Поглощение

Прачечная. Тишина давила вакуумом, будто желая сплюснуть голову и заставить её лопнуть как шарик, раскинув мозги по стенам и плитке. Скаут чувствовал, как его сознание регрессирует и отматывается обратно, лишая всякого критического мышления. Медик заставлял его идти наперекор логике и инстинкту самосохранения, что, несомненно, привело к непоправимым последствиям. Скаут застрял в этой цикличности, он чувствовал себя так, будто гонится за своим же хвостом, предпринимая попытки воспроизвести правильный сценарий. Правильный сценарий, где он успеет вырваться из лап Медика и даст ему отпор. Вот только вместо того, чтобы поднять в себе животную потребность выжить, он застывал на месте, словно олень в свете фар. Он был в ловушке. Пойман, прижат к стене своей травмой. Всё шло совсем не так, он не знал, что ему дела- Чья-то увесистая ладонь упала на плечо Скаута, заставив его шарахнуться, выронить свои вещи из рук и упасть. Он даже отползти к стенке успел. Обеспокоенный взгляд исподлобья, брови вскинутые вверх. Скаут ни разу не видел Хэви таким удивленным... Как и Хэви ни разу не видел Скаута настолько напуганным. Он не смотрел в зеркало и не собирался, но если бы взглянул, то не увидел бы там ничего привычного. Мешки под заплаканными глазами говорят сами за себя, как и тот факт, что визуально Скаут слегка похудел и это не выглядело здоровым. И чёрная водолазка, которую он начал таскать с недавних пор, стала интересным решением, явно не обусловленным холодным климатом здешних мест. До этого ему хватало ворота красной куртки с закатанными рукавами. В общем, внешние изменения были заметны ничуть не меньше поведенческих. – Да что с тобой происходит!? – Напористо начал распрашивать Хэви, краем глаза замечая, что вещи, которые Скаут выронил были запачканы. Кровью. Особенно штаны. Начиная от оборки для ремня прямо до бёдер. Насквозь пропитаны кровью. Где-то сбоку, кажется, даже был отпечаток чего-то похожего на руку, но ткань была извернута таким образом, что Хэви не мог сказать точно... Он предпочитал не додумывать лишний раз, однако, интуитивно он ощущал, что да, это именно отпечаток руки. Причём эта рука точно не принадлежала Скауту. – ... – Скаут хотел возразить и уйти от ответа, но только открыв рот, он понял, что не может говорить. Пережитый стресс раздавил его настолько, что СКАУТ не мог говорить. Прежде было гораздо проще обращаться к миру со всем благодушием и болтать без умолку. Это легко, когда тебе нечего скрывать, это легко, когда с тобой не делаются такие травмирующие вещи, это легко, когда честность не ощущается как отсутствие кожи. Он стал нервозно собирать свои вещи, чтобы как можно быстрее забросить их в стиральную машину и убежать. – Твои вещи... После респавна они должны были быть снова чистыми. Что с тобой произошло? – Хэви преградил ему дорогу, в этот раз всё же желая заполучить хоть какой-то ответ – И почему ты всего так шугаешься? Хэви уже давно заметил, что рефлексы Скаута стали менять направление из адекватной реакции на испуг. Очевидно, это сильно сказалось на том, как Скаут воюет. Он стал излишне импульсивен и словно больше не испытывал этого чувства «игры» во время убийства противников. Он выглядел очень подавленным и стал гораздо чаще чем следует лезть в ближний бой (это далеко не самая лучшая стратегия для Скаута, который должен был быстро убивать и так же быстро ретироваться с места, чтобы спастись). Скаут всё же сдался, бросив одежду на пол и выбежав из прачечной с рекордной скоростью. Видимо решил, что давно не предпринимал стратегическое дезертирство. – Что? Скаут!? Да постой же ты! – Выкрикнули ему в след. Хэви не сможет за ним угнаться, очевидно. Однако, его подозрения стали только больше подтверждаться. Со Скаутом происходит что-то плохое.

✥✥✥

Скаут подумывал о самоубийстве. Он не стал бы, конечно – он боится. Боится прикоснуться к настоящей, холодной и безразличной смерти. Не той смерти, которая превратилась в шутку благодаря респавну, а именно той, которая была частью натурального процесса существования человека. Эти мысли его пугали, но они возникали каждый раз, когда с ним происходило что-то постыдное. Во время матча, где ругательства и грубые обращения в порыве гнева и боевого накала были нормой, Скаут замечал за собой новые реакции. В тот раз, когда на него рявкнул Солдат за то, что он вместо того, чтобы остановить вагонетку, убежал чтобы кого-нибудь захуярить битой – вызвал мурашки. Живот скрутило. При чем, в сознании не было ничего такого, что могло бы сподвигнуть тело дать реакцию. Никакой обиды, никакой злобы – лишь эта непонятная дрожь, которая сковывала. Медик что-то сделал с его телом, спутал его рефлексы и инстинкты, вывернул нутром наружу и оставил так лежать. Для Медика всё это было в порядке вещей. Он высмотрел в Скауте то, что счёл «виктимностью», мысленно наделив себя правом обладать его разумом и плотью. Для него виктимность и жестокость являлись симбиозом, в котором Скаут сам принимает непосредственное участие, словно «провоцируя» Медика и создавая все необходимые обстоятельства для того, чтобы быть его жертвой. И разумеется, правда сильно отличалась от того, как их взаимодействия видит Медик.

✥✥✥

Скаут постирал свои вещи, но даже будучи в чистом виде, они вызывали у него ассоциации с Медиком. С того самого инцидента они не виделись примерно три дня, видимо выжидая, пока Медик снова проголодается. Скаут же выжидал, пока ретравматическое колесо даст новый оборот, который лукаво шепнет ему на ухо напоминание о его главной цели – всё исправить. Вот только мысль эта заглохла и на смену ей пришла обсессия и жажда снова ощутить боль и тошноту. Скаут теперь возвращался к Медику ради того, чтобы тот делал ему плохо. Абсурд, но Скаут был плох в рефлексии ибо привык, что всё идёт абсолютно естественно и как нужно, потому он доверял тому, куда его ведёт сознание. Но теперь сознание его было искалеченным, а он по привычке следовал туда, куда оно попросит. В голове внезапно возникло тусклое воспоминание, которое пугало своей неизвестностью. Вчера он видел Медика, но забыл об этом. И он снова что-то сделал, Скаут просто не помнил деталей. Вот темный угол коридора, вот холодная стена, в которую его вжали. Горячий, горячий язык на его окровавленных, саднящих руках. Медик слизывает кровь с его костяшек, словно проникая языком в рану, вылизывая его кости под кожей. Дальше Скаут помнит только тактильные ощущения, от попытки воспроизвести которые его тело содрогалось в судороге, привязывая к тому месту, где он стоял тогда. Сеть ассоциаций в его мозгу была перепутана напрочь. Он вспомнил, что ему было очень больно в шее, вспомнил, что он точно пытался вырваться, но отключился после этой боли. Так странно...

✥✥✥

Ох, какая досада. Скаут пропал прямо перед концом перерыва после первого раунда. Стоит ли упоминать, что сокомандники уже пытались его найти? – Он че... Заблудился чтоль? – Оторвавшись от горлышка бутылки с алкоголем, предположил Дэмо. Ну, насколько это предположение было верным даже не стоит задумываться. Скаут знал окружающую его местность может даже получше Снайпера, который видел все дороги и здания свысока. – Ага, заблудился в трёх соснах, конечно – Пробубнил Снайпер, собираясь уже занимать себе место, откуда будет сносить бошки, как только начнется раунд. Всё чтобы не дать противникам выйти со спавна, разумеется. – Ну а что? Может ты его тогда с прицела высмотришь? – Дэмо взглядом повёл на снайперскую винтовку. – Ну, могу конечно, но я думаю он минут через десять объявится... – О, не стоит, правда – Медик вклинился в диалог, как всегда возникая из ниоткуда –Я уже догадываюсь, куда он подевался, ха-ха. Найду я его, не беспокойтесь – Одарил он озадаченных коллег обнадеживающей лыбой. – А-а, ладно, давай! – Дэмо махнул рукой, уже собираясь уходить, чтобы расставить ловушки из бомб-липучек. Вот только он явно призадумался об этой ситуации и Медик мысленно взбесился с того, что всё становилось заметнее благодаря состоянию Скаута, которое влияло на то, как он работает– Чет чудит он последнее время... Что это с ним? – Ничего такого, что невозможно было бы вылечить – Усмехнулся Медик, похлопав Дэмо по плечу – Идите давайте. Медик знал, что подозрений он сам по себе не вызывает, однако сам факт наличия подобных ситуаций во время работы уже ужасно раздражал его. Какого хуя Скаут себе это позволяет? В это время он должен был занимать свою позицию и не выёбываться. И вот он идёт к той части местности, где проходил первый раунд. Медик поперся туда искать Скаута, так как знал наверняка: этот ублюдок никуда и не уходил вместе со всеми. Медик не видел Скаута ни на спавне, ни по дороге к новым точкам захвата. Возможно, он остался на спавне, а может... Какой-то непонятный шум в деревянном сооружении правее от ворот. Было хорошо слышно, ибо здесь никого не было да и сам звук, похоже, был достаточно громким. Медик направился туда. Внутри он увидел полный бардак. Везде валялись куски поколоченных коробок и осколки стекла из разбитого окна. Кровь на стенах... Скаут моментально ощутил чужое присутствие и развернулся. Он испугался, но зыркнул хмуро и недовольно, будто его отвлекли от чего-то сверх-важного. Медику хотелось заскрипеть челюстью, вот только при виде Скаута у него всегда невообразимо ныли зубы, да так, что сомкнуть их не получалось. – Что ты тут, блять, делаешь? – Озлоблено тот выдал, почти защитно скрестив руки на груди. Медик молчал, стоя у выхода, сверля Скаута холодным и тяжелым взглядом. Он подошёл к нему на шаг ближе... – С-сука... Ещё ведь полчаса есть до начала, оставь меня в покое. Вы там все сговорились будто, я нихуя сам сделать не могу или чё? – Сердце Скаута начинало биться быстрее в панике и тревоге, когда Медик снова шагнул к нему. Бля... Он выглядел так, будто... Злился – Отойди от меня. Я говорю, отойди, Док, я не шучу... Я не в состоянии для этой всей твоей хуйни- Медик отвесил ему сильную затрещину, прервав все попытки защититься. Лицо Скаута начало гореть от пристыженности и смущения. – Ты что это тут перед всей командой устроил? – Процедил сквозь зубы Медик, больно сжав щёки Скаута, заставляя его задрать голову – Ты в курсе, что тебя все ищут? Ты же наверняка специально это сделал. – Чего, блять? – Скаут прищурился, враждебно и обижено смотря на Медика. Он злился и боялся одновременно... Мало того, что пощёчина заставила его задрожать, так еще и Медик снова вертит его головой как вздумается. Он забрыкался, попытавшись высвободиться, но Медик снова ударил его по лицу ладонью, в этот раз посильнее. Скаут взвыл от тупой боли, зажмурился и прикрыл лицо руками, боясь получить ещё. По пальцам начала стекать кровь из носа, мешая дышать. – Господи, какой же ты противный – Медик со всем пренебрежением потянул Скаута за воротник к себе – Не могу смотреть, когда ты делаешь такое лицо. Тебе так нравится провоцировать и соблазнять меня? Скаут замер услышав эти слова. Почему-то они отпечатались в его разуме особенно сильно. Нравится провоцировать и... Соблазнять? – Я... Не специально же... Аха... ха-ха... – Нервный смех сам по себе вырвался, Скаут ошалело закрыл себе рот рукой, ощутив как липкая кровь склеила его кожу. Мерзко. Глаза снова начинало колоть, но он смог подавить слёзы, боясь, что Медик это прокомментирует. Медик грубо толкнул Скаута к стене, на что тот шумно зашипел от тупой боли. Он развернул его спиной к себе, начав чеканить слова Скауту на ухо так, что у того подкосились ноги. – Ты провокатор... – Он не церемонился. Быстро расстегнул штаны Скаута, скинув их вниз вместе с бельём. Тот даже отреагировать не успел, только шелохнулся, а Медик продолжил – Ты думаешь на матче тебе за твоё поведение ничего не будет? Думаешь я ничего тебе не сделаю? – Было ещё страшнее чем тогда, в медпункте. Сейчас Скаут осознал, что действительно – Медик может сделать с ним что угодно в абсолютно любой момент. И он, блять, сделает. Скаут ощущал тело Медика спиной. Блять, о каком противостоянии может идти речь... Он одной только рукой держал его за оба запястья, обездвиживая и лишая возможности вырваться, как бы он не крутился. – Да я... Я не буду больше, отпусти... Извини меня, извини... – Сдавленно умолял его Скаут. Для Медика это звучало как блаженство... – Ох, Скаут... Ты же знаешь, что я вынужден это сделать. С тобой только так, ты ведь иначе не понимаешь – Уши и щёки горели, Скаут нервно сглотнул. Медик положил ему руку на живот, придавливая к себе плотнее, чтобы Скаут ощутил стояк, упирающийся в его ягодицы. Бля. Такого Медик с ним еще не делал... – Н-не надо... Мы ведь опоздаем и... – Так теперь опоздание тебя внезапно начало волновать? Ну это же мне придется объясняться за нас обоих, не тебе, Скаут. Медик устал от разговоров, оборвав Скаута на полуслове, засунув пальцы ему в рот. Глубоко. Скаут замычал, но послушно вылизал их, обводя языком между пальцев. – Давай, ещё больше... Ты же не хочешь чтобы тебе было больно? Скаут был очень напуган этими словами. Он даже приблизительно не знал, какие ощущения его ждут в этот раз. Медик грубо водил пальцами внутри его рта, усиленно стимулируя слюнные железы. Странно, что эта часть была такой... Особенно вызывающей. Вот только длилось это недолго и два пальца почти сразу скользнули в его анус, грубо растягивая его стенки изнутри. Скаут сильно вздрогнул, не ожидая, что внутри всё настолько чувствительное. Было больновато из-за того, что всё произошло слишком быстро, но пока что эта боль не была... Критической. Это можно было вынести. Он непроизвольно начинал возбуждаться от этого. Чувство стыда и неправильности начинали заводить его, и непроизвольно это было... Виной всему поломанная система ассоциаций. Медик заметил, что Скаут притих, захотел увидеть больше реакции с его стороны, он нащупал его простату, сразу же надавив на неё. Скаут дернулся, распахнул глаза, так «чудесно» изогнулся издав протяжный стон. О, невообразимо... Вот здесь он точно себя никогда не трогал. – Ч-что это... Почему так сильно... – Он прерывисто дышал, смущенно пытаясь найти место, куда смотреть. Ощущения были черезчур... Интенсивными. Медик продолжал нажимать на эту точку внутри, слегка отпуская и стимулируя снова, сводя Скаута с ума. – Это простата. Никогда не пробовал себя так удовлетворить? – Эти слова резали слух Скаута. – М-м-м, нет... Нет-нет-нет... Убери... Я же кончу... М-Медик... – Он захныкал, зажмурился. Слишком ярко это ощущалось, мучительно. Тело больше не слушалось Скаута. – Да? Настолько хорошо? А ты и не заслужил – Скаута что-то кольнуло в груди... Больно-больно – Скажи «спасибо». Скаут подавился громким стоном, свёл колени. Невообразимо это было... Внутри было мокро и всё горело, живот болел, всё будто скрутилось в спираль. Что-то такое непонятное сделало его тело, что он вскрикнул, снова выгнувшись в спине. Было уже попросту больно от такой стимуляции. Нет сомнений, что это пытка... Медик заставил Скаута сокрушиться под собой, продолжил его мучать этим диссонансным чувством внутри... Оргазм был слишком ярким и это ощущение будто не заканчивалось. Скаут кончил, заткнув самого себя рукой, чтобы не быть через чур громким. – Скаут, я не буду повторять дважды. – С-спасибо... – Севшим голосом он вымучил из себя. Сквозь слезы. – Чудно. Медик прекрасно знал, что сейчас Скауту будет очень больно. Он всё ещё не доставал из него пальцы, снова начав массировать его простату, заставляя его член опять наливаться кровью. Медик злоупотреблял его чувствительностью причиняя боль «приятными» ощущениями. – Н-ну хватит уже пожалуйста... Когда ты меня уже простишь... Я... да что угодно, но не так... – Он был уже перегружен и обессилен после такого. Второй раз такой оргазм его вырубит. – Нет, я хочу, чтобы ты это запомнил. Тогда может перестанешь позорить меня перед всей командой – Ещё одно прикосновение в этом месте и Скаут перестанет чувствовать всё своё тело. Он извивался как только мог, но было по-прежнему слишком болезненно-хорошо. – Не надо... Ну не надо... Прости меня, прости, прости... – Мы только начали. – Я отрублюсь. – Не отрубишься. В противном случае я введу тебе лошадинную дозу кофеина и ты не будешь спать у меня всю неделю, понял меня? Блять, как же ужасно. – П-понял... – Какой же ты упёртый – Желчно шипел на него Медик, расстегивая ширинку, приспуская брюки – Ты понятия даже не имеешь, насколько с тобой тяжело работать. Скаут трясётся, ощущая влажную головку члена, уверенно упирающуюся в его анус. Эти ощущения уже никак не были противоречивыми, это было именно больно. Ни капли не приятно. Медик толкнулся внутрь Скаута, засаживая глубоко, вынуждая его скулить от противного, разрывающего чувства. На удивление, было достаточно скользко, чтобы двигаться. – Больно? – Медик томно вздохнул, положив голову на плечо Скаута, «милосердно» позволяя ему привыкнуть. – Очень... – Сдавлено тот шипел в ответ, судорожно выгибаясь. – Будешь плохо себя вести и перепираться – не буду лечить после. – Угу... Медик выбил из Скаута новый стон, полный боли и униженности. Он захлебывался, с каждым толчком сгибаясь все больше, горел и вспоминал, как Медик ожесточенно трахал его напрямую в кишки. Конечно, тот случай стал отдельной травмой, которую Скаут лишний раз пытался не вспоминать, ибо он был настолько сокрушен, что больше не мог есть и спать два дня, пребывая в туманном состоянии. Внутри всё жгло, Скауту было горько и тошно. От каждого яростного, разрывающего движения было так дурно, что хотелось сблевать прямо на месте. Медик крепко держал его за бедра, вдалбливаясь со всей злобой, вымещая раздражение и недовольство, чтобы Скаут почувствовал каждую единицу его гнева, чтобы корчился, чтобы ему это запомнилось. Он хотел, чтобы конкретно этот случай был выжжен у него на подкорке, чтобы он боялся каждую секунду своей жизни никогда не ощущая себя в безопасности. Скаут ревел, вжавшись в холодную поверхность под весом чужого тела. Он царапал ногтями стены, в ужасе сгибаясь от терзающей живот боли. Сознание страдало ничуть не меньше истязаемого тела. В этом унижении, в этой безысходности и безнадежности была истинная трагедия. Его покалеченная психика, его покалеченное тело... – Скаут... – Медик тяжело вздохнул ему на ухо. – Ч-что? – Слезливо тот выдал, шмыгнув покалеченным носом. – Извиниться не хочешь? – Медик давил рукой на живот измученного Скаута, делая ему ещё больнее. – Извини меня... Извини... – Болезненные движения внутри заставляли надрываться, разбиваться вдребезги, и что самое страшное: жалеть искренне, хотеть извиняться и умолять. Скауту было ужасно неудобно перед Медиком. Ведь действительно... и опоздание и вся эта ситуация – его вина – Прости... М-мне жаль. Нет, это была не пытка. Это было именно наказание. – Скажи мне е-ещё кое-что – Медик поборол свое желание придушить Скаута. Он глубоко вдохнул, толкнувшись изнывающее от боли нутро – Почему тебе стыдно именно перед мной, м? – Он повел губами по шее Скаута, обманчиво нежно прислонившись к его коже. – П-потому что я... Всё порчу... И... – Скаут шипел и стонал. Этот процесс, блять, не мог быть ещё больнее. – ...Потому что ты любишь меня, правильно? Скаут замер, напрягшись. Он... Правда любит Медика? Действительно ли это чувство любви должно быть настолько жестоким? Настолько болезненным и уничижительным, настолько интригующим, бросающим в дрожь? Настолько сумасшедшим, настолько иррациональным и сильным? – Любишь же? – Этот лукавый шепот повеливал, вновь гипнотизировал, вытягивал поддатливый рассудок. Скаут вдохнул полные легкие воздуха, на надрыве изрекая: – Да. Я л-люблю тебя- Скаут взвизгнул, когда Медик вгрызся в его шею, таки смыкая ноющие зубы на его коже. И это было больнее, чем надрез скальпеля, больнее, чем сгорать заживо. Внезапно, воспоминание о том недавнем случае стало проясняться. Скаут вспомнил, что с ним сделал Медик. Он кусал его до кровоподтеков и синяков, словно действительно вознамеривался его съесть.. В какой-то момент эта тупая, ослепляющая боль перешла все границы, вновь выкидывая Скаута из сознания. И Медик кусал его так снова. Больно и хищно, жутко и невыносимо. Скаут бы даже предпочел, чтобы Медик стянул с него кожу живьем, но не кусал так сильно. И не вдалбливался в него настолько агрессивно. И не сжимал его кожу так сильно. Хотя... Ради Медика он потерпит. Это ведь лишь всего-то какие-то домыслы. Скаут больше не мог даже представить себе сценарий, в котором он спасается. Зачем ему спасаться от того, кого любит? Медик толкнул Скаута к стене ещё плотнее, не давая ему дышать. Пара последних мощных толчков заставила его достичь этого ослепительного удовольствия, завершенности... Медик уже знал, что у него получилось запутать Скаута окончательно, сомкнуть свою хватку на нём мертвенно-прочно, не давая ему выбраться на свободу. – Если любишь – не зли меня больше – С придыханием и холодно озвучил Медик, с наслаждением отпуская своего мученика. Скаут плакал уже беззвучно, он был обессилен. Всё, на что ему хватило сил – это просто упасть на холодный пол и продолжить плакать. Жалко и разбито, со всем отвращением к своей «слабости». И ему было уже плевать, что Медик смотрит на него так... Свысока. В такой уязвимый момент. Смотрит, как он плачет, использованный и обессиленный. Он был жестоко обесчестен, морально и физически сломлен. То ещё зрелище. Медик воспринимал это как что-то максимально естественное, что-то, что в порядке вещей. Ему нравилось причинять боль, ему нравилось ломать, это было бесконечно вкусно, бесконечно потрясающе... Все эти слёзы и кровь, все эти стоны и крики – они были захватывающими, будоражащими. Медик чувствовал себя живым и сытым как никогда, но смотрел на остатки своего «ужина» почти с пренебрежением. Он включил медиган, направив лечащий луч на Скаута, который даже не заметил, что его тело начало регенерировать. – Ладно, всё, не ной. Мы и так тут заигрались на... Полчаса. Скауту не оставалось ничего, кроме как согласиться с условиями Медика. Он дрожал, но поднялся, оделся, и последовал за ним.