Вишнёвый малыш

***

Хан Джисон часто размышлял о том, как важно ценить своего лучшего друга, делиться с ним мыслями и переживаниями. Но даже в самых близких отношений, как бы сильно не любил, порой возникали ситуации, когда отрицательные качества друга становились явными. Каждый человек — это сложная личность, и никто не идеален. Даже Феликс проявлял черты, которые радовали и расстраивали одновременно. Ему не давали спокойствия одни и те же грабли, на которые Ёнбок наступал неоднократно: наивность, влюбчивость, доверчивость. Хан понимал, что эти качества делали одноклассника тем, кто он есть — искренним и открытым человеком. Но иногда избыточная доверчивость и не умение постоять за себя, приводили к неприятным ситуациям, когда Ли попадал в ловушки. На него обиделись и пересели за пустую парту, оставив одного среди одноклассников. На протяжении уроков он не мог избавиться от злости и недовольства, стараясь не смотреть на Ликса. Однако, несмотря на собственные усилия, мысли о приятеле не покидали. Во время обеда произошел инцидент, который только усилил его раздражение. На Ли неожиданно опрокинули поднос, принадлежавший Минги — хулигану класса, который постоянно забавлялся за счет слабых. Плохой альфа нравился омеге, и это знали все вокруг, включая самого хулигана. Но, к сожалению, альфа использовал это в своих интересах, унижая веснушчатого одноклассника на глазах у всего класса, усмехаясь его смущением и беспомощностью. Хан не мог смотреть на это без боли в сердце и понимал, что Бок~и был слишком наивен и доверчив, чтобы заметить настоящие намерения качка идиота. В тот момент, когда поднос с едой опрокинулся, и брызги разлетелись по полу, Джисон почувствовал, как его глубокое сочувствие переросло в ненависть. Больше не мог оставаться в стороне: взял тарелку с супом и подошёл к смеющимся одноклассникам, вылив бульон прямо на голову хулигана. Шум и смех в столовой остановились, и на мгновение все замерли. Заступившись и не дожидаясь ответа, быстро забрал Ёнбока за собой и вытащил в коридор, уединяясь в тихом углу этажа. В тот момент у него знатно накипело, и он без запинки высказал всё, что думал о Феликсе, которого волновало его испачканная толстовка: – Почему ты не можешь элементарно заступиться за себя? – начал он. – Ты такой наивный, веришь каждому слову Минги и его фальшивым извинениям с ухаживаниями! Ты ведь настоящий влюбчивый терпила! Каждое слово резало как нож. Феликса, казалось, ударили. Его сердце замерло от боли, и ощущение, словно кто-то вырвал у него душу, заполнило грудь. Он не мог поверить, что его лучший друг говорил такие вещи в ярости. Это было слишком, заставив почувствовать себя уязвимым и вправду беспомощным. Когда Джисон заткнулся, его толкнули и убежали от неприятных слов. Последний урок было тяжело досиживать. «Невзначай» оглядываясь на «бывшего» соседа по парте, шатен видел, что веснушчатый парень не поднимал свои глаза, а на переменах ни с кем не разговаривал и постоянно куда-то уходил. Это было осознание того, что он своими словами не только обидел Ёнбока, но и разрушил часть их дружбы.

***

Перед зеркалом тщательно блондин подбирал себе лук для завтрашнего дня, ведь Эрик наконец-то объявил, что состоится долгожданная съёмка для плаката фильма, где он снимался несколько месяцев назад. Не накрашенный, в домашней одежде со смешным хвостиком на голове, явился в огромный зал в задней части дома, куда его спровадил Теодор. Стеллажи, выстроенные вдоль стен, заполняли комнату до потолка, а на них аккуратно стояли кучки книг – от классики до современных авторов. В центре зала выстроили оазис для размышлений: расставленные кругом мягкие диванчики, обитые мягкими тканями. В самом центре них стоял аккуратный столик, на котором разместился тортик, украшенный яркими ягодами и сливками. Когда модель спустился по лестнице, зал был мёртв тишиной, нарушаемой лишь звуком воды из уличного бассейна, доносившийся из открытой двери. Первое что бросилось в глаза – это целый шоколадный тортик, а возле него читающее чучело в тапках. Хёнджин, не взглянув на истинного, извлёк с ближайшей полки том и разместил его рядом с тортиком, после чего вернулся к своему чтению. Ёнбок подошёл, изучив обложку издания с названием «Научите себя думать». – Это ты намекаешь, что я тупой? – возмутился омега, бросив ему книгу на колени. – Сомневаюсь, что ты блещешь интеллектом, раз выбрал карьеру модели, – ответил Господин, отложив брошенную книжку вбок. Феликс вздохнул и с налётом иронии произнёс: – Ну, если ты считаешь, что интеллектуальная карьера – это единственный путь к успеху, тогда ты явно не понимаешь, как многообразен мир. В моделинге, между прочим, тоже нужны навыки коммуникации, понимание эмоций, умение работать с камерой. Так что, пересмотри своё мнение. Хёнджин с трудом удержал улыбку. Он был убеждён, что омега не делал ничего выдающегося на съёмках: позировал разок, посещал какое-то мероприятие – и на этом всё. Мозгов там явно не требовалось, как и усилий при любой физической работе. Омеги достаточно неумные существа, поэтому было неудивительно, что его истинный свернул на простой путь, демонстрируя имеющееся внешнюю красоту. Менять своё мнение о нём и его карьере он совершенно не планировал. В итоге прочитать предложенную им книгу отказались. Он прекрасно понимал, что Феликсу нужно было проявить свой характер и продемонстрировать, что не собирался кататься под его чёткими указаниями, поэтому Хвану нужно было это как-то исправлять и прекратить будущую самодеятельность Ли. – Иди к себе, если не намерен умнеть, – приказал Господин, собираясь прогнать сожителя. Модель хмыкнул и развалился на диванчике, закинув ноги и голову на подлокотники. Проведя некоторое время в Тик Токе, Ликсу наскучило. Отложив телефон на столик рядом с тортиком, он обратил свой взор на зарубежное издание, которое читал невозмутимый альфа. – Ты всегда настолько скучно проводишь свои дни? Полный игнор. Ли Ёнбок уже почти сполз с кресла, и вниз головой постарался расшифровать иностранные знаки на обложке тома в чужих руках. Встретилось похожее слово про Италию: – А вот у меня завтра интересные съёмки, – плюнули на это неблагодарное дело, продолжив валяться. Уведомление СМС привлекло внимание Господина и он забрал лежащий телефон. – Вообще-то я не сбегаю! Отдай, – нужно было посмотреть, что пришло из Инстаграма. – Так и быть спрошу, – удосужились посмотреть на него. – Что за съёмки? – впервые задались вопросом. Шок, с ним заговорили. Мало заговорили, целый вопрос задали! Мало вопрос задали, так ещё и посмотрели! – А какая тебе разница, – морщась, продолжили смотреть в потолок. Хёнджин смиренно перелистнул страницу, а у Феликса горело желание кому-нибудь растрепать о своей роли, как никак сам сюжет истории ему понравился. – Знаешь кого я играл? – завели свою шарманку. – Мне плевать, – потеряв интерес к дальнейшему общению, ответил альфа. Вот сейчас отчего-то стало обидно. – Нахрена спрашиваешь тогда, – сели нормально, пилив разъярёнными глазами. – Будешь отвечать только тогда, когда я задам вопрос, – захлопнули красную переплетенную книгу. – В остальное время, ты как обычно должен ходить заткнувшись, сидя в своей норе от страха. Было достаточно близко до того, чтобы у Ёнбока не выдержали нервы, и он выдал длинную тираду в адрес чучела, в которой звучали бы трёхэтажные ругательства. Вариант «промолчать» представлялся наилучшим решением, поскольку наутро его могли просто не выпустить из этого дома на съёмки и запереть в каком-нибудь подвале до конца жизни. Разговаривать было рискованно, потому что перед ним находился альфа, который спокойно наблюдал за тем, как убивали человека и сбрасывали труп со скалы, решив привезти модель на это ужасное зрелище. Ли, рассерженный, заперся в своей комнате, уплетая торт и бормоча под нос оскорбления про альфу. С какой стати это чучело осмеливалось вообще что-либо сказать о нём и унижать? Господин решил самостоятельно сопроводить Феликса, поскольку охрана с Теодором допустили ошибку, позволив омежке сбежать аж в другую страну. Почему за Ликсом увязалось это ненужное чучело – непонятно, ведь за ним в прошлый раз ехала целая китайская стена охраны и складывалось ощущение, что Тео сопровождал его не на работу, а на казнь через границу. На редкость, Ли сидел спокойно, пялившись в окно на мимо проезжающие зданий и это заметил альфа за рулём через зеркало заднего вида, решив поинтересоваться его графиком. – Я тебя заберу обратно. Во сколько закончишь. Его прямо проигнорировали и полезли в телефон: – Слышь, – пригрозили с заднего сиденья. – Ты у меня забирал телефон и поэтому, я пропустил публикацию моего эталона красоты! – зашли на профиль Уёна. Хван навострил уши, не понимая о ком речь. — Эталон красоты? Ты кого-то назвал эталоном красоты? — с раздражением спросили его. — Завидуй. У меня есть настоящий альфа, который полностью соответствует эталонам красоты. – Я твой истинный, я единственный на кого ты можешь обращать внимание, – гневно сжали руль. В ответ, без особого увлечения, агакнули, лишь бы избавиться от навязчивого чучела, щелкая по лайкам на пропущенных постах в умилении. Машина остановилась у обочины, и к нему зло обернулись: — Как ты смеешь засматриваться на альф и тем более называть их эталонами, когда я твой хозяин, – попытались безуспешно выдернуть телефон. — Легко, – показали язык. Он почувствовал, как в нём закипал гнев, когда встретил уверенный и непокорный взгляд не снисходительного поведения пассажира. Чтобы ненароком не причинить вред, с ним решили больше не поддерживать общение. Он наблюдал за всем, что попадалось ему на глаза, пока вёз модель на работу: за проезжающими автомобилями, мимоходом мелькающими людьми, ускользающими зданиями, а также неоднократно бросал взгляды на омегу через зеркало заднего вида и впадал в молчаливое бешенство: молодой парень, погружённый в свой телефон, улыбался, и Господин понимал, что внимание истинного было обращено к некому эталону красоты. В душе вспыхивало непреодолимое чувство собственничества. Этот омега родился лишь для него, он обязан был полностью принадлежать Хёнджину и безоговорочно подчиняться его воле. Однако младший блондин совершенно не оправдывал эти ожидания и не верил в истинность между ними, открыто презирая. Серый автомобиль плавно подкатил к тёмно-зелёным воротам престижного района. Спустя некоторое время крупный мужик в капюшоне и тёмных очках вышел к Кевину. Стекло затемнённой тачки быстро опустилось, и раздался тихий указ из салона: – Давай. Чхве Сан вытащил из кармана толстовки смятую тетрадь и просунул её через окно: — Лирику свою черкает. Кевин, прищурившись, сфотографировал писанину певца, приближая пальцы к экрану: — Что он тут написал? — всматривались в неразборчивый, кривой почерк. Тетрадь спрятали обратно, наклонившись в окно: — Насмотрелся на уведомления и поплыл изливать свою бедную холостяцкую душу, – словили взгляд водителя. Опьянённое состояние друга вызвало недоумение: как можно было терзать себя, глядя на симпатичное личико омеги через экран? Кевин лишь кинул смешок и с заднего сиденья вручил деревянный кейс от гитары почти что в лицо Сану: — Аккуратно. Тот ухватил кейс оглядываясь по сторонам, и поспешно бросил наличные на переднее сиденье, вернулся обратно в дом друга. Машина мгновенно исчезла с места. Чхве Сан оставил кроссовки у входа и потопал в творческую студию. Среди множества музыкальных инструментов, рассредоточенных по комнате, его товарищ, певец с закрытой душой, здесь создавал свои прошлые произведения, сочинял мелодии и безысходно искал лихорадочное чувство для нечто нового. Когда поднялся в студию, то Уён лежал на полу среди комков бумаги, которые были результатом безуспешных попыток поймать желаемую искру творчества, терзаясь от недостатка вдохновения. Он уставился в яркий свет, льющийся с потолка, а в глазах отражалась неразбериха и затуманенность. – Хочешь расскажу правду? – кинули кейс на кресло, помогая встать напившемуся артисту хотя бы на корточки. – Это образ великолепия, по которому ты убиваешься, на самом деле не существует, – показательно взмахнули «волшебной палочкой» перед заплывшими глазками. – Мы его не знаем… – сложили руки под подбородок. – Ты видел когда-нибудь успешную омегу без альфы? Открою секрет, таких нет. Знаешь как омега всё это получает? – Красивым лицом? – еле сфокусировали взгляд на сердитом Сане. – Отрабатывает не лицом, – Чхве чувствовал, будто объяснял ребенку как была устроена взрослая жизнь. – Они ищут тех, кто может им всё дать, а взамен отдадут всего себя. Все омежки такие. У Феликса в жизни бы не было ни славы, ни денег, ни контрактов, если бы он не ложился под первого директора. Уён был весь во внимании от услышанного: – Какого директора? – Дело давно замяли и не дали сплыть. Не знаю уж кто там постарался, но случилось в начале его карьеры, – считал себя правым он. – Ещё раз убеждаюсь, что они ничего не умеют. Уён переполз обратно на пол: – Он не общается с альфами, а меня единственного назвал «эталоном красоты», – не поверили приятелю. – Это всего лишь образ недоступного на публике. Вот на тебя обратил разок внимание на шоу и не понял, насколько спалился. На тебя подписался, лайкает, бывало комментировал, эталоном назвал. Все заметили как он быстро отказался от образа «динамо альф», видимо ты один слепой. Зациклился на «невероятном образе» фальшивого Феликса. Если омега динамит альф, это значит он избегает ВСЕХ и исключений не бывает, – произнесли вполголоса. Певец и без того погрустнел. Не верил ни кому и ничему, верил своему сердцу. Сан открыл кейс от гитары, и вытащил оттуда пакет порошка. Ёнбок не успел покинуть стены агентства, как заметил машину, которая ожидала его у выхода. На протяжении всей обратной дороги он не мог сдержать улыбку, которая, казалось, не принадлежала ему, и с нетерпением заглядывал в телефон, перелистывая сообщения и фото. Хёнджин, рулив, с яростью наблюдал за этой странной, почти внеземной улыбкой на лице. Он задавался вопросом, как какой-то левый эталон мог вызвать столь необычное веселье истинного? В голову вбрела мысль о нечестном огромном заработке омеги: откуда же он капал деньги в таком количестве, что хватало на благотворительности? – Поделись секретом, откуда такие бабки? – с саркастическим прищуром спросили у веснушчатого. – Заработал, – открыли пришедшее уведомление. – Заработал? Ты? Ты сам заработал себе все, что имеешь? На машину сам заработал? На дом? На бренды? – схватили подвеску на шее. – На это тоже сам заработал? Злого мужчину ударили по руке, чтобы отцепился от дорогого украшения. – Конечно по началу была небольшая поддержка агентства. Но всё что я имею сейчас, ради этого я пахал ночами. – А ну раз пахал ночами. Тогда понятно, – опять отчего то злился Хван. – Да вы все надоели! Я не стелился ни под кем ради карьеры. Что за тупые стереотипы, – чуть ли не в бешенство пришёл пассажир. – А разве это не правда? Сидишь слюни пускаешь на какого-то эталона, – прибавили в скорости. – Ни на кого я ничего не пускаю. Восхищаюсь человеком и его талантом. – Каким талантом ты восхищаешься, идиот? – начали кричать, отобрав с рук телефон. Ли Ёнбок расстегнул ремень безопасности и потянулся за ним, почувствовав, как машина начала не на шутку разгонятся. – Куда так гонишь!? Совсем что ли!? Я даже с ним в жизни не познакомился! – полезли за своим шнурком на кедах. – Ещё одна выходка и разобьёмся вместе как счастливая парочка и никакой эталон красоты на тот свет с тобой не попадёт, – притормозили у перекрёстка. – Стереотипное чмо должно помереть первым, – попытались сделать удавку шнурком сзади. – В смелости прибавил? – отобрали верёвочку, отбросив паренька обратно в сиденье. Второе поколение элегантного седана с Тео и Кайденом столкнулось с Genesis. Разъярённый мужчина отвязался от Феликса и выскочил к помятому бамперу. Три секунды и модель стал свидетелем, как Господин отчитывал своих подчинённых ором, словно учитель школьников. Ли сдул чёлку, упавшую на глаза и выполз из автомобиля на корточках. – Господин простите. Кай отвлёк, и я не справился с управлением, – шли беты за хозяином. – Замолчите уже оба, – открыли дверь своего премиум класса. – Вылезай. Хван в недоумении обнаружил пылинку в салоне. Заметив слегка приоткрытую соседнюю дверь автомобиля, он яростно усмехнулся: – Ребёнок сбежал, – взяли оставшийся шнурок с коврика. Мужчины двигались по прямой дороге в обратном направлении, в то время как Хван догадывался, где Феликс спрятался. Остановившись у здания полицейского участка и не раздумывая долго, он повернулся к своим подчинённым: – Выведите его оттуда, – указали на лестницу наверх. – Господин… Пателя схватили за горловину рубашки: – Закрой рот. Теодор приведет его ко мне, а ты решишь проблему с омегой раз и навсегда. Ликс второпях расписывал всё на листочке, как и где его похитили, а участковый пошёл за водичкой. Возле кулера присел один из патрульных отдохнуть, но увидел омегу за стойкой, решив предупредить знакомого: – Этот омега уже был, – патрульный указал на знакомый силуэт. – Был? – Да. Мы с товарищем приезжали к нему домой. Что у него опять? – Кто-то его украл говорит, – пожали плечами. Участковый тоже присел на скамейку, а к нему придвинулись с настороженным лицом: – За ним ходят опасные люди. Не связывайся, себе дороже будет. – Да он омега, рассматривать омежьи жалобы никто не будет, – опустошили стаканчик, скомкав пластмасс. Двое бет зашли в небольшое помещение, заметив омегу. Белобрысый чуть ли не насильно вывел модель из здания, но эти двое, казалось бы, "служащих народу" не шевельнулись даже с места. Кайден Патель взглядом столкнулся с патрульным инспектором в коридоре, и улыбнулся ему, сразу узнав. – Это они, – прикрыли рот, прошептав участковому прежде чем свалить. Участковый посмотрел на ушедшего патрульного и поправив свою полицейскую форму, направился к стойке. – Чем могу помочь? – доброжелательно улыбнулись адвокату. Кайден взял со стойки написанную жалобу и разорвал её на куски. – Сядьте, – приказал Кай, доставая договор на покупку омеги из своей сумки. Тео настоятельно вывел Ли на улицу, словесно подгоняя сзади будто собаку. – Сбежал? Как тебе не стыдно. Я же волнуюсь, – альфа с улыбкой встретил Ёнбока на последней ступеньке. – Ты волнуешься? – похохотали на месте. – Оторву уши, если не вернёшься домой, – спустили его с лестницы, сжав бедное ушко. – Мне больно! – чуть ли не заскулили от боли. – Ещё раз попытаешься избавиться от меня, я тебя на этом шнурке повешу, – потянули его вверх как шпану мелкую.       Альфа смилостивился и отпустил покрасневшую мочку, то ли от слезливых глаз малыша, то ли от горестного ощущения в своем сердце. Дурацкая истинность и глупая натура внутреннего альфы, который волновался за наглую омегу, не оставляли самого Хёнджина в покое. Ли, потерев место боли с выражением ненависти на лице, неуверенно направился в неизвестном направлении, а альфа неторопливо последовал за ним, не препятствуя прогулке щенка. Ёнбок стоял на краю слёз, погружаясь в размышления о жестоких несправедливостях, которые столкнули его с безжалостной жизнью. На противоположной стороне улицы бедного района, он случайно заметил пару, где альфа уверенно вёл омегу на поводке точно издеваясь на хрупким юношей. Не позволив себе одаривать ту омегу своим взглядом, уставился на тротуар, стараясь укрыться в своём кардигане. Знаменитость старался не обращать внимание, понимая, насколько тому и без его зрелища тяжело. Мир был устроен таким образом, что менее сильных не допускали в свои ряды, не воспринимали всерьёз, а власть удерживали те, кто обладал физической мощью и умел дать отпор. Альфы по непонятной причине решили, что именно они являлись властителями и вершителями судеб. Омеги же рассматривались лишь как дополнение к ним, как безвольные существа, с которыми можно было поступать произвольно и безжалостно. Кому же были нужны сильные омеги? Никому. Для альф их мощь являлась угрозой авторитету и господству. Для них было бы настоящим позором признать превосходство омеги в чем-либо, ведь подобное поражение ставило бы под сомнение их силу и статус. В их мире, где страх, деньги и власть переплетались, альфы могли позволить себе только бесконечное превосходство, отказываясь принимать равных.       Всегда волновал вопрос, где прятались сильные омеги? Почему о таких личностях никогда не было слышно, и почему они оставались в тенях, недоступными для общего взгляда? Почему именно не они управляли событиями, не занимали верхние позиции, а вместо этого терпели унижения от таких упырей, как Хёнджин? Эти размышления терзали сознание Ликса, вызывая глубокое недоумение ещё с школьных времён. В мире, полном несправедливости, казалось, странным отсутствие тех, кто мог бы бросить вызов альфам и стать на защиту своих сородичей, меняя правила игры и отвергая предопределенные роли. Однако в глубине души он был убеждён, что сильные омеги действительно существовали, что они были с самого начала и были теми, кто вообще поставил альф на верхнюю ступень, позабыв о себе. Возможно, они скрывались ради своей безопасности, осознавая, что властители не терпели конкурентов и устраняли любого, кто был способен угрожать их безоговорочному владычеству. Запугивая и подавляя, не давали сильным представителям омег проявить себя. А смотрев на Хвана и его сумасшедшие способы избавления угроз его власти, Ли уже допустил мысль, что сильных и вовсе убивали, чтобы не мешались. Долго Господин не замедлял шаг, продвигаясь вперёд за замявшим истинным, в то время как Ли топал, не замечая, куда вели собственные ноги. Правый кед без шнурка сползал, издавая неприятный звук об высохший асфальт. Они проходили мимо однообразных серых многоэтажек, поднимающихся, как бесконечные стены тоски, мимо запущенных дворов, где вереницы бездомных собак бездумно блуждали в поисках пищи, мимо заброшенных детских площадок, заросших травой. Здесь, в бедных и заброшенных районах Сеула, ощущалось уныние, как будто время не шло, оставив только тени тех, кто когда-то надеялся на лучшее. Ли чувствовал, как эти места, полные пустоты и отчаяния, отражали его внутренние переживания, и с каждым шагом вопрос о том, что происходило вокруг, становился всё более невыносимым.       Гулял речной ветер, приносивший с собой легкую прохладу, подсказывая Хвану, что они дошли до конца города, до границы между жизнью и забвением. Ускорив шаг, он безукоризненно схватил онемевшего от горечи парня за капюшон:       – Погулял и хватит, – перегородили собой путь дальше.       Модель сверлил враждебностью землю, не в силах справиться с нарастающим отвратным чувством. Хёнджин, не ожидая сопротивления, достал из кармана брюк верёвочку и наклонился, продевая его в кед. Пока шнурочек вновь занимал своё место, Ли втянул слёзы, внутренне захлебываясь волной омерзения к альфам, не желая показывать этому выродку ни малейшей слабости. Это не добрый жест “давай помогу, чтобы не споткнулся”, а лишь подчеркивание доминирование над ним. А когда мужчина завязал обувь и собирался встать, Феликс с дерзостью коленом врезал ему в пах, сев подъехавшей машине Кайдена.       – Сучёныш, – прохрипел Господин, скрутившись от боли на две части.       

***

      До вечера Джисон был на улице возле школы, просидев под деревом. Проводив оставшиеся уроки один и уняв свою ярость в одиночестве под объяснения учителей, он осознал, что обидел лучшего друга на свете.       До вечера провёл под деревом, неподалеку от школы, пытаясь собраться с мыслями. Честно проклинал себя за то, что сказал вспышке ярости. Проводив оставшиеся уроки в одиночестве и сдерживая свою отрицательную эмоцию, он не смог сосредоточиться на объяснениях учителей. В голове крутились мысли о словах, которые он произнёс, и о том, как они могли задеть человека. На протяжении учебного дня заметил, что Бок~и не поднимал глаза и старался избегать взглядов. На переменах ни с кем не разговаривал и постоянно куда-то убегал, прятавшись от всех. Этот образ только увеличивал чувство вины в сердце Хан Джисона – своими словами не только обидел, но и разрушил часть их дружбы.       Хан глядя на школьные окошки, через которые он в последний раз видел Ли, знал, что дружище прятался в школьной библиотеке. С ним по секрету поделились немноголюдным местом, где сам Ли рассказал, что иногда там плакал в тяжёлые моменты или просто отсиживался, когда не хотел возвращаться домой к строгим родителям. Джисон просто не мог позволить себе оставить огорчённого парня в подвешенном состоянии.       Прошло 387 пересчитанных травинок, 2 камушка и 11 муравьёв, когда из ворот учебного заведения появилось отнюдь знакомое очертание фигуры. Бросив счёт окружающей природы, сломя голову помчались к удаляющемуся другу.       – Бок! – на последнем издыхании подбежали к нему. – Я дурак, прости меня, – сказал он, упав на колени и обняв расстроенного школьника за ноги.       

***

      В те школьные годы Феликс упрямо отвергал правоту, несмотря на то, что слова друга были острыми, как лезвие, болезненно разрывающими сердце и оставляющими незаживающие раны. В тот момент Ёнбок не смог по достоинству оценить истину, произнесённую самым близким ему человеком. И хотя молчание не дало Хану возможности полноценно попросить прощения, он всё же дождался своё веснушчатое солнце и в тот день сопроводил его до дома, оберегая даже на расстоянии.