чернила на пальцах

Сонхун совсем не был удивлён, что проснулся субботним утром рядом с Ники; подобное вошло в привычку, во вкус, менять ничего не планируется. И пока младший спит, блондин разглядывает умиротворенное лицо, родинку на подбородке, чуть подрагивающие ресницы. Не смотреть не выходит. – Пялишься, хён. Нишимура проговаривает это вместо доброго утра, чуть зевает и, наконец, устанавливает зрительный контакт. Сонхуну ни капли не стыдно, что его поймали с поличным. Он нежно улыбается, не меняя позы — руки под щекой, сам лежит на боку. Только Ники выпутывается из общего одеяла (изначально принадлежало старшему), чтобы обвить Пака всеми конечностями. – И тебе привет. Рики оставляет несколько поцелуев на щеке, жмётся ещё ближе, готовый вот-вот задушить Сонхуна. Тот не противится, наоборот, обнимает в ответ. Между их обнажёнными телами одна ненужная вещь — одеяло; хочется избавиться от мешающей ткани. – Зачем мы вообще им пользуемся. Ники убирает всё то, что не даёт ему коснуться голой кожи Сонхуна, а потом впечатывается взглядом в бледное тело — выпирающие ключицы, тёмные горошины сосков, подтянутый живот, короткие чёрные волоски на лобке, которые вылезли буквально ночью, полувставший член. Сонхун — божественное творение, не иначе. – Теперь ты пялишься. – Красиво. Ники припадает губами к грудной клетке и покрывает её поцелуями, на солнечном сплетении оставляет порядка десяти касаний губами. Пак боится лишний раз сделать вдох, выдох тоже; всё происходящее кажется слишком приятным сном. – Мы планировали в океанариум, зайчонок. Не это должно было слететь с сонхунова рта. Между ними какое-то тихое и невнятное зайчонок не уместно.  – Почему зайчонок? Нишимура подбородком упирается в область пупка, пока пальцами татуированной руки сжимает сосок, нежно покручивает его. Здравый смысл давно покинул старшего. – Забудь. – Ни за что. Ники проводит языком вокруг пупка, прикусывает чувствительную кожу, следом зацеловывает. Рука продолжает играться с соском, затем со вторым. – Зайчонок. – Мой хён такой умный и хороший мальчик. Сонхун простанывавает сквозь сжатые губы; кажется, новый фетиш обнаружен — похвала. Рики уловил чужую реакцию и будто бы специально начал дразнить старшего. – Замечательный мой. Прелесть. Пак перестаёт сдерживать свои стоны, выгибается так сильно, что Ники губами упирается в лобок.  – Хён, мы можем заняться полноценным сексом? Сонхун, сам того не понимая или находясь в каком-то экстазе, утвердительно кивает и разводит ноги шире. – А смазка?  – Ну, как тебе сказать. Я успел подготовиться. Достаёт с нижнего ящика бутылочку, выдавливает содержимое на пальцы, чуть согревает. Никто из них не знает тонкостей анального секса, поэтому приходится действовать по наитию. Ники целует чуть влажную головку, пока один палец проталкивает внутрь Сонхуна. Тот кривится и стонет, неприятное смешивается с чем-то сладким и тягучим, а после второго пальца контраст ощущений становится ещё ярче.  – Больно. Третий палец действительно делает больно. Нишимура добавляет смазки, скользит ещё раз. – Прости, радость моя. Я не хотел, чтобы тебе было неприятно. Сонхун пальцами вплетается в мягкие волосы, пока Ники заглатывает член ровно наполовину. Хлюпающие звуки и жар чужого рта отвлекают от дискомфорта, боль стала притупляться, сменяясь обратно возбуждением. – Войди же, ну. Младший смотрит прямо в глаза, его губы обволакивают головку; эта картина напрочь сносит крышу. Пак тянет Ники ближе к себе, губами сталкивается с чужими и очень мягкими, посасывает нижнюю. Их грудные клетки соприкасаются и двигаются из-за частого дыхания в унисон.  – Точно готов? – Блять, зайчонок, пожалуйста. Ники оставляет смазанный поцелуй на ключице, тянется за презервативом, натягивает его на член. Сонхун взгляда не отводит, наблюдает за всеми действиями, возбуждается ещё сильнее. Предвкушение мешается с небольшим страхом. Назад пути точно нет. – Я вхожу. Головка осторожно и неспеша проталкивается внутрь, пока Рики поглаживает сонхунову щёку. Совершенно не торопися, не хочет резко и больно. Секс, в целом, не должен причинять вред телу, а в первый раз необходимо постараться максимально. Тяжело, когда вы оба ещё не. – Хён, могу двигаться? – Да. Можешь, всё нормально. Руки Нишимуры по обе стороны от лица Сонхуна. Тот хватается за острые локти. Кто бы что ни говорил, но чем больше контакт с любимым человеком, тем больше расслабляешься и.. Стоп. С любимым? У Сонхуна явно сносит крышу. – Тебя перекосило. Больно? – Нет. Просто давай уже. Ники целует в горло, мажет языком, продолжая двигать тазом. Пак хрипит, принимая такую нужную ласку. Думать не нужно, сейчас только ощущения, только близость тел. – Мой замечательный. Сносит крышу, и совсем немного торкает сердце. Сонхун ведётся и готов кричать о проигрыше, но он лишь руками обхватывает крепкую шею, прижимает к себе ближе. – Хороший мальчик. Полностью для меня. Стон вышел слишком громким, что, кажется, нишимурова загрузка в районе солнечного сплетения запустилась и активно наматывает круги. Они оба друг в друга. Ну, то самое. – Для тебя. Ники зубами в белоснежный кадык, а потом всасывает кожу до красных пятен. Словно пытается пометить, показать всему миру, что место под рёбрами занято и освободится не в этой жизни точно. – Скажи, что ты только мой, хён. Отчего-то брызжут слёзы из глаз. Сонхун утыкается лицом в изгиб шеи, целует без конца и начала, боится отпустить влажное тело из объятий. – Зайчонок.  – Ты мне так нравишься, Сонхун. Нишимура кончает в презерватив, сделав ещё несколько толчков, и рукой помогает Паку достичь оргазма. Выходит из него, выкидывает использованный латекс в урну и валится рядом с распластанным Сонхуном. – Я тебе правда нравлюсь? – Нравишься. Пак демонстрирует свою широкую улыбку, пальцем проводит по родной щеке, поглаживает неспешно. – Ты мне тоже. Нежность в словах, буквах, звуках. Признание рано или поздно соскочило бы с губ. Сегодняшнее утро, видимо, наилучший день; окей, всё случилось на внутренних порывах. *** Валяться в кровати занятие из лучших, но пустой желудок даёт о себе знать. Поэтому приходится плестись в магазин за продуктами. Холодные дни накрыли незаметно, обыденная суета поглощала с головой.  – Я буду чипсы. – Хён, под едой я не это имел ввиду. Ники кидает в корзину различную лапшу, направляется к овощам. Сонхуну такое не очень то и интересно, вот прилавки со снэками самое оно. Но он также признаёт, что в руках Нишимуры что угодно будет вкусным. Проходя мимо рядов, Пак залипает на носки; разве осенью продают со снеговиками? Упорно игнорирует младшего, тянется к красно-серой ткани, рассматривает.  – Нравятся? – Нет. Ему и правда не нравятся эти дурацкие носки, но отчего-то снеговик кажется слишком забавным, эти три пуговицы на втором шарике не чёрные, а зелёные. Покупаем. Ники не комментирует, берёт вторую пару для себя и идёт дальше. Ему тоже не нравятся эти носки, но факт того, что Сонхун. Купил, в общем. Шоппинг продолжается. Сладкий алкоголь тоже в корзине, как и упаковка киндеров. Что-то такое полудетское, полуподростковое, полувзрослое. Расплатившись, парни идут домой. Уже заворачивая за угол дома, видят маленькое пушистое существо. Котёнок свернулся клубком и пищит. Моментами нежное сердце Сонхуна не выдерживает всей картины, поэтому Пак ставит пакеты на пол, берёт серенького на руки. Слишком крошечный. – Его надо покормить. Ники следует примеру старшего, подходит вплотную, подбородок кладёт на костлявое плечо, скрытое курткой, а пальцами поглаживает пушистую голову. – Сходить за бутылочкой? – Да, пожалуйста. Нишимура целует бледную щёку, ещё чуть-чуть гладит существо и вместе с пакетами идёт за бутылочкой. Тем временем Сонхун с котёнком заходят домой. Интересно, куда ушла мама-кошка, были ли ещё котята и что делать дальше? Вопросов много, но желание одно — оставить пушистого себе. Им с Ники.  Через десять минут младший вернулся, принеся с собой то, что необходимо. Они, парни, не раздеваясь, налили молока и принялись кормить котёнка. Пищать перестал, жадно вцепился в бутылочку. – Рики. – А? Сонхун глазами впивается в такое родное лицо, хочет считать настрой и настроение, чтобы затронуть важную тему. – Можем оставить себе? – Котёнка? – Да. Ники, сидевший на полу, целует сонхуновы колени через ткань джинс. Небольшая улыбка трогает его губы, а глаза наполняются теплотой. – Как назовём? – Витамин. Тихий смех и вопросительный взгляд. Ну, согласитесь, странная кличка для животного. Как их там по классике зовут — Барсик, Снежок, Кузя. А тут Витамин. – Почему так, радость моя? – Перестань смущать, — щёки Пака покрываются румянцем, пока Нишимура продолжает целовать колени. — Чтобы всегда здоров был. Витамины это же о здоровье. Младший активно кивает головой, но смех сдержать не пытается. Вообще, забавно и интересно. Витамин точно пойдёт в Сонхуна. – Значит, так и назовём. Пак оставляет котёнка на диване, тот пытается умоститься и засыпает. Слишком умилительная картина, которая трогает два влюблённых сердца. Ники идёт на кухню разбирать пакеты и заниматься приготовлением обеда или завтрака. Паста с курицей в соусе звучит заманчиво, Сонхун выпячивает губы и входит в режим ждуна. Но долго так просидеть не удаётся, хочется касаться младшего. Подходит сзади, окольцовывает талию, пальцами обводит татуировку, языком мажет по шее. – Зайчонок. Ники льнёт ближе, чтобы спиной чувствовать биение такого родного сердца. Заниматься готовкой становится труднее, потому что голова отключается, все мысли уплывают в сторону Сонхуна, его губ, дыхания, голоса.  – Поцелуй меня. Просить повторно не приходится, Пак обхватывает нижнюю губу Нишимуры, слегка посасывает её, пальцами всё ещё поглаживает солнечное сплетение. Сонхун разворачивает Ники лицом к себе, поднимает на руки и садит на стол; штаны определённо точно будут испачканы.  – Кто-то очень любит целоваться. – А кто-то слишком разговорчивый. Рики сам затягивает младшего в очередной поцелуй, лезет под толстовку, чтобы больше физического контакта. Иногда так сильно хочется слиться в единый организм, остаться вдвоём на целой планете, просто быть. Это тяжело сравнить с ’нравишься’ или ещё громче — ’люблю’.  – Может, я с твоего голоса тащусь? – Может или тащишься? Нишимура кусается в поцелуе, слюни смешиваются между собой, а Сонхун крепче сжимает бёдра, скрытые тканью. Недостаток, нехватка, дефицит.  – С тебя всего тащусь, зайчонок. – Блять. Младший расстёгивает джинсы Пака, обхватывает член через боксеры, поглаживает. Стон сквозь столкновение губ, всё так сладко и ярко. Тысячи ощущений перекрывают все проблемы и трудности, помогают расслабиться и наслаждаться жизнью. – Что это такое? Чужой голос заставил парней отлететь друг от друга в разные стороны. Они даже не заметили, как в квартиру вошли госпожа Пак и господин Нишимура. Затишье перед бурей? Однозначно.  – Мам, мы.. Не договаривает. Ники неожиданнно берёт Сонхуна за руку, поглаживает большим пальцем бледную кожу. И эта поддержка так важна, но в то же время становится ещё страшнее. – Отойдите друг от друга. И вообще с этого момента живёте отдельно. – Госпожа Пак, это не развлечение.. Но и тут обрывают на полуслове. Всё предельно ясно: слушать никто не будет, правда кажется чем-то ненормальным. Есть ли смысл вообще продолжать этот разговор? – Занимаетесь не пойми чем. Рики, вещи собираешь и обратно в дом. Она дала пощёчину своему сыну, развернулась и ушла. Господин Нишимура пожал плечами и напоследок сказал, что заедет сегодня вечером. Сам. Только выноса мозга не хватало. Хлопок дверью позволяет выдохнуть на мгновение. – Это конец? – Конечно, нет, маленький мой.  Они не плачут и не психуют, стоят без эмоций на лице и с ворохом чувств внутри. Счастье не длится вечно. Сонхун трёт покрасневшую щёку. Было больно, наверное, но где-то в области грудной клетки. Там, где стабильное тук-тук-тук. – Мама сказала про вещи. – Устроюсь на работу и сниму нам квартиру. Нишимура посмеивается в каменное лицо Сонхуна, гладит того по волосам. А они ведь только завели Витамина, который уже трётся возле их ног.  – И наше счасть заберём с собой.  Сонхун крепко обнимает младшего, отчего-то верит ему и позволяет двигаться дальше. Не важно придётся им идти на работу и заниматься всеми неприкольными вещами взрослой жизни или же всё разрешится. Время летит, всё меняется каждую минуту, остаётся только ловить момент. Остаётся проживать каждый день, полностью доверяя своим чувствам. Они, Ники и Сонхун, готовы в омут с головой, с ошибками и полным счастьем, с разногласиями и взглядами, наполненными обожанием, с неконтролируемой тягой и обилием чувств нырнуть друг в друга. Молодость прощает всё, а сахарные соединения под солнечным сплетением дают согласие отдаться этой самой молодости.