(не) горячий нерд

Темнота окутывает комнату, оставляя лишь узкую полоску лунного света, пробивающуюся сквозь полуоткрытое окно. Чимин лежит на спине, глядя в потолок, погруженный в свои мысли. Его взгляд хоть и направлен вверх, но он ничего не видит – перед глазами стоят образы прошедшего дня. В воздухе витает слабый аромат свежести, проникающий через открытое окно вместе с прохладным ночным ветерком. Комната наполнена тишиной, нарушаемой лишь редкими звуками визга машин, доносящимися издалека. Полпервого ночи – город спал, а у Чимина в голове роились мысли о недавнем разговоре с Чонгуком, которые не отпускали его до рассвета. Вопрос, на который он так и не смог найти ответа за все эти часы, что ворочался в постели, остался открыт: Почему Чонгук не помог Юнги, своему лучшему другу, но помог Чимину, парню, который ему лишь надоедал и навязывался? ••• Просторное слабо освещенное помещение наполняется громким задорным смехом, что эхом отражается от высоких стен актового зала. Друзья сидят на полу огромной сцены, ожидая учительницу. Чимин, свесив ноги с края и оперевшись ладонью о паркет за спиной, смеется с возмущенного Джексона вместе с остальными, чуть ли не падая назад. Парень уже четвёртый раз подряд проиграл в карты и снова получает от остальных пинок под зад. Никто его, кроме Кэми, конечно же, не жалеет, а наоборот — пытаются ударить как можно сильнее. Особенно Ганс. Забавные крики и перекошенное выражение лица Джекса очень смешат ребят. — Чувак, я тебе это напомню, как только ты проиграешь, учти, — потирая задницу, предупреждает он, надеясь смягчить парня. — Поверь мне, ногу не пожалею. Ганс на это только хитрее улыбается и замахивается, со всей силой припечатывая ногу к пятой точке друга. Громкий шлепок тоже отражается эхом по всему помещению, а Джексон почти падает от напора. — Я вас ненавижу, — недовольно морщится он, поглаживая ноющие половинки. Это ещё больше смешит друзей. Ганс гордо поднимает подбородок и даёт пять Бэю и Тэхену, присаживаясь на свое место рядом с Чимином. Пак хлопает его по плечу, улыбаясь. — С такими друзьями и врагов не надо, — возмущается Джексон, пытаясь аккуратно сесть рядом с Кэми на попу. Девушка поджимает губы и гладит друга по ноге, жалея его, но все равно улыбается вместе со всеми. Конечно, ей жалко парня, потому что его действительно нехило так побили за все его четыре проигрыша, но это, безусловно, было смешно. Ким, тасуя карты, ухмыляется. — Если Джекс и в этом раунде проиграет, то предлагаю уже просто открутить его задницу, — улыбается он. — Да я с вами больше не буду играть, — ноет парень, морща нос. — Ссышь? — выгибает бровь Ганс. В открытую берет на слабо. Джексон, конечно же, снова ведётся. Тэхен раздает карты и они опять начинают играть, параллельно обсуждая драму, произошедшую сегодня утром в столовой. Двое парней очень громко ссорились, уже готовые начать драку из-за девушки, но их в итоге отвели к директору. — Я ведь жопой чувствую, что Чимин и Тэхен шулерят, — щурится Бэй, оглядывая парней. Пак на это лишь улыбается. Да, есть момент. Они с Кимом за всю жизнь уже столько вместе играли в карты, что научились профессионально жульничать. Обменяться картами, сбросить лишние или подложить нужную так, чтобы никто не заметил — проще простого. Ким кидает взгляд на друга и подмигивает ему. — Я тебе больше скажу, Ганс и Кэми тоже, — добавляет Джексон. — Одни мы с тобой тут добропорядочные игроки. Честных людей все меньше, мир совсем прогнил, — драматично тянет он. — Вы просто завидуете, что не можете так же, — пожимает плечами Ганс, на что Чимин и Тэхен согласно мычат. — Да и тем более, вы не видели же. А кто не пойман, тот не вор, — кивает Кэми. — Шестое чувство не в счёт, — прерывает уже открывшего было рот Бэя Ким. Спустя десять минут в коридоре звучит звонок на последний урок, но ребята продолжают сидеть в зале. Их освободили от занятий, поэтому они с чистой совестью играют дальше. — А что она ищет, я так и не понял, — спрашивает Ганс, подкидывая Чимину все больше карт, на что тот недовольно морщится. — Да вроде нашла почти весь оркестр, осталось кого-то одного уговорить, — пожимает плечами Кэми. — Как она успела за шесть дней найти целый оркестр для бала? — удивляется Тэхен. — Найти-то ещё ладно, но заставить школьников в этом участвовать — вот это действительно поразительно. В помещении стоит стойкий аромат краски — совсем недавно обновляли ремонт. Чимин морщится из-за неприятного запаха. — Миссис Уилсон умеет договариваться, — говорит он. — Да и тем более, она и вас тоже впрягла. — Мы чисто украсим зал, это не то же самое, — не соглашается Бэй. — Зато вы у нас, птички, петь будете, — улыбается Ганс. Чимин недовольно косится на друга. Да, они с Тэхеном не смогли отказать этой доброй женщине и согласились выступать на балу. Тэхен однозначно будет открывать мероприятие с песней, а Чимин, походу, закрывать. Миссис Уилсон не сказала ему точно. Она что-то говорила о том, что они наверняка будут в дуэте открывать бал, но есть шанс, что Чимин станцует в конце, если ей удастся кого-то там уговорить. — Может, Чонгук услышит ангельское пение Чимина и влюбится по уши, — мечтательно тянет Кэми. Чимин вытягивает губы трубочкой и поднимает брови от удивления. Точно. Он даже не подумал об этом. Вау, это же отличная идея! — Только если он вообще на этот бал придет, — обламывает весь кайф Джексон. — Вот че ты начинаешь, — закатывает глаза Пак. Ну серьезно, он даже не успел толком помечтать. Парень в ответ лишь поднимает вверх ладони, пожимая плечами. — Вообще-то, думаю, ты должен на Кэми обижаться, — вставляет Ганс. — Она же буквально намекнула, что ты до бала не добьешься Чонгука своими силами. А ещё целых двадцать дней. Пак переводит прищуренный взгляд на подругу, хмуря брови. — Я не имела в виду это! — восклицает девушка. — Че ты меня подставляешь, лапша на ножках, — недовольно дует губы она, ударяя кулаком в плечо парня. Ганс уже собирается ей ответить за оскорбление своих любимых кудряшек, как большая тяжелая дверь в актовый зал распахивается. Все друзья синхронно оборачиваются. В помещении горят приглушенные софиты на потолке сцены, поэтому с открытием двери в зал проникает яркий белый свет из коридора. А когда внутрь проходит невысокий человек в белом свитере и того же цвета брюках всем на долю секунды мерещится, что это ангел спустился с небес. Ладно, мерещится только Гансу. Парень забывает удержать дверь и тихонько ее прикрыть, поэтому она с сильным грохотом захлопывается, заставляя его вздрогнуть. — Она на магните, — напоминает Бэй, глядя на знакомого шатена. Юнги кивает, мол, да, знаю, и подходит к компании, сидящей на сцене. — А где миссис Уилсон? — спрашивает он, слегка улыбаясь Чимину в знак приветствия. Они на этой неделе ещё не виделись. Последний раз был в прошлый четверг в столовой, с тех пор прошло уже пять дней. — Скоро должна подойти, — отвечает ему Кэми, бросая быстрый взгляд на поплывшего Ганса. — Она тебя тоже впрягла в организацию бала? — спрашивает Пак. — И попросила зайти сюда на седьмом уроке, — кивает Юнги. — Как я мог отказаться от возможности пропустить химию? — улыбается он. Неловкость мигом пропадает, ребята улыбаются ему в ответ, одобряя его выбор. — Будешь с нами? — спрашивает Ким, тасуя карты из биты. Ганс все также молча следит за каждым его движением. Джексон на это усмехается и переглядывается с друзьями, забавляясь с него. Он ведь всегда такой энергичный и активный, а длинный язык его никогда не упустит момент кого-нибудь подловить, тупо пошутить или пофлиртовать, но рядом с этим парнем он тает, как шоколад на солнце. Мин кивает и уже собирается запрыгнуть на сцену к остальным, как дверь снова распахивается. В зал проходит невысокая женщина пятидесяти лет, улыбаясь собравшимся ребятам. — Снова эти азартные игры в стенах учебного заведения, — нарочито недовольно цокает она, вставая рядом с Мином. — Вы бы ещё фишки достали, негодники. Друзья переглядываются и улыбаются, пытаясь сдержать смех, на что миссис Уилсон хмурится. — Только не говорите, что они тоже у вас есть, — поднимает левую бровь женщина. Джексон, закусив нижнюю губу, двигается чуть в сторону. За ним лежит коробка элитных брендовых фишек для покера. Миссис Уилсон снова цокает. — Бесстыдники, — качает головой она. Ребята смеются, вспоминая, как эта чудесная женщина сама играла с ними в карты и учила правильно жульничать. — Вы зачем вообще все здесь собрались? Я звала только Чимина, — щурится учительница, оглядывая весёлую компашку. — Для украшения зала вам репетиции не нужны. Друзья переглядываются. — Мадам, ну вы же знаете, — обворожительно улыбается Ганс, оторвав взгляд от своего предмета обожания. — Мы это, все за одного и один за всех. Женщина закатывает глаза. — Только там немного наоборот, — вставляет тихо Мин, мгновенно обращая всеобщее внимание на себя. — Юнги, дорогой, ты все же пришел, — тут же забывая о своих любимых учениках, улыбается миссис Уилсон. — Подумал, что не смею огорчать вас, — пожимает плечами шатен. Конечно же, он, как и все, обожает эту женщину. Прекрасный человек, который всегда поддержит, накормит, поднимет настроение и хорошенько похвалит. Поэтому, когда она пару дней назад попросила его поучаствовать в этом мероприятии, он сразу же понял, что ни за что не откажет. Взял лишь немного времени на раздумья, чтобы подстроить свой график под репетиции. Учительница улыбается еще ярче и щёлкает парня по носу. — Ты просто знаешь, что тебе нет равных в музыке, — тянет она мягко. Чимину, почему-то, очень приятно видеть здесь Юнги. Конечно, он знал, что Мин музыкант, ведь листал его инстаграм. Но он все ещё не знает, насколько парень хорош, что его выбрала сама миссис Уилсон . И все же он рад, что они будут работать вместе. Юнги кажется хорошим и комфортным человеком. Он смущается от слов женщины, спуская взгляд на свои ноги, и морщит нос. Кажется, абсолютно каждый услышал умилительный вздох Ганса. — Вы преувеличиваете, — отвечает Мин. Миссис Уилсон драматично охает и кладет руку на грудь. — Я? Да ни за что! — восклицает она. — Когда я обдумывала номер на закрытие мероприятия, первым делом в качестве музыканта подумала о тебе. Никто не сыграет так же хорошо, как ты. Чтобы после того, как гости покинут зал, у них осталась приятная пустота внутри, будто из них выжали все чувства и эмоции, — объясняет она, периодически активно жестикулируя. — Только ты. Чимин улыбается, наблюдая, как Юнги стремительно краснеет, сильнее смущаясь. Они с Чонгуком очень похожи в этом. Мин выглядит достаточно холодным и скупым на эмоции парнем, но рядом с Чоном он часто проявляет нежность, заботу и радость. А сейчас ещё и смущение. Пак никогда не считал этого парня черствым, нет, он прекрасно знал, что Юнги добрый человек. Но знать и видеть — разное. И ему очень приятно, что Мин проявляет себя так перед ним и его друзьями. Ведь перед остальными он совершенно другой. — Так он тот, кого вы пытались уговорить на выступление со мной? — задаёт Пак очевидный вопрос. — Да, — кивает женщина. — И сейчас я попрошу всех, кроме вас двоих, выйти, — она кидает наигранно строгий взгляд на притихших школьников. — Ведь остальных я от уроков не освобождала. Давайте, брысь отсюда. — Ну неет, мадаам, — жалобно тянет Джексон, вставая. — Только не на математику. Миссис Уилсон хитро улыбается. — Так зачем на математику? — заговорчески шепчет она. — Идите погуляйте где-то и домой, что вы как несмышленые. Не мешайте людям работать, — уже в полный голос говорит, рукой указывая на выход. Друзья, радостно кивнув, собирают свои вещи и спрыгивают со сцены, поднимая шум, на что остальные в зале морщатся. Одна Кэми спокойно спускается по ступенькам, закатывая глаза на выходки друзей. На самом деле она бы тоже хотела спрыгнуть, как всегда и делает, но просто сегодня она в короткой юбке, поэтому создает вид, что такое поведение ее не устраивает. Они все быстро прощаются с Чимином и учительницей, улыбаются новому знакомому и покидают помещение. Тэхен обещает подождать Пака у вахты. Ганс же, перед тем, как дверь захлопнется, напоследок кидает: — До встречи, белоснежка! Пак тихо смеется в кулак, заметив замешательство на лице Юнги. Наконец-то этот придурок взял себя в руки. — Это он мне? — удивленно поднимает брови Мин. Чимин ему кивает, улыбаясь, на что шатен глубоко вздыхает. Не хватало ему ещё этого барашка в жизни. — Неугомонный паренёк, — по-доброму качает головой женщина, обращая внимание школьников на себя. — Что за секретность, мадам? Интригуете, — тянет шепотом Чимин. — О да, это определенно секрет, — кивает она несколько раз. — Будет сюрпризом для всех, поэтому не смейте никому и слова говорить о том, что я вам сейчас скажу, — поднимает она вверх указательный палец, строго глядя на парней. Чимин и Юнги переглядываются и кивают. Миссис Уилсон хлопает в ладони. — Хочу, чтобы Юнги играл на пианино, а ты танцевал, — уже с легкостью говорит она, ярко улыбаясь. Чимин задумывается всего на секунду. Он раньше не танцевал под живое исполнение фортепиано, но все бывает впервые, не так ли? — Только представьте, — учительница отходит от парней и идет к центру зала, лавируя между рядами. — Чувственная музыка, приглушенный нежный свет, красивые декорации, девушки в роскошных платьях, что струятся по полу во время вальса, — она мягко двигается по паркету, кружась и танцуя. — Вкусная закуска, романтика, кто то признается в чувствах, кто-то впервые целует своего возлюбленного, — прикладывая руку к груди, тянет она. — А потом вдруг выключается свет, темнота, удивленные вздохи и ахи, — женщина останавливается на одной точке и оглядывается по сторонам. — Включается холодная подсветка, зритель видит Юнги, сидящего за таким грациозным инструментом, как фортепиано, начинается его тихая игра, что постепенно переходит в эмоциональную мелодию, — она приближается к парням. — И тут загорается свет софитов и появляется изящное гибкое тело на огромной сцене, — заканчивает она, положив руку на сердце. Парни снова переглядываются и хлопают глазами. Да, миссис Уилсон действительно очень прониклась этим проектом. — А дальше..? — тянет Юнги, когда учительница уже спокойно встаёт перед ними и улыбается. — А дальше я не придумала, — пожимает она легко плечами, заставляя парней тихо засмеяться. — Ну все по канону, что там думать. Чимин танцует, будто в последний раз, будто завтра не наступит, завораживает зрителя, все пытаются понять, что это за интересный мальчик на сцене, передающий силу и нежность одновременно, потом кульминация, высокие ноты и все такое, — она машет руками, имея в виду, что парни поняли её. — Потом музыка снова стихает, после и вовсе заканчивается, гаснет свет, зритель в шоке, аплодисменты, овации, всемирная известность и куча поклонников. Чимин и Юнги, не сговариваясь, одновременно начинают хлопать женщине, на что та мягко улыбается и шутливо кланяется. — Я специально выбрала вас, ведь никто не сможет передать всю чувственность и эмоциональность, как это сделаете вы, — уже серьёзнее говорит она. — Нет в этой школе танцора лучше, чем Пак Чимин, и музыканта лучше, чем Мин Юнги. Из вас выйдет превосходный дуэт. Парни смущаются таким комплиментам, но кивают. — Я знаю, что ответ положительный, но все же спрошу, — напоследок кивает учительница. — Вы же справитесь? Чимин и Юнги переглядываются и улыбаются. — После того, как вы это описали, мы просто не имеем права не справиться, — отвечает Мин. ••• Просторный зал наполнен комфортным молчанием, нарушаемым лишь редкими ударами железа о железо и прерывистым дыханием тех немногих, кому хватило силы воли прийти сюда поздним вечером в будний день. Воздух, пропитанный потом и резиной, густой и влажный, словно впитавший в себя всю энергию тренировок прошедшего дня. Лампы, свисающие с потолка, бросают мягкий, рассеянный свет, который отбрасывает длинные тени на стены и пол. Чонгук лежит на скамье для жима, ощущая вес штанги, покоящейся на его груди. Каждый вдох и выдох сопровождается едва слышным шипением, словно тело само напоминает ему о необходимости сохранять концентрацию. Голова его была занята мыслями о Чимине. Парень, который раньше казался ему всего лишь очередным ярким пятном среди школьной толпы, теперь занимал его разум, словно проникнув туда незаметно. В соседнем ряду ритмично повторяется звук падающих блинов от штанги. Кто-то громко дышит, выполняя приседания. Слышны глухие стуки шагов по резиновым коврикам. В воздухе витает слабый аромат хлорки, свидетельствующий о том, что уборщица недавно прошла здесь, оставив после себя свежесть, которая быстро уступала место запаху пота и усталости. Чонгук пытается сосредоточиться на выполнении упражнения, стараясь отвлечься от мыслей о Чимине. Но образ парня продолжает всплывать в памяти, мешая полностью сконцентрироваться на тренировке. Он кидает взгляд в сторону, замечая баскетбольное кольцо, и, конечно же, вспоминает их встречу на стадионе. Как Чимин настойчиво просил его научить играть в баскетбол, несмотря на его нежелание общаться. Вспоминаются взгляды, которыми они обменивались, и лёгкий трепет, который он ощущал, когда Чимин приближался к нему. Закрыв глаза на мгновение, Чонгук пытается собраться с мыслями. Он напрягается, поднимая тяжелый вес, лицо краснеет, вены на шее и руках вздуваются. Чон жмурит глаза. Он специально сегодня поднял свой привычный вес штанги, чтобы точно не было сил думать о чем-либо, кроме тяжести. Но ничего не помогает, когда в голове всплывает их недавняя беседа в коридоре пятого этажа. Чонгук до сих пор не может себе объяснить случившееся. А свои чувства, что, почему-то, зашкаливали в те секунды близости с Паком, и вовсе вводят в замешательство. Почему? Почему он так реагировал на какие-то незамысловатые касания? На простой взгляд, тихий голос и слова парня? Чонгук так и не смог ответить на последний вопрос Чимина. Почему он помог ему, но не помог Юнги? В моменте ему казалось таким логичным и простым сделать это — написать тест за Чимина. Тогда он и не вспомнил о своём друге. И раздумывать над своим поступком он тоже не собирался. Но потом пришёл Чимин и заставил его думать не только над этим, но и над своей реакцией на себя. Чимин коснулся его руки. Сжал в ладони его бицепс. Намекнул на его силу. И ведь Чонгук поплыл. Он смутился снаружи, но внутренне ликовал и мечтал, чтобы Чимин сжал его мышцы сильнее, чтобы похвалил его и восхитился его силой. Чтобы продолжал смотреть этим своим невинным взглядом из-под ресниц, чтобы продолжал приближаться к его лицу, вставая на носочки. О боже, неужели Чимин хотел его поцеловать? Чонгуку не кажется? Юнги не перестает говорить, что Чонгук нравится Паку. Чон не перестает отрицать этого, ссылаясь на то, что это звучит абсурдно. Но почему тогда у него появляются сомнения на этот счёт? Почему он вообще думает об этом? А нравится ли ему Чимин? Может быть, есть что-то в этой его искренности, в той непосредственности, с которой он проявляет интерес? В том, с какой радостью он принимает помощь от Чонгука? Или каким взглядом смотрит на него? Чимин милый и отрицать этого Чон больше не хочет. Он кажется добрым, весёлым и хорошим человеком. Чонгук больше не может думать о нем, как о зазнавшемся мажоре, у которого в голове одни деньги, тачки и тусовки. Больше нет. Не когда Чимин продолжает бегать за ним, обязательно покупая ему баночку коктейля. Не когда он так искренне радуется, попадая в корзину один раз из двадцати, и то по случайности. Не когда он с лёгким раздражением отчитывает его за обесценивание своих стараний. Не когда Чимин в спешке бежит к нему, чтобы успеть поблагодарить за помощь до следующего урока, боясь, что Чон на него обиделся. Чонгук заканчивает подход, опустив штангу на стойки. Он садится на край скамьи, вытирая пот со лба. Вокруг него продолжают кипеть тренировки, но в голове его царит тишина, нарушаемая лишь вопросами, на которые он пока не находил ответов. Он тяжело вздыхает. Может, все гораздо легче, чем ему кажется, и это он все усложняет, убегая от очевидного? Тренировки для него всегда служили своеобразным убежищем, местом, где можно спрятаться от навязчивых мыслей, полностью сосредоточившись на упражнениях. Он знал, что физическая нагрузка способна вытеснять любые тревоги, дать ему передышку от бесконечного потока размышлений. Однако сейчас в его голове прочно обосновался образ одного назойливого парня, который никак не хотел уходить даже тогда, когда он поднимал тяжелые веса. Как он сумел пробраться сквозь все защитные барьеры и поселиться там, где раньше царила лишь тишина и концентрация? Что же он за болячка такая, на которую ни одно проверенное годами лекарство не действует? Перед которой бессильно все его естество? И причём красивая, черт его побери, болячка. Веснушки его снятся Чонгуку во снах, а глаза не отпускают ни на минуту с тех пор, как Чон впервые на них залип при их искренней улыбке. Чимин улыбается глазами и, как считает Чонгук, это самый очаровательный дар, который когда-либо мог получить человек. И его пугает, что он видит в Чимине очарование, а не раздражение. Что ему нравится вид запыхавшегося краснощекого Пака, волосы которого мягко растрепались по всей голове. Что ему нравится его приятный голос, его мягкие касания. Его легкая улыбка и его пухлые губы. Неужели ему действительно может нрав.. — Обо мне думаешь? — слышится позади знакомый насмешливый голос. Чонгук вздрагивает и оборачивается. Чимин подходит к нему с обворожительной лёгкой улыбкой, даже не подозревая, насколько правдива его несерьезная шутка. Он одет в серый свободный спортивный костюм. Кофта с глубоким вырезом под замок, который, конечно же, не застегнут, открывает вид на острые молочные ключицы и родинку на сгибе шеи и плеча. Блондинистые волосы завязаны в хвостик на затылке, а чёлка небрежно спадает на лоб, прикрывая прямые брови. В руке он держит телефон и бутылку воды. — Всё-таки преследуешь меня? — спрашивает Чонгук, тяжело вздыхая. Не хватало ему в дополнение к мыслям о Чимине самого Чимина перед собой. — Ну может немного, — улыбается Пак, присаживаясь на скамью напротив Чона. — Даже уточнять не буду, откуда ты узнал, в каком зале я занимаюсь, — отмахивается от него брюнет. Чонгук не хочет сейчас его видеть, если честно. Чимин его вечно смущает и ставит в неловкое положение. В зале ему этого не нужно. Здесь он должен быть сосредоточен и уверен, а не растекаться плавленым сыром из-за этого несносного парня. — Да мне нечего скрывать, — пожимает плечами Чимин. Чон поднимает на него глаза, скептически выгибая левую бровь, и хочет уже съязвить в ответ, но не может. Чимин улыбается. Мягко, нежно. И Чонгук просто не в силах грубить ему, когда он так по-доброму смотрит на него. — Зачем пришёл? — тихо вздыхает он, протягивая руку. Чимин на секунду теряется, не понимая, что он делает, и хочет уже вложить свою ладонь в чужую, как Чон кивает на бутылку в его руке. Пак понимающе охает и с радостью вручает ему свою воду. Чонгук так просто просит у него попить, будто они давно знакомы и близки. Почему-то даже такое легкое действие вызывает в нем трепет. — В смысле зачем? — поднимает брови блондин. — Заниматься, — отвечает он с таким лицом, будто это самое очевидное, что есть на свете. Впрочем, почему бы и нет. Ведь так оно и есть. — Да? — уголком губ улыбается Чонгук, делая еще глоток воды. — А если я сейчас скажу, что моя тренировка уже закончилась? Конечно, Чон прекрасно знает, что Чимин пришёл сюда за ним. Так нагло врет, будто не сам бегает по пятам за Чонгуком месяц. Пак хмурит свои красивые брови, складывая их домиком, и фыркает. — А с чего ты взял, что я только пришёл сюда? — спрашивает он. — Может, я тут уже давно, просто только сейчас тебя заметил? Чонгук на это очень хочет засмеяться, но гордо сдерживает даже улыбку. Снова выгибает бровь, возвращая бутылку парню, и встает со своего места. — Ну я тогда пошел, — кидает он, поднимая свой телефон с пола и направляясь в сторону раздевалок. Чимин, секунду посидев на месте, закатывает глаза и встает, останавливая парня за локоть. — Ладно, хорошо, признаю, что только пришёл, — кивает он, на что Чон мило улыбается. — Но и ты признай, что ещё не закончил. Брюнет удивляется. Да, он тоже слегка соврал, тренировка его ещё не закончилась. Но как он только догадался? — Будешь меня допытывать вопросами? — спрашивает он, меняя направление в сторону следующего тренажера. Чимин следует за ним, как цыпленок за мамой, обходя тех же людей и те же скамьи, что и Чон. — Не-а, — легко бросает он. — Попрошу тебя подстраховать меня на приседе. Чонгук останавливается и чуть разворачивается, бросая взгляд на парня. Обводит глазами всю его фигуру, с ног до головы, и хмурится. — Ты же в курсе, что сначала надо размять тело, иначе повредишь себе что-нибудь? — задаёт он вопрос, на что Пак закатывает глаза. — Конечно да, — отвечает он. — Ты действительно думаешь, что я никогда в зал не ходил? — прищуривается он, делая шаг вперёд. Чонгук слегка улыбается и чешет затылок. — Ну.. — тянет он, заставляя Чимина возмущенно цокнуть. — Да ты смеешься надо мной, — вздыхает он, но вдруг сразу же хитро улыбается и пожимает плечами. — Хотя, я не имею права тебя винить. Чонгуку эта его легкость не нравится, но он вопросительно мычит. Пак поднимает взгляд на него, такой хитрый и уверенный, что Чон мигом жалеет о своём уточнении. — Ну ты же, в отличие от меня, не видел моего прекрасного тела, — раскидывает руки в стороны Чимин, укладывая ладони на бока. Гордо демонстрирует себя. Чонгук тяжело вздыхает, чувствуя, как слегка горят его щеки. Знал же, что так будет. Вспоминается тот самый роковой день, когда они столкнулись в раздевалке. Так Чимин все же пялился на его тело, получается? Залип на его мышцы? Чон закусывает нижнюю губу и бегает глазами по залу. Эти мысли смущают его. Ведь оказывается, Пак оценивал его в тот день. — Но ты не переживай, в скором времени покажу, — добавляет шепотом Чимин, приблизившись к нему. Чонгук вздрагивает. Покажет? Что покажет? Свое тело? О черт. Только не это. В голове всплывают образы полуобнаженного Чимина и Чон жмурится, пытаясь прогнать их. Нет-нет-нет, он не собирается об этом думать! Что за ужас. Да никогда в жизни он не будет представлять голого Пака. Чимин умиляется его реакции. Так очаровательно покраснели его щеки, так застенчиво он растерялся. Ну что за ручной щеночек. Пак пальцем щёлкает парня по подбородку и обходит его, направляясь в сторону своего тренажера. Он с огромным трудом сдерживает себя, чтобы не остаться там, перед Чоном, и не продолжить наблюдать за его реакцией. Нет, нельзя. Ему надо заинтересовать Чонгука, а для этого нужно уметь и дистанцию держать. Как бы сильно Чимину не хотелось обратного, но он не может надоедать брюнету, иначе тот снова начнет его избегать. Чонгук от мягкого касания отмирает и оборачивается. Смотрит, как Пак медленно приближается к грифу, снимая его со стойки. Чон аккуратно поднимает руку, трогая свой подбородок, на котором фантомно ощущается чужое прикосновение. Вздыхает и идет за блондином, который уже устанавливает блины на штангу. — Не сломаешься? — спрашивает он, скептически оглядывая вес на грифе. Судить по внешнему виду никогда не было для него нормой, он такое вообще всегда осуждал. Но почему-то с Чимином он подумал об этом первым делом. Как-то беспокойно стало на его душе, когда он оглядел небольшую фигуру Пака и вернул взгляд на штангу, которая определённо весит намного больше самого парня. Чимин поднимает взгляд на Чона. Брюнет одет в свободную черную футболку поверх приталенного лонгслива того же цвета и болотные оверсайз джоггеры. Волосы привычно растрепаны, милые кудряшки спадают на лоб и глаза. — Сомневаешься во мне? — выгибает бровь Пак, вставая в полный рост. — Тебе честно ответить? — улыбается Чон. Чимин мило морщит свой нос, фыркает и отворачивается. — Уж лучше соври, — говорит он с недовольством. Чонгук поджимает губы и пожимает плечами, не отвечая. Пак аккуратно катит штангу к силовой раме, наклонившись. Чон внимательно следит за его фигурой, почему-то случайно роняя взгляд на его задницу, закусывает губу и тут же поднимает глаза обратно. Черт, что это было. Совсем не похоже на него. Он никогда так нагло не засматривался на чужие формы. А они у Чимина определенно есть. Господи, о чём он думает. Пак, подкатив штангу к стойке, выпрямляется и поворачивается к брюнету. — Подстрахуешь? — снова просит он. Чонгук пару секунд молча смотрит в его глаза, сам не зная, что он там ищет. Ответы на собственные вопросы или звезды, что горели в них в тот день на стадионе? — Только если ты все же сделаешь разминку, — отвечает он, складывая руки на груди. Чимин тут же бросает взгляд туда. Мышцы ожидаемо напрягаются от этого легкого действия, показывая свои очертания сквозь два слоя одежды. Пак вздыхает. Может, прийти сюда все же было ошибкой? Тяжело смотреть на напряженные мышцы Чонгука, на то, как вздуваются его вены на шее, когда он делает упражнение, на то, как он сексуально вытирает пот со лба, откидывая влажные вьющиеся пряди назад. Тяжело смотреть и не иметь возможности прикоснуться к этому совершенному телу. Он возвращает взгляд на лицо Чона и улыбается, чуть щурясь. — А что, беспокоишься? — дважды вскидывает брови, открыто флиртуя. Чонгук теряется, готовый снова смутиться, но тут же берет себя в руки. — Не хочу стать свидетелем твоей смерти, — легко отвечает он, отмахиваясь. Конечно же он не станет признаваться ни себе, ни тем более Паку в том, что действительно переживает. — Да вроде от такого ещё никто не умирал, — бубнит себе под нос Чимин и идет к коврикам неподалеку, чтобы все-таки выполнить требование брюнета. Чонгук на его слова и действия хмыкает и возвращается к прежнему тренажеру, только заметив, что забыл убрать после себя. Он аккуратно снимает блины и вешает их на специальные стойки, после возвращает на место гриф и забирает со скамьи свое полотенце. Периодически он непроизвольно кидает взгляды на Чимина, который прыгает и бегает на коврике, действительно разминаясь. Его хвостик активно подпрыгивает вместе с ним, качаясь из стороны в сторону, и это кажется Чонгуку милым. А ещё он отчего-то постоянно морщит свой небольшой нос и это тоже выглядит очаровательно. Чимин что, вечно в этой своей cute aggression эмоции? Или почему он почти никогда не бывает другим? Чон берет две тяжелые гантели и подходит к свободной скамье, которая поближе к Паку, удобно устраиваясь для жима вверх. Он снова смотрит на парня, стараясь не сильно зацикливаться на его фигуре. Чимин разминает переднюю и нижнюю поверхность бедра, делая глубокие выпады. Чонгук разгибает и сгибает локти, правда всеми силами пытаясь не уронить взгляд на парня. Он честно сосредоточенно выполняет своё упражнение, но на всякий случай все же закрывает глаза и выдыхает, активнее поднимая гантели. Чтобы не было соблазна. В голове, казалось, должен быть целый рой мыслей, состоящих из постоянных вопросов, но там, на удивление, была тишина. Почему-то сейчас Чонгук не раздумывает ни о чем другом, он спокойно выполняет упражнение, на сетчатке своего глаза наблюдая за образами Чимина. Они сами всплывают перед ним, но мыслей никаких действительно нет. Неожиданно Чон осознает, что когда Пак рядом с ним, он не думает ни о чем лишнем. Наверное, потому что то самое лишнее, которое занимает его мысли, уже продолжительное время находится перед его глазами и думать о нем в эти моменты не надо, чтобы увидеть? Чонгук дышит все тяжелее, медленно приближаясь к отказу. Вены на шее привычно вздуваются, лицо краснеет, пот струится по его лбу до груди, впитываясь в футболку. Он полностью сосредоточен на тяжести, которую с каждой секундой все труднее поднимать. И он даже не подозревают, как на него сейчас облизывается один блондин на коврике. Чимин откровенно залипает на эти бицепсы, которые, кажется, скоро будут готовы взорваться от напряжения. Благодаря облегающему лонгсливу эти очертания его мышщ кажутся ещё более сексуальными, заставляя Пака закусить губу и стараться держать себя в руках. О да, он все ещё хочет, чтобы его задушили этими бицепсами. Чимину вдруг в голову приходит гениальная идея. Он уже многое попробовал, поэтому эта кажется вполне себе сносной. Он бросает быстрый взгляд на лицо Чонгука, понимая, что через пару секунд-минуту он закончит, и тут же выпрямляет ноги, усаживаясь на продольный шпагат. Несколько лет занятий тхэквандо и танцы по сей день сделали свое дело: Чимин имеет достаточное гибкое и упругое тело. Ему, конечно же, не доставляет особого труда сесть на шпагат, это вообще основа основ и ей никого в танцах не удивишь. Но вот люди, далёкие от этого, частенько восхищаются такой способностью и нередко кого-то это вовсе возбуждает. Чимин надеется, что Чон из них. Когда Пак слышит, как Чонгук бросает гантели на пол, тут же укладывается на свою левую ногу, что вытянута вперед, и растягивается, чуть выпячивая попу. У Чонгука не должно быть и шансов. Когда он открывает глаза, скидывая на пол гантели, то тут же перед ним предстаёт картина, которую он предпочел бы не видеть никогда в своей жизни. Потому что забыть её теперь кажется миссией невыполнимой. Черт возьми, этот Пак Чимин еще и такой гибкий. У Чонгука пот струится по всему телу, дыхание сбито напрочь, руки чертовски болят и спина отказывает, но его это сейчас вообще не волнует. Он и не ощущает этого. Его глаза, наверное, становятся размером с планеты, потому что он удивленно рассматривает растянувшегося на полу Чимина, всеми силами стараясь держать себя в руках. Изгибы этого тела такие изящные и мягкие, что их невозможно скрыть даже за такой небрежной свободной одеждой, что надета на него. Кофта его задралась до ребер, являя миру такую стройную тонкую талию и плоский, чуть подкаченный живот. Изгиб прямой спины плавно переходит в поясницу, а та красиво контрастирует с округлыми накачанными ягодицами, которые облегают некогда свободные серые штаны из-за положения блондина. Ноги его и вовсе в такой позе кажутся настолько длинными и стройными, что, наверное, составляют ⅔ его роста. Чонгук облизывает губы, уже не понимая, из-за чего он так часто дышит: из-за только что выполненного упражнения или из-за Пак-я твой сексуальный страх-Чимина? Он откидывается назад, опираясь о спинку скамьи, и разводит шире ноги, пытаясь сконцентрироваться. Тут сконцентрируешься, как же. А Чимин, походу, вставать и не собирается. Кажется, ему вполне комфортно в этом положении, он даже ноги не меняет, чтобы растянуть обе. Лежит на левом шпагате себе так невинно, будто не из-за него здесь не только Чонгук, но и половина зала задержали дыхание, готовые испустить дух и поменять ориентацию одновременно. Чон так бы и сидел до последнего, ожидая, когда Пак закончит свою разминку, если бы не заметил, как на него подозрительно косится мужчина неподалеку. Брюнет кидает на него взгляд, наблюдая, как он в наглую пялится на Чимина. Оглядывает всю его фигуру, задерживая взгляд на ягодицах, облизывается. Чонгук вдруг ощущает, как в нем медленно закипает ярость. Какого черта делает этот придурок? Как он смеет вообще так смотреть на Пака? Кто ему разрешил? И ему плевать, что он только что также смотрел на него. Чонгуку можно. Мужчина вдруг похабно улыбается и начинает уверенно двигаться в сторону Чимина, что заставляет Чона тут же вскочить со своего места. Он быстрее этого качка доходит до блондина и наклоняется, касаясь его плеча. — Вставай, — сначала слишком хрипло и даже как-то грубо говорит он, случайно резко потянув парня, из-за чего тот чуть заваливается в сторону и только потом поднимает корпус, удивленно глядя на Чона. — Что? — хлопает он глазами совсем невинно, действительно не понимая, почему Чонгук сейчас так.. раздражен? Зол? Что с ним? Его глаза будто совсем почернели, смотрят с такой строгостью, что заставляют Чимина задрожать и волнительно выдохнуть. Он закусывает губу и рассматривает напряженного парня снизу вверх. Не мог же он одним шпагатом довести его до такой ярости? Чон понимает, что перегнул, поэтому пытается собраться. Кинув быстрый взгляд на остановившегося в стороне мужчину, он моргает пару раз, выдыхает и уже более спокойно смотрит на Пака, который все же встает со шпагата, схватив его за руку, чтобы помочь себе. Чонгук даже не замечает этого прикосновения, пытаясь потушить непонятный пожар внутри, глядя на Чимина, который вот прямо перед ним, цел и здоров, все такой же добрый и милый, с чуть растрепанными волосами и красными щеками. Всё с ним в порядке и никакие качки к нему не подкатывают. Не успели. — Думаю, что тело достаточно разогрелось, можешь идти на присед, — говорит он уже тише, кивая парню на собранную штангу. Чимин подозрительно щурится, осматривая парня. Чонгук все еще немного зол, на его скулах играют желваки, а тело напряжено, хоть и взгляд стал спокойнее, чем был до этого. Чон кидает взгляд за спину блондина, где все еще в паре шагов стоит мужчина и смотрит на них с явным недовольством. Он определенно колеблется между желанием подойти к Паку и познакомиться и не делать этого, потому что Чонгук выглядит действительно угрожающе. Он не самая популярная личность в этом зале, но все-таки и не безызвестная. Многие его раньше считали тихим и спокойным молодым пареньком, но как-то здесь начали устраивать открытые спарринги и тогда поняли, что его лучше не злить, ведь за его спокойствием может стоять бешеная агрессия, что жаждет адреналина и которую ему некуда девать. Чонгук не любитель хвастаться и всего подобного, его устраивала его репутация в этом зале и до спаррингов, но после них его определенно стали уважать гораздо больше. И этот мужчина, который застопорился перед выбором, тоже его знает, поэтому все также стоит на месте, не решаясь подойти. Все же Чонгук молод, горячая кровь и все такое. Никто бы не полез. Они смотрят друг другу в глаза. Чонгук напрягает челюсть, его взгляд снова становится тяжелее. Он показательно делает шаг ближе к Чимину и чуть наклоняет голову в его сторону, открыто заявляя свои права и не оставляя и шанса на дальнейшие попытки флирта кого-либо в этом зале с Паком. Мужчина делает шаг назад, поднимает вверх руки, сдаваясь, и уходит. Чонгук провожает его внимательным взглядом и возвращается в реальность только когда ощущает шлепок по груди. Он опускает взгляд ниже и замечает, как близко стоит к блондину. Снова видит все его веснушки, каждую родинку и может пересчитать его реснички. Выдыхает. — Всё нормально? — тихо спрашивает Чимин, все еще не понимая ступора парня. Он оборачивается, пытаясь понять, куда так долго смотрел Чонгук, но натыкается только на удаляющуюся спину незнакомого человека. Оглядывает зал и не замечает ничего необычного, всего парочка людей занимаются своими делами. И что же это было? Чем Чонгук был так сильно раздражен? — Да, — в тон ему отвечает Чон и отходит от него, кивая в сторону силовой рамы. — Так ты будешь приседать или как? Чимин снова щурится. Он странный. Ведёт себя странно. Какой-то он помрачневший, прям непривычно. Обычно Чонгук мягенький и очаровательный, иногда уставший от него самого. Но редко такой. Чимин не спорит, что строгий Чонгук — это чертовски сексуально, он мог бы прямо здесь потечь, наблюдая за тем, как напряженно он смотрит куда-то вдаль. К слову, он почти это сделал. Но, все же, немного страшно, когда Пак не понимает причину такой резкой смены эмоций. Чонгук реально не так прост, как казался ему изначально. — Ты спешишь куда-то, что ли? — недовольно вздыхает он в ответ, следуя за парнем. Чонгук ничего не говорит. Он отходит от стоек и встает чуть слева, подпирая плечом стену. Прикрывает глаза, глубоко дышит, закусывает губу. Чонгук знает, что он слегка ревнивый человек. Собственник в какой-то степени. Он нередко даже Юнги, как друга, ревновал к другим его знакомым. Но эта ревность была тихой, более спокойной. Была лишь маленькой обидой, что старший проводит время не с ним. Парней он своих тоже не особо ревновал. В первых отношениях как-то не к кому было, а во вторых лишь пару раз, когда к его парню подкатывали в клубах, и то Чон не был сильно агрессивен, а почти культурно отправлял незнакомцев куда подальше. Поэтому Чонгук сделал вывод, что он совсем чуть-чуть собственник и не любит делится своими близкими. Но сейчас ему вдруг кажется, что совсем не чуть-чуть. Нет, он не станет отрицать, что это была ревность. И он не оправдает это беспокойством. Ведь Чимин парень взрослый и сам мог бы решить, отшить того мужчину или дать ему шанс. Кто знает, может он во вкусе Пака? От одной этой мысли Чонгука почти трясёт. Ни за что. Вопрос только в том, почему? Почему он ревнует Пака? Привык к его вниманию? Привязался? Чонгук выдыхает, открывая глаза. Первым делом замечает Чимина, который пытается поднять штангу на стойки, и идет к нему. По пути бросает быстрый взгляд в сторону, где стоял мужчина, и, не заметив его, возвращает внимание блондину. — Помочь? — зачем-то спрашивает, без труда отнимая у парня штангу и вешая её. Чимин улыбается. — Спасибо, — тихо отвечает он и встает за гриф, готовый положить его на плечи и начать упражнение. — Ты точно не сломаешься? — стараясь скрыть непонятное волнение, снова спрашивает Чон, вставая за Паком. Чимин же опять закатывает глаза. — Настолько не уверен во мне? — тянет он недовольно, но не дает Чонгуку ничего ответить, тут же сладко улыбаясь: — Или переживаешь? Брюнет ожидаемо молчит. Чимин отворачивается от парня и принимает правильную стойку, подложив плечи под штангу. Он выдыхает и пытается сконцентрироваться, молясь всем возможным и нет богам, чтобы у него получилось. На самом деле, он сам в себе не уверен. Обычно он приседает с несколько меньшим весом. Но сегодня он почему-то решил, что у него получится взять больше и привлечь внимание Чона. Удивить его. Он пока не осознает, насколько это глупая и ошибочная идея. Чонгук замечает, что Пак пока делает все верно. Очевидно, что в первый день у него не была бы такая хорошая техника. Значит, он все же делает это не впервые. Это успокаивает. Чон немного приближается к парню и поднимает руки на уровне его талии, готовый в любой момент подхватить, если что-то пойдёт не так. Чимин начинает упражнение. Он плечами снимает со стоек штангу и делает шаг назад, ближе к Чону, чтобы рама не мешалась. Уже на этом этапе он ощущает излишнюю тяжесть, которой, конечно, никогда раньше не было, ведь он брал адекватные веса, но не придает ей значения. Очень зря. Чонгук почти дышит ему в затылок. Он снова чувствует этот уже привычный малиновый аромат, который исходит от всего его тела и в особенности от блондинистых пушистых волос. Хвостик Чимина находится практически перед его носом и двигается из стороны в сторону, привлекая его внимание. Появляется дикое желание уткнуться в него носом и вдохнуть приятный запах с мягких волос. Чонгук его успешно игнорирует. Он оглядывает как-то слишком напряженное тело Пака, хмуря брови. Ему кажется, что тот почти трясётся, но он старается быть уверенным в парне. Чимин делает первое приседание с огромным трудом и действительно чуть ли не трясётся. Его ноги слегка дрожат, как обычно бывает за пару секунд до отказа, плечи немного ноют. Он в душе почти на колени встаёт, молясь, чтобы не свалиться на пол от тяжести. И даже сейчас он не в полной мере осознает свою ошибку. Когда он с огромным трудом разгибает колени, которые чуть ли не вылетают, как часто у него бывает на танцах, он выдыхает. Жмурит глаза, закусывает нижнюю губу. Чуть трясет головой, чтобы откинуть челку в сторону. И снова делает это. Он справится. Опять делает глубокий вдох, выдыхает, и пробует присесть. Аккуратно, почти медленно сгибает колени. Ноги все также дрожат. Удерживать равновесие становится все сложнее. Стопы готовы разъехаться в стороны. Он почти хорошо садится. Почти. Чонгук сразу замечает неладное. Чимин действительно трясётся и слишком тяжело дышит. Слишком для второго приседания. Когда он садится, Чон уже хочет отнять у него штангу. Когда Пак пытается разогнуться, колени его не слушаются и вдруг резко расходятся в стороны. Чимин не может удержать равновесие и тем более вес на плечах, поэтому сразу же заваливается назад. У Чонгук перед глазами вся жизнь пролетает, но он успевает одной рукой тут же подхватить штангу и откинуть ее в сторону, а второй удержать блондина за спину, не давая ему упасть. Ещё немного и Чимин сломал бы себе шею. Чон сам не замечает, как его сердце с бешеной скоростью стучит в грудной клетке, готовое, казалось, разорвать ее в клочья и выпрыгнуть наружу. Его лицо и шея совсем слегка краснеют от непонятной злости на этого совсем головой поехавшего парня, который видимо, вообще себя беречь не собирается. Челюсть напрягается, ладони сжимаются в кулаки. Чимин быстро и тяжело дышит, сидя на полу и чувствуя, как его кофту на спине сжимают. Он только сейчас понимает, что произошло, до этого неосознанно пытаясь спасти ситуацию. Выдыхает. Оглядывает свои покрасневшие ладони, пол, свои все еще немного дрожащие ноги. Поднимает взгляд выше. Смотрит на Чонгука, который, пытаясь удержать его, присел за ним на корточки. Глубоко дыша, Пак хочет улыбнуться и поблагодарить за помощь, но лишь неловко тянет уголки губ вверх. Чонгук кажется каким-то разочарованным и злым, поэтому рот не открывается, чтобы что-либо сказать. Желваки на его лице пугают, поджавшиеся губы говорят о раздражении. Второй раз за эти полчаса Чимин доводит Чонгука до подобного состояния. Это наводит на неприятные мысли. Пак тоже поджимает губы, виновато глядя в тёмные глаза напротив. Хочется отвести взгляд, не смотреть на них. Впервые в жизни он не может их видеть. Всегда мечтал тонуть в этих глазах, не отрываясь, а сейчас чертовски хочет провалиться сквозь землю, чтобы они не смотрели на него, чтобы он в них не терялся. Такой позор. — Значит, — хрипло говорит Чон. — Не зря сомневался? Прозвучало это как-то ядовито, раздраженно. Чимин сводит брови и совсем жалобно смотрит на парня. Обидно. Эти слова неприятным током проходятся меж его ребер, слегка задевая за душу. Чимин не этого хотел. Не для этого старался. Да, сглупил, да, ошибся. Но он и не подозревал, что все выйдет так. Что в случае, если он не сможет поднять вес, Чонгук так отреагирует. — Я не.. — он пытается оправдаться, еле открывает рот, но ничего не выходит. Хлопает глазами, пытаясь донести до парня, что он не хотел так. Что он и так понял свою ошибку, что не надо давить. Что ещё чуть-чуть и Чимин от позора свалится в чертову депрессию. Так облажаться перед парнем, в которого он влюблен по уши? Отвратительно. Чонгук смотрит в эти глаза и видит в них слишком многое, что он не способен перевести, понять. Его сердце все также гулко стучит в груди, в ушах, в горле. Давит на виски. Нервы ощущаются натянутой струной, которая держится из последних тончайших нитей его терпения. Он пытается сдержать свою злость, которой скрывает свое ненужное беспокойство, но, кажется, у него плохо получается. Чимин выглядит как-то по-детски испуганным и виноватым. Чон этого не замечает. Не хочет замечать. — Зачем? — продолжает Чонгук. Чимин не отвечает, все же опуская взгляд. Больше он не в силах смотреть в его глаза. Вроде такая мелочь, ничего особенного не произошло, все в порядке. А ощущения не из приятных. Как-то противно и стыдно. Чон встает на ноги и протягивает ему руку. Чимин вкладывает свою ладонь в его и не успевает подумать, как его уже тянут наверх, поднимая с пола. Теперь они стоят напротив друг друга, Чонгук смотрит на его макушку, все ещё напряженный, а Пак упирается взглядом в свои ноги и крутит кольца на пальцах. Такой абсурд. — Зачем взял такой вес, если знал, что не поднимешь? — снова спрашивает Чонгук. Чимин молчит. Не отвечает, поджимая губы и вздыхая. — Ты хоть понимаешь, что это опасно? Чонгук откровенно давит, игнорируя состояние парня. Ему тоже неприятно. Ему тоже плохо. До сих пор перед глазами стоит этот секундный момент. Как Чимин разжал пальцы, как штанга потянула его вниз, как он чуть ли не упал на нее шеей. — Чего молчишь? — уже сильнее злится Чон, слегка касаясь плеча парня, чтобы он хоть взглянул на него. А то кажется, что он говорит в пустоту. — Чего ты добивался? Чимин поднимает свои глаза. Губы поджаты, брови нахмурены. Бегает взглядом по залу, пытаясь собраться с мыслями и перестать думать о своём позоре. Возвращает внимание Чонгуку, поднимает выше подбородок, чтобы смотреть точно в эти большие любимые глаза напротив. Берет себя в руке и: — Я хотел.. — снова не может. Он знает, чего хотел, но не может озвучить. Это кажется таким глупым. Чонгук обязательно посчитает его ненормальным, если он скажет. Пошлет куда подальше. Разочаруется. Если не уже. — Чего? — не контролируя себя, чуть повышает тон брюнет. Чимин опять не отвечает и это окончательно выводит Чона из себя. — Чего ты, блять, хотел? — неожиданно громче спрашивает он, заставляя Чимина вздрогнуть. Пак впервые слышит, как он матерится, впервые видит его таким разозленным. Он смотрит в его черные глаза, бегая от одного к другому, делает шаг назад. Чонгук его не пугает, нет. Он его обижает. Задевает за живое. Чимину неприятно. Ему и так плохо, и так стыдно. А Чон давит. Делает только хуже, заставляя чувствовать себя совсем ничтожным рядом с собой. Хочется сжаться до размеров атома и исчезнуть. Рядом с таким Чонгуком Чимин чувствует себя неуверенно. Крошечно. Будто нашкодивший ребёнок, которого отчитывает отец. — Ну? — Чонгук делает шаг вперед. Снова говорит грубым строгим тоном. Чимин тоже выходит из себя. Он не хотел, честно, не хотел. Кричать, ссориться, злиться. Но ему не оставляют выбора. — Тебя, блять, впечатлить! — тем же отвечает Чону он, неожиданно для себя раздражаясь. Он неконфликтный человек, в какой-то степени тихий. Но нервы сдают. На него давят. Его собственные мысли о своем глупом поступке, стыд от позорной ситуации, да ещё и Чонгук со своими поучениями. Руки дрожат, он в чертовом стрессе и сдерживать себя больше нет сил. Чонгука как в воду окунают. Что? Он отступает. Делает шаг назад, хмурит брови, смотрит неверяще на парня напротив. Кулаки разжимаются. Он уже ничего не понимает, совсем ничего. Серьёзно? Чимин сейчас серьёзно? Его вообще не волнует опасность своей затеи? Что он мог получить тяжелую травму? — Что? — тихо повторяет свой вопрос Чон, непонимающе оглядывая парня, надеясь, что он шутит. Но он не выглядит так, будто это была шутка. Он тоже раздражен, тоже абсолютно серьёзен. Чимин не отвечает. Глубоко дышит и тоже делает шаг назад. Оглядывает зал, чтобы отвлечься, чтобы не видеть разочарованного Чонгука перед собой, и понимает, что на них смотрят. Пялятся. Конечно, они такой шум подняли, сами того не осознавая. В своём вакууме даже не думали о том, как выглядят со стороны. — Зачем? — уже громче спрашивает Чонгук. Он слишком серьёзен и это удивляет Чимина, который тут же возвращает ему свое внимание, забывая о людях в зале. Неужели он действительно ничего не понимает? Не догадывается ни о чем? — Ты сейчас серьёзно? — сводит брови к переносице Пак. Он ждёт. Ждёт, когда Чонгук отрицательно покачает головой, скажет, что все понял, успокоится и они нормально поговорят. Но Чон этого не делает. Он молчит. Смотрит все также. Не понимает. — Ты издеваешься надо мной? — совсем тихо, на грани истерики спрашивает Чимин. Он не понимает, как Чонгук может быть так слеп. Он не верит, что такое возможно. Чонгук врет. Быть такого не может, чтобы он ничего не понял. Все уже всё поняли. — С чего бы мне это делать? — уже спокойнее спрашивает Чонгук, делая шаг навстречу Чимину. Его вдруг пугает состояние Пака. Он выглядит потерянным. Жалобно смотрит на Чона, а тот ничего не понимает. Правда, его голова сейчас не способна ни на какие размышления и даже что-то элементарное до него не доходит. Он все ещё тонет в липком беспокойстве о Чимине, который чуть себе шею не свернул. Из-за этого он злился. А теперь успокаивается при виде растерянного Пака, готового, кажется, заплакать. И начинает сильнее переживать уже о его состоянии. Он напугал его? Был слишком груб и строг? Черт, да что с ним происходит? Что он творит. — Ты действительно ничего не понимаешь? Ничего не видишь? — все также тихо спрашивает Пак, замечая, как Чонгук пытается приблизиться к нему. Он этого не хочет. Брюнет не отвечает. Молчит. Слишком долго, слишком обидно. Смотрит тем же непонимающим взглядом. Почему-то это режет Чимина больнее ножа. Его трясёт, губы дрожат. Мама как-то рассказывала ему, что когда человек влюблен, то любые знаки внимания от объекта его симпатии кажутся проявлением заинтересованности, даже если это не так. Когда же человеку вовсе не нравится кто-то, то пусть он хоть поцелует его, это все равно не покажется ему чем-то большим. Он не заметит симпатии. И Чимин вспоминает именно это. Нет, он не считал, что нравится Чонгуку. Всегда думал как раз таки об обратном, решив для себя, что это не проблема. Что он добьется его внимания и влюбит в себя. Но именно сейчас, когда он на грани истерики, это осознание его ранит. Он Чонгуку не нравится. Чимин отступает, не желая стоять так близко. Бегает взглядом по телу Чонгука, больше не способный смотреть в его глаза. Делает медленные шаги назад, поджимает губы. Когда замечает, как Чонгук, нахмурив брови, пытается снова приблизиться к нему, машет головой в разные стороны и выставляет руки перед собой. — Не надо, — шепчет он совсем на грани слышимости, но Чонгук слышит. Он ничего не понимает, пытается подойти к парню, но тот не дает. Выглядит таким разбитым, таким потерянным, что Чон ощущает, как его сердце сжимается в тиски. Что он сделал не так? Как он посмел обидеть этого парня? — Чимин… — пытается он до него дозваться, но Чимин не слышит. Он больше ничего не слышит. Вот теперь Пак в полной мере осознает свою ошибку. Он тут же разворачивается и быстрым шагом покидает зал, не глядя на вдруг вскочившего Чонгука, готового побежать за ним следом. Но Чон останавливается, сделав пару шагов. Ему нечего сказать Чимину. Он не до конца понимает, чем его обидел. Но само осознание того, что он это сделал, заставляет чувствовать себя ничтожеством. Как он мог задеть чувства такого светлого парня? Это отвратительно.