Проверка смелости

      — Не знаю, кто тебе это сказал, Юджи Итадори, но, к сожалению, они ошиблись.       Да он это уже и сам понял.       Берег Кадзэ встретил его опустевшими зданиями — над дорогой повисли безмолвные силуэты вместо сверкающих свечек-домов — и лодками, что в середине лета заскучали по морской воде. Дождь взялся проводить его, словно привратник — множил для своего гостя свет редких фонарей, — к единственному оживлённому переулку, где он отыскал гостиницу Нитты.       — Здесь не рыбачат уже три года, — добавила она. — Но если захочешь остаться на лето, ребята договорятся насчёт работы на рисовом поле. Сезон уже идёт, а рук нам всегда не хватает.       Шаги гулким эхом громоздились на лестнице — поднимались с говорливых первых этажей в темноту, куда Нитта вела его.       Когда он спросил, найдётся ли для него комната, она подняла указательный палец и исчезла — сам остался стоять, ковыряя рюкзачную лямку и выглядывая в сторону берега, где вместо спешки порта густела синь. Вернулась Нитта с виноватой улыбкой и сказала, что комната есть, но совесть не позволит ей сдать её в полную цену.       — Из всех свободных эта лучшая, — словно извинилась она. — Здесь немного течёт потолок, но мы с Тодо завтра посмотрим крышу.       — Ничего страшного, — уверил Юджи в ответ.       — И ещё тут сыро даже летом. Нет, я всё-таки поспрашиваю Такада, может, у них найдётся место для тебя.       Если так и дальше пойдёт, в конце Нитта предложит доплатить ему, чтобы он здесь остался. Юджи улыбнулся и поднял большой палец.       — Это не проблема, Нитта-сан. Если у вас есть хорошее одеяло, я всегда быстро засыпаю.       А убедить её, видно, не смог.       Нитта прикусила губу и бросила взгляд ему за плечо — пальцы мяли полу простенького голубого кимоно, пока она о чём-то размышляла.       — У всех этих комнат общая терраса, — наконец произнесла она. — Кроме тебя, здесь сейчас живёт только один человек. Но я думаю, это к лучшему.       — Я неплохо уживаюсь с людьми, — заверил Юджи вновь.       Наугад — о чём она говорила, он не совсем понял. Может, чтобы не мешали друг другу, как в той пресловутой дилемме ежей с их иголками.       Хотя насчёт уживчивости он-то не приврал.       — Ну что ж, тогда мы пришли, — Нитта указала рукой на дверь. — Через десять минут в столовой будет ужин, так что ты приехал вовремя, — и сверкнула ему тёплой улыбкой, в которой даже он приметил пару трещин. — Добро пожаловать в Кадзэ но кайган. Я надеюсь, тебе здесь понравится.       С этим он остался один — в тишине опустевшего коридора — с зудением единственного светильника над головой — с запахом влажной одежды, что он принёс на себе с улицы, — и в месте, где он никого не знал и которое до прибытия надеялся назвать домом.       Юджи открыл дверь. Из комнаты потянуло сыростью и лаком — как любое здание возвращает родной запах, когда в нём долго никто не живёт. Щелчок выключателя — пятно влаги расползлось в углу, словно тень от будущего проклятия.       А с призраком точно никак не уживёшься?       Даже постель, комод и тумбочку поставили как можно дальше от стены с пятном. Юджи усмехнулся. Первое собственное жильё и то придётся с кем-то делить. Как всегда, с его везением.       Но хотя бы он приехал к ужину. Дорога заняла весь день вместо пяти часов — повозка, где он трясся вместе с содержимым бродячей аптеки, застряла в лесу, пока Стража расчищала путь, — и последнюю ложку риса он съел ещё у Хайбара, когда прощался с их семьёй. Желудок бормотал громче любых мыслей и всяких тревог. Даже разочарование, что моряком ему так и не стать, объявиться не успело.       По крайней мере, ему есть где сегодня положить голову.       Он кинул рюкзак у кровати — поглядел на пятно ещё разок, может, всё-таки и с ним заприятельствовать выйдет — и двинулся на первый этаж.       Столовая дохнула в лицо теплом и запахом еды — он приметил в тарелках рис и даже мясо, только не отыскал ни единого куска рыбы — так засмотрелся, что       не заглядывай людям в рот       едва не пропустил поднятую в приветствии руку.       — Итадори!       Кем бы она ни была, одеждой и причёской — единственная в облегающих брюках и с короткими волосами — она напоминала девушек, которых он встречал в городе. Хотя что-то отличало её вообще ото всех — не то взгляд, не то как она держала себя.       — Сейчас! — ответил он.       Подцепил из общего котелка рис и омлет с курицей и двинулся к ней.       К ним то есть — со своим спутником они сидели поодаль от мужчин. Пригляделся — среди стариков лишь одни молодые руки, и Юджи поднял взгляд — в изувеченном месиве шрамов и кожи у этого человека не было лица.       Он прошёл мимо — коротко поклонившись на ходу — и сел рядом с       — Маки, — представилась она, кем бы она ни была, и большим пальцем указала на своего приятеля. — Аой Тодо.       Дыбился над столом, точно вулкан — над долиной. Ещё и с собранными на макушке волосами, как будто он только что пережил извержение.       А кто тогда в страхе бежал прочь?       И он, и Маки старше него, может, на пару лет, только такого здорового одногодки он ещё в жизни не встречал. Это про него Нитта говорила?       Местная Стража — вот кто они.       — Юджи Итадори, — ответил он.       Добавил бы ещё что-нибудь — шуточку или, только этого не хватало, забавный факт про себя       и не говори, что ты делаешь это каждый раз, Юджи       я так и знал, что умру с позором       но голод всё-таки собеседник понастойчивее. Он улыбнулся и следом набил рот, подглядывая за остальными.       В столовую как раз вошли трое женщин в разноцветье юката — голосов хватало и без него, как будто каждый человек помогал этому месту дышать. Может быть, ему здесь понравится, когда поглядит на берег не из-под сонных век.       — Так ты уже решил? — поинтересовалась Маки. — Будешь работать с нами?       — На-ерна, — он протолкнул в горло непрожёванный ком и повторил: — Наверное. Если для меня будет работа.       — Насчёт этого можешь не переживать. Думаю, пока ты этого не заметил, но скоро увидишь почему.       Тодо хлопнул ладонью по колену.       — Тогда почему ты не можешь сказать прямо и не тратить ни своё, ни чужое время?       — Потому что увидеть всё своими глазами намного лучше, чем услышать, — Маки фыркнула. — Но откуда тебе об этом знать, если ты только и делаешь, что говоришь?       — Да? Может быть, если бы меня чаще слушали, нам бы не пришлось…       Пока они спорили — что-то о недавнем инциденте на электростанции, — Юджи повернулся к окну. За квадратами сёдзи из ночи лил дождь, выстукивая ему что-то об этом месте, словно пытался вклиниться в разговоры. Как будто горстка костров на привале, где выбираешь, у которого тебе лучше погреться.       Интересно только, какую сторону выбрал бы он.       — А мой сосед уже здесь? — спросил Юджи.       — М? — Маки глянула на него. — Мы же не следим тут за каждым. С кем ты живёшь?       — Ну я пока что и сам не знаю. Нитта-сан поселила меня на четвёртом этаже, где…       Примолк — на лице обоих мигнуло узнавание. Маки раскрыла рот       — Ты…       только Тодо её перебил — цокнул языком, вернувшись к своей еде, словно даже не собирался выслушивать ответ.       — Ты живёшь рядом с Фушигуро, — договорила Маки. — Наверное, он до сих пор на пастбище. Он никогда не приходит рано.       — Хватит о нём, — пробубнил Тодо.       — Ты слышал, что меня спросили?       — Если кто-нибудь испортит мне хорошее настроение после спарринга, я за себя не отвечаю.       — А что с ним не так?       Юджи пожевал, оглядываясь по сторонам — и кто бы мог застрять костью в горле у Тодо, а?       Хотя у кого нет таких талантов? Похоже, Тодо с терпением за один стол ужинать не садился.       — Единственный человек, — произнёс он, — с которым я мог бы тренироваться без постоянных причитаний, и тот совершенно бесполезен. Мне тоже хотелось бы знать, что с ним не так.       — Тебе мало меня? — возмутилась Маки.       — Мне нужен кто-то, за чьи синяки Нитта не даст мне по голове.       — Тогда как я смогу подготовиться, если мы соревнуемся не в полную силу?       И вместо Нитты ему прилетело от Маки в плечо — сила удара отдалась вибрацией сквозь стол, а Тодо лишь фыркнул.       Цапались, как брат с сестрой. Наверное, в таком месте просто не хватает новых лиц, вот и всё — вот и всё, что им остаётся, точно парочке скорпионов в стеклянной банке на подпольных скорпионьих боях.       — Вы готовитесь для службы в Страже, — догадался Юджи. — Я прав?       Маки кивнула.       — Здесь даже днём хватает проклятий. Мы практикуемся на полях, а между сменами устраиваем тренировки друг с другом.       — Готов с нами? — спросил Тодо.       Так легко, словно интересовался, не плеснуть ли ему курозу в тарелку или хотел бы он побросать мяч.       Юджи почесал затылок — ну то есть, конечно, он ненавидел проклятия, как и все. И у него тоже были свои причины ненавидеть и учиться изгонять проклятия, как и у всех. Конечно, он порой представлял себе, как попадёт в столичную Стражу — с грёзами о том, чтобы прожить достойную жизнь, и с гордостью, которая вплелась в историю, погибнуть в окружении друзей. Как и все. И конечно, он тоже бросал монетки в шляпу бывшим стражникам — без ног да рук.       Как и все.       Мир больше не приспособлен для гордости — так им говорили, — только глупые юнцы верят, что будет по-другому.       — Ну я… — даже если бы хватило времени, не смог бы решить, поэтому ответил: — Конечно. Я не против.       Тодо хлопнул кулаком по ладони, словно отмечая удачную сделку.       — Отлично! Обещаю тебе — через три месяца ты попадёшь в Стражу в Сендае. Можешь на меня положиться.       Не похоже на обещание — звучала его фраза как свершившийся факт.       И Тодо принялся расписывать ему планы вплоть до того, какая техника боя ему подойдёт, словно готовил их годами и они не рождались на лету, — в голове Тодо всё так здорово рисовалось, что он уже мог справиться со средней силы проклятием. Никогда в жизни не видел человека, настолько захваченного фантазиями.       Сам кивал, потирая костяшкой бровь.       Выходит, его сосед — тоже ровесник, раз Тодо жалел, что не может тренироваться с ним? Но почему?       бесполезен       Это может значить что угодно.       После ужина Юджи выждал, когда все разойдутся — пара человек принесли доски для сёги, пока Нитта с двумя женщинами убирала с общего стола. Он подошёл к ним.       — Итадори, — улыбнулась она. — Всё в порядке? Ты не голоден?       — Всё отлично, — поднял большой палец Юджи.       — Я попросила Маки и Тодо всё тебе здесь показать. Вижу, вы уже познакомились.       — О, спасибо большое!       В опустевшей столовой — в шёпоте ног и стуке костей в раскладе игры — завелась меланхолия. Даже собственный голос казался чуждым, и слова Маки       скоро поймёшь почему       засели осадком в мыслях. Если перестать улыбаться, у него, наверное, сразу заболят щёки.       — Мой сосед так и не пришёл на ужин, — заговорил Юджи. — Я…       — Мегуми? — Нитта нахмурилась и оглядела комнату, словно могла пропустить его в пустоте столов, как паука — подметая метлой. — Действительно. Я сегодня его не видела. Что могло случиться.       — Думаю, он задержался на пастбище, — ответил Юджи — так же легко, словно это не домысел Маки, а факт.       Словно он уже знаком с       Мегуми       попробовал имя на языке       Мегуми       до чего непривычное.       — Я хотел спросить, — добавил он. — Я могу взять для него ужин? Он наверняка вернётся голодный.       — Это… И почему я об этом не подумала? — кольнула себя Нитта и развела руками со смешком. — Конечно. Это так здорово с твоей стороны. Конечно, бери всё, что ты хочешь.       — Спасибо!       И он схватил тарелку, поспешив, чтобы уборка не обогнала его, — собрал понемногу всего, что осталось от ужина, вдруг Фушигуро не любит чего-то.       Он вернулся к себе — в темноту под своим единственным зудящим комаром-светильником, — пригревал тарелку в руках, словно охраняя её от проклятий. Решил же сделаться стражником, нужно с чего-то начинать.       А в детстве верил, что у проклятий в привычках водится красть еду из дома — сколько бы ни объясняли, так и не понял, откуда у него это взялось. Он ведь не должен был помнить голод, когда Сендай окружили на семь месяцев. Ему тогда не исполнилось и двух лет.       Порой снилось, как кто-то держал его на руках и натягивал ему на уши шапку, пока они стояли перед пунктом выдачи — запертая металлическая решётка сизая под инеем и белые карточки в руках точно флаги в отражении снежного неба — и хвост очереди всё рос и рос, как у огромной змеи.       Говорят, проклятия рождаются именно так.       Вечер подбирался к ночи, и он успел смыть с себя в душевой дорожную пыль. В соседней комнате — вернувшись, стуком проверил — никого. И Юджи принялся оживлять свою спальню, лишь бы до его прихода не уснуть.       Спиной к пятну, что пока не сделалось ни врагом, ни соратником, он расставил на комоде пару фотографий и фигурки птиц. Их вытачивал дедушка, пока ему ещё не сильно мешала боль в руках. Сам выбрасывал его статуэтки пару лет назад, чтобы не захламляли квартиру, где им двоим не хватало места — куда ещё всему этому зверинцу? — а теперь вдруг обнаружил, что фигурок осталось не так уж много — набралась горстка, словно они разбежались по       Перебили звуки из коридора. И он, вскочив, бросился к двери.       — …не моя. Не вся то есть. Куро…       Оба перевели взгляд на него — выпрыгнул из комнаты, словно шутиха выстреливает из упаковки. Нитта — по привычке будто — попыталась натянуть улыбку, только справились с этим лишь её губы. Человек, с которым она говорила, нахмурился.       Точно птица с чёрным хохолком. Может, сам всё-таки уснул, пока ждал его, и теперь выдумывал чепуху.       Он стоял с поднятыми кверху ладонями, испачканными кровью       не моя       не вся       и Юджи готов был поклясться, что пальцы у него дрожат.       Готов был поклясться, что, если бы не тусклый свет и тёмная одежда, пятен заметил бы больше       насколько больше?       — Куро ранил лапу, — договорил Мегуми Фушигуро.       Нитта осмотрела его — не то как родственница, не то как медсестра в госпитале       слишком часто приходилось говорить молодым ребятам, что им пора готовить шляпу для монеток?       накручивая на палец бечёвку пояса до белизны кожи, и спросила:       — Как он сейчас?       — Я сделал всё, что мог. Надеюсь, будет в порядке.       — Может…       — С ним сейчас Маки, — оборвал он. — Я тоже скоро вернусь.       Взгляд Фушигуро не сводил с него — словно сам не мог разобраться, соратник он или враг, — только руки спрятал, сложив в замок.       — Я как раз собиралась сказать тебе, — добавила Нитта. — Это…       — Юджи Итадори, — улыбнулся он.       Словно заклинание, отгоняющее злых духов.       — На втором этаже до сих пор нет перекрытий после прошлой зимы. Это единственная подходящая комната, — Нитта шагнула к нему. — Зато в обеих комнатах так теперь будет теплее.       Фушигуро не двинулся — сжал кулаки на боку поясной сумки, как человек, который боится взглянуть на себя после несчастного случая. И, выслушав молча,       — Ясно, — вновь перевёл на него взгляд, точно метнул копьё следом: — Фушигуро Мегуми.       Увернуться?       Последний звук прикусила закрывшаяся за ним дверь.       Как будто сам пришёл к концу перепалки и попал под горячую руку. Нитта поджала губы, и, прежде чем он успел спросить, заговорила:       — Если тебе будет что-то нужно, скажи мне. Не стесняйся. Доброй ночи, Юджи.       Ответное пожелание — доброй ночи, Нитта-сан — повисло в стылом коридоре.       Он глянул на дверную ручку, словно там остался       след       брошенный разговор, который ему уже не подхватить, и вернулся к себе.       Лёг — дверь в соседнюю спальню раскрылась и следом захлопнулась, — и натянул одеяло до плеч. Блик светильника облюбовал глянцевый бок тарелки, словно мёрзлая звезда.       Сразу не привыкнуть к тому, как здесь тихо и холодно — лишний раз тянет стукнуть костяшкой по полу, чтобы убедиться — не утратил ни слух, ни себя.       Он опустил ладонь, будто надеясь прочесть вибрацию этого здания через все его комнаты и игры в сёги — через трещины в усмешках и перекрытиях — сквозь все его деревянные кости.       Словно содержимое тарелки испарилось и мимо проплыла пара рыб — под ослабевший к полуночи дождь. Какого они цвета?       Зелёные — кажется, они зелёные, как       Как рыбу крючком, шум выдернул его из сна. Юджи потёр глаза кулаками и прислушался — стук — треск — шёпот? — в соседней комнате.       Одеяло он сбросил нехотя и поднялся, прихватив тарелку.       На террасе ещё сырее. Месяц среди туч слепил сонные зрачки и ветер уносил лунное море трав прочь от гостиницы — под стать имени этого места. Он прижал локти к бокам и на носках добежал до соседней двери.       — Фушигуро, — постучался он. — Это Итадори. Ты в порядке? Я видел, что…       не моя       не вся то есть       — Я могу помочь с царапинами, если нужно, — договорил он. — У меня это неплохо выходит.       Спину лизал холод, точно язык проклятия в тёмной аллее. Юджи дёрнул плечами, смахивая с себя дрожь, а не вышло — пол террасы до стиснутых зубов и сцепленных кулаков ледяной.       — Всё в порядке, — ответил Фушигуро.       — Я взял тебе еды с ужина.       Вновь стук — треск — что-то разбилось? он что-то бросил? — и       — Зараза, — шёпот из-за перегородки.       Да что он там делает?       Ладони чесались открыть и самому посмотреть, но он с одного взгляда определил — Фушигуро из тех людей, которые охраняют свой дом, как сторожевые псы.       Приник ухом к двери и закрыл глаза, будто слух сможет заменить ему зрение, если хорошо сконцентрироваться.       — У тебя точно всё нормально?       — Отлично, — ответил Фушигуро. — Зачем ты это сделал?       — Что?       — Принёс мне ужин.       — А… Ну потому что лучше съесть даже остывшую еду, чем ложиться спать голодным.       — Я не голоден.       Отговорка — словно катаной отмахнулся от нападения. Что-то такое он и сам выдумывал, когда вместо ужина дома водились сладости.       Вряд ли дело в этом. Фушигуро не хотел выходить, и ниточка тянулась от слов Нитты — к её встревоженному взгляду — к его пропущенному ужину — к его окровавленным рукам.       Он не собирался спать здесь — теперь-то понял, — он вернётся к своему раненому животному.       — Может, я оставлю тарелку тут, а ты заберёшь?       — Хорошо. Можешь оставить.       — Ладно. Я тогда пойду, потому что тут жуть как холодно. Ты…       не забудешь забрать ужин?       можешь позвать меня в любое время, если я тебе понадоблюсь       Ты же точно не собираешься умирать там от своих ран?       Тарелка цокнула о перила — протёр ладонью по сухой древесине, убедившись, что мороси до его еды никак не добраться, — и обернулся.       За перегородкой свет горячий — чудилось, будто различил в комнате тень       очертания поплыли       слетевшиеся на огонь воздушные рыбы       слетевшиеся на приманку водяные птицы       сле       Он тряхнул головой и дал дёру — под ещё не остывшее одеяло — и укрылся до макушки, силясь разогнать тепло по замёрзшим рукам, ногам и стылому кончику носа. Спустя пару минут тишину чиркнул звук раскрывшейся двери.       Прежде чем она закрылась вновь, сон уже утащил его к себе.

***

      Как только ветер прогнал с берега туман, он понял, о чём говорили Маки и Тодо.       Дедушка постоянно жаловался, что за сезон он вырастает из новой одежды. Так вот за три года Кадзэ но кайган, наоборот, высох под своим нарядом, будто старик.       В первое утро, когда они с Тодо вышли на пробежку по пляжу — линия берега врезалась в воду пирсами и причалами, — лодки блестели на песке, словно монстры, выброшенные из океана. Будто здесь и проходила та давняя битва, которая привела к Изменению.       Мелкие рыбацкие судна — одни прикрытые тканью, другие оставленные прямо под небом. Истлевшие кольца, которые могли быть скелетами тарайбунэ — они по детству рыбачили на озере в таких.       А до чего быстро лодки без моря превращаются в изгаженный чайками хлам. Он как-то ткнул носком ботинка бок одной, и тот рассыпался, словно замок из песка.       — Итадори! Тодо!       Юджи остановился — упёрся ладонями в колени, и воздух поспешил протиснуться в горло, будто толкучка на входе в укрытие.       Тацуко Такада махала им, пока Тодо обменивался молчаливыми приветствиями с её старшей сестрой.       Он фыркнул, смахнув волосы с липковатого лба. Две темы, о которых Тодо мог говорить вечность, — Стража и Такада Нобуко. Неужели все становятся такими невозможными, когда влюбляются? Только и делает, что треплет о ней языком.       — Ты поедешь с нами в Сендай? — спросила Тацуко.       Кончик её конского хвоста — блестящий от утреннего солнца — подпрыгивал на плече, пока она бежала с фейерверками из-под сандалий. Старики, что мётлами вычёсывали дорожки по утрам, когда они шли на пляж, бормотали, мол, песку город сдастся быстрее, чем проклятиям.       Вот увидите. Вам-то времени хватит.       — Пока не знаю, — хмыкнул Юджи. — Я только оттуда.       — Не занимай его вопросами, — велела Нобуко. — Не видишь — они тренируются?       И тронула её за рукав, уводя прочь.       — До встречи! Приходите к нам завтра. Нам привезут муку.       — Мы придём!       — Не обещай то, чего не знаешь, — Нобуко шикнула. — Ты же так только расстроишь их.       Расстраиваться, что чего-то не хватает, — как бросать в небо камни, злясь на то, что пошёл дождь.       А за передышку он точно поблагодарит.       Юджи потёр шею — разминаясь, пока ветер свежил горячие мышцы. И с каких пор он сделался таким слабаком, что ему нужно отдыхать после бега? Вся эта затея со Стражей оказалась труднее, чем он думал. Любую свободную минуту, которую они проводили не на поле, Тодо использовал для тренировок с ним. Он просыпался и ещё до завтрака тащил свои сонные ноги бегать по пляжу, а после работы до ужина изучал основы рукопашного боя.       Домой он приходил, чтобы умереть в постели.       Если бы только не       И обернулся — поодаль от них скалы вспенили прибой. Ловил Фушигуро там во время утренних пробежек — он сидел на самом верху, сложив руки на коленях и наблюдая за морем, пока его чёрный пес внизу гонялся за мошкарой.       Юджи прищурился. Куда он смотрит?       Над водой разливался солнечный день — взъерошенный ветром, который никогда здесь не утихает. Один из дней, когда запах йода можно слизнуть с кожи. Только море здесь всегда неспокойное — кто-то рассказывал, что оно ещё до Изменения любило питаться кораблями и смельчаками, решившими поплавать, — скальное дно вместе с течением путало волны даже в хорошую погоду. Не говоря уже о том, сколько моряков — и дурачков — прибрали к рукам шторма.       Вдалеке, у самой линии горизонта, — если прищурить глаза от солнечной рези — чернел прибитой на стенке мухой остров.       — С нами в Сендай, значит? — подначил Юджи, отвернувшись.       Тодо кивнул.       — Такаде этой осенью исполняется восемнадцать. Мы поженимся, и я перевезу в город всю её семью.       — А она об этом знает?       Шутку Тодо не оценил — глянул на него так, словно готов лишиться своего спаррингового партнёра прямо на этом месте.       — Она сама мне предложила, — поднял подбородок он. — Она могла поехать в Сендай сама и выбрать там любого мужчину, но выбрала меня. И я буду заботиться о ней всю свою жизнь.       — Да хорошо, хорошо, — усмехнулся Юджи. — Я всё понял.       Что удивительнее — что мечты Тодо сбылись или что ему предложила жениться девушка?       Не то чтобы он разбирался в таких вещах.       Никогда бы не поверил, что между ними всего три года разницы — и его ещё звали самым сильным в школе, ха. У Тодо к росту в компанию шли мышцы и щетина, что к вечеру прокалывала кожу на солнце, хотя он брился каждый день. Не говоря уже о содержимом его безбрежной черепушки. Он давно мог получить официальное звание и военное жалование вместо здешних бесплатных обедов.       Видимо, болтался тут лишь ради семьи Нобуко Такады. Словно это единственная рабочая застёжка на давно изношенном плаще.       Юджи перевёл взгляд на скалу. Будто сам приехал под конец празднования, когда все уже устали и принялись извиняться, чтобы разойтись по домам.       Все уезжают, всё исчезает — да понятно, понятно. Только оставшиеся бродили по паре десятков домишек и одной гостинице — жизнь тлела, как подношение в храме, благодаря рисовому полю и пастбищу, о которых никто не заикался, пока работал порт.       А сам-то почему ещё здесь?       Боялся       да с каких пор он чего-то боялся       что поедет дальше, а там всё то же самое? Только вернуться в Сендай — всё равно что враньё самому себе.       Никак не мог выбросить из головы его окровавленные руки.       Фушигуро возвращался домой за полночь каждый вечер. Завели с ним молчаливую привычку — с ужина он таскал ему еду, а затем стал носить и сладости, купленные в пекарне у семьи Такада.       Сам всегда засыпал раньше, чем он вернётся. Ночью шум выдёргивал изо сна — почудилось или нет? — и каждое утро он находил террасу пустой. А затем плёлся на пляж, где Фушигуро вновь сидел на своей скале, будто и вовсе не спал.       В Сендае их всегда защищала Стража. У них были укрытия — едва ли не четверть школьных уроков он провёл там под температурящими лампами вместо солнца. Конечно, новости о погибших долетали до них каждую неделю, но это были безымянные смерти — это всегда были люди с дорог и окраин — не они       не я       не       Любое столкновение с проклятиями в городе делалось чем-то — важным? особенным? — да просто чем-то. Его собственные родители погибли в самом крупном за последнюю сотню лет — тогда проклятия волной заняли берег, и городские стены пропитались именами погибших — в мемориалах, где горожане до сих пор каждый год оставляли цветы и зажигали свечи.       На случай если духи вернутся навестить — чтобы не заблудились в вечно меняющемся городе.       Здесь — в Кадзэ но кайган — они жили открытые всего миру. Даже его терраса выходила на холмы, которые охранял лес. С ним под одной крышей сегодня могло ночевать проклятие, сложив крылья, как летучая мышь, а он даже не узнал бы об этом.       Холодок, ухватив миг у солнца, пробежал по спине.       Словно когда он увидел руки своего ровесника в крови, понял, что сам может погибнуть.       Нет, не это. Словно понял, что весь мир может умереть.       — Что он делает? — пробормотал Юджи и кивнул на скалу. — Он сидит там каждое утро. Кто вообще встаёт в такое время? Добровольно, по крайней мере.       — Мне откуда знать? — ответил Тодо. — Если тебе интересно, сам у него спроси.       — Но вы же давно знаете друг друга. — Из-за чего-то ведь успели поцапаться. — Или это я не так понял?       Тодо поводил рукой перед ним, чтобы обратил внимание, словно зазевавшийся ученик, и он повернул голову — лица Тодо задичились солнечные пятна.       Вот и ответ, кто станет жертвой извержения.       — Скажи мне. Что самое главное в битве?       — Быть сильным, наверное, — пожал плечами Юджи.       — Но что нужно делать, чтобы быть сильным?       — Тренироваться, я думаю.       — Важен твой дух, — поправил Тодо. — Я каждый день только и слушаю что про Фушигуро. Скажи мне, вы подружились?       — Ну мы…       поговорили один раз       через стенку       десять дней назад       и с тех пор я ношу ему еду каждый вечер, хотя он ни разу не нашёл ни времени, ни желания, чтобы меня отблагодарить       Может, если отдать Фушигуро пару реплик Тодо, тогда в мире наступит вселенская гармония.       Но а что ещё остаётся делать? Он просто не мог с этим смириться — нельзя быть настолько одиноким, чтобы, если вернёшься поздно с работы и пропустишь ужин, никто даже не принёс тебе поесть.       — Нет, не особо, — договорил он.       — Послушай, — Тодо коснулся его плеч и наклонил к нему голову. — Если ты хочешь расти над собой, ты должен собраться. И тратить время только на те вещи, которые тебе в этом помогают.       — Да я собран, — фыркнул Юджи. — Дай мне подышать минуту. Я же только приехал сюда, и мне интересно, что здесь происходит.       Тодо отпустил его. Лава схлынула дальше по берегу и, добравшись до воды, зашипела — поглядел он теперь на скалы.       — Я считаю, всякому горю есть предел, — сказал Тодо. — Нельзя позволить ему утащить себя на дно. И тем более каждого, кто окажется рядом.       Он нахмурился.       — О чём ты?       Фушигуро сидел на камнях, словно морская птица. Сорвётся отсюда, как и все, — только станет ловить своих мух над морем и забудет о береге.       Если долго смотреть на воду, от солнечных бликов выгорят радужки.       Хотя насчёт одного Тодо всё-таки неправ — любопытство тоже способно подстрекнуть рост. Людям всегда интересно глянуть, что за ширмой — особенно если ширма сама по себе хороша.       В конце концов он наберётся смелости и       Земля ушла из-под ног.       Он едва успел сгруппироваться — перекатился, лишь бы не разбить голову, — и ударом прошибло плечо.       — Эй! — выдохнул он. — Это ещё зачем?       Над ним стоял Тодо, протягивая ему руку. На фоне голубого неба, с этой его кактусовой причёской, которую трепал ветер, — Юджи усмехнулся — как его наказание и вместе с тем его нагрянувшее в самое подходящее время спасение.       — Ты хочешь попасть в Стражу, чтобы бороться с проклятиями?       — Хочу, — выдавил он.       — Ты хочешь стать сильнее или нет?       — Хочу, — повторил он твёрже.       — Тогда хватит отвлекаться, Юджи Итадори. Ты согласен со мной?       Он кивнул и схватился за руку.       И в следующий миг оторвался от земли — хлопнул босыми стопами о песок, возвращая себе почву под ногами.       — Говорить с тенями заманчиво, — произнёс Тодо. — Но всё, что ты получишь, — это эхо себя самого. Если хочешь узнать себя настоящего, нужно обращаться к себе напрямую. А тень… — Тодо развёл руками. — Тень всё равно никогда тебе не ответит. Ну что, ты готов?       — Готов.       Он отряхнул одежду и вскинул кулаки до груди — день спешил к завтраку, и солнце начало припекать макушку. Нагретые волосы — провёл ладонью — и чешуйки кожи на сгоревших плечах ничего не помнили о ночном холоде. И когда он тренировался, то почти верил, что не даст миру погибнуть.       Только, говоря о тенях, Тодо не мог ошибиться сильнее.