Flamma obscura

***

      Раз…       Высокая фигура в длинной черной мантии медленно двигается по коридору. Каждый участок начинает покрываться ледяной коркой, заполняя собой все пространство. В коридоре пусто, словно все затаились в ожидании…       Два…       В лаборатории слышен душераздирающий крик. Ему так больно, что, кажется, ничего уже не поможет. Его спасает только крик, выражающий чудовищную боль…       Три…       Он невесомо касается волос, почти потерявших оттенок синего. Ему хочется помочь. Но впервые он не знает, что делать. Он готов забрать эту боль себе, но не знает, как…

***

      Чонхо ждал ее…       Это было самое долгое и мучительное ожидание в его жизни. Никогда ему не было еще так противно от самого себя и того, на что он пошел ради достижения цели. Он каждый день себя оправдывал, что только таким способом он может получить желаемое.       Чонхо видел, как он тогда смотрел на Минги, когда они впервые встретились. Он запомнил каждое изменение на его лице, стоило магу воздуха коснуться чужих рук. Нет, Чонхо тогда не ревновал. Он зверел с каждым взглядом этого мага, брошенным украдкой на верховного.       Они не должны были быть вместе…       Никогда!       Но и для Чонхо тоже никогда не было места в этом добром, цветущем бутонами сердце.       Он отличался от других детей с самых малых лет. Пока все играли, он сбегал в отцовскую библиотеку читать книги. С ранней юности он познавал себя и магию своей стихии. Он всегда был умен не по годам. Тогда они и сдружились с Сонхва, что был старше его.       Оба — верховных кровей, потомственные и чистокровные маги своей стихии. Каждый — претендент на место у власти. Залюбленные родителями дети, которым все дороги всегда были открыты. Но только одному это было все не нужно… А второй это получил, потеряв последних близких.       Ёсан с детства хотел заниматься восстановлением земель, которые были опустошены в ходе боевых действий между людьми и магами. Если первые использовали против магов обычное химическое оружие, что истребило половину растений живности на их землях, то Ёсан песчинку за песчинкой восстанавливал их своей магией, отдавая все свои силы на это.       Ниннин никогда не нравилось, чему собирается посвятить жизнь Ёсан. Вместо занятий по управлению Силой мальчик бегал на пустыри, пытаясь возродить к жизни некогда плодородные земли. Пока отец был жив, Ёсану это позволялось, но стоило ему не вернуться с очередного совета из конфедерации — Ниннин потеряла последний рассудок, вымещая всю боль утраты на младшем сыне.       Тогда впервые в жизни ему на помощь пришел Тэён, взяв за это слишком высокую плату. Ёсан старался принять все стоически, понимая, что им тяжело…       Они потеряли отца и мужа, а Ёсан…       Он был всегда таким, он отдавал себя без остатка, не прося ничего взамен.       Он единственный не плакал на похоронах отца, держась ради Ниннин и Тэёна. Словно ему не дали это право на слабость.       Но у него тоже болело…       И Ёсан это понял, когда Тэён, оправдывая свое насилие, прикрываясь смертью отца, оставил его одного на отравленных ненавистью простынях. В тот вечер зашел Юнхо, чувствуя, что с другом детства произошло неладное. Ёсан впервые ему тогда соврал, что это усталость от похоронной суеты. А предложение пожить у них отозвалось в самых глубинах его несчастной сломанной души.       Пока Ниннин с Тэёном день за днём старались задушить его начавшиеся распускаться бутоны, Юнхо протянул ему руку к свету.       И Ёсан согласился…       Подальше от матери и брата, которые готовы были утопить его в их собственной боли, не дав пережить свою.       Ниннин легко согласилась, прикрываясь тем, что смена обстановки поможет сыну. Но лишь до тех пор, пока не придет время заключить выгодный ей самой брачный союз. Хоть она и готовила Тэёна к замене себя на должности верховного, то брак по расчету она оставила на долю младшему сыну, который ее не интересовал так, как старший.       А вот Тэён тогда метался по замку диким зверем, чувствующим, что упускает добычу. Ёсан надолго запомнил ночь перед отъездом. Каждая его клеточка была напитана ядом старшего брата. Тэён брал его тогда с особой жестокостью, напоминая, что он всегда будет принадлежать ему…       Но Чонхо со временем понял, что Ёсан никогда не будет никому принадлежать. Даже его любовь к Минги будет жить в нем, пока он сам будет этого хотеть.       Ёсан для Чонхо — как синяя роза, что цветет круглый год в главном саду резиденции магов земли. Она одна, среди многочисленных оттенков роз, поодаль от других, день за днём раскрывает свои бутоны, сражаясь за право существовать в этом жестоком мире.       Чонхо всегда приписывал Ёсану нежно-розовые, что тоже росли вдали от других, но их было много. А синяя всегда была одна… И сорвать ее мог только один маг. Который сорвал и крепко держал.       Ниннин заходит в кабинет к некромагу, даже не озаботившись стуком в дверь. Чонхо ее ждет, она это знает. Часть плана уже исполнена, еще немного — и все условия их договора будут выполнены.       Ниннин получает доступ к верховному магу конфедерации, а Чонхо — то, что он давно хотел получить.       Чонхо, стоя у панорамного окна даже не поворачивается к своей гостье. Давящую ауру Ниннин он почувствовал, стоило женщине выйти из лифта на этаже. Она полностью соответствует своему образу, облаченная во все черное, как и ее душа.       — Где Ынкван? — сразу начинает Ниннин, не распыляясь в лишних приветствиях. Плевать она хотела на этикет. Она больше не верховный маг земли, она сейчас тень, что пробирается к остаткам власти этого мира.       — В тюрьме конфедерации. Он ничего не помнит об убийстве на балу и ничего не знает про смерть Рюджин. — Чонхо не хочет к ней поворачиваться, он чувствует, как она прожигает взглядом его спину даже находясь на расстоянии.       — Это мальчишка все нам сбил, убив ее. Ынкваном без Рюджин будет трудно управлять. Тем более он так ловко помог Минги избавиться от его проблемы, — женщина резко замолкает, вспоминая, что этот маг значит для Чонхо.       — У нас был уговор, — нервно сглотнув, словно у него пересохло в горле, произносит Чонхо. Он следит за Ниннин в отражении. А она опускается на стул, понимая, что допустила просчет.       То, что сделал Минги не входило в их планы. Тем более, что рычаг давления на Чонхо сейчас утерян.       — Это все этот маг огня, — Ниннин снимает кожаные перчатки, бросая их на стол Чонхо.       Некромаг лишь ухмыляется, видя такую реакцию. Он понимает, что она теряет контроль над ситуацией, а им это сейчас не на руку.       — Если бы не этот Юнхо, или как его там, у нас бы все шло безупречно по плану. А теперь нам нужно все переигрывать на финальном этапе, — Ниннин начинает нервно качать ногой.       Чонхо чувствует, как их совместный план, словно карточный домик, рушится в одно мгновение.       — Не нужно было затягивать Хонджуна, тогда бы этот маг ничего не сделал. Я знаю Юнхо с детства, он будет всегда защищать свое, до последнего. Он отказался от поста верховного ради безопасности младшего брата, а ты пыталась убить его возлюбленного. Естественно, что он решил защитить то, что ему принадлежит. — Чонхо все-таки возвращается за стол, ему не избежать этого разговора.       Ниннин смотрит на него внимательно. Чонхо — идеальный союзник и сильный соперник. После того, как Юнхо нарушил их планы, теперь он может оказаться на любой из сторон.       Она ему ничего не может предложить. Кроме своего младшего сына. Но теперь Минги нарушил и эту часть уговора.       — Что мы будем делать дальше? — спрашивает Ниннин, слегка наклонившись к Чонхо. От его ответа зависит сейчас многое.       — Я тебе сразу сказал, что Хонджун — лишнее звено в этой цепочке. Теперь это повлекло за собой череду неприятных событий.       — Хонджун нужен мне был для подчинения магов воздуха. Он был идеальным вариантом. Кто же знал, что древняя черная магия так подействует на него, — Ниннин перебивает Чонхо, не давая ему закончить, — Юто все сделал правильно! Что пошло не так — я уже не знаю. Я переделала ему правильное заклинание. Хм… Странно, что чистокровный маг не справился с этим.       Чонхо замирает, понимая почему черная магия так подействовала на Хонджуна. Ниннин допустила просчет. Хонджун — не чистокровный маг воздуха.       Но говорить об этом ей он не собирается, она уже достаточно загубила жизней на пути своей мести.       — Кого мы теперь поставим во главе магов воздуха? — аккуратно, словно ходя по краю, спрашивает Чонхо.       — У нас остался один вариант. Но после того, как Ынкван потерял Рюджин, он может разорвать сделку. Зачем она вообще в это полезла? У нее же были четкие указания, — вздыхает маг.       — Чтобы отомстить за своего мужчину. Все просто. Зачем ты вообще убрала с шахматной доски Ынквана?       — Чтобы не мешался под ногами и, — Ниннин останавливается, делая глубокий вздох, — Чтобы обелить репутацию Тэёна. Я думала, что у меня получится, — голос женщины начинает дрожать при воспоминании о старшем «сыне».       Чонхо ухмыляется, быстро пряча улыбку. Ниннин, склонив голову, не успевает заметить изменение на лице некромага.       Они оба так долго играют в одной команде, что забывают, что могут ударить по самым слабым местам друг друга.       Ниннин внезапно замирает, прислушиваясь к эмоциям Чонхо. У некромагов, в отличие от магов, их невозможно считать, но можно почувствовать изменения в голосе или движениях.       — Тэён же умер не просто так? — Ниннин поднимает глаза на Чонхо, переставая теребить края своей мантии. Она вскакивает из-за стола, прожигая взглядом Чонхо, который, не шелохнувшись от услышанного, спокойно сидит за столом. — Ты, — тычет указательным пальцем в Чонхо, — Это был ты…       Ниннин от бессилия хватается за стол, почти падая от боли, что лавиной обрушивается на нее.       — Ты вложил моему сыну нож в руки, и он убил брата! — голос Ниннин дрожит, хотя она и пытается сохранить остатки самообладания и не задушить Чонхо на месте. — Это ты так отомстил за Ёсана! — она кричит, ядовито произнося имя младшего сына.       — Я всего лишь дал ему нож. Это была чистая случайность. Я надеялся, что он пригодится для сердца Минги, но увы, он использовал его по-другому, — Чонхо слегка улыбается, видя, как Ниннин теряет последние остатки самообладания.       В один миг они стали врагами.       — Чонхо, а я тебя недооценила. Интересно, что еще придумаешь. — Ниннин усмехается, качая головой.       Она просчиталась, думая, что главным врагом в этой битве будет для Чонхо Минги. Он готов был чужими руками убрать всех, кто вставал на пути к его цели.       — Ёсан тебе это никогда не простит, — резко выпаливает она. Чонхо молча кивает, продолжая держаться уверенно.       — Это ты лишила моего брата Силы?       В комнате становится холодно. Ниннин отшатывается, не веря в услышанное.       — Ты думала, что так у меня будет повод для мести конфедерации в случае провала плана с Ёсаном?       — Как ты узнал? — Ниннин не спеша садится обратно на стул не сводя пристального взгляда с Чонхо. — Ааа… У тебя есть союзник, о котором я не знаю. — Озвучивает она свою догадку. Не она одна вела двойную игру.       Чонхо снова молча кивает, улыбаясь. Если раньше это была милая и беззаботная улыбка, то теперь она гораздо больше напоминает хищный оскал.       — Око за око, Ниннин, — Чонхо разводит руки в стороны, расплываясь в еще более широкой ухмылке.       Ниннин нервно сглатывает. Из-за абсолютной тишины в кабинете это получается очень громко.       Теперь Ниннин чувствует, что проигрывает своему оппоненту, что он узнал то, что должно было быть скрыто от его глаз.       — Я думала всегда, что ты «слон» на этой шахматной доске, но ты оказался «королем» в этой партии. — Ниннин хлопает в ладоши.       Напряжение достигает до предела.       — «Король», к счастью, не я. Но ты получишь, что хочешь! Я помогу тебе в любом случае. И, — Чонхо встает из-за стола, подходя к Ниннин.       Видно, что женщина напряженно-внимательно следит за каждым движением некромага. — Из-за смены условий нашей сделки. Теперь. Мы сыграем по моим правилам!

***

      Вону осматривает кейс, который ему принесли. Содержимое четко соответствует запросу. Он проводит по черной бархатной поверхности, задерживаясь взглядом на содержимом дольше положенного.       — Почему их просто не убить? — лениво спрашивает Сынкван, продолжая смотреть на реакцию некромага.       Вону поднимает на него глаза, глядя исподлобья, словно он спросил какую-то чушь.       — Магов не так просто убить, — Вону проводит кончиком пальцев по стрелам, что лежат в кейсе. — Можно и простым способом, но так у них будет шанс на спасение. А я хочу попасть четко в цель. — Он задерживается на стреле с белым оперением.       Сынкван наблюдает, как некромаг задумчиво рассматривает одну из стрел особенно долго.       — Отдай приказ Чонхо, чтобы вернул Сонхва в поселение его стихии. — Вону с резким хлопком закрывает кейс, где лежат четыре стрелы разных стихий.       Сынкван собирается уже покинуть кабинет, когда Вону останавливает его своим вопросом.       — Как мой брат?       — Плохо, — не поворачиваясь к некромагу отвечает Сынкван.       — Его маг в тюрьме?       — Да, так же, как и ваш ближайший родственник, — врет Сынкван, пользуясь тем, что стоит к Вону спиной.       — Отлично. Своему дяде я нанесу визит после того, — Вону вдруг останавливается, словно давая себе возможность вдохнуть побольше воздуха, чтобы озвучить это, — как поговорю с еще одним магом.       Сынкван ничего не отвечает, покидая кабинет. А Вону нервно выдыхает, стоит бывшему советнику скрыться за дверью.       Он знает, что он лжет, но не знает где зарыта эта ложь.       Вону собирается уже выйти вслед за Сынкваном, как внезапно ему в глаза снова бросается шахматная доска. Встряхивая головой, он все равно уходит, эти игры сводят его с ума не меньше, чем маг, которого он собирается увидеть.       Сонхва, вернувшись на этаж лаборатории, снова привязывает себя к постели. Его побег никто не должен заметить, только стоит ему закончить, как он снова слышит знакомые шаги.       Он с детства умел различать своих близких по шагам. Мама ходила практически бесшумно, а отец, наоборот, очень громко, сразу давая о себе знать.       Хонджун все время шаркал ногами в академии, по походке его было легко узнать. Ёсан ходил аккуратно, не давая себя обнаружить, но его приятный аромат всегда выдавал с головой. Юнхо ступал тяжело, даже у них в гостях, можно было отличить, что это он. Уён ходил неаккуратным шагом, даже босиком, он всегда умудрялся наступить на скрипучие половицы. Чонхо передвигался аккуратно, словно не касаясь пола, но его тяжелая аура, всегда была впереди него самого.       И только он…       Всегда шел уверенной поступью, словно каждый шаг его был продуман и выверен.       Сонхва с легкостью определил, кто сейчас идет по коридору лаборатории, приближаясь к его палате.       Как только дверь открылась, Сонхва сразу замер, делая вид, что все еще прикован к кровати. Даже не открывая глаз он чувствует, что Вону внимательно смотрит на него.       Стоит холодным рукам некромага коснуться его лодыжек, как Сонхва нервно вздрагивает всем телом.       — Я знаю, что руки у тебя свободны, можешь не притворяться! — зло выплевывает Вону, продолжая освобождать ноги мага.       Сонхва дергает ногами, сразу принимая сидячее положение. Руки и вправду он не смог закрепить, как они были до этого.       — Пришел мне ноги ломать?       — Нет. Чонхо отвезет тебя в Атрак, — Вону отходит в сторону, даже не взглянув на мага.       — И какая цена за столь щедрый дар — свободу? — Сонхва машинально притягивает к себе колени, сразу их обнимая.       — Ты вернешь мне Сону.       Сонхва ухмыляется, вставая с кровати. Он подходит вплотную к Вону, чтобы у того не осталось выбора, смотреть на него или нет.       — Думаешь, что я тебе его верну? Нет!       Громкая пощёчина раздается в тишине. Сонхва, даже не дернувшись, остается стоять прямо. Проведя языком по надорванной от удара губе, он снова смотрит на Вону.       — Я не верну тебе сына, ему будет лучше со мной!       Вону все-таки сдается и заглядывает в глаза мага. Он тонет в этих кристально чистых омутах. Ему нельзя поддаваться собственной слабости.       — Ты думаешь, что сможешь манипулировать мной через сына? — Вону выпрямляет спину, возвышаясь над Сонхва. Но тот даже не двигается. Не отводит взгляд. Ему абсолютно не страшно.       — Я не собирался манипулировать тобой.       — Тогда чего ты хочешь? — Вону наклоняет голову, рассматривая возлюбленного и врага.       Сонхва хмыкает, снова возвращаясь на постель. Теперь он уже не излучает ту силу, что хотел показать Вону.       — Ему со мной будет лучше, — тихо произносит он.       Вону тяжело вздыхает, устало потирая переносицу под очками. Он садится рядом с магом.       — Прости, — нарушает недолгую тишину Вону.       — За что? — Сонхва оборачивается к нему, внимательно рассматривая его профиль.       Вону выглядит уставшим, посеревшее от бессонницы лицо утяжеляют темные круги под глазами, их сложно заметить за оправой очков.       Ему хочется сейчас прижаться к Вону и почувствовать всю ту боль, что он переживает. Пока чувствует ее, глубоко внутри он еще остается тем самым Вону, которого Сонхва так любит.       — За пощечину, — Сонхва лишь издает короткое «а», кивая, как будто самому себе.       Он все-таки садится ближе, сразу утыкаясь носом в его шею.       — Почему все так? Почему мы? Вону не нужно больше слов, чтобы понять, о чем спрашивает Сонхва. Он знает, что хочет услышать маг.       Если бы Вону знал, что они дойдут до такого, то никогда не вошел в комнату младшего брата, где впервые увидел белокурого мага воды.       Он бы не прошел столько боли, чтобы заглушить навсегда в себе любовь к этому юному и чистому сердцу.       Сонхва сильнее прижимается, продолжая водить носом по шее, жадно вдыхая аромат Вону.       — Ты же меня тоже любишь, — опаляя жаром дыхания, невесомо касаясь кожи, шепчет Сонхва.       Вону молчит. Он впервые не знает, что сказать. Несколько лет назад он принял четкое решение, что никогда не будет любить. Но один маг воды навсегда остался в его сердце открытой раной, которая иногда начинает кровоточить.       — Нам никогда не суждено быть вместе. Никогда, — последние слова тонут в тихом шепоте, словно их могут услышать, хотя они в комнате лишь вдвоем.       Вону хочет, чтобы эти слова, наполненные болью и страданиями, предназначались только Сонхва.       Только чтобы он мог почувствовать, что у него по-настоящему на душе.       Сонхва замирает, продолжая жадно хватать ртом воздух, пытается надышаться присутствием Вону. Ему хочется выть в голос от бессилия и любви к нему, но все эмоции застревают где-то в районе грудной клетки, неистово разрывая ее на куски.       Вону не нужно оружие, чтобы резать наживую плоть Сонхва. Слова ранят не хуже острого ножа.       — Сону, — Вону делает глубокий вздох, — пока останется с тобой. Ты ему нравишься. У нас, видимо, это семейное, — усмехается он, снимая очки, — Ему лучше с тобой, пока в конфедерации происходит раскол. Как только я найду предателя, я заберу сына.       Сонхва поднимает голову, глядя прямо в глаза Вону. Тот поворачивается к нему, упираясь в его лоб своим.       — Если бы не были теми, кем являемся, если бы только все было по-другому… — Сонхва видит, как по щеке Вону стекает одна горькая слеза, — Я бы тогда мог любить тебя…       Сонхва опускает веки, чтобы не видеть глаза, полные отчаяния, но стоит ему отвернуться, как теплые губы касаются его щеки.       — Я приеду навестить сына, — Вону встает с кровати, — если ты позволишь, конечно.       Сонхва молча кивает, даже не глядя на Вону. Он продолжает, низко опустив голову и закрыв глаза, тяжело дышать. Все, чего хочет Сонхва, — чтобы он ушел, дав шанс совладать с эмоциями.       — Прости, что так и не стал героем твоего романа. Надеюсь, ты встретишь хорошего мага, который станет твоим спутником жизни, — Вону уже собирается уйти, как Сонхва согнувшись почти пополам от боли, разрывающей его изнутри, шепчет ему вслед:       — Ты всегда был героем не моего романа, потому что ты трус, Вону…       Вону выходит из палаты, ничего не отвечая, он даже не смотрит на Сонхва. Их разговоры всегда так обрываются: один из них молча уходит.       Сонхва хочет рыдать и выть от боли, но он не может проронить даже слезинки. Его выворачивает от одной мысли, что они могли быть вместе, но из-за трусости Вону постоянно находятся на разных полюсах.       Он даже не дал им шанс на счастье.       Спустя несколько минут в палату входит Чонхо. Он готов сопроводить Сонхва до его земель. Он замечает, что Сонхва не в себе, но предпочитает не спрашивать, что с ним, давая время прийти в себя. Эти двое всегда разбиты после встреч друг с другом.       Как еще за столько лет они не убили друг друга своей болезненной любовью?       Чонхо кладет одежду Сонхва на кровать, когда тот поднимает голову. Сонхва сейчас смотрит на него чистым и осознанным взглядом. Нет и тени той боли, что он увидел в глазах Вону, которого встретил в коридоре.       — Как убить некромага? — четко выговаривает каждое слово Сонхва, смотря на Чонхо.       — Некромага убить просто, а вот мага четырех стихий почти невозможно, но способ есть. Только подумай, сможешь ли ты это сделать, — Чонхо выходит из палаты, давая Сонхва время переодеться и обдумать его слова.       Сонхва долго сверлит взглядом дверь, за которой его ответа ожидает Чонхо. Он еще долго думает, перед тем как его взгляд падает на вещицу на краю постели. Вону был так погружен в свою боль, что забыл очки.       Или он их просто оставил как напоминание о себе?       Сонхва аккуратно притягивает их к себе, сразу к груди.       Впервые за этот короткий разговор он больше не старается сдержать эмоции. Он начинает рыдать, прижимая последнюю память о Вону к сердцу.       Вону влетает в свой кабинет, громко хлопая дверью, так что она чудом не срывается с петель. Он сразу кидается к столу, где стоит шахматная доска, в ярости кидает ее в стену, разбрасывая фигуры по всему кабинету.       С рабочего стола следом летят все бумаги и наработки. Он воет в голос, не в состоянии справиться с нахлынувшими чувствами.       С барной стойки, что стоит поодаль от рабочего стола, Вону сбрасывает все бутылки вместе со стаканами. Звон стекла смешивается с беспомощным криком некромага.       Вону останавливается, тяжело переводя дыхание, рассматривая мутным взглядом свой кабинет. Он поворачивается к дальней стене, где стоит обычный шкаф. В пару шагов пересекает расстояние и резко распахивает дверцу, внимательно рассматривая вещь внутри.       Шкаф был абсолютно пустой, кроме одной шелковой накидки, что была на Сонхва в тот злополучный вечер.       Он рывком снимает накидку, сразу утыкаясь в нее носом. Легкий, едва уловимый шлейф морского аромата забивает легкие.       Вону, обессиленно разворачиваясь спиной, стекает вниз по открытой дверцы шкафа, не выпуская драгоценную вещь.       Он вдыхает глубже, пытаясь впитать в себя запах шелковой накидки, некогда принадлежавшей Сонхва.       Отстраненный и погруженный в горе, Вону видит, как слезы падают на ткань. И едва уловимый запах снова возвращает его в тот день, когда он впервые увидел мага воды.       Вону обещал зайти к Хонджуну, чтобы помочь ему с заклинаниями для экзамена в академии. Он на протяжении всей учебы был лучшим учеником этой дисциплины в отличие от младшего брата. Мать долго уговаривала его помочь Хонджуну, при том, что сам он старался не лезть с просьбами по учебе к старшему. Но, сдавшись под напором любимой мамы, Вону все-таки пошел помогать.       И тогда, он впервые увидел — его…       Вону знал, что у них гостит сын верховных магов воды, но до этого момента он никогда не встречался с ним лично. Лишь зная его имя и статус от Хонджуна, который без умолку болтал о лучшем друге из академии.       Стоило ему войти в комнату, как взгляд сразу зацепился за длинноволосого белокурого мага, понуро уткнувшегося в учебник и не заметившего постороннего в комнате.       Пока Хонджун о чем-то говорил, покачивая ногами и энергично размахивая руками, маг воды даже не посмотрел в его сторону, продолжая под разговор что-то выписать из учебника.       Вону молча прошел к столу, не отвлекая их от занятия.       — Вону, ты пришел! — радостный Хонджун почти прыгал на месте — брат все-таки согласился им помочь.       Но даже это не заставило незнакомца оторваться от учебника.       Вону тогда не мог отвести взгляда от этого хмурого мальчика, сконцентрировавшегося на учебнике.       Он и сейчас помнит, как тот выглядел: белый костюм, что придавал еще большую бледность его лицу, длинные белые пряди, спускавшиеся на плечи, и глаза… Которые свели его с ума. Как и сейчас сводят.       Он поднял голову и посмотрел в глаза Вону, застывшего на месте. Они долго смотрели друг на друга, забывая о присутствии Хонджуна в комнате.       — Ауч! — воскликнул Вону, когда младший брат укусил его за плечо, пытаясь привлечь внимание.       — Это Сонхва, он учится на два класса старше меня. Я вам про него рассказывал, — Хонджун, энергично размахивая ручкой в воздухе, представил друга, — А это мой старший брат — Вону. Я тебе про него говорил.       Стоило Хонджуну снова вернуться к учебнику, как Вону вновь стал внимательно рассматривать Сонхва, который, как и он, не отводил от него взгляда.       — Сонхва, — неуверенно пробормотал он себе под нос, протягивая новому знакомому руку.       — Вону, — сразу же назвался тот и пожал протянутую руку, касаясь мягкой ладони.       — Ну вот и отлично, познакомились! — Пока Хонджун продолжал что-то рассказывать, ни один из них не мог отпустить другого, продолжая держать руки над столом. — Вы чего? — разорвал наконец их рукопожатие Хонджун.       Вону не спеша убрал руку под стол, желая дать брату подзатыльник. Хонджун не дал ему полностью насладиться моментом.       А Сонхва, краснея, прижал руку к груди, стараясь сохранить тепло, которое осталось на ладони.       — Вот с этим мне нужно помочь, — пока Вону не сводил глаз с алых щек Сонхва, брат тыкал ему в лицо учебником.       За все те часы, что он занимался учебой с младшими, он украдкой подсматривал за Сонхва, иногда ловя его любопытный взгляд на себе.       Потом, уже ночью он поймет, что это была самая роковая встреча в его жизни. Которая ему еще много ночей не даст ему спокойно спать, а спустя много лет окончательно сведет его с ума.       Но как бы Вону ни пытался все эти годы спрятать это чувство глубоко в себе, стоило морскому аромату коснуться его, как все чувства возвращаются вновь.       И сейчас, сидя на полу с накидкой Сонхва в руках, он понимает, что ничего не изменилось с того дня в комнате Хонджуна.       Он все еще запрещает себе любить…       Вону, уткнувшись еще раз в накидку, замечает на полу рядом с собой фигуру «короля». Он зачем-то поднимает ее, пытаясь рассмотреть, без очков это плохо получается.       — Ты всегда будешь моим королем Сонхва, — крутя в руках фигурку, произносит вслух Вону.       Прижимая обе вещицы к груди, он откидывает голову назад, к дверце шкафа. Закрывает глаза, погружаясь в свои мысли.       Но тут же широко распахивает их от пришедшей в его голову догадки.       — Сонхва, — как мантру начинает произносить Вону, — Сонхва — «король» на шахматной доске.       Он, не в силах встать, на четвереньках пытается добраться до стола, откуда он сбросил телефон внутренней связи конфедерации.       Откинув накидку и фигуру, он рыщет по полу в поисках. Телефон находится не сразу, а где-то под толщей бумаг, скинутых им на пол.       — Сынкван, — произносит, как только слышит голос бывшего секретаря, — Отмени приказ Чонхо. Сонхва должен остаться в конфедерации.       — Они уже уехали.       В ту же секунду Вону разбивает об пол телефон, бросаясь к выходу из кабинета.

***

      Юнхо сидит на коленях у кровати Хонджуна, вслушиваясь в его дыхание. Дышит — это самое главное.       Волосы почти без синего оттенка, как напоминание о скорой потере Силы.       Юнхо гладит его руку, упираясь лбом в основание кровати. Он ничем не может помочь ему. Он даже не знает, как ему помочь.       У входит в комнату, стараясь не шуметь. Но Юнхо все равно слышит его. Все чувства мага огня сейчас накалены до предела. Он чувствует все, что происходит вокруг.       — Каковы его шансы? — Юнхо смотрит на него стеклянными от слез глазами в надежде услышать хоть что-то хорошее.       — Обратное заклинание не действует, я пробовал. — У садится на стул рядом с кроватью на противоположной от Юнхо стороне, — его Сила борется, но магия… — он тяжело вздыхает, — убивает все.       — Что значит «все»?       — Черная магия была направлена на искажение сознания. Не просто потеря памяти, а именно искажение. Ему поменяли воспоминания с заложенной туда нужной информацией. Поэтому он не только не помнит, но знает то, чего не должен.       — И что это значит? Оно было неправильно исполнено? — Юнхо начинает гладить Хонджуна по щеке.       — Оно было сделано сильным магом, который считал, что Хонджун —чистокровный. Вроде неправильной формулы, что запустила процесс разрушения.       — Никто не знал, что он полукровка. Даже он сам, — Юнхо продолжает гладить лицо возлюбленного.       — Он не полукровка, — произносит У. Юнхо тут же останавливается и убирает руку от Хонджуна.       — Откуда тебе знать? — Юнхо поднимается, обходя кровать.       У встает напротив. Оба они практически одного роста, но Юнхо сейчас кажется слабее из-за того, через что ему сейчас приходится проходить.       — Я его отец. — Юнхо покачивается в сторону от услышанного, но У удерживает его, не давая свалиться.       Юнхо качает головой, стараясь прийти в себя. У него каша в голове от событий, которые происходят в такой короткий срок.       — Почему он не знал?       — Ему было нельзя. Так он был в безопасности.       — А теперь? Он умирает! По вине вашей битвы за власть, — выкрикивает Юнхо.       — Нет. Хонджун не должен был быть замешан в это. Тут другой маг постарался. Обещаю, что я с этим разберусь.       Юнхо лишь издает нервный смешок, поднимая глаза на У. Он не верит ему, как и каждому некромагу.       — Ты же советник отца Уёна? — хрипло спрашивает Юнхо.       — Да.       — Я видел тебя много раз, и ты часто крутился возле Уёна. По твоей вине сейчас мой брат в плену, ты же выслеживал его, да?       — Нет. Наоборот, оберегал его от лап конфедерации.       — Вы же там вместе готовили восстание? — крутит в воздухе пальцем Юнхо.       — Я должен был его подготовить на случай побега. Под видом идей восстания я подсунул ему все входы и выходы из главной башни Аркадии. Если бы этого не случилось сейчас, то он все равно полез бы на рожон, узнав о своей истинной Силе.       — В этом весь Уён… — Юнхо тяжело вздыхает и, наклонившись, обхватывает голову руками, — и что нам теперь делать? Я не могу оставить Уёна на растерзание конфедерации, и Хонджуну я не могу дать умереть.       У переставляет стул, садясь напротив Юнхо.       — Ты знаешь, что Минги сделал с Ёсаном?       — Да, — лицо Юнхо искажает гримаса злости, — что ты хочешь этим сказать?       — Есть шанс спасти Хонджуна, — Юнхо сразу оживляется, переключая все внимание на некромага.       — Что нужно? — сразу спрашивает он.       — Решить, кто из них, — У кивает в сторону сына, — Хонджун или Уён…