Чернила

Пять дней. Пять дней молчания.  Сетт вздыхает, скребёт когтями по щетине, глядя на себя в зеркало и пытаясь думать только о том, что бы стоит приготовить себе на завтрак. Но себя самого обманывать тяжело - он не может надолго выбросить из головы весь тот ворох противоречивых эмоций, что ураганом сметает любую возможность быть приличным человеком и не дёргаться без причины. В нём поселились страх, отчаяние, немного злости и обиды; он переживает, и хочет перестать ожидать ответа Афелия - даже если его отошьют через мессенджер, так его неспокойное сердце наконец узнает ответ и сможет откинуть волнения, оставляя в себе только тягучую, тупую боль потери. Но в то же время Сетт всё ещё хочет верить. Он уже много раз размышлял, не причудились ли ему те долгие взгляды, когда Афелий думает, что он незаметен; размышлял, правильно ли он растолковал другие крохотные знаки - то, как Афелий задерживает дыхание на мгновение, когда подходит ближе для приветственных объятий, то, как его сердце сбивается с ритма сразу после (Сетт это слышал). Его крохотные, почти незаметные улыбки, искры в глазах, когда они в кровати строят планы на завтра, неуверенные прикосновения, будто он думает, что всего лишь приласкать щёку Сетта - неуместно и недозволенно. Жить в неопределённости невыносимо. В том числе оттого, что Сетт не хочет злиться на Афелия за долгий ответ, но он злится. Это чувство путает его ещё больше - он любит Афелия до невозможного. Он хочет обнимать его каждый день, говорить глупости на ухо, чтобы он смеялся, потакать просьбам остаться в кровати ещё на две минутки, чтобы погреть его, и говорить-говорить-говорить о том, что любит. Но ещё он злится. Злится, потому что уже не понимает, не издеваются ли над ним; потому что боится, что Афелий мог просто захотеть исчезнуть из его жизни, не сказав ни слова, по каким-либо своим причинам. Прямо как отец. А ещё Сетт вчера наорал на свою клиентку. Единственный плюс взвинченной, неспокойной головы: начальство заметило неладное и дало ему незапланированный отгул на сегодня. Сетт мрачно усмехается и берётся за бритву, решая позавтракать жирной яичницей с беконом.

***

Сетт ужинает недавно доставленным фастфудом - даже включать свет не хочется, от него голова болит только сильнее, и единственные работающие лампочки над его головой - это слабая желтая гирлянда. Наверное, он зря просидел дома весь день, наверное, это только ухудшает его состояние, но как же всё равно. Еда кажется безвкусной. Это немного грустно, но Сетт понимает, что мало чего могло бы поднять ему настроение; мысль о прогулке только бесит, на общение с друзьями и попытки рассказать им, что случилось, нет сил (он игнорирует все сообщения и звонки Самиры и К'Санте вот уже три дня). Он не привык так себя чувствовать, и не знает, как с этим справляться, и уже перепробовал многое. Но ничего не помогло. Он вдруг слышит трель уведомления в спальне, но решает сначала закончить с ужином. Медленно жуёт бургер, допивает милкшейк; аккуратно убирает все бумажные обёртки и крошки, складывает в пакет и выбрасывает его. Сетт готовится к худшему, когда направляется к лежащему на тумбочке телефону - он не заглушил уведомления только от одного человека. Фел мы можем поговорить? Не так страшно, как Сетт ожидал. Но он, кажется, ничего не чувствует, глядя на это сообщение - даже облегчения или волнения от скорого разговора. Ничего - настолько он себя замучал своими же противоречивыми чувствами. Я Да Фел я приеду? Я Приезжай

***

Они молча друг друга рассматривают. Афелий под слабым светом прихожей выглядит так, будто очень давно не спал - под глазами залегли тени, на искусанных губах видна ранка, сутулые плечи. Он пытается отдышаться - кажется, будто бежал всё это время, а не ехал на такси. Сетт не говорит ни слова, только суёт пальцы в карманы, борясь с желанием скрестить руки на груди, и опирается плечом на ближайшую стену. — Эм. Привет. Сетт кивает. Он никогда не мог долго держать в голове негативные мысли об Афелии, как только встречался с ним - они попросту вылетали, и его голова заполнялась какой-то щенячьей радостью и верностью. Сегодня - не исключение; Сетт чувствует, как его взгляд смягчается и подмечает детали - Афелий нервничает, царапает пальцы, поджимает губы и, если постараться и прислушаться, понятно, что его сердце стучит сбивчиво. Очень хочется его утешить, но Сетту всё ещё больно, и только это помогает ему удерживать равнодушный фасад.  — И-извини, что молчал. Ухо Сетта дёргается от напряжения. Пожалуйста, просто скажи уже - что бы это ни было. — Ничего страшного. — Я, ну, - его трясёт. Как же ужасно его трясёт; он бегает взглядом по сторонам и царапает свои костяшки, его губы дрожат. — Я весь день боялся тебе написать. В этой неприятной тишине можно бы было услышать, как стучат соседи вилками о тарелки. — Почему? — Я... Я не знаю. Мне просто очень страшно. Наверное, боялся, что... тебе уже не нужен никакой ответ. — Он мне нужен. Всё ещё. Афелий кивает, а потом вдруг замирает - будто собирается с силами. Он выглядит увереннее и наконец смотрит Сетту в глаза. — Так вот, - он вздыхает. — Я... Вообще много чего боюсь, но мне никогда не хватало смелости попытаться разобраться, почему мне страшно. Первые пару дней я просто был в ужасе. Афелий говорит медленно - приводит мысли в порядок. Уши Сетта ловят каждый звук. — И, как ни странно... В этот раз я понял, почему: я боялся тебя потерять. Например, если не успею дать тебе ответ. Если не найду его вовремя.  Глупое сердце пропустило удар - но разум Сетта удержал его на месте. Ещё ничего не решено. — Потом я подумал, - он снова начинает нервничать - его голос напряжён, — что, если я и правда тебя потеряю? Если мы даже перестанем общаться? Если честно, одна только мысль об этом меня немного сломала. И... Тогда я смог понять ещё кое-что... Он тяжело вздыхает - а Сетт будто и не дышит, замерев.  — Я, ну... В общем... Афелий, не выдержав, подходит ближе и беспомощно вжимается лицом в грудь Сетта. А потом ужасно тихо, дрожащим тоном говорит: — Я люблю тебя. В Сетте наконец всё отмирает. Его тело и разум вновь заполняются теплом и спокойствием, и он хочет ими поделиться - он обнимает Афелия, чей нос холодит кожу груди даже сквозь майку и чьё сердце бьётся так беспорядочно и быстро, что становится страшно. И Афелий обнимает его в ответ - слабо, будто вся энергия  покинула эти сильные талантливые руки. — Я тоже тебя люблю. Глупая улыбка застряла на его лице. Он несколько раз целует Афелия в макушку, поглаживая его спину, чтобы согреть и успокоить. — Мне очень страшно, - его голос дрожит - как и он сам. — Я с тобой.  Наконец-то тишина квартиры перестала быть удушающей. Они стоят так некоторое время в слабом жёлтом свете прихожей - Афелий даже не снял пальто и ботинки. Сетт, прикрыв глаза, покачивает его в объятиях, прислушиваясь к дыханию и шороху одежды. Голова, правда, всё ещё болит.  — Так мы теперь в отношениях? — Д-да.  — Хочу сходить с тобой на свидание. — М? - его голос подозрительно высокий, он прочищает горло и возится напротив груди Сетта. Плачет? — Ты, я, свидание. Нормальное, в ресторане. Он тихо усмехается и поднимает лицо. Слёз нет, но глаза блестят. Хорошо. — Как-то у нас всё не по порядку. Надо было сначала ходить на свидания.  — Не знаю, меня всё устраивает. Так ты согласен? — Да, - он быстро закивал, — конечно.