Скрестив пальцы

Джисон чуть ли не проходит мимо нужного ему проёма, потому что Хёнджин спит в то время, как он возвращается. Могло быть, это случайность, но его младший брат точно любил поспать. Он заходит в комнату брата осторожно, до сих пор не будучи до конца уверенным, стоило ли будить его ради разговора, но Хван делает это сам — приподнимается на локтях и почти удивительно тянет: — Джисон... — его голос хриплый, когда он пытается продолжить: — не думал, что вы так быстро. Хан пожимает плечами. Останавливается рядом, наблюдая за тем, как Хёнджин медленно из лежачего положения садится, оперевшись на деревянную стену. Он бы никогда не подумал, что перед ним — высшее существо, а не обычный человек со своими желаниями и потребностями, такими, как сон. Вопрос о том, почему схожесть высших так высока с людьми, мучает его достаточно сильно, чтобы подумать: «Когда я был на Земле, я был человеком? Или я только так думал?» Джисон честно пытается вспомнить что-то, что доказало бы, или наоборот, опровергло его мысли, но обнаруживает, что не помнит деталей — то есть, вообще. Даже выставка "Зеркал" стирается из памяти и Хан не мог вспомнить, по какой причине он вообще туда пошел. Не вспомнил и названия университета, в котором учился, и даже направление лишь предполагал, а не знал наверняка. Не смог представить дорогу до дома, только помнил номер и этаж; имён соседей забыл, хотя уверен, что имел с ними хорошие отношения и знал о них больше, чем номер квартир, в которых они жили; не мог вспомнить в красках свою мебель, стол и кровать; помнил только то, как выглядел и что чувствовал. Отчетливо помнил свое отражение и Минхо рядом. А всю свою жизнь на Земле забывал так быстро, что еще пара часов, и он не вспомнит, как сюда попал. Хёнджин хлопает по деревянной скамье, предлагая сесть. Джисон соглашается и устраивается рядом, упирая руки в ноги, пытаясь расслабиться. — Ты уже что-то вспомнил? — спрашивает брат спустя время. Хан мотает головой. — Никаких эмоций, ощущения, что когда-то уже был в такой ситуации? — Такое было, — соглашается он и видит, как Хёнджин облегченно выдыхает. — В прошлый раз ты так и не вспомнил вспышками, — начинает он, перебирая подушку в руках. Этот жест не выглядит нервным, скорее волнующим в приятной мере. — Только понял отношения между нами и эмоции. Картинок так и не пришло. — Как часто я.. — пытаясь подобрать слова, он водит взглядом по всей комнате и брату рядом. — Как часто я ухожу и возвращаюсь через дупло? Хван поправляет светлые короткие волосы. Находит в них листок и убирает одним аккуратным движением. — Это третий раз, — наконец отвечает он, — и я надеюсь, что последний. — Почему это происходит? — интерес пробуждается в нем большими шагами, и ему становится искренне жаль всех вокруг, видя, как они желают сказать ему больше, но понимают, что он этого просто не поймет. — Почему я ухожу? — Я, — Хёнджин кусает губу. Спокойствие, которым он него веяло проникает и в него, потому что он не спешит реагировать на то, что он говорит дальше: — не знаю, можно ли это объяснить. Он выдерживает паузу. — Я хочу знать, — шепчет Джисон. Хван поднимается. Делает шаги к деревянному столику и берёт в руки небольшой самодельный блокнот с твердыми, как кусок дерева, страницами. Когда подходит обратно, испытывая некую неловкость, садится ближе и тянется к замку-пуговице. Длинные, тонкие пальцы медленно открывают замочек, петляя пуговицу из дырки в другую, открывая первый разворот. — Ты рисуешь? — Джисон завороженно смотрит на зеленоватые, аккуратные линии и капли, составляющие цельную, в меру яркую, картину. — В прошлый раз ты назвал это искусством, — тепло плещется в его голосе, когда он хмыкает, — я тогда так и не понял, что это значит. Джисон не сдерживает улыбки. — Это правда искусство... Он разглядывает мазки зелени ещё какое-то время, понимая, что на твердом переплёте было изображено то самое дерево-дом, в котором они находились. — Я называю это малеванием, — Хван переворачивает страницу, следом ещё и ещё, неторопливо, но Джисон не успевает распознать в аккуратных линиях пейзажи, пока он наконец не останавливается на одной, особенно яркой картине. Она выполнена так же, в зеленом тоне, и Джисон мог предположить, что это из-за того, что то, чем рисовал Хван было зеленью, стеблями и листями. В округлых очертаниях Хан видит двух людей, и понимает, что это он с братом лишь по схожей мягкости лица и родинки на щеке, которая была у него всю жизнь, которую он помнил. — Это мы? — все равно уточняет он. Хёнджин кивает. — Так красиво... Вокруг них — цветы, в огромном количестве, словно их принесли в ведерке и вылили перед ними волной, которая захлестнула их с головой. Бережные касания красок ощущаются так явно, что у Джисона появляется желание провести по толстому дереву ладонью, но он не решается спросить разрешения. — Пока тебя не было, — начинает Хёнджин, — я много малевал, — он перелистывает снова, и Хан видит дупло, похожее на то, из которого он вылез недавно. — Вообразил, что это поможет вспомнить. Хван поднимает голову, чтобы посмотреть на него в упор и медленно протягивает блокнот ему в руки. — Взгляни, — Джисон чувствует, как тяжело ему было делиться своим творчеством, но он перешёл через себя ради него. — Там есть ещё немного. Его пальцы слегка дрожат, когда он обхватывает дерево руками и подносит ближе. Кажется, что он держит что-то настолько хрупкое, что становится тяжело дышать. Он рассматривает каждую долгие минуты. Когда на одном из рисунков замечает помарки и слегка грубые линии и мазки, спрашивает: — Какие у нас отношения? — Мы, — Хёнджин мнется. Только после долгой паузы тихо продолжает: — не особо близки, — он пару раз уводит взгляд в сторону. — Ты всегда пропадал с Минхо. — Поэтому вы подначиваете друг друга? — Нет, — вдруг отрезает Хван. — Он просто язва. Я не нашёл с ним узла. Джисон кивает. Листает снова и видит чистый холст. Поворачивается к нему всем телом и спрашивает: — Я должен был что-то вспомнить? — он звучит виновато от того, что не смог сделать этого сейчас и опечаленно проводит по пустоте пальцем. — Что, если я не вспомню? — Безбурно, — брат осторожно берет блокнот из его ладоней и закрывает. Пока двигает пуговицы, говорит снова, не теряя расслабленности, — я просто подумал, что это поможет. И встаёт, чтобы убрать деревянный переплет обратно, на столик. Джисон чувствует, что дальше разговор не пойдет, поэтому на прощание спрашивает: — Я хороший брат? Хёнджин смотрит на него в лёгком удивлении, когда забирается на скамью с ногами, припадая к стене спиной. — Ты хороший друг, Джисон. Хан не был в праве спрашивать что-то еще, поэтому кивает и идет к своей темной комнате, думая лишь об одном: «Хороший друг, но то, какой брат, так и не ответил». ... Джисон спит достаточно долго, чтобы его будили легкими прикосновениями к плечу. С трудом открывая глаза он видит Хёнджина. Он выглядит намного бодрее, чем вчера, вероятно, проспав более десятка часов. — Что случилось? — сонно тянет он, когда брат в последний раз потрясывает его за плечо. — Многие не видели тебя до сих пор, — поясняет Хван. — Нужно заскочить к другим высшим. Мозг работает медленно, слова доходят до него с приличным опозданием. Фильтровка предложения происходит еще дольше. — Есть еще такие дома? — потирая глаза, он без желания поднимается. Поправляет вставшие дыбом волосы и мычит: — и обязательно сейчас? Хёнджин делает шаги к двери и останавливается в проёме. Выглядывает в коридор и говорит: — Или так, или тебя придёт выволакивать Минхо. Джисон хмурится. — Он с нами? — его реакция забавляет Хвана, и он кивает. — Почему появление Минхо здесь звучит, как угроза? — Потому что это она и есть, — он чуть ли не закатывает глаза, когда думает о Ли. — Мы ожидаем на воздухе. Хан честно не хочет проверять, что будет, приди к нему Минхо лично, поэтому он встаёт почти сразу же, как Хван уходит. Внизу никого нет, как и всегда, все сидели в своих комнатах и махали четырьмя пальцами в приветствие. Джисон не знал, нормально ли это — быть одним целым, и быть настолько далёкими от жизней друг друга. За пределами дома-дерева, как и ожидалось, его ждали. Хёнджин, уже явно желающий отдалиться от рядом стоящего Ли, слегка дергал ногой, отбивая свой ритм, пока Минхо, скрестив руки на груди, с особой издёвкой смотрел на него. Но он сразу же отрывает свой взгляд, стоило Джисону подойти ближе. Ли улыбается и склоняет голову вбок, не замечая, как Хёнджин от этого выдыхает. Весь путь, что они шли Хан чувствует какую-то легкую напряженность от Минхо, хотя внешне он выглядел абсолютно так же, как и все разы до этого: уверенная походка, искры в глазах и внешний вид, никак не выделяющий его напряжение. Ему вновь везёт идти между ними, поэтому в какой-то момент он косит и становится ближе к другу, от чего Минхо едва заметно щурится. — Чего юркаешь? — шепчет он, когда Джисон тушуется. — Все нормально? Хёнджин поворачивает на них голову, но сразу же отворачивается, будто заглянул не в ту дверь. Ли приподнимает брови. — Да, — его голос чуть громче, чем шёпот, когда он продолжает: — считаешь иначе? Хан сжимает губы. Его нагло ставят в неловкую ситуацию, из которой он теперь и не знал, как выйти. Посмотрев в глаза Минхо, смеющиеся над ним, он отходит, так и не ответив на его вопрос. «Придурок, — думает он про себя, пока идёт дальше, — я его знать не знаю. Лезу с распросами, будто имею право». Напряжение теперь виснет в воздухе серой тучей, основная масса которой — над ним. Эта туча обхватила его целиком. Он не мог ничего сделать со своей глупой злой обидой на самого себя за свои действия, которые ничего не принесли. Джисон даже не мог понять, что двигало им, когда он вообразил, что мог так просто подойти к Минхо и утверждать, что что-то было не так. Неужели он все-таки вспоминает? Минхо поглядывает на него, сужает глаза и слегка мотает головой, будто стряхивая ненужные мысли. Продолжает идти молча, никак не комментируя произошедшее. Хёнджин вытягивает руку перед ним и подходит чуть ближе, останавливаясь. Хан поднимает на него голову и понимает, что они, похоже, пришли. Только никакого дерева перед ними не было. — Это здесь? — спрашивает Хан. Он оглядывается в поисках чего-то похожего на дом. Минхо неторопливо отвечает: — Опусти глазки. На земле, в нескольких метрах от того места, где они стояли, земля была будто неживой, чище и светлее, не отсюда вовсе. Только через время Джисон понимает, что это, вероятно, самобытный люк, который вёл под землю. — Они, — не веря говорит он, — живут под землёй? — Да, — Хван топчется на месте. — Это разные ветви. У каждых свои... — он замолкает, вспоминая. — Приколы. — Это я так сказал? — улыбка процветает на его лице, когда Хёнджин чуть смущённо кивает. Внутри плещется тепло, когда он думает о том, что брат запомнил такие, как могло показаться, мелочи. Своеобразная поддержка сбила его с ног, и он даже не заметил, как круглый пласт земли начал приподниматься. Из люка, того самого, что вёл под землю, вылез высший. Джисон мог понять, что он был не из их "ветви", как сказал Хван, даже по его внешнему виду: темные волосы, когда у них у всех были светлые; черный цвет глаз, сероватая внешность, подобная тем, кто живет под землей. Парень, который вылез и встал перед ним только что, смотрел на него слишком враждебно для незнакомца. Так, что ему стало не по себе. — Джисон? — в его голосе не было ни капли удивления. Он перевел взгляд на Минхо. — И ты здесь, — тот, к кому обращались не издал ни звука, будто его тут и не было. Незнакомый парень, наконец, обратил внимание и на младшего брата. — Все в сборе. — Мы пришли не по твою душу, Ким Юджун, — Хван подходит ближе. — Будь добр, позови Чанбина. Юджун играет жевалками и твёрдо отвечает: — Еще чего. — Хэй, — Минхо облизывается, когда Ким обращает на него взор, полный неприязни, — неужели ты откажешь Чанбину встретится с другом? — Топтать я хотел, — Юджун чуть ли не плюется в Джисона. Минхо был словно рад, что он отказывал им в встрече. —Этому неполноценному здесь не место. Джисон не может выдержать гневного взгляда, отводит свой в землю и не смеет поднять его. Почему его вдруг назвали неполноценным? Кто этот Юджун и какого чёрта он так его ненавидит? Насколько близким был его друг Чанбин? Повисла тишина, в которой Хан чувствовал себя жутко некомфортно — и дело было не столько в том, что ему сказали, сколько в том, что он не имел представления, как ему себя вести. — Спрячься, — неожиданно резко вступился за него Хёнджин. — Кроты считают, что могут относится так к другим ветвям? — сделав несколько шагов к Киму, он опасно, не свойственно самому себе, скривился. — Джисон такой же, как и я. Хочешь сказать, я неполноценный? Юджун изменился в лице. Он, очевидно, не испытывал к Хвану негативных чувств. Оправдался, отчеканив: — Ты обыкновенный. — Тогда и он, — брат отошел, ближе к нему, — обыкновенный. Ненависти на всех хватает, ведь так? Джисон наблюдает за их стычкой, не сразу замечая, как довольно выглядел Минхо. Уперев руки, он смотрел на происходящее почти с наслаждением, но как ему показалось, совсем не из-за Хёнджина и их разговора. Словно он был рад, что его названный друг Чанбин не появился. Желание спросить все ли в порядке вновь возникает в голове, но он отдергивает себя — спасибо, хватило. Юджун снова указывает на него пальцем: — Сами владеете, что его видеть не могу, — он сжимает кулаки. — Получайте. — Мы к другу его пришли, а не к тебе, милый, — встревает Ли, нахально улыбаясь Киму. — Какая досада, что мы его так и не увидим. Люк приоткрывается. Из него выглядывает черная макушка. Минхо не меняется в лице, но черты его лица становятся огурбевшими. Когда высший из люка появляется полностью, он восклицает: — Джисон! Парень, который, как понял Хан, был Чанбином, подходит ближе и обхватывает его за плечи. Он больше него в два раза, с широкими плечами и очень мужественным телосложением. На секунду у Джисона проскальзывает мысль, что он чудом взлазит в свое подземное жилище. В ответ Хан неловко хлопает его по спине. Чанбин выглядит похоже на Юджуна своим цветотипом и манерой — только не ненавидит его, не стреляет взглядом, как самый опытный лучник. Одежда на нем чуть ли рвётся, крича о пощаде. На лице Со ухмылка, когда он отстраняется, но стоит ему заметить, каким потерянным он выглядит, стирает ее с лица. — Ты еще не вспомнил, — звучит разочарованно. — Давно не виделись, друг. Джисон чувствует неловкость, и не знает, что ответить, когда Юджун скрывается в люке, не сдерживая недовольства. Хван тяжело дышит, словно ещё не отошёл от недавней перепалки, а Минхо молчит, не принимая в их разговоре участия. — Я копаю сейчас, — Чанбин выглядит уныло, когда объясняет: — мы роем новые проходы. Мы редко видимся, но... Я надеюсь, что когда придёшь снова, ты вспомнишь меня, Джисон. Джисон не знает этого парня, видит его впервые за эти пару дней, но почему-то в нём что-то совсем больно отзывается. Он кивает, так, будто полностью понимал, что он имел ввиду. — Конечно, Чанбин. Со залезает обратно так быстро, что их прощание становится короче приветствия. Джисон сразу же спрашивает: — Мы близки? — Не особо, — подает голос Хван. — У него нет ресурсов, а у тебя возможности, — кинув взгляд на молчаливого Минхо, он продолжает: — но в редкие дни вы, вроде как, буквально близнецы. — Не тот слог, — Ли крутит листок в пальцах и усмехается. Хан замолкает. От тона Минхо холодеет в жилах. Разговаривать о друге вдруг совсем не хочется. Они идут в полной тишине так долго, что Джисон начинает сходить с ума. Он начинает боятся собственного поведения, ведь некоторые реакции его организма будто давно забытые, старые, только сейчас появившиеся, проявляются совершенно внезапно. Как сейчас. Что-то в лучшем друге сегодня было не так — он не мог понять, что именно. Будто с самого начала Ли был напряжен, не желал их встречи и был бы рад провести время в другом месте. А когда он поинтересовался Чанбином, тон его стал таким отстраненно-холодным, каким никогда не был. Настолько, что его тело буквально заставило замолчать. Он все-таки находит силы начать диалог снова уже у самого дома: — Юджун ненавидит меня? — У вас был конфликт, — объясняет Хван. — Ты его пережил, а он - нет. Ким слишком упрям, не нужно думать о нем. — Спасибо, — вдруг улыбается Джисон. Младший брат удивленно спрашивает: — За что? — За то, что вступился, — он медленно кладёт руку на плечо Хёнджина, не переставая улыбаться. Ли позади молчаливо ждёт. — Ты хороший брат. Хёнджин округляет глаза. Замирает, моргает часто и наконец лучезарно улыбается в ответ, хлопая по его руке, той, что лежала на его плече. Благодарно смотрит и только спустя время отходит, чтобы махнуть тремя пальцами и скрыться в доме. Джисон не может стереть улыбку с лица, смотря туда, внутрь дома, куда зашёл Хван. «Правда хороший брат, — повторяет себе он. — Такой чертовски хороший брат».