Чернила

— Мира! Привет! Женщина оборачивается, откинув косу за спину. Она машет ему рукой, на лице - привычная ухмылка. — Привет, здоровяк. Садись ко мне, так и быть, угощу. Сетт знает её ещё с младшей школы. Они оба были далеки от коллектива: он - задира, путающий в речи китайский и английский, она - недавно переехавшая иностранка с острым языком и странными манерами. В какой-то момент Самира просто села к нему за парту и сказала, что им, одиночкам, нужно стоять друг за друга. Сказала, что одиночки не выживают. С тех пор Сетт преодолел столь многое благодаря их дружбе, что даже не смеет сомневаться в таком... эпатажном утверждении. Он садится за столик и берёт меню. Наконец-то, думает он, хорошая погода. Сетт так любит завтракать на веранде, под солнцем и порывами ласкового ветра, что боится кому-либо в этом признаться. Он закрывает на мгновение глаза. Живые цветы, ползущие по небольшому заборчику рядом и по лицевой стене кафе щекочут обоняние своим осенним, угасающим запахом. Свежая выпечка. Много, много кофе - люди за столиками неподалёку мечтают проснуться этим поздним утром. Случайный шлейф сладких духов, нагретый асфальт... Сетт любит утренний воздух по многим причинам. — Какими судьбами наш популярный мальчик оказался здесь? Чем сегодня займёшься? - Самира говорит лениво, её богатый голос приятно перекрывает звуки города и болтовню за соседними столами. Она отпила свой кофе. — Как всегда, - он пожал плечами, улыбнувшись официантке и постучав когтем по меню, — сначала к моей группе, потом ещё к трём, тренировка, потом, кажется, Краунгарды собирались куда-то меня позвать. Хочешь со мной? Она помолчала, пока Сетт заказывал свой латте и сладкие вафли с мёдом и черникой. — Нет, спасибо. Даже не представляю, откуда ты берёшь столько энергии, чтобы общаться с людьми... Я бы на твоём месте после работы лежала в коконе дома, на диване. Ты поэтому столько сладкого ешь? — Мира! - улыбка, показывающая клыки. — Во-первых, не так уж и много. Мне можно, я много двигаюсь, - Самира на это только шутливо сморщила нос. — Во-вторых, мне нравится думать, что общение даёт мне энергию. — Нравится думать. — Именно, - он помял основание своей шеи, а улыбка стала смущённой, — поэтому давай не будем об этом. Подруга сочувственно похлопала Сетта по запястью. — Ты всё ещё не сходил к врачу, да? Его уши моментально прижались к голове, выдавая с потрохами, а взгляд метнулся в сторону. — Ясно. Когда обезболивающее перестанет действовать... — Ми-ира... — Ай, да ну тебя. Они оба коротко посмеялись. Уничтожая свой принесённый заказ, Сетт думал о том, что, и правда, ему стоит что-то наконец придумать по поводу головных болей; он не мог позволить, чтобы они начинались на работе или, того хуже, с самого утра, да и пить таблетки каждый вечер перед сном ему изрядно надоело. Самира постоянно уверяет его, что все беды - от почти круглосуточного общения с людьми; Сетта, однако, полностью устраивает активная жизнь и он никогда бы не отказался от встреч с друзьями, даже если это приходится делать после целого дня шефства над группами дам, любящих ходить на его занятия по пилатесу столь же сильно, сколь любящих поболтать. — Кстати, - начал он тихо, задумчиво размешивая латте, — я был у того парня, которого ты мне посоветовала. — И как тебе? Скажи же, впечатляет. — Да, но... Он же не бьёт портреты. Не верю, что ты этого не знала. — Именно, голубчик, - она одним махом допила свой кофе. — Ты знаешь, я тоже раньше хотела набить портреты своих родителей, но он меня отговорил. И я хочу, чтобы с тобой произошло то же самое. Сетт глубоко нахмурился, его губы дёрнулись в недовольстве. Он старается оставлять разум холодным - ну, насколько это вообще возможно в его случае. — Почему? Я не вижу ничего ужасного в таком тату. — А ты хочешь, чтобы каждый мог смотреть на твою драгоценную мамочку? Ну, вдобавок к другим минусам. — Я же не хожу голый. Самира скривила губы и приподняла брови. — В любом случае, - она вздохнула и стала копаться в сумочке, — я просто хочу своему другу лучшего. Со временем я поняла, что эти орнаменты, - она повернулась к Сетту плечом, показывая сложную вязь чёрных узоров на загорелой коже, — значат гораздо больше, чем могли бы значить для меня портреты. — Я не знал, что... — Конечно. Я же тебе не рассказывала. Они оба замолчали, пока Самира прикладывала карту к считывателю, и поднялись со своих мест, двинувшись вперёд. — Ты наверняка сейчас растерян и не можешь придумать, что может быть лучше портрета. Я тоже так себя чувствовала. Ты, наверное, и сам заметил, что этот парень неразговорчивый, так что после отказа я просто начала нервно болтать из-за долгой паузы, пытаясь его уговорить, и когда я ляпнула, что наша семья приезжая, он сказал, что вот с этим уже можно работать. — Да? Значит, эти руны связаны с твоей родной страной? — Да, но в них не только память о моей стране. Так уж вышло, что они обо всей моей семье - о бабках, деде, родителях, тетках и племянницах. Не знаю, как у него получилось, но... Я просто не затыкалась о своей семье, а он какое-то время послушал меня, прогнал на три часа и после показал первый эскиз. — Ага, и ты сразу поняла, что к чему, - Сетт криво улыбается. — Нет, конечно. Он сам рассказал. Мол, эта линия - твои корни, эта стилизованная роза в самой середине - твоя мать... Не буду объяснять всё, идею ты понял. Они дошли до перекрёстка, развернувшись к друг другу лицами. Здесь их пути расходились. — Он и сам не так давно здесь живёт. Думаю, тема родины и семьи не только для нас так много значит. — Если честно, не вижу причин переезжать сюда во взрослом возрасте, - Сетт смотрит в сторону и неловко чешет голову, снова в чём-то сомневаясь. — У всех свои причины. Может, здесь больше возможностей, или дома произошло что-то ужасное, - она щёлкнула Сетта по лбу, хитро улыбаясь, — То, что тебя здесь буллили, не значит, что всем здесь плохо живётся. — Да ну тебя! Посмеиваясь, они вскоре разошлись. Сетт надел наушники, включив какой-то случайно найденный лоу-фай - день будет длинным, и нужно сделать всё возможное, чтобы сохранить свою человечность до самого вечера.