрганно двигаться, чтобы потереть ранее ушибленные места, которые теперь ноют ещё сильнее, несмотря на шприц обезболивающего лекарства в его теле и заживляющую мазь, ещё влажную на синяках. Занятый своим состоянием, парень пропускает скрип кровати и шаги мимо ушей, поэтому, стоит ему поднять голову, как он снова в испуге вздрагивает, увидев стоящего перед собой Гию. – Ой! Вы здесь тоже, да? Отдыхаете... Извините-извините, я нечаянно, я очень неуклюжий, Вы знаете!       – Всё в порядке, – коротко отвечает Томиока и подаёт истребителю одну руку, в другой держа два мандарина, которые прикатились к его постели несколько секунд назад. «Видимо, это тот истребитель, про которого говорила Кочо. Он выглядит знакомо. Я знаю его,» – Гию утверждает это про себя, пристально рассматривая черты лица парня, который немного ёрзает на полу в попытке сесть, а после благодарно что-то тараторит, ухватываясь за предложенную ладонь Томиоки.       – Спасибо большое! Уфф, так голова кружится, – истребитель неловко смеётся, разминая ушибленное плечо и стараясь не опираться на больную ногу, из-за чего он слегка пошатывается. Он не сразу, но замечает, что Гию не отпускает его руку, продолжая держать её и настойчиво смотреть на лицо парня, и тот вскоре начинает чувствовать дискомфорт и ещё бóльшую нервозность в присутствии Томиоки. – Вы чего? У меня что-то на лице?       – Ты ведь... – Гию начинает говорить, но прерывается, когда понимает, что имя стоящего перед ним истребителя крутится на языке, и он хочет вспомнить его, прежде чем закончить предложение. Парень перед ним тоже молчит, не понимая, почему Хашира стоит и держит его за руку так легко. Его даже не посещает мысль, что Томиока может помнить его из их далёкого прошлого. – Мурата, да? Здравствуй. Я давно не видел тебя.       Гию смотрит на Мурату сверху вниз, отмечая, что тот почти не изменился, почему узнать его было достаточнолегко с первого взгляда. Та же аккуратно уложенная причёска, те же широко распахнутые глаза, знакомое Томиоке с юности неуклюжее поведение и весёлый, извечно громкий голос. «И рост почти тот же...» – мысленно примеряет Гию, после чего поджимает губы и мягко выдыхает, не получив ответа от Мураты и подумав, что тот, вероятно, не помнит его. Впрочем, стоит ему отступить и отпустить руку истребителя, как тот внезапно оживает, вытянувшись по струнке, и начинает тараторить сбивчивым, звонким голосом.       – Томиока-сама, здравствуйте! Я-я и не думал, что Вы помните меня, мы так давно не виделись, и... – Мурата прерывается, и Томиока с непониманием наблюдает за тем, как истребитель утирает проступившие в уголках глаз слёзы. – И Вы так многого добились, что я и не надеялся напомнить Вам о себе!       – ...Понятно, – тихо бормочет Гию, с искренним удивлением и толикой смущения, едва заметными на его лице, наблюдает за тем, как Мурата подавляет дрожь в голосе и пытается усмирить свой тихий плач. Томиока недоумённо делает ещё пару шагов назад, резко разворачиваясь, чтобы оставить истребителя наедине со своими чувствами. Гию кладёт мандарины на постель рядом со своей, таким образом обозначая место, где он предлагает Мурате расположиться, когда он разберётся... С чем бы то ни было в своей душе.       «Почему он заплакал? Я сказал что-то не то? Кажется, я был вежлив...» – неуверенно думает Томиока, возвращаясь в свою койку и задирая штанину, чтобы рассмотреть забинтованную икру, рана на которой уже не кровит, что успокаивает. Впрочем, неосторожно разрезанное кинжалом бедро ещё ноет, так как рана свежая, продолговатая и даже глубокая, из-за чего кожу пришлось подшить. «После реабилитации нужно будет зайти к Узуи и подарить Суме что-нибудь в знак примирения. Надеюсь, она вскоре прекратит слать мне такие корзинки...» – Гию выдыхает, думая об этом, и вскоре перетекает мыслями к Шиназугаве.       Впрочем, долго его уединение не длится, так как сидящий справа от него юноша не может оторвать от него взгляд, как ни старается. Томиока сначала тактично не замечает этого, потом – настойчиво игнорирует, а дальше резко поворачивает к нему голову и смотрит в ответ, пока в его синих глазах блестит немой вопрос. Мурата вздрагивает, стоит Гию обратить на него внимание, и он внезапно протягивает ему один из своих мандаринов, чем вынуждает Томиоку опешить.       – Кочо-сама сказала, что Вы ранены и для Вашего восстановления требуется больше отдыха и витаминов, поэтому, может, возьмёте? – спрашивает он, неловко потирая свои пальцы и продолжая держать в вытянутой руке фрукт, который Гию берёт не сразу. Он смотрит в сторону своей прикроватной тумбы, на которой лежит немного подобных угощений, после вновь переводит взгляд на истребителя.       – Обмен, – коротко бросает Томиока, и Мурата не успевает заметить, как в его ладони оказывается персик, а сам Гию уже сосредоточенно занимается соскабливанием оранжевой кожуры с мандарина. – Благодарю. Тебе тоже стоит отдохнуть. У Шиназугавы... Тяжёлая рука. Тебе, должно быть, больно.       – Уже нет! – мужается Мурата, улыбаясь в ответ на диалог, и краем глаза продолжает с восхищением наблюдать за Гию, перебрасывая имеющиеся у него фрукты из руки в руку. – Ну, возможно ещё немного... – всё-таки признаётся истребитель, вспоминая, как чертовски больно было влетать в стену и пробивать её своим телом. – У того Столпа действительно тяжёлая рука... После него я чувствую себя хуже, чем после схватки с демонами!       – Бывает... – отстранённо отвечает Томиока, крутя мандарин между пальцев, а после разламывая его на дольки, чтобы погрузить сразу пару в рот и прожевать, поморщившись слегка от кисло-сладкого сока, брызнувшего на язык. Он сглатывает яркий вкус, слегка приоткрывая губы, чтобы выдохнуть и снова пустить обильно выделяющуюся слюну по горлу в попытке избавиться от остатков горечи. Но, несмотря на старания, что-то всё же оседает на языке, и Гию смиряется с этим, уже не пытаясь вымыть кислость.       Они молчат пару минут, но Мурата не может долго держать рот на замке, когда находится рядом со Столпом, которого он знал ещё во время Финального отбора и который запомнил его даже спустя года. Мурата чувствует себя столь польщённым, что Томиока не может не смущаться от такого восхищения в свою сторону. Это непривычно и странно. Но почему-то не неприятно.       За дверью в палату, в коридоре, раздаются грузные и достаточно быстрые шаги, но Мурата не обращает на короткий звук никакого внимания. Только Гию на секунду отвлекается от едва связных речей истребителя, чтобы метнуть взгляд в сторону двери и в непонимании сощуриться. В поместье Кочо редко бывает кто-то, помимо пациентов и работниц, а подобные тяжёлые шаги... Впрочем, сложно думать о чём-то помимо громкого голоса Мураты, когда тот с ярым интересом рассказывает про одну из своих первых миссий в качестве истребителя.       – Очки, нужно попросить у Кочо очки и снотворное, очки и снотворное... – бормочет себе под нос вымотанный, раздражённый Столп, громко топая по тёмным доскам и отчеканивая каждый свой шаг и каждое своё слово, чтобы не забыть причину своего визита. В прошлый раз, принеся в их лечебницу пострадавшего, Шиназугава совсем забыл попросить нужные ему препараты и прибор. В большинстве своём это произошло из-за того, что разгневанная Шинобу в свойственной ей пассивно-агрессивной манере бранила его за испачканные кровью и грязью полы, а ещё за избитого самим Санеми истребителем. – И вот надо было ей ворчать на меня, приходится возвращаться второй раз...       – Шиназугава-сан, ты вернулся, – коротко улыбается Кочо, легко отрываясь от работы, чтобы взглянуть на вошедшего Шиназугаву и лёгким жестом руки указать на стоящий в углу таз с водой и лежащей рядом тряпкой. – Неужели ты всё-таки пришёл убрать за собой? Я любезно сделала это, но буду рада, если ты протрёшь полы в поместье в качестве извинения.       – Очень остроумно, Кочо. Обхохочешься, – ворчит Санеми, сложив руки на груди, и проходит в её кабинет с бóльшей скромностью, нежели некоторое время назад. И ботинки у него вполне чистые. – Поможешь мне?       – Конечно, чем смогу, – утверждает Шинобу и берёт из протянутой ладони Шиназугавы небольшую бумажку. Почерк, как Кочо сразу понимает, не принадлежит Санеми, так как является вполне понятным, и иероглифы пусть и выведены немного резко, но легко различимы. – Ах, зрение значения минус пять на оба глаза? Это точно не твои результаты офтальмологического осмотра – я проверяла твоё зрение всего пару месяцев назад, и ты никогда не жаловался на резкие ухудшения, – заключает Шинобу, задумчиво рассматривая рекомендации врача, со многими из которых она не согласна. В конце концов, когда Кочо откладывает лист в сторону и убирает руки на бёдра, её глаза перемещаются на Шиназугаву, и она спрашивает: – Тогда позволь поинтересоваться, Шиназугава-сан, чьи это результаты и зачем они мне?       – Не так важно чьи они, – бормочет Санеми. – Ты сможешь посоветовать мне место, где я смогу купить очки для такого зрения? Не хочу нарваться на болванов, поэтому пришёл к тебе.       – Считаешь меня профессионалом? Это льстит, – Шинобу улыбается, коротко проходясь взглядом по Шиназугаве, чтобы подумать себе: «Они с Томиокой, не сговариваясь, стали какими-то загадочными. Мне стоит волноваться?». С её губ срывается смешок, стоит ей закончить мысль, которая недолго крутится в её голове и растворяется, когда она приступает к инструктажу Санеми. – Такие диоптрии на линзы в основном не вошли в обиход, как на меньший минус, поэтому, вероятно, придётся сделать заказ в клинике, где есть офтальмолог, или в специализированном магазине. Я могу посоветовать обратиться в клинику, к одному доктору. Он не слишком добросовестный, но твой характер, Шиназугава-сан, определённо отпугнёт его жажду наживы. Я напишу тебе его имя и адрес клиники.       Санеми только кивает, незаинтересованно наблюдая за тем, как Кочо точными и лёгкими движениями чиркает на бумаге иероглифы и цифры, записывая для него обещанные данные. Шиназугава благодарно кивает, убирая бумажку во внутренний карман вместе с врачебным назначением.       – Что-то ещё?       – Мысли читает, ну точно... – шепчет себе под нос Санеми, который только-только хотел попросить ещё и снотворное, но Шинобу опередила его, вынудив немного сощуриться и ещё раз мотнуть головой в знак согласия. – Снотворное. Я снова не могу уснуть, и никакие успокаивающие процедуры мне не помогают.       – Ты уверен, что ни дыхательная методика, ни самовнушение никак не улучшают твоё состояние? В прошлые разы на тебя хорошо влияли ароматические масла и воздержание от приёмов пищи за пару часов до сна, – Кочо размышляет вслух, желая удостовериться, и Шиназугава с трудом сдерживается от острого желания повысить на неё голос, чтобы она наконец услышала его и дала заветную дозу таблеток.       «Ничего, чёрт возьми, ничего не помогает! По мне не видно?!» – бушует в его голове насильно подавляемый им же ураган раздражения, а Шинобу всё-таки присматривается к Санеми, и это действие вынуждает её признать поражение. Действительно, никакие естественные пути к улучшению сна не имеют над Санеми никакого эффекта, о чём свидетельствуют красные прожилки на белках его глаз, раздражённое поведение и его усилившийся блашинг-синдром, который влечёт за собой содранную на щеках кожу.       – Тебе стоит прекратить царапать своё тело, когда тебе становится жарко. Ты можешь занести инфекцию даже в такие небольшие трещинки, если они будут регулярными, – поучительно рассказывает Кочо, позволяя своему предыдущему вопросу остаться без ответа и неспешно отсчитывая из стоявшей в зоне её досягаемости банки небольшие таблетки. Это снотворное знакомо Шиназугаве уже давно – первое время оно помогало достаточно хорошо, а потом, стоило организму привыкнуть к регулярному потреблению, всё пошло на спад. – Шиназугава, не пренебрегай своим здоровьем и принимай таблетки по расписанию, соблюдая все условия и не превышая дозировку, иначе мне придётся ограничить выдачу тебе лекарств в руки.       – Да-да, Кочо, я помню, – отмахивается Санеми, небрежно пожав плечами, но пытливый взгляд Шинобу легко уговаривает его повторить все инструкции, которые диктовались в этом кабинете уже не один раз. – Принимать строго по одной таблетке за полчаса перед сном, воздержаться от алкоголя и других медикаментов, следить за своим состоянием после начала действия таблетки... Вроде всё. Ты очень дотошна.       – Конечно я дотошна! Я ведь доктор, – Кочо говорит со спокойной улыбкой и вручает Шиназугаве кулёк с таблетками, которые тот небрежно суёт в карман брюк. – Я рассчитала таблетки на неделю, постарайся ложиться вовремя эту неделю.       – Мгм... – рассеянно кивает Санеми, заметив за приоткрытым окном какой-то шум: громкие шаги, удары по дереву и запыхавшиеся голоса. – Да, спасибо, Кочо. Я запомню.       – Хорошего дня! – слышится ему в ответ мурлыкающий голос Шинобу, которая пару раз машет рукой, тем жестом призывая захлопнуть за собой дверь, что Шиназугава и делает, снова прислушиваясь к звукам, которые эхом разносятся по коридору, исходя из-за распахнутого сёдзи на задний двор поместья.       Он шагает к главному выходу, тёмные доски немного скрипят под его шагами. Санеми не планирует лезть не в своё дело и вмешиваться в происходящее на улице, но не может отказать своему любопытству и выглядывает на тренировочную площадку. Шиназугава складывает руки на груди, проходясь по энгаве к её краю и склоняя голову к плечу, чтобы прищуриться и рассмотреть двух неспешно фехтующих людей.       – Спину прямо. Ты настаивал, что тебе не больно. Это не так? – Томиока изгибает бровь в немом вопросе, глядя на Мурату, неизвестного для Санеми истребителя, который немного трясётся, с трудом отражая нападения Гию, что кажутся почти нежными. Он лёгкими ударами наседает на Мурату, целясь деревянным мечом в оружие другого, чтобы не ранить его больше. Сам Томиока двигается мало, не желая вредить самому себе, но всегда плавно и медленно, слишком очевидно поддаваясь Мурате. Это нервирует не их, но Шиназугаву, чьё лицо немного вспыхивает от раздражения.       – Почему ты тренируешься с ним, Томиока? – слышится недовольный возглас, и Гию делает шаг назад от истребителя, который, пользуясь отвлечением, хочет оттолкнуть его тупой стороной деревянного меча. Томиока уворачивается без толики усердия, и Мурата разочарованно опускает руки, поняв, что у него не получится нанести ни одного удара Столпу. Это было изначально неудивительно и очевидно, но истребитель питал надежду на свой потенциал и старательные тренировки. – Ты вечно отказываешь мне в спарринге, а сам бьёшься на мечах с бесполезным сопляком? Почему? Считаешь меня недостойным битвы? Предпочитаешь этого слабака мне?