И приятен ты мне, и противен

      Тэхён совсем не предупреждал о своём визите в дом Хосока, поэтому дворецкий, проводивший его до кабинета, был немного взволнован: не случилось ли что. Тэхён в своей излюбленной беззаботной манере заявил о том, что генерал сам его вызвал, что, конечно же, было ложью. Заходя в кабинет, он совсем не разменивается на приветствия, говорит сразу, как закрывает дверь. Как хлопает ею для того, чтобы обратить на себя внимание. — Как поживает твой любимый? — Прости? — Хосок не поднимает головы, продолжает писать. Тэхён не ждал, что ради него он бросит все свои дела, но был бы рад, если бы Хосок не вёл себя так, будто его здесь нет. — Как же его звали, Пак Чим… Чимин? Давно не слышал от тебя этого имени. Поссорились? Хосок занятый своей работой был мало заинтересован в Тэхёне, и потому сразу же воцарилась привычная ему тишина. Тэхён наблюдает за старшим, а затем присаживается на стул напротив его стола. — Я пришёл пригласить леди Рюджин на прогулку, — он кладёт сложенные руки на стол, а затем опускает на них подбородок, следя за движениями перьевой ручки. — Одна из дочерей министра Ли слишком часто стала прогуливаться со мной по одному маршруту. — Не знал, что у него дочери. — Я про того напыщенного идиота с густыми усами. Вспомни, когда он говорит, они шевелятся так, будто в них кто-то живёт. — А-а, он. — Да, он. Вернемся к моей проблеме. Где леди Рюджин? Мне сказали, она отсутствует. — С Чонгуком на прогулке. Вернётся через пару часов. — У нашей сестрицы появился претендент на руку и сердце? Я всё пропустил? — Ребёнок с Севера, над которым она взяла попечительство от имени нашей семьи. Чересчур его опекает, — Хосок вдруг поднимает один из листов вверх, присматриваясь к написанному. — Наглый, собственно как и ты. — И сколько же еще семейных тайн Вы от меня скрываете, генерал? — он звучит недовольно, но на самом деле сдерживает улыбку. — Может быть, я ещё и законный наследник престола, за которым Вы приглядываете? — Если ты явился паясничать, Тэхён, можешь покинуть мой кабинет. — Км, — Тэхён чуть поддался вперёд и выхватил документы прямо у Хосока из рук — чернила немного накапали на стол. — Сейчас узнаю, чем ты так занят. — Если бы на твоём месте был кто-то другой, то он бы давно был с пулей во лбу. — Знаешь, это все моя врождённая удача. Как-то с детства удавалось избегать смерти, — он сделал это из вредности, ему не было интересно. Потому читает первое попавшееся предложение. — Что значит «‎"корпус связи» и ‎"корпус служебных инженеров» — перевод в нижние станции»? Где эти нижние станции? Я попадаю под эту категорию? Хосок одаривает его недовольным взглядом и совершенно не может вообразить, что Тэхёну от него нужно и когда же вновь настанет тишина. — Не задавай глупых вопросов. Санбрейк сохраняет нейтралитет, и те, кто там работает, не имеют право быть вмешенными во внутреннюю политику королевства, — он тоже тянется вперёд и уже выхватывает свои бумаги из рук Тэхёна. — А это значит, что по поданным спискам я решу: кто из какого корпуса будет работать в Нижнем городе. — Всегда думал, туда отправляют всех без разбора и делают они там, что хотят, — безразлично говорит Тэхён. Притворно. — Было бы оно так — у нас бы давно разразилась гражданская война. Я полностью контролирую всё то, что там происходит. — И если я гипотетически решу там прогуляться, меня никто не тронет? — Если это будет согласованно со мной, то нет. — А если да? — Рискни, но не думаю, что ты там долго протянешь без попечительства. К тому же существует отдел, следящий за местными жителями. — То есть незамеченным мне там никак не побродить? — Говори, к чему ты клонишь. У меня не так много времени. — Расскажи мне действительное положение дел. Со всеми неприглядными подробностями и прочими пакостями. — С каких пор тебе это интересно? Тэхён фыркает и театрально закидывает голову к потолку. — Всё началось, когда я переживал один из худших дней в моей жизни… — приоткрыв один глаз, он решил подглядеть реакцию Хосока. — Колонка в газете, которую я читал каждый день, закрылась. — Колонка? — Да-а, там было… о… ну знаешь, эти колонки в газетах. — Ты говоришь о детективных вырезках? Тэхён щелкает пальцами. — Они самые, зачитывался ими постоянно. — Теперь мне правда интересно, что стоит за твоим любопытством. Тэхён наблюдает за тем, как Хосок откладывает свои документы, показывая то, что готов выделить время. — Я бы не звал свои высокие помыслы любопытством, — Хосок всё ещё выглядел недоверчиво. — Ничего особенного, всего лишь воспользоваться теми озлобленными людьми внизу, которыми вы меня всегда пугали, и захватить власть в королевстве. Сделать тебя и Сокджина рабочим классом, а Юнги запереть в башне. Ах, да, и, конечно же, возобновить ту колонку. Детективные вырезки? — Меня бы порадовали твои планы, если бы я не знал твой истинный потенциал. — Считаешь, я способен на большее? — Считаю, что такие поверхностные цели ты бы не подумал поставить и в десять. Я тебя хорошо знаю, и поскольку ты не хочешь ничего говорить мне, тебе я тоже не скажу ничего. Можешь быть свободен, тебя возможно хватится дочь мистера Ли. Желаю удачи. — Эй! Я не виноват в том, что выгляжу слишком хорошо. — Вот и не удивительно, что она положила на тебя глаз. За этим Хосок снова возвращается к своим документам и звучит раздражающе высокомерно. Словно Тэхёну десять и он мешает ему работать, а Хосок не может его выгнать или же накричать. — Ты делаешь моё пребывание здесь невозможным! Ещё одно слово и я решу, что нежеланный гость. — Тэхён, покинь мой кабинет. Рюджин можешь подождать в любом другом месте этого дома. Я должен закончить с этим к завтрашнему дню. Вон~ — К чему эта враждебность, генерал? Я всего лишь… — Тэхён видит, что Хосок в нём не заинтересован, и поскольку перепробовал всё что мог, отвечает без утайки, — Я хочу туда переехать и никогда вас больше не видеть. — Больше похоже на правду, — он даже не поднял головы. — Записать тебя на экскурсию? — Буду ждать письмо с приглашением. За этим больше не смею Вас отвлекать. На выходе Тэхён показательно хлопает дверьми.

* * *

      Чимин несколько часов назад вернулся из Нижнего города. В последнее время Хосок довольно часто отправляет его небольшой отряд вниз для патрулирования и по другим незначительным поручениям. Чимин считал, это было ниже его статуса, но спорить с генералом на этот счет он не стал, так как допускал мысль, что вслед за этой перепалкой Хосок отыграется не на самом Чимине, а на его отряде.       У него была запланированная обеденная прогулка с Рюджин, на которую он уже неприлично опаздывал, а потому, когда, наконец, встретил её, первое, что сделал это не поприветствовал, а начал оправдываться за свой запыхавшийся вид, второе — извинился за опоздание, и третьим действием стал отшучиваться, что когда-нибудь возьмёт отпуск. Он улыбался до тех пор, пока к ним не подошёл Чонгук, и Чимин тут же сменился в лице. — Снова ты, — говорит Чимин, и Чонгук смотрит на него с толикой пренебрежения. — О… взаимно. Я думал тебя этот… — Чонгук замолкает, поймав неодобрительный взгляд Рюджин, и прищуривается. — Я хотел сказать: дорогой хён сослал вниз. Ты разве не должен подметать улицы или раздавать газеты? Или ты свободен? Свободен. Я же могу попросить хёна сделать его моим охранником, а, мисс Рюджин? Он дергает девушку за руку, обращая на себя внимание, но не сводя с Чимина взгляд. Чонгук прекрасно осознавал своё положение и ему было до смеха радостно видеть то, как брови Чимина недовольно сводились, а сам он скрывал своё недовольство за улыбкой. — Предполагаю, ты мог бы, но ты же не станешь? — она склоняется к Чонгуку, а он с самым спокойным тоном отвечает: — Почему не стану? Разве не о нём говорят все те хорошие вещи? Даже мисс Суён их говорила — я точно слышал. Так почему я не могу попросить такого как он быть моей охраной? К тому же у хёна много забот, и он не может посвящать мне всё своё время. Ты же знаешь. Чимин смотрел на Чонгука и раздумывал над тем, как ему от него избавиться. Он действительно рассматривал все варианты, многие из которых так были для него притягательны, но влекли за собой страшные последствия. — Ты можешь оставить нас и уйти? Я уверен, что у ребёнка твоего возраста есть уйму интересных занятий, — улыбаясь сквозь зубы, цедит Чимин так, чтобы Рюджин не услышала. — Мне четырнадцать. — А мне всё равно. Окажи милость и исчезни, пока я сам от тебя не избавился. — Страшно-то как. Что ты со мной сделаешь? Мы не на корабле. Чимину повезло, что Рюджин отвлеклась на свою компаньонку и они обе были увлечены своей беседой, позабыв обо всех вокруг. Он пользуется моментом для того, чтобы наклониться к Чонгуку и открыто пригрозить тем, что в следующую свою поездку в Нижний город, обязательно прихватит его с собой и потеряет где-то среди тёмных улиц. Чонгука это сколько не впечатлило, сколько заинтересовало. И вот он стоит и смотрит на самодовольный вид Чимина, который считал себя победителем, смотрит на Рюджин и просто выдыхает. — Я Вас понял, рядовой солдат, я ухожу, — говорит Чонгук, — правда, это расстроит леди Рюджин, да. Всего доброго. Чонгук медленно разворачивается и так же медленно шагает от них в противоположное направление. Чимин наслаждается своим положением, смакует каждое мгновение, радуется что он наконец дал ему отпор и… быстро спохватывается, побежав вслед за ним. — Эй, Чонгук стой. Тот обернулся и прибавил шагу. — Я не вижу тебя, рядовой солдат, а значит — не слышу.

* * *

      В один из июньских вечеров, когда Чимин собирался с Чонином на ужин, его вызвал к себе Убин. Это случилось через несколько дней с его последней прогулки с Рюджин и её нежелательным сопровождением. Под нежелательным сопровождением он имел в виду Чонгука, а не её обворожительную компаньонку. Убин говорил не так долго, но Чимин успел заскучать, он даже не был уверен, что слушал его. Голод давал о себе знать, и всё, что он хотел, это побыстрее уйти. Убин смог его заинтересовать лишь тогда, когда показал Чимину подписанный Хосоком приказ, в котором говорилось, что он, Пак Чимин, назначается личной и почти круглосуточной охраной Чон Чонгука до следующего распоряжения. Также ему было поручено заниматься с ним по программе академии, в которой тот числился, так как сейчас он её не посещает. На вопрос Чимина, почему этим должен заниматься он, а не обученные этому люди, Убин ответил, что не знает, но, скорее всего, это было личным пожеланием.       На место голоду пришла не менее неприятное ощущение — злость. Чимин, не став её скрывать после полученной информации, покинул кабинет Убина, хлопнув дверью. Чонин встретил его снаружи и по недовольному виду, понял, что сейчас услышит что-то очень занимательное. — Выглядишь так, будто генерал перевёл тебя охранять уток у пруда. Он конечно же говорил несерьезно, просто хотел первым начать разговор и, может быть, сбавить градус напряжения, но, когда Чимин посмотрел на него, кипя от злости, понял, что оказался прав. — Нет, — смеясь, говорит Чонин, — ты не настолько его раздражаешь. — Ненавижу детей! — кричит Чимин и, сжимая руки в кулаки, почти кричит: — Он когда-нибудь у меня получит. — Тот мальчик? — Чонин удивляется и припоминает, как относительно недавно забрал его из академии. — Сколько ему, десять? — Четырнадцать. Как можно было просить сделать меня, меня, нянькой. Нет, ты слышал большую глупость? У меня других дел нет? Для меня других дел нет? Что в голове у генерала, раз он расходует такой важный ресурс как Я на это? Чимин был зол, недоволен, раздражён, но всё это мало походило на негативные эмоции. — Не уверен, но выглядит так, будто он обещает сделать твоё существование веселее. Я готов составить вам компанию в свой выходной, чтобы убедиться в этом. Чимин сжал зубы и показал ему большой палец. — Надеюсь, ты ему понравишься, и меня снимут с этой должности в твою пользу.

* * *

— Хорошо, что на этот раз господин Чон? Они сидят в одной из беседок во дворе поместья. Чонгук уже несколько минут отказывается выполнять поставленную перед ним задачу. Чимин стоит напротив круглого стола с книгой в руках, Чонгук сидит перед ним и в свою книгу смотреть не хочет. — Как же с тобой скучно, — тянет Чонгук. — Ты самый скучный из всех моих охранников. — Это выяснили, — говорит Чимин и указкой в своей руке тычет в лежащую на столе книгу. — Теперь прочтите мне второй абзац. — Не хочу. Я устал, пошли прогуляемся. — Второй абзац. Чонгук демонстративно скидывает книгу со стола. Чимин ее молча поднимает, открывает нужную страницу и вновь ставит перед ним. — Читайте, господин Чонгук, нам нужно успеть до обеда. — Зануда. — Я готов разделить Вашу не радость нашего совместного времяпровождения, но меня отстранили от своих прямых обязанностей на неопределенное время по Вашему же капризу. Поэтому будьте добры, читайте. Обещаю, когда меня вернут к моему отряду, я буду рад хорошенько Вас проучить, а пока этот славный момент не настал, даже не пытайтесь вывести меня из себя. Я при исполнении. — Тебя поставили меня охранять, так охраняй. Я собираюсь прогуляться. Чонгук захлопывает книгу и встаёт из-за стола, с намерением покинуть беседку, но не успевает даже ступить на ступеньку, как Чимин тут же мягко останавливает его за плечо. — Пока Вы не вернётесь в академию, основным предметам буду обучать Вас я. Не хочу хвастать, но я определённо имел лучшую успеваемость. Вам определённо повезло. — У меня болит голова, — не прерывает свои попытки Чонгук. — Сочувствую, — говорит он, подталкивая к столу. — Садитесь. Голос Чимина был полон строгой любезности без капли раздражения или недовольства. Чонгук на своём примере убедился в хвалёном профессионализме Чимина, о котором ему говорили. Разубедился он разве что в его прекрасных манерах, которые работали только при появлении в радиусе двадцати метров какой-нибудь дамы. «Показушник» — говорил Чонгук, когда при появлении в беседке горничной Чимин озарялся ослепительной улыбкой.

* * *

      Они провели вместе всё лето. Чимин почти перестал сетовать на то, что его назначили нянькой для ребёнка, и только он привык к Чонгуку, как вышел приказ, что с начала сентября он может возвращаться к своим обязанностям. Его это совсем не расстроило, но расстроило Чонина, которому удавалось уклоняться от каких-то заданий под предлогом сопровождения или помощи Чимину.

* * *

      В октябре Чимина снова свела судьба с Чонгуком. Только эта судьба имела довольно надоедливую натуру.       Он спал под деревом, когда кто-то бросил ему на ноги лук и стрелы. Его сон оставался чутким, но не настолько, чтобы обратить внимание на шаги Чонгука. Возможно, ему следовало бы начать учитывать и такие мелочи, чтобы в следующий раз не предстать в таком виде. — Мне сказали, ты меткий. Это было ответом на не заданный вопрос Чимина, вопрос которой он ещё не успел сформировать, потому что он всё ещё был расслаблен и позволял какой-то части себя спать. Это просто Чонгук, поэтому Чимин не обязан вскакивать по первому шороху и тут же просыпаться. — Я могу порекомендовать тебе кого-нибудь в учебном корпусе стрелкового оружия. — Мне сказали, ты меткий. — Как и сотни других людей. — Я не стал просить об этом Хосок-хёна, и даже не просил, чтобы он тебя заставил. — Ждешь благодарностей за сомнительное благородство? — Я буду рад, если ты меня научишь. Я к тебе привык и мне нравится, что ты со мной не фамильярничаешь. Будет досадно, если придётся. — Звучит как наглый психологический шантаж. — И? — Предположим, тебе повезло, что я свободен до вечера.       И эти уроки затянулись вплоть до зимы.

* * *

      Прошло несколько месяцев с тех пор, как Тэхён видел Хосока в последний раз, и совпало так, что последняя их встреча выдалась на день, когда старший обещал организовать ему экскурсию.       Как бы Тэхён не впадал в театральную истерику насчёт того, что Хосок его избегал и выжидал, когда же он, Тэхён, забудет о своей просьбе. Как бы он не пытался выведать точное месторасположение генерала, который находился на бывших землях Севера, где шла гражданская война. И как бы он не докучал по этому поводу Намджуну, ничего не менялось. Его игнорировали и просили ждать.       Его ознакомительная поездка всё же состоялась: в конце осени ему провели экскурсию. Несмотря на то, что Тэхён наконец получил желаемое, он всё ещё продолжал высказывать свои недовольства. Поездка не оказалась столь ознакомительной, какой могла бы быть. Тэхёну было скучно. Очень скучно.       Нижний город разительно отличался от любых из прошлых мест, которые он посещал. Люди отличались, воздух отличался, сама жизнь была другой. Иной мир — не иначе. Но это его совсем не впечатлило, и даже после рассказов о том, как люди выживают в таких условиях, Тэхён не был хоть каплю причастен к разговору между Намджуном и Хосоком.       Он предположил, что столь долго Хосок заставил его ждать не потому, что то была его прихоть или нежелание выполнять обещание. Очевидно, он изначально не собирался отпускать его одного, пусть и с Намджуном, и ждал, когда у него самого появится свободное время. И даже если бы Тэхён знал это с самого начала, он бы всё равно вёл себя так, как и вёл всё то томительное ожидание, которое ничуть не окупилось. Хотя бы потому что он бы надеялся, что хоть где-то должен стать исключением, хоть где-то окажется выше каких-то иных дел и не будет ждать в очереди, будто он для Хосока задание в списке дел, который он выполняет одно за другим, вычеркивая то, что уже сделал. К слову, Хосок мог вычеркнуть и это, больше Тэхён ничего от него не хотел.

* * *

      Свет от открывшейся двери озарил лишь тот небольшой отрезок, на котором находился Тэхён. Он виновато приподнял плечи и медленно обернулся на дверь. Вёл себя так, будто ему десять и его поймали за ночным побегом из комнаты, но как жаль, что он давно вырос. Хосок переступает через порог и закрывает дверь. Во дворике было не так уж и темно: с окон верхних этажей падал свет. — Я прекрасно осведомлен о твоей нелюбви к подобным мероприятиям, но можешь хотя бы попытаться сделать вид, что это не так? Тэхён издает флегматичный смешок, косясь на Хосока. Весь внешний вид старшего так и кричал о важности сегодняшнего мероприятия. Но ни внешний лоск генерала, ни уровень рауты никак не производили на него впечатление. Когда Тэхён получил приглашение на двадцать восьмой день рождение своего короля, то тут же уведомил того о своей занятости. Получив второе и третье, он в такой же мягкой форме уведомил о своём отказе. Следующие приглашения он оставил без ответа, считая, что молчанье равно отказу. — Чтобы удовлетворить вашу гордость? — изо рта идёт пар, а в самых кончиках пальцев начинает покалывать от холода. Тэхён не знал было ли так холодно или же он слишком долго стоял не решаясь сделать шагу вперёд ещё до того, как его застал Хосок. Он никак не изменил своего решения. Верхний город и дворец он почтил своим присутствием лишь за тем, чтобы проведать старого друга. Единственного, по кому он скучал, покинув место, в котором жил какое-то время. — Чтобы никто не заметил тебя отсутствующего в зале, — снисходительно говорит Хосок. — Вряд ли кто-то заметит и запомнит такую мелочь. — Как раз-таки такие мелочи и запоминаются. — Смотреть на то, как Восточный и Южный король за одним столом будут говорить друг другу ложь, не самое интересное занятие. Гораздо интересней… — Пытаться влезть в конюшню? — Это моя лошадь, если Вы запамятовали, генерал, — на этих словах он снова развернулся, намекая на конец диалога, и пошёл прямо по направлению к ставням. — И думаю, достаточно и того, что я засветился здесь именно сегодня. Хосок еще несколько мгновений стоял, наблюдая за тем, как в ночи удаляется силуэт Тэхёна, и понимал, что свет в этой части двора отсутствует не случайно.       Вновь оказавшись в помещении после холодной улицы, Хосоку тут же что-то прилетает в спину. Обернувшись, он увидел Чонгука: одной рукой он лениво махал, а во второй — была рогатка. — Тебя постигнет весьма и весьма печальная участь, дорогой хён, — голос был полон осуждения. — Оставить меня без охраны. Нет, заставить меня тебя искать. Мисс Рюджин узнает об этом, Мисс Суён узнает об этом, даже Юная Кан узнает об этом. Еще я расскажу об этом Чимину, и Чонину, и может быть кому из дворцовой стражи. Все узнают, все! — Могу представить, что ты им наболтаешь, — за этим он идёт вперёд, берёт Чонгука за плечо и направляет к выходу из коридора. — Так ты, значит, оставил Рюджин одну в окружении этих противных дворян? — укоризненно говорит Хосок, и Чонгук, возмущённый этим, сбрасывает со своего плеча его руку. — С каких пор я её охрана? — С тех самых, как я вышел подышать свежим воздухом? Думаю, это очевидно, что, когда меня нет поблизости, рядом с ней должен быть ты. Нахмуренный и недовольный Чонгук шёл молча, Хосок пытался разбавить их недолгий путь до зала, где проходило всё торжество, но Чонгук только недовольно рычал, изредка прося оставить его в покое.       Чон Хосок худший из всех его охранников — думал Чонгук, когда Хосок просил его улыбаться, выходя в зал.

* * *

      День, когда Тэхёну исполнилось двадцать, подходил к концу. Его уже много лет никто не сравнивал с Сокджином, и много лет никто не ждал от него больших достижений. Но привычка смотреть брату в спину осталась. Он каждый раз сравнивал себя с ним, задаваясь вопросом: в какой момент Тэхён превратился в того страшного монстра, которого видел всегда в Сокджине. Тэхён с досадой понимает, что, вопреки его желанием, он вырос тем, кем ему нарекли быть. Он не стал самим собой, он даже не стал Юнги. Он вырос копией своего брата с одной большой разницей. Тэхён навряд ли проживёт долгую жизнь, он навряд ли проживет ещё год. И он не мог сказать, как к этому относился. Он держит несколько голубых лепестков между пальцами, мнёт их и проходится по некоторым ногтем, оставляя на них едва заметные просветы. Он не так сильно задумывается над тем, какой из дней станет для него последним — больше задумывается о самом процессе, и за всеми этими мыслями Он чувствовал себя странно. Он не боялся смерти; и не было того, ради чего ему стоило бы продолжать жить. Тэхён был такого мнения, потому что не хотел полностью отдаваться своей затеи за неимением уверенности в завтрашнем дне. Но на самом деле он просто не знал, насколько сильна его мотивация. Он не так сильно хочет как-то сыграть на нервах у кого-то из старших братьев. И он не так сильно хочет навредить Юнги.       Тэхён смотрит на него с горьким сожалением.       Юнги пришел к нему пару часов назад, узнал о самочувствии, рассказал, как Сокджин был огорчён тем, что он его не навещает. Но Тэхён совершенно его не слышал: мысли, крутящиеся в его голове, уже добрую половину дня были гораздо громче. Он совсем не хотел их слышать, он хотел их заткнуть, но никак не получалось.       Тэхён поднимается со своего места, лепестки опадают на пол, и он направляется к креслу, в котором сидел Юнги. Тэхён стоит пару мгновений, отбрасывает книгу в чужих руках в сторону и упирается руками в подлокотники, нависая над Юнги сверху. Он смотрит старшему точь в глаза, и в них совершенно ничего нет, как и всегда. — Я в здравом уме и светлой памяти, — начинает Тэхён, стараясь унять в голосе дрожь. — Спасибо за уточнение, но? — Я не хочу, чтобы ты решил, что на то, что я скажу, повлиял алкоголь или морфий. — Мне думалось, тебе нечего мне сказать. — Мое мнение поменялось. Тэхён, не разрывающий с ним зрительный контакт, пытался принять одно из самых тяжелых для себя решений. Он не должен ничего говорить, он уже сказал, что ему нечего Юнги сказать. Он не имеет никаких прав на то, чтобы озвучить душащие его мысли. Юнги терпеливо ждёт, о чем же поведает ему Тэхён, заранее зная, какие смуты терзают его сердце. И не видит проблемы в том, что Тэхёна это всё ещё продолжает беспокоить. — Я хочу, чтобы ты знал. Он выделил слово «хочу» паузой и более твердой интонаций. — Я не могу ненавидеть тебя. Это было легко, даже вдохнуть воздух стало проще. Тэхёну будто стало легче физически. — Может, мне было бы легче, если бы я ненавидел тебя. Хотел бы причинить тебе боль. Хотел бы, чтобы ты пожалел о том, что так со мной поступил. Но я не могу ненавидеть тебя, я не хочу ненавидеть тебя. Я никогда не мог допустить такой мысли. Как же ты мог считать, что я могу? Всё, о чем я мог думать, это то, что недостаточно стараюсь. Думал о том, что мне нужно сделать, для того чтобы получить твоё одобрение. Ни разу взгляд Юнги не поменялся. Тэхён неотрывно смотрел ему в глаза. — Я знаю, что твой ответ за столько лет не изменился. Но и мои чувства тоже. Я пытался, я, правда, пытался, и я убедил в этом всех вокруг, но не себя. Мне ничего никогда не было нужно, я был счастлив просто от того, что ты читаешь мне. Просто проводить время с тобой, сидя в комнате, было для меня всем. И вот я вырос, видел людей, знаю, как устроены многие вещи, и мне ничего не нужно до сих пор. Во всём этом мире, который доступен мне, который мог бы быть доступен, то о чём я читал, или то, о чем другие мечтают, мне_ничего_не_нужно. Знаешь, почему? Я думаю, ты знаешь. Тэхён не старается контролировать голос. Тэхён не контролирует голос, который дрожит и срывается. — Я готов обменять всё это, все оставшееся у меня время на то, чтобы хотя бы на несколько минут вернуть те прекрасные дни, когда я был счастлив. Тэхён чувствует себя слишком тяжёлым, его руки начинают подгибаться, пальцы впиваются в обивку кресла, пытаясь удержать его на месте. — Я даже знаю, что вы задумали. Слышишь Юнги? Я знаю о ваших планах, но даже это не заставляет меня тебя ненавидеть. Он снова чувствует это чувство, грусть. — Я знаю, что разочаровываю тебя этим. Я говорю много лишнего. Я говорю того, чего не должен. Но я всегда старался делать то, чего ты от меня ждал, даже если ты убеждаешь меня в том, что не заставлял меня. Я делал всё, чтобы ты обратил на меня внимание, потому что боялся, что если не послушаю — ты уйдёшь. Но я ведь уже признал, что ты не принадлежишь мне, а значит, всё это было бессмысленным. — Можешь злиться сколько угодно, но, раня себя, ты не умолишь свою боль. Он звучал как всегда. Безразлично. — Я просто обманывал себя. Но теперь… теперь я не боюсь, что ты меня бросишь. Я не боюсь этого. Он считает, что это бессмысленно не потому, что Юнги не принадлежит ему, а потому что он завтра умрёт. А это значит, что и его грусть тоже. — Я знаю.

Знаю. Знаю, что ты умираешь. Знаю, что тебе давно не больно.

Тэхён не знает: поменялся ли взгляд Юнги или Тэхён хочет, чтобы он поменялся. — Ты мне всё ещё веришь? Когда Тэхён слабо кивает, Юнги кладёт руку ему на плечо и чуть толкает назад для того, чтобы встать с кресла. Тэхён выше Юнги, но всё равно чувствует себя очень маленьким, поэтому не может поднять взгляда. — Я сказал, что разберусь с этим, — он проводит указательным пальцем от сердца к горлу и давит ногтем там, где находится трахея. — И я сделаю это для тебя. — Я устал, — говорит Тэхён, и Юнги ему улыбается. — Преврати свою ложь в правду. Это всё, что от тебя требуется.

* * *

      Тэхён чувствует себя расстроенно. Он не знает, почему. Потому что не услышал тех слов, которых хотел? Потому что услышал именно то, что ожидал? Тэхён не думал, что что-то поменяется, что что-то изменится, что Юнги растрогается его речью, но где-то в глубине души надеялся хотя бы на то, что старший не будет с ним так холоден. Тэхён не понимает, почему из раза в раз возвращается к этой точке. Он тратит уйму сил и времени для того, чтобы убедить всех и себя в том, что он перерос, что ему чужды эмоции и чувства. Но каждый раз плачет перед Юнги и доказывает, что он очень плохой лжец. Он никогда не знал, что ему делать. И всё, что он мог, это делать то, что говорил ему Юнги. Почему он не может сделать этого и сейчас? Это же так легко. Юнги сказал ему довериться. Тэхён не знает, зачем. Зачем Юнги это нужно. Тэхён просто устал.       Когда он ступает за одно из высоких зданий, то выходит на еле освещённую аллею. В конце улицы он видел машину и пару человек у раскрытой двери. А уже когда их разделяло не больше десяти шагов, Тэхён застал то, как из-за угла к машине, держа кого-то на руках, вышел ещё один человек. Присмотревшись, Тэхён установил, что этот кто-то был без сознания, и, сложив темную пустую улицу с одинокой машиной и людьми в пальто, чей ворот скрывал одну половину лица, а шляпа вторую, понял что возможно будет хорошо, если он сделает вид, что его здесь не было. Он так подумал, но всё ещё не сдвинулся с места: наблюдал за тем, как несчастного кладут в машину. Перед тем, как дверь закрылась, Тэхён свистнул. — Господа, разрешите задать пару вопросов. Он остался проигнорированным, и только мужчины собирались сесть в машину — Тэхён достал револьвер и стрельнул в землю, как раз между дверью и одним из мужчин, не позволяя ему двинуться. — Всего несколько вопросов, и вы будете свободны, — говорит он, как на него тоже наставляют револьвер. Целых три. — Как страшно. Не стреляйте, мне не нравится, когда в меня стреляют, — он запрокидывает голову к верху и смотрит на пар изо рта, тянущийся к небу. — Знаете, слышал, тут детей похищают среди ночи. Я бы предположил, что это вы, но до ночи ещё несколько часов. Хотя солнце садится сейчас рано. Раздается выстрел — пуля пролетает где-то у него перед глазами. Тэхён медленно поднимает голову и смотрит на людей перед ним. — Чуть ниже нужно было целиться. Я хотел по-хорошему, — за любезной беседой Тэхён стреляет одному в ногу и тот падает на землю, — Мне, правда, нет дела до того, чем вы все тут заняты. Мне было бы всё равно, даже если бы вы на моих глазах протащили монарха за волосы. Но вот какое дело, я совсем не тороплюсь домой, понимаете? Поэтому, может быть, если я… Тэхён упустил из виду, что из тех троих перед ним осталось только двое. Это было не намеренно: ему было плевать кто и что перед ним. Но то, что ему подкравшийся сзади мужчина дал по голове прикладом револьвера, Тэхён не узнает — лишь будет задаваться вопросом о головной боли, когда очнётся. А вот то, что в утренних газетах Хосок объявит в розыск за вознаграждение не его, очень сильно ударит по гордости.