Скрестив пальцы

Джисон признаёт, что отвар не кажется таким отвратительным, когда Минхо приносит его вновь. — Не тяни, — голос Минхо заботлив, но до ужаса упрям, когда он торопит его. — Нужно успеть до того, как они скроются вместе с Юджуном. Ему не остается ничего, как непрерывно хлебать отвар из рук Ли. Уже за пределами дома Хан обнаруживает, что Хёнджин их ждал — закрепляя мешочек для стрел на поясе, он заметно ускоряется, когда они появляются в дверях. Минхо командует быстрее, чем Джисон успевает дойти до брата: — Веди. В нём правда просыпается чувство долга, когда внутренний компас подсказывает, куда бежать. Руки выбрасываются вниз, поднимают его и огромными прыжками волочат по всей чаще, улавливая лишь такие же силуэты рядом. В голову лезут сторонние, ненужные мысли. Ночь отпечатком осталась в памяти, такими жирными чернилами, что ему кажется, что воспоминание останется на подкорке навечно. Он не успевает развить мысль или потерять нить компаса, ведущего его изнутри, потому что видит, как человек в компании крота скрывается за кустами, двигаясь к люку. Хенджин становится тем, кто замечает это вместе с ним. — Гонят. Джисон отчетливо слышит всполох ветра рядом. Минхо со всей силы отталкивается от земли и стремительно, обгоняя их с огромной скоростью, приближается к люку. Хван за ним, но все ещё оставаясь за его спиной. Джисон чувствует, как внутри закипает что-то, что он назвал бы злостью и прыгает следом. Быстрее, чем Хан опускается на землю, видит, как еще в прыжке Минхо целится с такой точностью, что стрела вонзается в бедро человека, который пытался отпрыгнуть в сторону, ужаснувшись тем, как выглядел прыгающий к ним высший, но Ли, видимо, зная его действия наперёд, попал в цель заведомо точно. Юджун оборачивается. Его рука уже тянется к люку, но Минхо приземляется не просто рядом с ним. Он цепляется за плечи Кима и наваливается на него всем телом, полностью лишая его возможности сбежать. Пока силуэт человека испаряется, Джисон следом за Хенджином опускается рядом. — Тварь, — рычит Минхо. Его лицо грубеет, пока волосы спадают на глаза и сыпят блестки. Юнжун звездой лежит на траве, скалясь. Ли упирается коленом в его живот и удерживает за плечи пытающегося откинуть его высшего. — Люди - лучшие друзья, правда? — Тебе знать, — голос Юджуна хриплый, серая кожа темнеет, когда он протягивает руки к Ли и снова пытается откинуть тело над собой. Минхо хмурится, сдерживая его. — Не так ли? Джисон видит, как Ким и Ли сталкиваются взглядами. Будто испытывая терпение, они продолжают сравнивать силы друг друга, опасно щурясь. — Как много у вас людей? — вдруг спрашивает Хван. — Стрел не хватит, — Юджун пинает сидящего на нём Минхо. Болезненно хмурясь, Ли напрягает руки и впечатывает его с такой силой, что земля продавливается и начинает закапывать их. Джисон чувствует, как закипает. Он даже не уверен, от чего больше — от ответсвенности за свою ветвь или за Минхо, у которого явно появятся гематомы. — Ты думаешь, что люди тебе помогут? — с явным нежеланием Ким обращает на него внимание. Кажется, что он ненавидит его больше, чем Ли над собой. — Они притащили сюда унитазы и бургеры. Что ты будешь делать? Копать ямы и канализационные проходы, чтобы срать стухшой булкой с кунжутом? Джисон видит, как темнеет взгляд Юджуна. Вены на шее вздуваются, грозясь лопнуть и выпустить весь яд, что в нем был. Внутри все жжет желанием сказать еще больше — выдавить, заставить, не оставить выбора и задеть, воткнуть буквы в сердце и вытащить через голову. Джисон чувствует, как клыки начинают резать язык. — Все люди отправятся на Землю в любой момент. Как только мы решим, что ваши игры нам надоели, — взгляд застилает гневом и желанием втоптать в грязь, когда он неотрывно смотрит на все сереющего Кима. — Ни ты, ни человек с «иди на хуй» на губах не поможет. Куда пойдете тогда? Жизнь под землей не устроила? — губы растягиваются в оскале. — Какая жалость. Джисон замечает, как снова вздувается шея Юджуна. Из-за сжимающего его Ли или из-за его слов он так и не понял, но выглядело это пугающе. Но только не для него сейчас, когда границ выражений нет, а язык распускается флагом быстрее, чем он успевает этого испугаться. Минхо над Кимом тоже скалится. Смотрит на крота едко и совсем насмешливо спрашивает: — Может, ещё поплачешь? — Мы выслушаем, — добавляет Хенджин, скрещивая руки на груди. Он подходит ближе к Хану и слегка опирается на его плечо. — Честно, Джисон? Юджун сжимает челюсти. Кидает Минхо: — Отпусти. — Ага. Ли не двигается. — Я, что-ли, уговаривать должен? Юнджун брыкается. Его кожа становится мраморной, по шее идут черные полосы, когда он переворачивается. Минхо не может сделать ничего, как перевернуться следом и теперь оказаться под кротом. Джисон уже делает тяжелый шаг, когда Хван его останавливает. — Оставь. Минхо рычит — проводит рукой у шеи Кима и заставляет его шипеть, а полосы на шее медленно выцветать. Пользуясь секундой, он толкает Юджуна вверх — буквально отталкивает ввысь на несколько метров и перекатывается, не оставляя высшему никакой иной участи, как упасть с высоты лицом в грязь, которую они успели развести. — Разве он не должен быть старше Минхо? — тихо спрашивает он у застывшего брата. — Так и есть, — Хван едва хмурится. — Минхо представляет нашу ветвь, а Юджун - кротов. Но жизнь под землей такая себе, знаешь. — Он всё-таки делает шаги к Ли и Киму, которые уже соскочили с мест и были готовы продолжить. — Тебе лучше узнать это у Минхо. Вставая между ними, Хенджин качает головой — больше для Юджуна, чем для Минхо, потому что даже Джисону было не по себе. Черты лица его огрубели и заострились, как нож; глаза стали такими пронзительно-темными, словно болото, которое убивало и затягивало слишком быстро и сильно; губы все тянулись оскалится, обнажив клыки, которые, как он подумал, выросли на глазах. Он уверен, что после собственных слов у него вытянулись такие же. Лук за спиной и мешочек со стрелами казался таким жалким и бесполезным, что было даже смешно. Вид Минхо был тем самым острым наконечником с ядом, убивающим мгновенно, но жутко болезненно, и встречаться с этим взором не желал никто. Из них троих Хенджин был самым здравым. — Люди правда бесполезны. Зачем? Одного многозначного взгляда Юджуна на Хана хватает, чтобы Минхо прожурчал: — Я тебе... — Хребет прочищу, если еще слово про него скажешь. Хван все-таки меняется — как тогда, при первой стычке с Кимом. Когда он говорит это, его брови стоятся домиком. Указывает пальцем и чуть ли не тычет им в чужую грудь. — Они полезны, — наконец говорит Юджун. Джисон сдерживает улыбку. Крот смотрит на него и ждёт, пока он съязвит вновь, но Хан вдруг чувствует легкие мурашки. И они совсем не от того, что Ким представлял для него угрозу, хотя стоило признать, что скорее всего, она была, рискни он накинуться; не из-за того, что страх бежал по коже, предупреждая; и точно не из-за желания уйти. А из-за дикого адреналина в жилах, который кочевал из одного места в другое, норовясь добить Юджуна очередной колкостью. Джисон не знает, что движет им — такое ехидство ему совсем незнакомо, чуждо и далёко. Он и не вспомнит, когда в последний раз говорил что-то хотя бы близкое к тому, что сейчас. Но, признаться, смотря на Хенджина и Минхо рядом, он предполагал, что такое состояние повалило не только его голову. Минхо потерял своё озорство: вместо улыбки на губах все растягивался животный оскал, утробное, почти зверское урчание и режущий взгляд, готовый вцепиться в глотку любому, кто посмеет встать на его пути. Джисону даже показалось, что пепельные волосы стали отдавать зеленым отливом, а не радугой. Хенджин держался из последних сил, чтобы не пойти следом за Ли — он уже видел, как округляются его плечи в каменной позе. Кажется, что еще одна неудачная фраза, и Хван тоже примет оборону, лишая Кима возможности хотя бы попытаться противостоять им, глубоко дышащих в его расцарапанное горло. — С тобой бесполезно разговаривать, — заключает Минхо на выдохе. Тяжелые шаги к люку ставят штамп на его словах с громким лязгом, когда никто из них не делает и шага, чтобы его остановить. — Что, уже не захочешь переубеждать меня? Джисон встречается с Минхо взглядом. Он не знает, каков его, но Ли смотрит так пронизывающе, словно понял, кто ему подсказал и благодаря кому в прошлый раз они ушли, без стычек и драк. Хан сжимает кулаки. Внутри растёт что-то большее, чем желание помочь, когда он набирает воздуха в лёгкие. — Ты же сказал, что это «разовая щедрость». Минхо открывает люк. Юджун стоит на месте, не сколько позволяя ему, сколько не в силах пойти против. Уже прыгая в дыру, он кидает: — Ага. Когда Ли скрывается из их поля зрения, Хенджин поворачивается к Киму. — Ты же понимаешь, что он отправит всех на Землю? Юджун уводит взгляд. Хрустит затекшей шеей и как-то совсем уверенно утверждает: — Нет. Джисон искренне смеётся над ним. — О, ну да, — подходя ближе, он снова чувствует растущую колкость на языке, разъедающую рот. Хван рядом кривится, но не от его слов, а от желания подключится к этим унижениям. — И что же должно произойти? Крот поднимает на него взгляд. В нем бушует ненависть, когда он выплевывает: — Ты еще противнее, когда ничего не помнишь, — его голос, хриплый и сухой, отдаётся эхом. — Раньше ты хотя бы был смышленым. Слова ударяют точно в его голову. Так метко, что он на секунду теряется. Джисон даже не успевает ответить, как из люка вылетает Минхо. Он выглядит до жути довольным, когда удерживает в руках шуршащие упаковки с чипсами. — Ну! — заявляет он с улыбкой. — Можно идти! Хван сжимает губы. — Ты расправился с людьми? — Людьми? — Минхо перестаёт улыбаться. Прижимая чипсы к бокам, он делает паузу, чтобы серьёзно продолжить: — это был последний, который работает на них. Джисон смотрит на Кима, до сих пор думая о его словах. Спрашивает у Минхо: — Откуда приходят люди? Ответ вертится на языке. Хан не хочет думать о ее правдивости. Хенджин, кажется, все понимает. Его лицо слегка разглаживается. — Из дупла. «Ты же понимаешь, что он отправит всех на Землю?» Всех. «Нет». Юджун проходит мимо. Люк приоткрывается с характерным скрипом. — Сейчас не всех, Хан Джисон, — хрипит крот. В его словах нет усмешки или едкости, когда он говорит. — Подумай, сделает ли он это с тобой, когда придёт время. ... Джисон молчит весь путь до дома-дерева. Молчит, когда Хенджин осторожно касается ладонью его плеча и сжимает. Продолжает молчать и в комнате, когда Минхо заходит следом. В его руке до сих пор ярко-розовые пачки чипсов. Хан останавливается около лавки. По телу бежит неприятное осознание, которое пришло еще у люка. И он был совсем не в настроении говорить с Минхо. Его плечи в таком напряжении, что округлились и поднялись; шея впала в плечи и спряталась в них, как и голова; руки сжимали брюки с огромными карманами в поисках опоры, которой у него не было уже с того момента, как они добрались до дома. — Оставь меня одного. Его просьба звучит оглушительно звонко в тёмной комнате. Эхо раздаётся и отпрыгивает от стен с повторениями. Но он слышит, как Минхо только подходит ближе. — Минхо, — просит он с большим напором. — Пожалуйста. Уходи. Он слышит, как шелестит упаковка. Так, словно Ли ее сжал до побелевших костяшек. — Не хочу. Джисон надувает щеки, в попытке не закричать. Внутри все поднимается к горлу, вызывая тошноту. Шею будто сжимают, лишая воздуха. — У тебя много вопросов, — утверждает Минхо. — Не хочешь говорить - напиши. Хан запоздало оборачивается. Удерживая сразу и пачку чипсов, и кусок дерева с стеблями, он протягивает ему и ждёт. Джисон думает, что правда готов сделать все, что угодно, когда это просит Минхо, потому что со скрипом на губах он берёт кусок дерева из чужих рук, едва ли не забирая шуршащую упаковку картофеля следом. Когда другой рукой тянется к стеблям, таким же, какими малевал Хенджин, просто взять не выходит — Ли намерено проводит большим пальцем по его ладони перед тем как разжать ее и дать возможность перехватить пальцами увядшие стебли. Он признает, что сдерживает улыбку в этот момент. Скрывая ее поворотом обратно, вставая спиной к Минхо вновь, он опускает голову, перебирая стебли так, чтобы удобно удерживать в руке и воображаемую ручку вместе с запасными, и кусок дерева. Выводя каждую букву, завиток вопросительного знака и запятых, знания которых еще покоятся в его памяти, он не слышит и движения за спиной. Полная тишина. Вопросов так много, что они просто не кончаются — стоит ему подумать, что всё, точно последний, из него вытекает другой, уточняющий, с упором на то, чтобы у Ли не осталось возможности умолчать и детали. Его пальцы немеют, подушечки протыкают иголками, когда последний вопрос появляется на светлом дереве. В руках остаётся лишь один нетронутый стебелёк. Стараясь не смотреть на Минхо он протягивает руку с вопросами и стеблями обратно. Чувствует, как его слегка задевает упаковка чипсов, которую Ли все не выпускал из рук. — Кого я на самом деле ждал у дупла? — читает он медленно. Его голос не громкий, но отдается в голове. Минхо замолкает. Джисон не видит, но знает как поджались его губы в мычании. — В какой-то момент я караулил, чтобы, — он снова делает паузу в попытки подобрать слова, но в один момент решает этого не делать. — Чтобы отправлять людей обратно раньше, чем они успеют понять, что произошло. Джисон молчит. Он и не планировал озвучивать новые вопросы, зная, что и без того задал сполна. Честность Ли сейчас не вызывает такого облегчения, какое бы вызвало, узнай он об этом хотя бы на часы раньше. Минхо продолжал: — Почему делал вид, что не знал, откуда ты вернулся? — чтение точно давалось Ли с трудом. Буквы складывались в слова и предложения расплывчато. — Всё просто - ты бы сошёл с ума. — Хан начинает думать, что глаза появились на затылке, потому что уверен, что Минхо поднимает на него взгляд и будто ждёт, пока он скажет хотя бы слово. Видимо, ощутив лёгкую неловкость от ожидания реакции, которой не последовало, он прокашливается. — Я уже устал. Шуршит упаковка. Опуская руки, Минхо не забывает шмыгнуть. Смешинка бурлит в желудке, поднимается к горлу, щекочет, пока ползет ко рту и толкается в губы, чтобы вызвать улыбку. Улыбку, которая разливает теплую искру по телу, заставляя вспоминить, с кем он стоял. Рядом с Минхо было невозможно реально злиться. Джисон не отрицает, что возможно, Ли разыгрывает сцену специально, потому что после паузы он вновь принимается читать: — Что заставило тебя отправиться на Землю? Хан и сам чувствует, как леденеет тело. Иголками цепляет кисти и ключицы, переходя на плечи, которые становятся каменными от страха услышать ответ. — Люди и раньше рубили деревья, — начинает он натянуто, — но им не помогали скрыться, как сейчас. И, я признаю, что некоторые люди достаточно умные, — Джисон затаивает дыхание в ожидании. — Человек сбежал в дупло раньше, чем мы пришли. Лоб гудит, когда он осознаёт, какой глупой была причина — его особенность обернулась против него, когда он просто не смог жить, пока его тянуло в дупло. За человеком. Джисон чувствует, как чешется язык. Он и не предполагал, что захочется. Приходится прикусить его до боли, чтобы смолчать. — Поэтому Юджун назвал тебя «неполноценным»? — Даже медленное чтение Минхо наполняется неприязнью. Будто сочитание букв вызывало в нем искреннее отвращение. — Знать не могу. И не хочу. Дальше, — Хан представляет, как чужие пальцы сжимают дерево. — Возможно ли прекратить поток людей? Если да, то как? Минхо замолкает, как и каждый раз перед тем, как ответить. Тщательно, скрупулёзно и аккуратно подходя к честному ответу, каждый из которых даётся ему с трудом. — Есть два пути, и ни один из них невозможен. Уничтожение или всех, кто когда-либо проходил сквозь дупло, или самого дерева. «Подумай, сделает ли он это с тобой, когда придёт время». Тревога, и без того сидящая в сердце со скрипом открывает дверцу. Волна страха выходит наружу с пеной, пузырится и шипит, когда обливает органы и горло. Удивительно, как легко его убедить в полной глупости — разве до этого часа он мог подумать о том, что Минхо сможет поступить с ним так жестоко? Тогда, когда между ними проведённая в соли глаз ночь и ярко-красных отпечатках на щеках. Но он не может перестать обрастать этой тревогой, как бы не пытался загнать ее обратно в сердце, теперь уже поставив на хиленькую дверцу замочек, а ключ проглотить, спрятав глубоко внутри. — Почему Юджун был слабее, чем я? — в его звонком голосе снова появляется что-то едкое и напористое, как каждый раз, когда речь заходит о кроте. — Жизнь под землёй действует ровно наоборот, чем на небе. — Вдаваясь в подробности, он говорит чуть тише: — На небе достигается высший уровень сил, у нас, в лесу, рост возможен, но требует усилий. Большинству достаточно влияния, которое есть. — Джисон чувствует, как начинает понимать систему высших и ветви все больше, когда голова не гудит от количества информации. — Под землей вечный регресс, особенно у таких старых и принципиальных, как Ким. «Ты ведь тоже упрямый». Словно зная, что он сейчас подумал, Минхо, явно улыбаясь, добавляет: — Он как бык, а у меня просто рожки. Шуршит упаковка. Хан пытается сдержаться от желания повернуться. Тело так и тянется к повороту, наклоняясь и опускаясь на бок самостоятельно. Минхо удерживает чипсы и кусок дерева со стеблями в ладонях, паралельно прикладывая указательные пальцы к вискам и хитро улыбаясь, как самый правдоподобный чёрт, которого он видел. В полумраке комнаты лицо Минхо чуть осунулось, но приняло свой прежний вид, когда он наконец получил его внимание. Джисон не просто думает, а знает, что в его взгляде сейчас видно всё насквозь, потому что он засматривается. На пепельные, отдающие бликом, волосы, которые совсем немного распушились и создали облачко у макушки; на светящуюся здоровьем кожу; на тёмно-зелёные, манящие глаза, хитрые и зоркие; на бледноватые губы, которые розовели у него на глазах, как румянец. Как и те красные круги на собственных щеках, которые заставляют его смущённо отвернуться. Минхо совсем тихо хмыкает, перед тем как хлопает упаковкой — крабовые чипсы открываются с характерным звуком, и хруст раздается сразу следом. — Я уже не мог ждать, — словно в оправдание говорит он, когда шуршит вновь. — Сейчас. Удерживать в руках все сразу хоть и получалось, но с трудом. Но еще и выделить, похоже, третью руку для того, чтобы она брала картофель и тянула их к его рту. Минхо делает паузу, чтобы впихнуть в себя пару горсток. Джисон только слышит шуршание и хруст, улавливая лишь запах специй, но видит перед собой призрачное очерание лица Ли, когда он кормил его из собственных рук и каждый раз цокал, стоило Минхо нарочито сильно зацепить губами его пальцы. Пальцы зажгло. Перцем разлился по подушечкам, как напоминание, чего он лишал себя сам. — Кто я в ветви? — звучит вопрос. — Главарь, — признается так, будто он не догадывался. — Я не самый страший, как и говорил, это не так важно. Листья считать любой горазд. — Снова шуршит упаковка. — По влиянию я выше. — Минхо делает паузу, будто не знает, достаточно ли его ответа, или стоило сказать что-то ещё, поэтому он проверяет, сколько еще вопросов его ждало. — Это всё? Джисон знает, что это не конец. Молчит, ожидая пока Ли поймёт и перевернёт кусок дерева. — Серьёзно, на обеих сторонах? — он явно расстроен. — Ну, тут просьба разжевать, — делая это во всех смыслах, Ли хрустит чипсами. — Домовые на то и назвались таковыми, что из дерева не особо выходят. Мы для стабильности, а не передряг. — Джисон начинает видеть нить отчётливо, когда вспомнает сухие приветствия высших. — Я слегка отличился. Взял ветвь на себя, вот и всё. В голове словно делали уборку. Впервые Хан признал, что вопросов стало не больше, а хотя бы немного, но все же меньше. В его воображении — огромный книжный шкаф, который Минхо бережно перебирал, протирал грязное дерево и осторожно открывал дверцы, чтобы достать ненужные книжки и мусор. — Почему все поменялись при разговоре с Юджуном? — не дочитывая вопрос до конца, где Джисон уточнял, что именно казалось ему странным, Минхо мычит. — У нас есть инстинкты. Не животные, но близкие к ним, — объясняет он, хоть Хан ощущает, насколько утомительным для Ли это было. — У каждого из нас своё проявление, но из общего: увеличивание клыков, раздражительность, зелёноватый цвет волос. Чем сильнее Домовой, тем ярче. У меня нет сильных изменений, потому что мое влияние и без того высоко. Перед следующим вопросом Минхо делает особо долгую паузу. — Как долго ты собирался молчать? — он продолжает думать, пока читает. Джисон знает, что Минхо понимает, к какой именно информации задан вопрос. Его голос особенно звонкий, когда он отвечает: — вечно. Я бы скрывал вечно. Давая ему нужную паузу, в которую он аккуратно достает том из его личной библиотеки, он наконец выдыхает. — Я никогда, — утверждает Минхо, — я никогда не выберу ни один из тех вариантов, который назвал, Джисон. — Ли вкладывает в слова куда больше, чем честность, когда признаёт: — никогда не выберу твоё исчезновение, даже если мне придётся вечность бороться с людьми. Благодарность крутится на языке. Вертится и прыгает, все убегая и ускользая в горло, когда внутри что-то начинает сдуваться. Джисон уже хочет прервать свое молчание, из-за которого онемел язык, но Минхо вдруг читает снова, имитируя медленную речь, как и раньше: — Что, если я хочу тебя коснуться? «Этого я не писал...» Джисон слышит, как летит на лавку все, что было у Минхо в руках: открытая и закрытая пачка чипсов, стебли и полотно дерева. Он лишь боковым взглядом видит, как они падают и замирают. Как и его сердце, потому что Минхо приближается к нему со спины. Он почти буквально ощущает огонёк по телу, когда Ли останавливается прямо за ним, почти прижимаясь к его спине грудью. Склоняя голову, он шепчет: — Слишком тяжело, — дыхание опаляет шею. Джисону кажется, что в этом месте появляется зияющая огнём дыра, — ты слишком манящий. Хан вздрагивает. Руки Минхо появляются на его талии. Чуть опускаются, поднимая его рубаху и ползут по голому телу. Джисон не сдерживается от резкого выдоха. Пальцы Минхо прохладные, а его кожа до ужаса горячая, разъедающаяся при чужих касаниях. Минхо бежит ладонями к талии, сжимает и обхватывает его поперёк живота, полностью обозначая свою значимость. Хан откидывает голову в неверии, что это происходит. Нос Ли утыкается в его шею и обжигает вновь, так, словно его тело итак не горит прямо сейчас. Джисон представляет, как порозовело его лицо — просто до стыдного сильно, а мурашки покрыли даже пятки. К рукам Минхо под одеждой просто невозможно привыкнуть, когда он оглаживает большими пальцами его живот и притягивает ближе, чтобы мазнуть губами по ключице , которая открылась из-под рубахи. В его голове нет и единой здравой мысли, когда он разворачивается в руках Минхо. Он даже не сразу осознает, что теперь зажат и прижат к нему лицом к лицу. И это полностью освобождает его голову от всего разумного. Глаза Ли полны такого чистого желания быть рядом, что внутри все пульсирует особенной, приятной болью. Его руки так и держат его, когда он шепчет в его губы: — Ну же, скажи что-нибудь, — просит он, когда Хан упирается ладонями в его грудь, ища опору и пытаясь банально дышать. — Ты сумашедший. Минхо хохочет — дыхание охватывает лицо и бросает искры, потому что он заражается. Вдруг обретая уверенность, тянется к лицу Ли руками и кладет их на чужие скулы, оглаживая. Поправляет спавшие пряди у лица, вблизи смотрит на такие уже знакомые черты и может думать лишь об одном: — Но такой близкий. Улыбка лезет на лицо. Даже не думая ее останавливать, он дает ей проявится на губах и держит ее так долго, что щеки сводит. Ладони на талии сжимаются. Минхо не просто выглядит счастливым — он выглядит по-настоящему свободным от всех прошлых границ, улыбаясь в ответ. — А, — вспомнает Джисон, убирая ладони на шею Минхо, — где ты взял стебли и дерево? Мы ведь не рвём их? — Дерево собирается с гнилых деревьев, а стебли с таких же растений, — руки исчезают с горячей кожи, но только чтобы взять его ладони с шеи и положить сверху. — Понравилось? — Это - да, — улыбается он, делая акцент на его близости. — Ты сможешь показать мне как-нибудь? Джисон обхватывает ладони Минхо и сцепляет в замок. Опускает скрепленные руки и ждет. — Ну, — тянет Ли капризно, — всё может быть.. Хан искренне смеется. Тянется к нему и осталяет тепло на скуле, перед тем как спросить: — А теперь? Минхо расплывается в довольной гримасе. — А теперь куда угодно. И уже идя с Ли за руку, чтобы раздобыть нужные ему доски, нитки, колышки и стебли, он чувствует ту самую зияющую дыру. Дыру, которой стало его тело, впустив Минхо под кожу, в вены, раз и навсегда. Пути назад нет, он понимал это теперь лучше, чем что-либо ещё. Но рядом с Минхо он и не думал делать шаг в сторону.