дракон.

Минхо топтался на месте, крепко сжимая чужой мобильник в руках. Тяжело дышал, будучи красным из-за спешки в это самое место. Голова его гудела из-за переизбытка самых странных чувств, словно поехавших, таких же, как и он за все минувшее время. Не знал, на что надеялся, но сердце подсказывало, что скандировать имя лучшего друга на весь лес, нарушая его устоявшийся покой, — самая разумная идея из всех возможных. — Мне кажется, что я и ты влипли в какое-то дерьмо, — начал рассуждать вслух, бродя возле берега реки. Минхо не бросал попытки придумать что-то посущественнее, чем звать друга по имени. — Но я знаю, что ты жив. И я догадываюсь, что, возможно, тебя похитили. Как не похитить такого, как ты? Да я уверен на все сто процентов, что тебя в темный переулок завлечь можно каким-нибудь просроченным карамельным леденцом и ты пойдешь, — Ли вздохнул, включая чужой мобильник. — Потому совершенно не удивительно, что, скорее всего, тебя завлекла в этом случае не карамель, а огромная белая ящерица. Но злости от монолога меньше не становилось. Минхо каждый раз обманчиво себя обнадеживал, чувствуя нечто странное под сердцем. Мама учила его верить в чудеса, но во взрослом мире тяжело искренне довериться чему-то красочному, чему-то тому, о чем подробно расписывалось в детских книжках с яркими иллюстрациями. Отойдя подальше от берега, поднявшись к сырым деревьям, он сдался. — Сука, Сынмин, — Минхо крепко стиснул челюсть после выплюнутого имени, а позже, сильнее сжав телефон друга, замахнулся, чтобы в порыве наступающего нервного срыва выбросить самую важную зацепку в реку. Свист. Незнакомый и странный, предвещающий нечто странное. Зоркий глаз Минхо тут же заметил напротив себя загадочную тень за деревьями на том берегу реки. Не успев вовремя среагировать, он остолбенел, когда в нескольких сантиметрах от его лица пролетела стрела, впивающаяся в кору дерева вместе с тканью брезентового капюшона куртки Минхо. Зрачки его испуганно расширились, а сердце забилось сильнее. Силуэт, все то время прятавшийся за елями, показался и спешно направился к нему. Минхо не учили в такие моменты разговорами решать проблемы, а потому, когда человек с фотографии Сынмина оказался достаточно близко, Ли шустро расстегнул куртку, выныривая из неё и падая на колени. Прокатившись по снегу в сторону, словно пересмотрел множество боевиков и возомнил себя главным героем-качком, он резво поднялся на ноги, тут же становясь в бойцовскую стойку, начиная драться с воздухом. — Что ты… Незнакомец в плаще не успел договорить, ведь ему пришлось начать неумело уворачиваться от наступающего на него Минхо. Когда Ли схватил его за плащ и потянул на себя, ногой с размаху ударяя по щиколотке, выводя из равновесия, тогда-то Чонин и понял, что оказался в безвыходной ситуации. — Да погоди ты! — крикнул Ян, когда больно приложился спиной и головой об твердую землю. Минхо навис над ним, вновь замахиваясь, пока не замер, ощущая своей шеей слишком горячее дыхание. В глазах Ли смесь ярости и первобытного страха. Если бы Чонин не знал, что перед ним парень из городской цивилизации, то посчитал бы его сумасшедшим. Когда слегка помутненный из-за удара затылком об землю взгляд Чонина прояснился и он увидел за Минхо очертания Эрекуры, широко раскрывающей пасть, тогда-то он и сообразил громко прикрикнуть на неё, заставляя остановиться. В то мгновение Минхо понял, что если против мальчишки с луком шансы выжить у него и есть, то вот против оказавшейся за его спиной махины возможности нет. Ли медленно начал поворачивать голову, пока щекой не столкнулся с чешуйчатым носом огромной ящерицы. Отсутствие должных часов сна, бесконечный стресс и недавняя попытка в драку сделали свое дело и при встрече с действительно страшным драконом, по-настоящему существующим драконом, Минхо не осталось ничего, кроме как закатить театрально глаза и отключиться. Чонин попытался дернуться, чтобы предостеречь дикого от слишком резкого падения, но у него не вышло, и он сдался с тяжелым вздохом, продолжая тканью плаща впитывать в себя снег. — Зачем ты в него стрелял? — задала логичный вопрос Эрекура, с небольшой брезгливостью поглядывая на упавшего в обморок Минхо. И у Чонина не было никакого вразумительного ответа на этот вопрос, потому что его смутила чужая пылкость. Если Сынмин был относительно спокойным и не пытался его прибить, а только сбежать, то упавший едва ли не замертво Минхо определенно мог бы приложить его головой несколько раз об один из ближайших прибрежных камней. Долго времени возиться с человеком, что предположительно имел хоть какую-то связь с неважно чувствующим себя Сынмином, у Чонина не было возможности. Он с трудом поднялся на ноги не без помощи Эрекуры, чтобы спуститься к реке и набрать в ладони холодной воды. К тому моменту дракон постарался оттащить отключившегося к стволу дерева, чтобы Чонин самым глупым способом постарался привести его в чувства. И все же с Минхо нужно было быть аккуратным, потому что вторая реакция от первой ничем не отличалась. Он с некого спросонья тут же попытался вмазать незнакомцу по лицу, но слабость в руке не дала задуманному осуществиться. Чонин пожалел о том, что не прихватил с собой никакой веревки. Ведь зачем ему веревка? Он же с добрыми намерениями сюда пришел, пусть и позволил себе шалость с выпущенной стрелой. — Кто вы такие и где Сынмин? — не так уж и бодро, как прежде, спросил Минхо, пытаясь втянуть голову в плечи из-за пугающего взгляда дракона. Второго обморока он не хотел, а потому старался не сталкиваться глазами с почти змеиными. — Так ты его знаешь? — осторожно спросил Чонин. Ему нужно было четкое подтверждение его теории. Минхо поджал губы, нервно сглатывая, словно собирался с мыслями, параллельно пытаясь вернуть себе слегка утерянное трезвое сознание. — Конечно нет! Я просто так хожу в тайге и кричу случайный набор букв, потому что это мое хобби, ведь я городской сумасшедший, — саркастично плюнул он, но, судя по растерянному выражению лица Чонина, крайний сарказма не понял. — И вообще, это вы его украли, я уверен! У меня есть ваше фото, и я пойду в полицию, сюда прилетят страшные люди на вертолетах и пристрелят вас, если вы не отдадите мне моего друга. — Что такое полиция? — спросил Чонин скорее у Эрекуры, чем у вмиг потерянного таким глупым вопросом Минхо. Эрекура медленно прикрыла глаза, стараясь отыскать в себе побольше терпения. — Я знаю Сынмина, — спустя недолгое количество времени молчания наконец-то сообразил ответить Чонин. — И я знаю, где он. Поэтому я пришел за тобой. — А я знал! — слишком бодро ответил Минхо, а потом осекся, пугаясь крайней фразы. Он удивленно вскинул брови, ведь его план возвращения Сынмина в родные края не подразумевал собственное похищение. — В смысле за мной? — Садись, я все расскажу, — Чонин жестом показал на Эрекуру, на что Минхо яростно затряс головой, отказываясь от пугающего предложения. — У нас нет времени. Ян не хотел вдаваться в подробности, почему у них действительно не было времени. Пылко проговаривая «у нас», совершенно не имел в виду себя и Минхо. Он имел в виду их с Сынмином. Потому что сердце Чонина догадывалось о неизбежном, предупреждало о том, что приближалось к его одурманенному первыми чувствами разуму. Разлука. Было глупо отрицать очевидное — он больше не сможет находиться рядом с Сынмином, больше не сварит ему супа, не оставит в пределах своей хижины и не будет тихо вздрагивать от каждого его касания и подозрительного взгляда. Сколько бы не пытался тешить себя сказочными иллюзиями, понимал — Сынмин житель города, а не заснеженных гор и летающих в небе драконов. И раз уж этот человек, окутанный снегом в их первую встречу, смог подарить Чонину не так уж и много своего теплого времени, Ян был обязан отплатить ему чем-то достойным. Чем-то большим, чем очередное спасение. К удивлению Чонина, Минхо актерски ругался первые пять минут полета, а после расслабился и чувствовал себя так, словно всю жизнь летал верхом на драконах и разбирался в этом куда лучше лесного отшельника. По ходу движения сквозь облака, без красочных слов провожая солнце и встречая ночь, Ян старался как можно адекватнее донести до Минхо, что именно случилось. Ли особо пылко не возникал, ведь понимал, что за очередное оскорбление рискует полететь с высоты «драконьего» полета на макушки елей. Все в их не особо долгом полете было в рамках разумного, пока ноги Минхо не коснулись твердой земли. Они вновь привлекли к себе куда больше нужного внимания, что не могло не раздражать уставшего от волнения Чонина. Все, что тешило его крохотное сердце, — это состояние и благополучие Сынмина. — Идем, не обращай на них никакого внимания, — попросил серьезно Чонин, заглядывая в глаза Минхо, наблюдая там целое разумное ничего. — Я сейчас схвачу первые ближайшие вилы и заколю ими тебя. Не смей меня обманывать. — Я же объяснил тебе, что Сынмин в надежных руках. — Швейцарские людоеды-шаманы не кажутся мне «надежными руками», поэтому я тебя предупредил. Я в университете ходил на бокс и знаю, как драться, твой дракон тебя не спасет. — Ты точно лучший друг Сынмина? — А ты еще сомневаешься? Препирательства длились вплоть до входа в шатер, пока Чонин не успокоился и осторожно не впустил их внутрь. Он не успел представить чужеземца всем присутствующим, как Минхо сорвался с места и направился за пределы первой ближайшей тканевой «двери», руководствуясь правилом «наобум найду лучшего друга». Криком остановить не удалось, ведь как только Ли увидел своего лучшего друга в полусознательном состоянии, так тут же начал покрывать всю деревню незнакомыми Чонину ругательствами. — Твою мать, Ким Сынмин, — Минхо опустился на колени рядом с больным, что лежал на подобии матраса из нескольких шкур убитых животных. Рассеянный взгляд друга пугал Ли, но радости от встречи было куда больше, чем привычного волнения. Схватив чужую горячую руку, Минхо ощупал её, словно пытаясь убедить себя в том, что она была настоящей. — Нам нужно валить отсюда, пока не поздно. Я вызову полицейских, я что-нибудь придумаю. Давай вставай, — Ли попытался помочь другу присесть, но вышло отвратительно. — Пока мы шли сюда, я подобрал какой-то кинжал. Если нужно, то я… — Успокойся, — Сынмин пару раз стукнул Минхо по плечу, чтобы избавить его от беспокойства. — Все нормально. — Ты чем-то накурился? Что тут нормального? Тебя похитил дикий парень, отвел к каким-то шаманам, ты здесь лежишь помираешь, а я должен просто смотреть на это и ничего не делать? Ничего не делать после того, как наконец-то понял, что ты не пропал без вести? Сынмин устало вздохнул, а после головой покачал в сторону сидящей неподалеку девушки. Минхо не сразу заметил её присутствие, из-за чего испуганно дрогнул. — Она что-то дала мне выпить и что-то сделала с моим коленом, но мне уже чуть-чуть становится лучше. Не шуми, пожалуйста, — попросил Ким. — Где Чонин? — Ноль идей, но я не пойду его искать. Останусь с тобой, пока ты не будешь в состоянии ходить, чтобы убежать отсюда. Минхо всегда был таким. Переживал громче всех, предварительно копив в себе все волнение. Находясь долгое время в звенящей лесной тишине, Сынмин успел отвыкнуть от хаоса, что извечно содержала в себе его жизнь. Его «прошлая» жизнь. Ведь в настоящем у него появился Чонин, что решил не тревожить трогательную встречу двух лучших друзей, предпочитая покинуть местную лечебницу. Он неплохо знал Трендон, достаточно хорошо, чтобы уйти подальше от эпицентра слезливых событий и спрятаться за одной из изб, созерцая перед собой начало растущих к небу елей. Не успел он облегченно выдохнуть, преступая к тяжкому осознанию неизбежного, как перед лицом тут же оказалась Эрекура. — Оставь меня. — Я не настолько глупая, чтобы не чувствовать то состояние, в котором ты находишься. И я прекрасно понимаю, что ты понятия не имеешь о том, как с этим бороться. — Я мог убить его по своей наивности, думая лишь о себе. Я похитил его только потому, что мне было одиноко. Даже не думал о том, что он действительно будет кому-то нужен, — забурчал Чонин. — Но он кому-то нужен. Нужен больше, чем мне, и поэтому я не могу держать его возле себя. Если всякие кельтские боги спасут его и волшебство случится, то пусть Минхо забирает его. Ему здесь не место. Эрекура долгое время молчала, прежде чем закивать. — Ты вырос, — произнесла она. — А я этого и не заметила. Рада, что в твоей голове начали складываться правильные мысли. — Останется забавным воспоминанием, — продолжал жалеть себя Чонин, совсем не слыша дракона. — А я останусь с тобой, как было всегда. — Ты не хочешь оставаться со мной, — продолжила. — Потому что ты уже привязался к этому человеку и тебе страшно от мысли просыпаться в доме без кого-то постороннего. Ты уже не сможешь жить так, как жил раньше. — Я не хочу об этом думать, — Чонин почувствовал, как все те чувства, что скручивались в нем какие сутки подряд при виде Сынмина, полезли наружу в виде скапливающихся в уголках глаз слез. Ему было поразительно впервые в жизни осознавать страх одиночества. Они долгое время молчали, уподобляясь шумным раздумьям сердца Чонина, пока Эрекура не услышала всхлип. — Я хочу домой, — вдруг жалобно произнес он. — Хочу домой, но не в тот, где жил все то время. Я хочу в тот дом, который когда-то был у Сынмина. Хочу… — Чонин сглотнул вязкую слюну и поднял голову вверх, рвано выдыхая через нос. Губы его искривились от мысли, что лавиной обрушилась на него. — Я хочу к маме и папе. Разбился в быстро стекающих по щекам слезах, тут же начиная размазывать их по лицу холодными руками. — Я привык думать о том, что их больше нет и у меня есть ты, но… — очередной кривой вздох. — Когда ты привела меня в Трендон и я увидел детей, которые дурачились со своими родителями, мне стало так больно и плохо. Плохо от мысли, что у них есть семья, а у меня её нет. Плохо от того, что я всегда буду для них чужим, без своих поблизости. — Чонин… — Я до десяти лет каждую ночь рыдал, потому что мне было на самом деле очень страшно. Я долгое время жил с мыслями о том, что однажды за мной вернутся мама и папа, они просто бросили меня здесь за плохое поведение. И когда я понял, что за мной никто не придет, то осознал, что единственное близкое, что у меня есть, это ты. И сейчас я не понимаю, чего я хочу, — пальцы зарылись в волосы, обнажая голову от капюшона. — Сынмин разбудил во мне моего ребенка и в то же время заставил повзрослеть. Чонин вновь замолчал, после опускаясь задницей в снег, пряча лицо в коленях. Эмоции, которые он так прочно запирал внутри себя все годы, вырывались наружу. Чуть позже он почувствовал легкое прикосновение чужого носа к своей макушке. — Тебе нужно отдохнуть, — произнесла Эрекура. — С Сынмином все будет хорошо. С вами все будет хорошо. Вы будете вместе. Ян дрогнул. — Что ты имеешь в виду? — Пора спать, возвращайся в шатер. Чонин поджал губы, долго вглядываясь в полюбившиеся ему сапфировые глаза. Этим вечером на него нахлынуло слишком много неприятных мыслей. Этим вечером он и не догадывался, что в последний раз плакал перед Эрекурой, давая возможность чужим ушам подслушивать его чувства. Этим вечером он так и не узнал, что после своего ухода из шатра за ним все же спустя какое-то время двинулся Минхо. Потому что Сынмин волновался, а Минхо не мог не сделать все, что было в его силах, чтобы лучший друг не переживал.

***

Сынмину снились туманные сны, отдаленно включающие в себя фрагменты его жизни, существующие факты, что приводили к странным умозаключениям. За все то время, что он пробыл в горах, не было ни дня, чтобы он не вспоминал свой прошлый быт, что редко включал в себя портрет каждого из его учеников. Сынмин скучал по краскам и своему классному руководству. Ему снился Чонин, но не в привычных тряпичных одеяниях. Отчего-то он выглядел так, словно никогда не жил в лесу. Был обычным студентом первокурсником, что пришел в художественную академию, где работал Сынмин, за своим младшим братом. За своим младшим братом. Голова под воздействием выпитого отвара работала иначе. Сынмин ерзал во сне, пальцами впиваясь в неприятную ткань, на которой был вынужден этой ночью спать. Чувствовал, как сон покидает его, но не желал этого всем сердцем. Он что-то понял, что-то понял еще тогда, когда Чонин показывал ему свои драконьи книжки, свои рисунки, сильно похожие на те, что когда-то Ким уже встречал на своей практике. Его глаза видели два силуэта: широко улыбающегося парня в плюшевой черной куртке, что обвязывал клетчатым шарфом маленького мальчика. И что-то было у них общее, слишком сильно их лица виделись Сынмину четкими линиями. Он проснулся, резво усаживаясь на месте, пугая спящего неподалеку Минхо. — Ты чего? — испуганно спросил проснувшийся друг, морщась из-за яркого солнечного света, пробивающегося через кривые окна шатра. Однако Сынмин на вопрос не ответил, выставив руку вперед перед лицом Ли. — Сынмин? «Журналы пыльно и шумно плюхнулись на заляпанный красками стол. Сынмин с легким волнением во взгляде посмотрел на сидящих за мольбертами малышей, что опасливо поглядывали на него из-за деревянных конструкций. — Меня зовут Ким Сынмин, и с этого дня я буду вашим классным руководителем, — представился, нервно поправляя галстук. — Ваша предыдущая «мама» ушла в декрет, чтобы растить нового художника, поэтому теперь с вами буду я. Чтобы немного познакомиться с вами, я хочу дать вам небольшое задание. Нарисуйте себя и свою семью, а после выйдите к доске и расскажите нам о себе и своих близких. Сынмин с облегчением проследил за тем, как все ребята принялись исполнять его просьбу. Он время от времени ходил по классу, заглядывая к каждому за мольберт, пока ноги его не привели к спрятавшемуся мальчику в углу кабинета. Он умостился возле окошка, задумчиво и грязно пачкая рисунок гуашью. Четыре человека. Трое уже были разукрашены, и мальчишка работал с фоном, однако четвертая фигура оставалась без изменений. Её очертания были менее отчетливыми, словно ребенок рисовал неуверенно, едва нажимая на карандаш. — А кто четвертый? — заинтересованно напугал Сынмин мальчика, на что тот очевидно растерялся. — Мгм… — он положил кисть на палитру, складывая ручки на коленки. Надул губки, часто заморгал, словно глубоко задумался над ответом. — Нас трое в семье, но… мама рассказывала, что у меня есть старший брат, который сейчас с нами не живет. Я никогда не видел его, но дома у нас остались его детские фотографии. Мамочка часто вечерами берет альбом и смотрит на брата, иногда плачет, потому что скучает. Я захотел нарисовать его вместе с нами, потому что он тоже член нашей семьи, пусть я никогда его и не видел. Сынмин не ожидал на свой вопрос услышать столь грустную историю. Он мягко потрепал мальчишку по волосам, прежде чем улыбнуться. — Ты большой молодец, что решил нарисовать его вместе с вами. Я уверен, однажды вы с братом встретитесь, — мальчишка растерянно закивал. — Как тебя зовут? — Ян Юн. Ким одобрительно замычал, а после взял карандаш и грифелем коснулся пустой фигуры. — Раз ты не знаешь, как он выглядит теперь, то нарисуй его таким, каким бы хотел его видеть, — рука Сынмина заскользила по листу бумаги. — Пусть у него будет плащ. — Как у супергероя? — Нет, как у какого-нибудь лучника из фильма про средневековья. Ассасин, знаешь такого? Мальчишеские глаза заблестели. — Тогда можно будет нарисовать ему дракона! — радостно воскликнул он. — Дракона? — переспросил Сынмин. — Я хочу, чтобы у него был свой дракон. Большой, — Юн нарисовал руками круг, едва не задевая ладошками лицо преподавателя. — Белый и с синими глазами. Он будет за спиной моего брата, нет, он будет за нашими спинами, как будто мы его защищаем от плохих людей. Ким восторженно наблюдал за полетом детской фантазии, пока не засмеялся. Собравшись уходить, он вдруг задумался и спросил: — А как зовут твоего старшего брата? Заданный вопрос поставил Юна в тупик, и он слишком выразительно задумался. — Чонин. Его зовут Чонин». Сынмин тяжело дышал, продолжая сминать ткань под собой, со стороны напоминая глупого кота, что пытался умоститься на пледе перед сном. Взгляд упирался в одну точку, пока мозг продолжал накидывать все больше и больше воспоминаний, пугающе связанных с тем, с чем Ким сталкивался сейчас. Дышать стало сложнее, верить не хотелось в то, что такое совпадение вообще могло произойти с ними. Он знал. С самого начала знал, но еще не понимал этого. — Учитель Ким. И Сынмин вздрогнул, приходя в себя, чтобы тут же повернуться лицом к нахмуренному Минхо. — О, сработало. Какие у тебя четкие преподавательские рефлексы. Даже на свое имя так быстро не реагируешь, — и издевательских хохотнул, пока Сынмин не закатил глаза. — Кошмар приснился? Как себя чувствуешь? — Еще не до конца осознал то, что ты меня нашел и сидишь рядом, — честно признался Ким. — Чувствую себя хорошо, но пока не уверен. Минхо промычал, пока Сынмин боролся с желанием кое о чем спросить. — Чонин где-то тут неподалеку дрыхнет, — шустро произнес Ли. — Я вчера пошел его поискать, он разговаривал со своим драконом. Что говорила дракониха, я не понял, но у пацана явно крыша из-за тебя протекла. — Что ты имеешь в виду? — взволнованно спросил Сынмин. — Забей. Пойдем лучше позавтракаем чем-нибудь и подумаем о том, что нам делать дальше с тобой и с нашим затяжным путешествием. Минхо оставил его в глухом одиночестве, в котором Ким отчетливо слышал крик своего разума. И чтобы стало хоть чуточку тише, Сынмин постарался встать на ноги, удивляясь тому, что боль почти не ощущалась. Не понимал, что именно сделали с его ногой, но и думать об этом больше не хотел. Ему нужно было увидеть Чонина, отыскать его где угодно, чтобы поговорить. Поговорить о том, действительно ли он так уверен в том, что его родители мертвы. В шатре, кроме нескольких старейшин и ругающихся с ними Минхо, никого не оказалось. Никто не понимал, что имел в виду иностранец, но его яркая жестикуляция явно требовала покормить чем-нибудь съестным. Выйдя наружу и испуганно посмотрев на гуляющих в округе жителей, Сынмин было захотел спрятаться, пока не почувствовал нечто странное. Словно слышал чей-то зов без голоса и звуков, словно что-то исходило изнутри. Прищурившись, он увидел парящую в воздухе едва заметную драконью пыльцу, которую когда-то вдохнул. Ничего не соображая, он неуклюже захромал, идя на поводу у загадочного, пока едва не покинул Трендон, сталкиваясь лицом к лицу с лесом. — Ты чувствуешь себя уже лучше? Сынмин вскрикнул из-за того, что Эрекура слилась со снегом и таращилась на него своими глазами. Ким схватился за сердце, выплевывая неразборчивое ругательство. — Намного, — отойдя от шока, — Почему ты здесь? Разве ты не должна была улететь в свою берлогу или что-то вроде того? — У меня не было сил, — честно призналась она, поднимаясь на лапы, чтобы приблизиться к человеку и внимательно его осмотрев. — Ты должен поговорить с Чонином. Думаю, ты и твой друг пробудете здесь еще денек, и завтра вас отвезут к месту, где все началось. «Уже?» — хотел спросить Сынмин, но испугался собственного же вопроса. Он так желал покинуть эти края и вернуться в привычную цивилизацию, но время, проведенное здесь, вынудило его позабыть о всех своих хотелках. Неужели он действительно сможет вернуться домой? — О чем я должен поговорить с Чонином? — Ты должен забрать его с собой, Ким Сынмин. Дракон устало прилег, заставляя юношу начать переживать. — Он запутался, и ему нужно, чтобы кто-то подтолкнул его к правильному решению. Чонин должен вместе с вами покинуть наш лес и отправиться туда, где ему суждено было жить всю жизнь. Мой ребенок обязан находиться среди людей, обязан проживать те дни, что ему были суждены, те, коих он достоин по праву своего рождения. Я, как его драконья мать, не желаю ему ничего плохого, поэтому вверяю его тебе, — Эрекура говорила тяжело, Сынмин не мог этого не заметить. Что-то в состоянии белоснежной ящерицы изменилось. — Мои силы начали покидать меня еще давно, но я не подавала виду, однако долго скрывать свой недуг мне не удастся. Если Чонин заметит это, когда тебя не будет рядом, то сойдет с ума. Я не хочу, чтобы он остался один, поэтому пока есть шанс, я прошу тебя... — Хорошо, — Сынмин выставил руку вперед, пальцами осторожно касаясь драконьего носа. Его путешествие вскоре заимеет слишком тоскливый конец. — Ты ведь не умрешь? — Мы все умираем, — хрипло. — Но не сразу. Я буду здесь еще какое-то время, пока разум не покинет меня. Когда дракон умирает, перед самой смертью он превращается в дикое животное, способное разрушить все на своем пути из-за нестерпимой агонии. Я не хочу, чтобы Чонин пострадал. Я не хочу, чтобы он знал, что со мной происходит. Ему пора уходить. Сынмин был готов расплакаться от всего того, что слышал, но впервые в жизни понимал — обязан был держаться стойко. Именно этому его научил Чонин — независимо от ситуации придерживаться холодных рассуждений, не пропуская внутрь себя чувства. Здесь и сейчас молодому учителю художественной школы вручили в руки неопытного рисовальщика, грезящего писать картины с драконами. И если теория Сынмина хотя бы частями правдива, он возьмет Чонина за руку и поведет за собой, чтобы ни произошло. — Пообещай мне, что... — Если он согласится, я позабочусь о нем. Тебе не о чем переживать, я буду рядом с ним столько, сколько нужно будет. Столько, сколько он пробыл здесь со мной до моего едва ли не последнего вздоха. Видя серьезность чужих намерений в человеческом темном взгляде, Эрекура облегченно вздохнула. Дело осталось за малым. Осталось найти Ян Чонина.