Везунчик

      Ещё не так давно я называл себя трусом. Я верил в это. Слишком много страхов, слишком много тревог, слишком… Всё слишком. Тогда я не смотрел на себя с той стороны, что я с этим живу и из раза в раз учусь справляться с тем, что многие люди умеют по умолчанию. Мне вообще было сложно думать о хорошем. Я всегда ждал худшего. Хитрость такая — если готов к плохому, не придётся расстраиваться из-за отсутствия хорошего.       Но вот прошло время. Время, которое дало мне столько всего прекрасного, на сколько я даже не мог рассчитывать. Это балует. Заставляет быть жадным и хотеть ещё больше того, что раньше казалось ненужным.       Взять, к примеру, отношения с Виктором. Сначала ведь они казались мне невероятной фантазией. Когда же то, что я мог лишь воображать, стало реальностью, тревог не то чтобы стало сильно меньше. Они стали другими. А что, если я где-то оступлюсь и стану не таким привлекательным для него? А что, если я ему наскучу? А что, если?.. Продолжать можно вечно. Мне не хотелось о таком думать. Хотелось наслаждаться моментом. И я наслаждался. Каждым днём рядом. А Виктор не только дарил мне любовь и обожание, но и лишь сильнее укреплял в моей голове одну очень приятную мысль: «Это всё моё». И как бы ни росла моя жадность до его чувств, он настолько отдавался им, что мне хотелось отплатить ровно тем же самым. И я так и поступал.       В итоге я так ко всему этому привык, что в настоящий момент, я не просто не хочу представлять себе иную жизнь, я готов перегрызть глотку каждому, кто посягнёт на моё счастье. И мне абсолютно насрать, чего я заслуживаю, а чего нет. Как и насрать на то, кто что думает обо всём этом. Это моё. Нежданное, но драгоценное.       Конечно, не всё было так гладко и сладко. Даже радуга в конечном счёте может оказаться лишь блевотиной единорога. Я всё ещё сижу на колёсах, иногда мой организм упорно напоминает мне, что моя туша тревожнее, чем мне хотелось бы. Бенджамин лишь добавил к общему списку несколько новых пунктиков. Это мелочи, с которыми вполне можно жить. Они ничуть не перебивают всего хорошего, что со мной происходит. Все эти приятности стали для меня такими естественными, что теперь я готов принимать всё, что мне дадут, без зазрения совести. Просто потому что предлагают. Потому что могу.       Так я с некоторой задержкой всё же подал документы в университет и был принят. Конечно, поздно было включаться в игру с финансированием, но вся моя идиотская гордость бедняка к тому моменту испарилась. Я лишь сказал «спасибо» Виктору. И ещё его отцу за готовность помочь с поиском практики в дальнейшем. Наконец-то мне стало насрать на то, должны ли быть у меня эти привилегии или нет.       Хоть иногда и случаются неприятные ситуации, когда я излишне нервничаю и с трудом могу совладать с собой, сейчас действительно чувствуется огромная разница. Я стал гораздо спокойнее. Настолько, что, кажется, снова нахожу в себе моральные силы налаживать контакты с окружающими. Это сложно. И я до сих пор частенько веду себя как какой-то придурок. То высокомерный говнюк, то идиот, высмеивающий всё и всех вокруг. Но я готов пытаться снова и снова — это ведь уже результат.       В первый же день в университете познакомился с парой ребят: женщина-ураган, познавшая дзен, и до смешного серьёзный ботаник. Так разволновался, что, с одной был слишком милым, а с другим — слишком грубым. Ну да, я иногда бываю хамлом. Иногда даже не специально. И, если в первом случае ничего плохого не произошло, то во втором — парень явно стал точить на меня зуб. Ну просто классика! Прямо как в детстве!       Наверное, можно было бы всё так и оставить. Раньше я бы так и поступил. Но в итоге, пересекаясь с этим ботаником всё чаще и чаще, я пришёл к забавному выводу — да это же я, если бы не ржал надо всем подряд, не включал иногда режим уличной шпаны и не вёл бы себя иной раз настолько по-дурацки. Иногда слишком серьёзный, зануда, и явно с проблемами в общении. Прямо-таки родственная душенька! Только чуть более открытая и без вороха тараканов в больной башке. И вдруг захотелось мне подружиться. Прямо как в детстве!       Плевать, что Алан, этот ботаник, старше меня — я подумал, что, возможно, мог бы помочь ему чуть проще к жизни относиться. А, может, оба могли бы помочь друг другу. Быть чудилами веселее вместе. Занудство Алана меня почему-то зацепило. Бонусом, конечно же, оказалось то, что он явно не имел никаких видов на меня. С мужчинами мне, может, и сложнее ладить, но если атмосфера «антисекс», то можно хотя бы попытаться. И, когда я решился на откровенный разговор, некоторые недоразумения между нами разрешились. Это, можно считать, успех! Я сам решился! Первый заговорил! Инициативу проявил! Всё выложил! Дэниел, да ты красавчик! Если это и не начало дружбы «как в детстве», то хотя бы настроиться на приятельский лад получилось.       С Эрикой, этой неуловимой женщиной, я тоже начал понемногу общаться. Её бывает сложно застать. Вот она тут, а вот уже исчезла. Пришла, пару слов сказала — и убежала. С ней я начал немало переписываться. На все мои странности Эрика смотрит с улыбкой и глазами, говорящими: «какая прелесть». Хоть внешне так и не скажешь, при более близком знакомстве, становится заметно, что она старше и меня, и Алана.       В общем, дела пошли настолько хорошо и гладко, что даже удивительно.       И вот, когда ничто не предвещало, а мы с Виктором смотрели очередную дурацкую комедию, в наш общий чат пришло сообщение от Эрики. Я посмотрел в дисплей смартфона, и понял, что это судьба. Все события, происходившие со мной до этого момента, вели меня именно к этому. Вся наглость, которой я смог за это время набраться, нужна была мне именно для того, чтобы воспользоваться ею сейчас!       — Виктор! — я тут же поставил фильм на паузу. — Викторвикторвикторвикторвиктор!       — Боюсь спросить, что случилось, — он недоверчиво покосился на меня.       — Виктор! — повторил я. — Давай заведём котёнка!       — Тебе Мышки мало? — будто бы демонстративно он стал поглаживать нашу пушистую красотку, устроившуюся у него на ногах.       — Вовсе нет, — в доказательство я почесал ей за ушком, от чего Мышка совсем разомлела. — Но… сам подумай! Что может быть прекраснее бешеного топота маленьких лапок в три часа ночи? Одинарный тыгдык хорошо, а двойной — ещё лучше!..       — Я вообще-то не думал, что кошачье царство у нас тут будет разводиться с такой скоростью, — Виктор сомневается, но отказывать мне не хочет. Ха! Это победа! Надо лишь чуть-чуть дожать! — Мышке ещё и года нет, а ты уже хочешь ещё кого-то?       — Но ты посмотри на эту прелесть! — я продемонстрировал ему фото чёрного котёнка месяцев трёх, которое мне прислала Эрика. У этого прелестного создания нет ни единого пятнышка — весь будто в саже извалялся. Глазки ещё голубые. Худенький, лохматый и перепуганный. — Ему нужен дом!       — И почему это должен быть наш дом?       Виктор, ты же знаешь, что ты сдашься. Ну к чему вот это вот всё? Тебе так нравится смотреть на театр одного актёра?       — Эрика взяла его на передержку, — поехали! — Забрала у какой-то своей полоумной тётки. Обращались с ним не очень — ну, ты видишь, какой он худенький! Людей побаивается. Эрика пишет, что жалко его, трудных котят мало кто хочет брать, а он, якобы ещё и не такой миленький, как прочие. Пф-ф-ф! Да он красавчик! Ну, с диковинкой… но он же мелкий! Ещё не поздно приручить! Виктор! Ты посмотри в эти голубые глазёнки! — я ткнул свой смартфон ему почти в нос. — Посмотри и скажи, что готов оставить его на произвол судьбы! А если она так и не сможет его никуда пристроить? Отдаст в приют? А там что с ним будет? Если его и там не пристроят? Подумай! Подумай хорошенько!       — Слышь, недоразумение ты моё, — нахмурился Виктор, — на жалость-то не дави. Ты хочешь привезти его сюда? А если он всё тут попортит? А если они с Мышкой не поладят?       — Не узнаем, если не проверим! — заявил я. — Что за дела? Это я обычно должен такие вопросы задавать. Но серьёзно ведь! Я читал о том, как кошаков подружить. И о том, как вести себя с диковатыми. Ну, может, попортит он немного мебель… Но посмотри на него ещё раз! Тебе мебель дороже благополучной жизни очаровательного черныша?       — Да боже ж ты мой, — вздохнул он. — Актёр без оскара. Разве я могу отказать? Но сам занимайся приручением. И следи, чтобы он Мышку не обидел. Она же у нас нежная.       — Естественно, — я кивнул со всей серьёзностью, внутренне уже отплясывая победный танец. — На другое я и не рассчитывал.       Хе-хе-хе! Знаю я тебя! От Мышки тоже поначалу открещивался, а сейчас нянчится чуть ли не больше, чем я. Смешно, что её он домой привёл, когда хотел убедить меня в том, что готов быть менее импульсивным. Конечно, Виктор! Импульсивный поступок, когда пытаешься убедить в своей серьёзности. Сработало это немного в другую сторону. Я попросту поплыл от умиления. А сейчас, значит, весь такой серьёзный, думает он наперёд! Меня не обманешь! Я-то знаю, что эти голубые глазёнки в душу и тебе смотрят! Ты был согласен уже сразу! А я тоже иногда могу позволить себе поддаться порыву. Да-да, Дэниел — сама спонтанность!       Я поспешил написать Эрике, что черныш нашёл свой дом.

***

      В жизни всё выглядит более впечатляющим, чем на фото. И что же?       Во-первых, нас встретила потрёпанная Эрика: взъерошенная, да ещё и с расцарапанными руками. Она, конечно, в наш чат скидывала фото в доказательство того, что котёнок непростой, но сейчас старые ранки ещё и слегка вспухли, а местами появились совсем свежие. Пожалуй, это то, чего следовало ожидать, когда я узнал, что моя новая приятельница — сердобольная кошатница, которая, кажется, немало времени тратит на то, чтобы спасать усатых от голода, улиц и горе-хозяев. Оказалось, что у неё своих трое, да ещё и берёт постоянно кого-то на передержку. Просто моя героиня!       Во-вторых, хоть черныш и был оперативно вымыт, привит и отглистогонен, откормить — дело не такое быстрое. Котёнок худой, ещё и шерсть вздыбилась при виде незнакомцев, лишь подчёркивая, что та тётка-то его почти и не кормила. И, если на фото он просто выглядел напуганным, то из глубин переноски на меня уставились голубые глазёнки, полные такого ужаса, будто бы перед ним нечто хтоническое. Чёрное пятнышко даже не шипит, просто забилось в угол, встав в оборонительную позу и мелко подрагивает. Ну разве можно было пройти мимо? Пусть хоть весь мир летит ко всем чертям, но котики должны быть целы и довольны жизнью. Не иначе.       Протягивая мне переноску, Эрика облегчённо вздохнула.       — Надеюсь, что вы не из тех уродов, что сначала берут, несмотря на предупреждения, а потом плачут и хотят вернуть, — она оценивающе посмотрела на Виктора, молча стоящего у входной двери, будто бы сканируя. — Придётся повозиться, но других кошек он не боится, да и поцарапал он меня вовсе не специально. Просто воды испугался куда сильнее, чем прочие коты до него…       — Какого ты о нас мнения!.. — наигранно ахнув, я снова посмотрел на дрожащий чёрный комочек в переноске. — Я тебе фотоотчёты буду слать! А ещё лучше, в общий чат! Пусть Алан тоже поглазеет! Ещё Элис завалю фотками, чтобы она хоть немного от учебников отвлеклась!..       — Боюсь, так Мышка ревновать начнёт, — буркнул Виктор.       — Меня на них обоих хватит, — заявил я. — Вся моя любовь для тебя и котиков. То есть, просто для всех моих котиков.       — Красивые мальчики обмениваются нежностями у меня на глазах — мечта просто, — Эрика расплылась в довольной улыбке, особенно внимательно поглядывая на Виктора. Ну понятно, кто в твоём вкусе, сестра-кошатница. Но к Виктору в придачу иду я.       — Может, я смогу уговорить его на хоум-видео, если ты заплатишь, — одной рукой держа переноску, второй я вцепился в его плечо. — Но учти, что я беру о-о-очень дорого! Разоришься!       Сначала Виктор посмотрел с некоторым недоумением, а потом вдруг довольно прищурил свои зелёные глазюки и слегка улыбнулся. Так вдохновили слова о хоум-видео? Надо, наверное, поосторожнее с шутками.       — Ты ж посмотри на них, — хихикнула Эрика. — Если учитывать, что ты мне в младшие братья записаться хотел, это было бы чем-то весьма неправильным.       Ну да, было дело… Глядя на её вечно невозмутимый вид, я в очередной раз подумал, что не в той семье родился. А потом ещё и оказалось, что она последователь той же которелигии, что и я. В конечном счёте все мы в каком-то смысле братья и сёстры… Так, фу, Дэниел! Брось думать всякую каку!       — Ладно, не будем тебя задерживать! — это больше адресовано мне самому, чтоб неповадно было так далеко в своём бреду заходить. — Позже напишу, как там черныш!       Я утянул Виктора за дверь так быстро, что он едва успел попрощаться. Уже в подъезде отпустил его плечо, а этот котяра всё ухмыляется.       — Чего лыбу давишь? — остановившись на лестнице, я прищурился — привычки чертовски заразны.       — А ты чего в меня вцепился так? — он сгрёб меня одной рукой и уткнулся носом в висок.       — А что она на тебя так смотрела? — проворчал я. — Не, пусть смотрит — без проблем, но пусть воображает только, как мы с тобой…       — Снимаем хоум-видео? — судя по голосу, улыбка у Виктора уже просто до ушей.       — Ну… к примеру! Да что ты лыбишься?!       — Что, приревновал? — не без удовольствия прошептал он.       — Да не то чтобы…       — Приревнова-а-ал, — Виктор протянул это, прямо-таки смакуя. Так и провоцирует оспорить это!       — А чего ты такой довольный-то?! — я отпихнул его и продолжил спускаться. — Между прочим, ревность — разрушительное чувство! — заявил я это голосом, полным драматизма, сожалений и назидательности. — Сейчас я хочу показать, что это роскошество, — обернувшись я указал свободной рукой на него и продолжил свой путь, — моё, а потом я начну тебя контролировать!       — Определённо, так всё и будет, — он согласился. — А начиналось-то с «ну, хочешь — пойди хоть трахни кого-нибудь там, сними напряжение».       — Вообще-то, это была совсем другая ситуация. Мы ещё не встречались! И вообще… мне просто хочется всем показывать, какой у меня охуенный мужик.       — Выёбываешься то есть?       — Выёбываюсь то есть.       — Прекрасно.       — Восхитительно.       — К слову, — прямо затылком чувствую, как Виктор всё ещё ухмыляется. — к тебе-то подкатывают чаще.       — Может, ещё соревнование устроим? У меня просто морда лица попроще. Не так страшно подойти, — я снова остановился и обернулся. Виктор тоже встал и теперь уже рассмеялся.       Это вообще может когда-нибудь надоесть? Уже устав придуриваться, я и сам уже расплылся в улыбке. Нравится мне на него смотреть. Виктор — просто мастер угрюмых мордах. Такой весь серьёзный и суровый бука. Но только дай попридуриваться и подколоть — сразу развеселится. Но вот так смеётся не слишком часто.       После того, как меня из больницы выписали, Виктор, конечно, немного успокоился, но всё ещё сильно переживал. Всё волновался, что что-нибудь случится. Не говорил об этом, но заметить было нетрудно. Якобы я притягиваю неприятности и всяких ненормальных. Хотя с этим сложно не согласиться. Конечно, я первое время был немного уставшим и при этом тревожным. Сложно оставаться спокойным, когда доверие к по-своему важному человеку в очередной раз оказывается напрасным. И Виктор, видя это, наверное, боялся, что я окажусь там же, откуда начал, когда мы только познакомились. Он и сейчас беспокоится обо мне куда больше, чем я сам.       Но вот он смеётся, широко улыбаясь. Заразно так. Интересно даже, часто ли он смеялся раньше, когда мы не были знакомы. Улыбался ли каким-то незначительным мелочам? Иногда мне кажется, что его чувства ко мне в некоторой степени болезненны. Слишком много переживаний. Начинает вертеться мысль: «Что, если я только порчу ему жизнь?» А потом Виктор улыбается, и я не могу думать о чём-то, кроме того, что это происходит рядом со мной. Что, если я могу быть причиной этому, то я хочу видеть эту красоту чаще.       — Чего встал? — спрашивает, отсмеявшись, будто бы и так не ясно.       — Любуюсь, — говорю очевидное, а сам вижу, как вдруг покраснели его уши. На лицо не смутился, но я-то знаю, что Виктор до сих пор не привык к такому. Стесняется, но ему нравится, как я смотрю на него. Не может не нравиться, ведь его взгляд в мою сторону такой же — уж я-то знаю.       — Пойдём уже.

***

      Можно долго прикидывать, в какой же именно момент всё пошло как-то не так.       В тот момент, когда я расчувствовался и уговорил Виктора забрать черныша?       В тот момент, когда мы принесли его домой?       А, может, в тот, когда Виктор, сказавший мне самостоятельно разбираться с приручением, не особо внимательно слушал, что я ему говорил?       Хм-м-м, дайте-ка подумать! Какой же… какой же момент это может быть?.. Виктор почему-то уверен, что тот самый, первый, когда я решил, что чернышу нужны именно мы. Уломал, видите ли, взять эту мелюзгу.       Всё начиналось так хорошо! Всё было ожидаемо. Я бы даже сказал, прогнозируемо.       Когда мы только принесли черныша домой, он, естественно, был ужасно напуган. Даже не сразу решился из переноски выйти. Мышка, как девочка дружелюбная, тут же проявила интерес к тому, что дома вдруг появился незнакомый запах. И всё же мелкий весь дрожал, так что на всякий случай, его временным пристанищем стала моя старая спальня. Когда этот комочек решился выйти из переноски, он тут же забился под кровать.       В общем, я планировал всё делать поэтапно — так, как это советуют знатоки в интернете. Немного ограничить пространство, дать почувствовать себя в безопасности, не вытаскивать черныша, а позволить привыкнуть к новому месту и новым людям. Эрика предупредила, что к лотку котёнок приучен, но из-за стресса могут случаться казусы. Ко всему этому я был готов заранее. По большей части просто нужно время, чтобы страх котёнка чуть утих, а желание исследовать новую территорию выросло. Понемногу и к рукам привыкнуть должен. Всё постепенно и очень аккуратно.       В первый вечер всё было прекрасно. Конечно, котёнок иногда жалобно мяукал. Виктор, хоть и ворчал, но сказал, что это можно пережить. Этот черныш всё так же не шипел и не нападал, когда я заходил покормить его, проверить лоток, да и просто немного посидеть с ним в одном пространстве. Но и вылазить из-под кровати он не спешил. Бедный ещё тем же вечером прямо там и напрудил. Тем не менее котёнок явно не был настроен агрессивно.       Следующим утром всё тоже было, в общем-то, ожидаемо. Поздороваться котёнок не захотел, но уже готов был выползти, чтобы поесть, пока я ещё в комнате, но держусь на достаточном расстоянии от его миски. До этого терпел голод.       А вот когда я вернулся из университета, меня ждал большой сюрприз. Интересно Виктору было! Отнекивался, а сам не мог меня подождать, прежде чем идти в комнату. Умных книг он много читал, да только все они не про кошек. А Мышка — это, наверное, самое беспроблемное создание на свете. Тихая, ласковая, не пугливая. Это вам не перепуганный котёнок. И Виктор, видимо, забыл об этом, открывая дверь. А черныш всё ещё не успел понять, что его тут не обидят, зато любопытство в этой маленькой головушке проснулось. И пока Виктор стоял в проходе, оглядывая комнату, котёнок шустро пробежал мимо.       И вот с этого момента началось веселье!       Сначала новым укрытием черныша стала маленькая щель между стеной и диваном в гостиной. Можно, наверное, порадоваться, что Мышка не была слишком настырна, пытаясь познакомиться с мелким — она просто попробовала к нему подойти пару раз, после чего потеряла интерес. От неё черныш не оборонялся, но и нежничать или играться, само собой, не собирался. До моего прихода Виктор пытался его выманить, но безуспешно. Он выкладывал дорожку из кошачьих лакомств в спальню, но котёнок оказался гораздо проворнее, чем он думал. Виктор не услышал и не увидел, как и когда черныш успел съесть всю дорожку и сменить укрытие. Жаль, очень жаль, что я был в университете в тот момент. Не дожидаясь меня, не звоня с вопросами, что делать, Виктор почему-то решил, что можно всё же попытаться просто поймать котёнка и вернуть в его временную обитель. Взрослый дяденька уже… Неужели постеснялся просто сказать, что накосячил?       Как итог: когда я наконец вернулся, Виктор меня встретил виноватым взглядом. Жалобное мяуканье, почти плач, раздавался чёрт-те откуда. Почему было не попытаться снова выложить вкусный след в комнату, Виктор не смог ответить. Видимо, распереживался и хотел побыстрее вернуть черныша в комнату к моему приходу. И вот я вошёл в квартиру, в которой, кажется, всё вверх дном. На кухне стол вдруг встал посреди комнаты, стулья где попало, да ещё и холодильник отодвинут от стены! Это Виктор объяснил тем, что котёнок умудрился спрятаться в задней части холодильника в выемке для компрессора и проводов. Он, как оказалось, битый час пытался понять, откуда доносится мяуканье и передвигал всё на кухне, что возможно. Даже из нижних шкафов посуду повытаскивал — вдруг, мол, котёнок умудрился туда как-то забраться. Но, когда укрытие было обнаружено, черныш лишь шустро юркнул за дверь.       Гостиная тоже пострадала от поисков, которые на сей раз не увенчались успехами. Виктор всё ворчит о том, что это всё котёнок устроил. Конечно. А сам, хоть и не говорит, волнуется. Милашка. И этот ворчливый милашка, пытающийся всё свалить на трёхмесячного перепуганного котёнка, так же, как и на кухне, подвигал в гостиной всё, что не прибито. Нигде не нашёл черныша. Зато Мышка тихо и с любопытством наблюдала за увлекательным зрелищем и непривычной активностью дома, с удобством устроившись на полочке над телевизором.       Мяуканье раздаётся определённо в гостиной. Стоит понимать, что трёхмесячное нечто способно найти какой-нибудь совсем неприметный закуток. Может, конечно, и ничего, что прячется. Рано или поздно вышел бы. Да только не хотелось бы, чтобы Виктор потом жаловался, что котёнок что-то там попортил.       Чуть подумав, я решил, что уборка подождёт. Достал из старой спальни переноску, которую ещё не вернул Эрике, так как хотел первое время сохранить какую-то привычную чернышу вещь. Виктора я попросил пока посидеть с Мышкой в нашей спальне. Что я понял из его рассказов, так это то, что котёнок очень шустрый и юркий. Что ж, придётся ему стать немного смелее. Я выложил коротенький след из кошачьих лакомств вглубь переноски. Сам сел рядом и принялся ждать.       Этот жалобный плач никак не прекращается. Кажется, он исходит от дивана. Но лучше уж пусть выходит сам. Сидел я, наверное, полчаса, стараясь не отвлекаться, чтобы не прозевать выход этого мелкого. И вот в какой-то момент мяуканье затихло. Как и предполагалось, котёнок выбрался из глубин дивана. Чёрт его знает, где он там нашёл себе местечко — видимо, где-то среди подушек. Я замер, чтобы лишними телодвижениями не спугнуть. Черныш стал тихо-тихо подкрадываться к переноске. Жажда вкусно поесть победила страх — это уже хорошо. На меня он смотрит внимательно и настороженно, но всё равно подходит. Я на время даже перестал дышать. Черныш спешно поглощает малюсенькие кусочки лакомства, но вперёд продвигается медленно. Но я терпеливый. Позволил себе чуть двинуться лишь тогда, когда котёнок вошёл в переноску. Убедившись, что он достаточно глубоко, я резко опустил решётку. Котёнок тут же попытался выскочить, но я всё же успел.       Быстро отнёс его в старую спальню и закрыл за собой дверь.       — Ну прости-и-и, — тихо протянул я, садясь на пол и пока ещё не открывая переноску. — Не хотел напугать. Но мы же не можем тебя оставить настолько напуганного свободно перемещаться по квартире. Ты же маленький… спрячешься где-нибудь, мы не заметим и случайно напугаем ещё сильнее. Или ещё чего похуже. Привыкни хотя бы к комнате. А потом будешь всю квартиру исследовать!       — Мяу! — тоненький голосок всё так же напоминает плач.       — Поймал? — Виктор осторожно заглянул в комнату.       — Поймал, дурында, — вздохнул я. — А теперь всё-таки объясни, на кой чёрт ты всё перевернул вверх дном?       — Подумал, что он может куда-то забраться и пораниться, — Виктор вошёл, закрыл дверь и сел рядом со мной. — Мелкий же. Ещё и чёрный — незаметный совсем. Сам подумай! А если бы он там за холодильником провода эти погрыз?..       А я ведь знал, что эти голубые глазёнки покорили его.       — Божечки-кошечки… Я же говорил тебе быть осторожным и внимательным, если сюда заходишь.       — Я не думал, что он такой быстрый. Мышка с такой скоростью никогда не носилась.       — Да уж… Ну, будет весело.       Переведя дух, я наконец открыл переноску, чтобы выпустить черныша, даже не заглядывая внутрь. Видимо, поэтому, лапка с маленькими острыми коготками, задевшая мою ладонь, стала для меня неожиданностью. Я быстро одёрнул руку, лишь едва успев уловить, как котёнок скрылся в привычном ему месте — под кроватью.       — Надо же, а ты и драться умеешь, — я посмотрел на тонкие царапинки на своей коже, из которых выступили капельки крови. — А то даже не шипел. Видать, сильно перепугался, бедный.       — Бедный? — Виктор нахмурился. — Бесёнок мелкий. Это сейчас он боится, а скоро обнаглеет.       — Так это же хорошо! — я улыбнулся и, встав, отставил переноску в угол.       — Ну допустим… Но потом не жалуйся.       — А похоже, что собираюсь?..       В той комнате мы просидели немало времени в этот вечер. Просто тихо и спокойно болтали, давая чернышу привыкнуть к запаху и голосам. Что меня несказанно порадовало, к ужину котёнок быстро решился подойти к своей мисочке всего спустя пять минут, как я наложил ему корм. Поел при мне с огромным аппетитом. Сразу видно — раньше было голодно. Мышке ещё приходилось подбирать корм, который будет не только хорошим, но и вкусным для неё. Чернышу же, кажется, важнее просто поесть. Желательно, побольше.       Близко подходить или играться он боится. Но и нападать больше не пробовал. Пока мы с Виктором просто сидели там на полу, время так пролетело, что уже стало поздно приниматься за порядок в квартире. В итоге мы решили оставить это дело на завтра.

***

      После этого случая всё пошло уже совсем как надо. Виктор стал осторожнее. Первое время ещё ворчал что-то, но, как и ожидалось, сам втянулся в процесс приручения черныша. А, когда котёнок стал решаться подходить к нам, Виктор совсем оттаял. Всё ещё называл его бесёнком или чёртом усатым, но радовался как ребёнок, когда черныш позволял к себе прикоснуться. Котёнок-то действительно оказался боевым. Специально не царапался, но чуть позволишь себе лишнего — получишь мгновенный укус или удар лапкой, с неспрятанными коготками. За неделю котёнок привык к нашему присутствию. За следующие несколько дней стал без страха играться. Пока он совсем обвыкся, мы с Виктором оба обросли парочкой царапин и укусов.       В конечном счёте решено было, что котёнку можно наконец дать свободно гулять по квартире. Предварительно мы постарались оставить как можно меньше таких закутков, где бы мелкий мог бы застрять или пораниться. Мышка, кажется, в такие даже не заходила, когда была меньше. Вот так с каждым новым котом о своём же жилье что-то новое узнаёшь.       Мышка приняла мелкого вполне хорошо. Даже немного играла с ним, но она девочка ленивая. Черныш её не испугался вообще, да ещё и довольно нагло стал постоянно пытаться расшевелить. Терпение Мышки оказалось безграничным. В такие моменты она обычно просто флегматично лежала, изредка успокаивая мелкого просто «придавив» его одной своей лапой, не позволяя дальше прыгать на неё. А вот нежности Мышка всегда любила, и к котёнку отнеслась в этом плане даже трепетно. Им понравилось спать вместе, просто валяться, лизаться и вообще балдеть вместе. В общем, поладили котики.       В тот момент, когда окончательно стало ясно, что пугливый чёрный комочек превращается в действительно наглое создание, назвали его Салем. Вспомнили кота из одного старого сериала. Правда, тот не был таким неугомонным. Меня в своё время поразила Мышка тем, какая она тихая и спокойная. Котята же обычно весьма активные. Вот Салем и решил беситься за них двоих.       Есть он тоже решил, кажется, за двоих. В животе у него, похоже, чёрная дыра. И съесть Салем готов всё, что вообще пахнет как еда. Я читал, что такое бывает, когда котёнку приходилось голодать. Но я даже не думал, что нам теперь придётся закрываться на кухне во время готовки, чтобы ничто из еды не оказалось бы нагло утащено одним симпатичным проглотом.       Так у нас дома стало на одного кота больше. Стало шумно, но весело. Может, конечно, и не с тех пор Виктор стал ещё чаще улыбаться. Но определённо Мышка и Салем в том числе стали ему неплохо поднимать настроение. Впрочем, я и сам не могу не улыбаться, даже если день выдаётся паршивым, но я прихожу домой, а там мои коты. Все три.