Melting snow

Новый год был порой чудес и сказок. Всё вокруг казалось волшебным и не таким, как весь остальной год: ярким, красочным и тёплым даже в самую холодную погоду. Этот праздник приносил большое количество эмоций, любви и щепотку чуда, которого так не хватало во время обычных и серых будней. Но бывало и такое, когда показывалась другая, противоположная сторона чудесной и заснеженной поры. Как минимум исключение второго пункта: в плюсовую погоду в середине декабря было противно смотреть в окно, наблюдая на дорогах сплошную грязь, смутно напоминающую снег, который когда-то был белым. Выходить куда-то хотелось ещё меньше, лишь бы не ступать на эту мерзкую слякоть, под которой иногда поджидал не до конца растаявший лёд. Хёнджин новогоднее время любил всем сердцем и презирал всей душой одновременно. Безусловно, Новый год накладывал на него свои чары, напяливая розовые очки на нос и желание поскорее проникнуться праздником, а с другой стороны, чем сильнее близился конец календарного года, тем больше проблем с учёбой поджидало за углом, прямо как добротный слой льда на повороте. На носу же вместо розовых очков висел зимний зачёт, периодически дёргая за самый кончик, напоминая о горящем дедлайне и полном отсутствии хотя бы начала работы. Вдохновение не шло, а желания что-то делать не было абсолютно. Хван сильно зависел от погоды, и в такую грязно-мерзкую зиму хотелось разве что как следует выспаться, желательно где-нибудь высоко в горах, где никто не сможет достать, и избавиться от приевшейся головной боли. Но ничего из этого, увы, просто не было возможно. — Ты начал работу? — поинтересовался Сынмин в середине первой пары, когда препод в который раз напомнил о грядущем зачёте. — Нет, — полусонно ответил Хван, всё ещё пребывая в лёгкой дрёме и не желая напрягать голову этим тяжёлым грузом. — Даже натурщика не нашёл. — У-у, всё настолько плохо? — Взгляни в окно, Мин. Когда до Нового года осталось меньше двух недель. Разве может быть хорошо? — с отчаянием пробубнил Джин, укладываясь на сложенные на парте руки. Зачётная работа должна быть сделана с натуры. Всех красивых и подходящих под кисть людей одногруппники уже давно разобрали, так что Хёнджину и в этом не повезло. Нужно было срочно заниматься поисками, потому что времени у него осталось предельно мало, но он почему-то тревогу не бил. — В прогнозе пишут, что на этих выходных должен выпасть снег, да и температура упадёт. Может, сходишь развеяться, заодно мысли какие в голове появятся? — Сынмин, видимо, был единственным, кто пытался сгладить чужое состояние, бегло листая все прогнозы на ближайшие несколько дней. И каждый твердил об одном — настоящая зима не за горами. — Я очень хотел купить новую ёлку, — начал Хёнджин, поднимая голову со своих рук. — И если погода действительно будет зимней, то я обязательно схожу на свою любимую ярмарку, она как раз открылась неделю назад. Ким не мог не улыбнуться, когда услышал воодушевленный и оживший голос Хёнджина, который, кажется, немного увлёкся и начал перечислять все желанные украшения с сияющими глазами. Погода действительно его меняла. — Решено, куплю ещё венок и новую гирлянду! — Я так понимаю, что после тебя на ярмарке ничего не останется? — хихикнул Сынмин, пока Хван безостановочно загибал пальцы, чтобы точно ничего не забыть. — Ну не преувеличивай, Мин, — отмахнулся Хёнджин, дальше витая в своих мыслях. — Я и не преувеличиваю, а вспоминаю прошлые года, когда ты говорил то же самое. Где сейчас все те желанные украшения, за которые ты готов был драться? Хёнджин, окончательно составивший список нужных вещей, вдруг задумался. А после этого слегка покраснел, вспоминая, что ничего из этого до наших дней не дотянуло. И дело было не в плохом качестве, а в переменчивом желании Хвана. — А… Ну… — Я понял, можешь не продолжать, — Сынмин снова негромко рассмеялся, теперь уже с чужого лица, по которому всё и так было понятно. — А что с работой будешь делать? — Не переживай, с этим я обязательно разберусь, но сначала ярмарка! — в качестве обозначения всей серьёзности Хёнджин стукнул рукой по столу, тут же в него и вжимаясь, потому что не ожидал, что выйдет настолько громко. Сынмин сегодня не переставал смеяться.

***

Счастью Хёнджина не было предела, когда он с утра увидел в окне крупные хлопья снега. Он почувствовал неладное, когда проснулся за час до будильника из-за того, что сильно замёрз, невзирая на отопление. Его тут же осенило, когда он вспомнил про открытое окно в комнате, из которого дул морозный ветер и несколько снежинок проникли в помещение. Вскочив с кровати, Хван бросился к тому самому окну, громко и радостно закричав, когда увидел заснеженную улицу и почувствовал кожей зимний мороз. Теперь на его носу висела не только зачётная работа, но и снежинка. Всё утро сопровождалось его радостными визгами и пением любимых новогодних песен вместе с чудными, но такими искренно радостными танцами. Хёнджин был сам удивлён тому, насколько сильно могло поменяться его настроение от одного лишь снега в середине декабря. После обеда, который был проведён всё в той же радостной обстановке, Хван начал собираться на ярмарку. Темнеть начинало очень рано, поэтому он с ещё большим удовольствием поглядывал в окно на кухне, пока зашнуровывал свои зимние и тёплые ботинки, уже укутавшись в шерстяное пальто, в котором ни одна вьюга не страшна. Выходя на улицу, Хёнджин вдохнул морозный воздух и с заряженным настроением отправился в знакомом направлении, по которому он ходил из года в год. Ещё он предварительно поставил телефон на режим «Не беспокоить», чтобы точно никто не смог проникнуть в его новогоднее настроение и напомнить о реальной жизни, в которой его всё ещё за каждым углом поджидала зачётная работа. Но в данный момент его это совершенно не волновало, особенно когда перед глазами возникли знакомые ларьки со знакомыми старушками. Попадая на новогоднюю ярмарку, Хёнджин словно возвращался в детство. Всё вокруг казалось сказкой, которая ярко сияла и зарождала внутри необъяснимое, но такое родное тепло. Хван уже давно не ребёнок, но его ощущения от этого места не отличались от тех, когда он приходил сюда со своей бабушкой будучи совсем маленьким и желающим купить всё самое блестящее и яркое. С возрастом ничего не поменялось, к слову. Не прошло и получаса, как в руках у парня было уже несколько пакетов с различным содержимым: в одном — любимое и вкуснейшее имбирное печенье; во втором — различные ёлочные игрушки и брелоки, которые он уже представлял на будущей ёлке; а в третьем же — небольшие, но очень милые подарки для друзей и одногруппников. В общем, трата сбережений пошла на ура. Где-то сейчас недовольно возникал бы Сынмин, который чуть ли не каждый день слушал чужие страдания из-за отсутствия денег. Продвигаясь глубже, Хёнджин всё чаще замечал знакомые лица, что радовало его только больше. Ему было приятно видеть, что не он один находил в этом месте удовлетворение и искреннее счастье, пока покупал очередные новогодние украшения. Он был бы рад приходить сюда не на один день, но, к сожалению, мог довольствоваться только той возможностью, которая имелась. Ароматы хвои, мандаринов и какао проникали в лёгкие, заставляя невольно остановиться около ароматного ларька всего на мгновение, чтобы потом уверенно пойти дальше в поисках оставшихся вещей из списка, который Хёнджин всё-таки составил. Он бы с удовольствием полакомился угощениями, но у него, к большому разочарованию, не было нескольких пар рук, а все возможные уже были заняты. А в самом конце списка его ожидала главная звезда сегодняшнего дня — ёлка, которую ему тоже придётся тащить самому. Но почему-то мысль об этом продолжала греть душу и заставляла прикрыть глаза от предвкушения, когда ветки с иголками стали виднеться в толпе. Ёлка была главной целью на сегодняшний вечер. Хёнджин изначально только за ней идти и собирался, но что-то пошло не так, о чём уверенно говорили уставшие от тяжёлых пакетов руки, а это он только половину ярмарки обошёл. Хван не на шутку начал переживать, что не сможет дотащить ёлку в одиночку. Однако, стоило ему очутиться возле хвойных деревьев разных размеров и видов, как все сомнения тут же позабылись, потому что парень наконец-то мог выбрать для себя главный символ любимого праздника. Аккуратно поставив пакеты возле ларька так, чтобы их никто не снёс, Хёнджин принялся разглядывать как сами деревья, так и их ценники, потому что кошелёк, как ни крути, у него не был толстым. Падающий на лицо снег немного отвлекал, но даже сквозь него Джин смог увидеть ту самую ёлку, которую только искал: пушистая, с мягкими и пышными иголками, не слишком высокая и большая, так ещё и по цене ему подходила, ну просто сказка! Парень был готов запрыгать на месте и захлопать в ладоши от счастья, будто маленький ребёнок, уже представляя, как красиво она впишется в интерьер его комнаты и какие игрушки он на неё повесит. И стоило ему только протянуть руки к желанной ёлке, как перед самым его носом возникло пушистое и белое нечто, небрежно толкнувшее его и за миллисекунду испарившееся с его ёлкой в руках. Вот так просто. Единственное, что Хёнджин успел заметить за это мгновение, так это мягкую белоснежную шубу и светлую шевелюру, по цвету ничем не отличающуюся от падающего снега. — Эй! — недовольно крикнул он вслед, но наглец скрылся так же быстро, как и появился перед ним. Он продолжал в растерянности пялиться в том направлении, где в толпе затерялся незнакомец, и не мог даже моргнуть, настолько сильно он был удивлён. Хван успел подумать, что у него галлюцинации, но ёлки-то уже не было, значит ему не могло это почудиться. Теперь же его окатила тоска, потому что деревце, которое он успел полюбить за этот небольшой срок наглым образом вырвали чуть ли не из его рук, так что снова пришлось выбирать подходящий вариант. Для себя Джин отметил, что если ещё раз пересечётся с этим абсолютно бестактным и наглым человеком, испортившим ему всё настроение, то не даст так просто испариться с ёлкой в руках. Купить ёлку ему всё же удалось, но былое хорошее и сказочное настроение испарилось окончательно, возвращая его в реальность, где не всё так красочно и добродушно. По пути домой с тяжеленными пакетами и деревом под мышкой он наткнулся взглядом на творческий магазин, вспоминая ещё и про несчастную зачётную работу, к которой так и не приступал. Захотелось закрыться у себя в комнате, замотаться в плед и грустно есть мандарины.

***

— Как твой поход на ярмарку прошёл? Всё купил, что хотел? — поинтересовался Сынмин, стараясь игнорировать поникший вид друга. — Купил, — пробурчал Хван, без особого интереса пялясь куда-то в стену. — Только какой-то идиот стащил у меня ёлку. — Что? В смысле стащил? — Я стоял, выбирал, заприметил понравившуюся, уже подошёл к ней и протянул руки, как передо мной как из ниоткуда возник какой-то пацан в шубе и себе сцапал. А потом словно испарился, настолько быстро сбежал, — рассказывал не покидающую его голову историю Джин, с грустью вспоминая так и не доставшуюся ему ёлку и с сильной злостью представляя того мерзавца. — Да уж… Ну и повезло же тебе на такого наткнуться, — покачал головой Ким, сочувственно похлопав друга по плечу. — Я его искал потом по всей ярмарке, но от него ни следа. Как по щелчку пальцев пропал, — изобразив щелчок, Хван стал совсем уж недовольным. Он всё ещё был не против обсудить нерешённый и явно односторонний конфликт. — Ну и Бог с ним, главное, что ты всё-таки смог выцепить себе не менее шикарную ёлку! — уверенно подбадривал Мин, прокручивая в голове фотографии красиво украшенной ёлки от друга, что сейчас сидел с кислой миной. — Да и не о нём тебе бы думать сейчас. Хёнджин вымученно промычал, сползая по стулу вниз и прекрасно понимая, о чём ему завуалированно напоминал Сынмин. Времени с каждым днём оставалось всё меньше, а количество возможных идей и людей, которые могли помочь в их воплощении, уходило в минус. — Мне бы думать сейчас о поисках натурщика. Вот только он по щелчку пальцев ко мне, к сожалению, не явится, — Хёнджин снова щёлкнул пальцами, откидывая голову назад, как тут мимо него пулей кто-то пронёсся, оставляя после себя обдавший ноги ветерок. Хёнджин приподнялся и наткнулся глазами на ту самую белую шубу, которая стащила у него ёлку, снова скрывшуюся за углом. И сомнений у него не возникло, это точно тот самый парень, только он его никогда в университете не видел до этого дня. — Этого не может быть, — прошептал Хёнджин, не веря, и на всякий случай стукнул себя кулаком по лбу, о чём уже через секунду пожалел, поглаживая побитое место. — Сынмин, я псих, кажется. — С чего такие выводы? — ну, раз Ким не заметил это шерстяное нечто, то Хёнджину точно нужен хороший специалист. — Это был тот самый парень, — по слогам произнёс Джин, не переставая смотреть в тот самый угол. — Этот? Я, кажется, видел его пару раз… Может, судьба? — его смех тут же прекратился, когда Хёнджин резко обернулся и недовольно сверкнул глазами. — Кхм, да, наверное, не судьба… А ты не думал о том, что было бы интересно изобразить человека в шубе для твоей работы? Такая, знаешь, слегка непривычная и в какой-то степени даже праздничная иллюстрация с натуры. Представь, как неординарно можно было бы обыграть эту самую шубу. Сынмин пытался говорить уверенные и умные вещи, игнорируя не до конца понятный взгляд Хёнджина, который то ли был готов высказать ему всё своё негодование, либо же, наоборот, поблагодарить за предоставленную идею. — Звучит неплохо, на самом деле. Как оказалось, второй вариант действительно победил. — Только где мне достать человека с шу… Подожди, ты предлагаешь мне предложить эту роль ему?! — бомба замедленного действия сработала, и Ким уже отчасти пожалел, что вообще начал говорить об этом. — Не предлагаю, но тонко намекаю. Не зря же он у тебя из головы не выходит, может и на пробе пера что-то да получится. — Хорошо, я даже закрою глаза на, прости Боже, эту несчастную ёлку, но как ты себе представляешь, чтобы я подошёл к абсолютно незнакомому мне человеку, которого я за всю жизнь лишь мельком видел два раза, и попросил послужить для меня арт-объектом? — Хёнджин сам не заметил, как его голос стал громче, а интонация более вымученная и разочарованная. На его несчастный вой обратило внимание пол университета, и даже тот, кто снова выскочил из-за того же самого угла. Блондин в пушистой шубе, которую, видимо, не снимал абсолютно никогда, с интересом остановился возле стены, слушая несчастье бедного студента с факультета искусств, и так сильно проникся настроением бедолаги, что решил подойти. Вот последнего точно не ожидал никто. — Чем могу залечить сердце израненного волка? — услышав низкий бас у себя над ухом, Хёнджин еле сдержал испуганный визг, вместо этого лишь недоверчиво глянув через своё плечо, и обомлел. Перед ним стояло не нечто, а до безобразия красивый и живописный парень, которого художник уже представлял изображённым на холсте. Блондин слегка склонил голову, наблюдая за чужой реакцией. Он прекрасно заметил чужое смятение. — Как я слышу, тебе натурщик нужен? — вслед за его вопросом последовал робкий кивок. — Ну, могу предложить свою скромнейшую кандидатуру, — он кокетливо накрутил прядь на палец, не сводя взгляд с остолбеневшего парня, который, кажется, разучился говорить. — А… Хёнджин явно упустил момент, когда начал натурально таять и не слышать собственный голос, который озвучивал лишь обрывистые звуки, смутно напоминающие речь. Рот раскрылся сам собой и закрываться явно не планировал. Сынмин, стоящий рядом с ним, был удивлён не меньше. — Кажется, слишком затруднительные мыслительные процессы? Забавно, — парень поправил свою шубку, ухмыльнувшись, и прошёлся утончённым пальчиком по кончику чужого носа. — Но не переживай, ты сможешь меня найти. И не забудь закрыть ротик. Бай-бай. Он напоследок сомкнул чужой рот всё же тем же пальцем и протянул неизвестно откуда взявшуюся бумажку с номером телефона, помахав ручкой и снова скрывшись в конце коридора. Хёнджин так и сидел с любезно вытянутой ладонью, не сводя взгляд с куска бумаги в ней. Повисло долгое молчание. — И вот он стырил у тебя ёлку, говоришь? — недоверчиво уточнил Мин, сам не до конца понимая, что только что произошло на его глазах. — Он, — Хёнджин же в сознание возвращаться не спешил, сражённый наповал. Больше ни одного слова он произнести не смог.

***

Как оказалось, тот парень не шутил, и действительно откликнулся на несчастный зов Хёнджина. Художник долго мялся, потому что причин не писать у него было множество, но каждый раз, глядя на календарь у себя над столом, он всё больше задвигал сомнения в дальний угол. В итоге, когда Хван собрал руки в ноги и написал ему с просьбой всё обсудить, тот парень ответил почти сразу, будто только и ждал. Джина ещё больше съедали сомнения, потому что этот некий Ли Феликс вёл себя очень нереалистично. Во всех его сообщениях чувствовался ненавязчивый, но ощутимый стёб, словно Хёнджин — бедняжка, который уж точно без него никак не справится. Но времени что-то думать просто не оставалось, поэтому Хван, игнорируя странные сообщения нового знакомого, всё же обговорил с ним детали и договорился о встрече на следующий день. Джин твёрдо для себя решил, что сможет рисовать только у себя дома, хоть и было страшно пускать в него кого-то неизвестного. В итоге, как выяснилось позже, Феликса чуть ли не слёзно умоляли побыть натурщиком для несчастных художников, у которых горели дедлайны. И Ли, в силу, с его слов, очаровательной и доброй души согласился на эту авантюру, стараясь выловить одну, конкретную творческую особу. И выловил Хёнджина. Хван бы сказал, что «поймал на крючок» звучало бы более реалистично и правдиво. В день встречи Хёнджин, в силу своих излишних переживаний и сомнений, что Ли может потеряться, простоял десять минут, полчаса, но Феликс так и не явился на нужное место. Когда время ожидания близилось к непозволительному часу, Джин с претензией спросил, где он и что вообще произошло; парень ответил, что сможет заехать к нему только вечером, потому что появились неотложные дела. Эта затея нравилась Хёнджину всё меньше. Он вернулся домой, всю дорогу мысленно расценивая человека и возможно ли на него положиться. Потому что Хван уже смог понять, что серьёзность в том полностью отсутствовала, а это большая проблема, которая может очень плохо сказаться на его работе. Первое впечатление после их разговора в университете начало искажаться. Пока было время, Джин расставил всё необходимое оборудование в зале, где обычно рисовал, и долго ломал голову над тем, как ему передвинуть стол или кресло, чтобы создать самую красивую картинную обстановку. Всё же, для этого портрета он собирался выложиться на полную, чтобы не было ни одной лишней детали или недочётов. Его мысли прервал звонок в дверь, и догадаться, кто к нему явился, было нетрудно. Перед тем как открыть новоиспечённому знакомому, Хёнджин перекрестился, собираясь с духом. На пороге перед ним предстал всё тот же блондин, только уже с обновлённым цветом и свежо окрашенными корнями, с заметным макияжем на глазах, который явно был работой визажиста, и всё в той же распахнутой белой шубке, под которой виднелась обтягивающая белая майка. Хван снова застыл на месте, вынуждая гостя топтаться на пороге, что явно его не устроило. — Ну так что, рисовать будем? — опёршись рукой на дверной косяк, поинтересовался парень, оглядывая художника с ног до головы и жуя жвачку. Один его взгляд буквально кричал о том, что о кистях с красками он и не задумывался. — Да, конечно... Проходи. Пропуская гостя в квартиру, Хёнджин всё ещё не мог оторвать от него взгляд, потому что это был первый раз, когда он смог рассмотреть его так чётко. Не считая чужой аватарки, на которой парень был лишь по пояс, но всё равно породил в голове художника кучу идей. — Так, кхм, можешь пока что присесть, — собственный голос почему-то стал выше обычного. Волнение всё же взяло верх. — Ага, спасибо, — подмигнул Ли, лопая языком пузырь из жвачки. Феликс прошёл в зал, мельком оглядывая неплохой интерьер и бросающийся в глаза свет, выставленный Хваном заранее, вальяжно уселся в кресле, закидывая ногу на ногу. — Давай я расскажу, как бы мне хотелось всё изобразить… На протяжении всего длительного монолога Хёнджин вещал о своих мыслях и предпочтениях, а также, конечно, о том, как по его мнению Феликсу лучше всего сесть, чтобы картина получилась правильной и красивой. Художник был настроен уверенно и желал сделать всё идеально, однако в один момент обратил внимание на сидящего в кресле Ли и замолчал. Его вид прямо говорил, что он был не заинтересован в происходящем, витая где-то в облаках. — Могу покурить? — вопрос, выбивший у Хвана землю из-под ног. Он сначала хотел громко возразить, потому что человек, сам же вызвавшийся ему помочь, сейчас никак не участвовал в процессе. А потом, ещё раз вдумавшись в чужой вопрос, Хван решил согласиться, потому что в голове снова родилась зарисовка. — Можешь. В обычное время Хёнджин никогда и никому бы не разрешил курить в своей квартире, но сейчас была другая обстановка, когда любая, даже самая неприятная для него деталь могла сыграть большую роль. — Я надеюсь, ты слушал, что я тебе говорил? — Конечно, художничек, не парься, — поджигая сигарету, он кинул взгляд на Хвана, снова ему подмигнув. Причина такого кокетства всё ещё была неясна, но она дико смущала. — Тогда приступим, пожалуй. — Ну давай, — Ликс ухмыльнулся, стаскивая шубу с плеч посильнее. Хёнджин снова принялся за обустройство рабочего места, удобно выставляя мольберт, чтобы открывался хороший и правильный ракурс на парня, что продолжал курить и выдыхать дым в потолок, после каждой затяжки облизывая губы. На эту деталь художник незаметно, но заглядывался. Он всё ещё не понимал, кто такой Ли Феликс, что позволял себе такие вольности в чужом доме у почти незнакомого человека, а его хозяин и по совместительству тот самый незнакомый человек поощрял эти желания и позволял делать то, за что любого другого человека выставил бы за дверь. Возможно, всему виной стало вдруг сильно накатившее вдохновение, которое притупляло разумность и здравомыслие. Хёнджин начал набрасывать штрихи, когда Феликс наконец удобно уселся, не переставая курить, что только придавало большей эстетики. Хван постоянно глядел то на него, часто сталкиваясь глазами, то на холст, и промежуточным этапом уже был доволен, хоть это и были лишь человеческие очертания. Феликс, на удивление, вёл себя спокойно и почти не отвлекал, разве что периодически шептал имя Хёнджина для привлечения внимания и нового порыва смеха, когда он видел чужое смятение. Джин хотел пожурить пальчиком и сказать, что это отвлекало его от творческого процесса, который впервые за долгое время шёл хорошо, но язык встал поперёк горла. Спустя несколько часов, так и проведённых в тишине, на ранее покрытом чёрной краской холсте были чёткие человеческие очертания и начавший вырисовываться образ, пока что без особых деталей, но для самого парня Ли уже был узнаваем. Он подозвал к себе Феликса, чтобы тот оценил его работу, и почувствовал себя как на настоящем показе перед преподавателями. Может не специально, но Ли сильно давил на него, и объяснений тому не было. — М-м, а ты неплох, Хёнджин, — довольным шёпотом оценил получающийся портрет Ли, кладя ручки на чужие плечи и обдавая затылок тёплым дыханием с лёгким ароматом табака. Хван почувствовал себя оголённым нервом от этого простого жеста, стараясь верить в то, что у парня такая манера общения и поведения со всеми, но вопросы в голове всё равно встали в длинный ряд. И главный из них заключался в том, что на холсте было изображено почти что ничего, а уж тем более для такой оценки. — С-спасибо… — его голос дрогнул, из-за чего на чужом красивом лице расплылась довольная улыбка сытого кота, которую Хёнджин не сумел лицезреть. — Когда встретимся в следующий раз? — спросил Феликс уже в прихожей, пока опёрся спиной на входную дверь, сложив руки на груди. Хёнджин, не переставая, бегал по нему глазами, прекрасно понимая, что парень всё видел. Но он по-настоящему чувствовал себя заколдованным. — Завтра будет удобно? Просто сроки поджимают и… — Удобно, расслабься, — он прикусил кончик языка, растекаясь в красивой улыбке. — Тогда снова у тебя? — Да. — Что ж… Увидимся, Хёнджин, — когда Феликс уже выходил из квартиры, он напоследок задержал внимание на Хване, спустя секунду скрываясь за закрытой дверью. А Джин так и продолжил стоять на месте, переваривая всё, что произошло за этот день.

***

— Как прошла ваша первая встреча? Пошёл процесс? — плюхнувшись на соседнее место в столовой с подносом, поинтересовался Мин у друга, который прожигал взглядом скромную ёлку в углу помещения. — Сынмин, он пытается меня соблазнить, — игнорируя все заданные вопросы, Хёнджин сказал то, в чём был уверен больше всего. Он переосмыслил всё, что произошло в тот день, и у него просто не осталось сомнений, что Феликс заигрывал с ним и занимался прямым соблазнением, которое художник в силу своей сосредоточенности на портрете игнорировал и не замечал. — Ты серьёзно, что ли? — Ким с недоверием уставился на него, сделав глоток горячего чая. В последнее время всегда тихий и умиротворённый Хёнджин становился главной причиной его расширяющихся от удивления глаз. — Звучит максимально странно, но все его слова звучали так, словно мы, извини, сексом занимались, а не над моей работой корпели, — Хван глубоко вобрал воздух в лёгкие, когда наконец признался в своих ощущениях, которые не давали ему покоя. Он почти всю ночь не мог уснуть, смотря то в стену, то на мольберт, который перетащил в свою комнату, с тем самым портретом, и не мог перестать вспоминать чужие неоднозначные фразочки и взгляды. А самое главное, что Хёнджин не понимал, какие чувства чужое поведение в нём вызвало, но это было отнюдь не самое простое и объяснимое, что с ним случалось. — Слушай, может он давно на тебя глаз положил, а вот этот его резкий порыв помочь лишь способ подобраться к тебе ближе? Да и та же самая ёлка, вдруг не совпадение, — высказал своё предположение Сынмин, расценивая все недавние события, которые приводили к одному выводу. — У меня такое ощущение, что он ради забавы и удовлетворения это делает, прости Господи, — тяжело вздохнул Джин, потирая виски пальцами. — Потому что он совсем не похож на человека, который станет за кем-то бегать. У него самооценка до самого космоса доходит, если не дальше. — Странно всё это, конечно. Когда вы там в следующий раз встречаетесь? — Сегодня, и меня это напрягает, — Хёнджин, дабы угомонить в первую очередь свои нервы, наконец притронулся к остывающей еде. — Понаблюдай за ним, и если что, то отвечай на флирт флиртом. Таким как он обычно быстро надоедает, что на их волну подсаживаются, а не катаются на ней, поэтому, глядишь, угомонится, — Ким потрепал его по голове в качестве поддержки, а Хван как следует обдумал чужую идею. — Я попробую, потому что, каким бы живописным он ни был, его поведение меня сильно отвлекает. — Живописный всё-таки? — Сынмин улыбнулся, решая отойти от явно напрягающей Хвана темы. — Очень. У меня давно так хорошо не шли портреты, как в этот раз, — Хёнджин отвёл взгляд с лёгким смущением, вспоминая Ли, восседающего в его кресле с тлеющей сигаретой в руке. — Это отлично, Хёнджин. Держу кулачки, чтобы процесс и дальше шёл хорошо, — Ким сжал чужое предплечье, как бы поддерживая, а затем наконец-то принялся за долгожданный обед. А Хёнджин пусть и пытался делать то же самое, но больше не смог притронуться к еде, когда заметил сообщение в телефоне: «Можем начать позднее? Не смогу в нужное время».

***

За окном становилось темнее, когда Хёнджин пытался собрать мысли в кучу и настроиться на визит Ли. Он всё ещё относился к нему с опасением и недоверием, хотя, казалось бы, если Феликс и хотел что-то с ним сделать, то сделал бы уже давно. С настроенным духом и желанием творить с кистью в руках, Хван дождался прихода Феликса, и в тот момент свалился в глубокую яму, из которой ему не выбраться. При вечернем освещении Ли выглядел совсем по-другому, ещё больше напоминая сошедшее с картины божество, которое стояло в дверях чужой квартиры с зажатой между губ сигаретой, скинутой до локтей шубе и со слегка прищуренным взглядом, который оставлял на художнике ожоги. Хёнджин только сейчас как следует рассмотрел его, чувствуя, что начал залипать. — Не возражаешь? — намекая на сигарету, которую вынул изо рта и выпустил дым, Феликс склонил голову. — Не возражаю, — Хёнджин постарался проигнорировать едкий запах табака, но его лицо всё же едва заметно скорчилось, заставив Феликса хрипло рассмеяться. — Проходи. — Шубу, надеюсь, не снимать? — и снова издал смешок, затягиваясь. — Ни в коем случае! — Джин и сам не заметил, как подхватил чужое настроение. Ли прошёл в зал и снова уселся в полюбившееся ему кресло, откидывая уставшую голову назад. Он не нашёл в себе сил отказаться от сегодняшней встречи, хоть очень хотел, но милого художничка одного бросить уж точно не смог бы. — Сможешь сесть приблизительно в ту же самую позу, как в прошлый раз? — Хёнджин усаживался за мольберт, раскладывая ближе к себе все необходимые вещи. Заметив краем глаза, что Феликс не предпринял никаких действий, решил продолжить: — Обопрись на… Хван запнулся, когда Ли вдруг оказался рядом с ним, наклоняясь к портрету. Парень вжался спиной в стул то ли от удивления, то ли от чужого давления, которое ощущалось слишком странным и абсолютно неконтролируемым, но кончики ушей всё равно загорелись. — Очень хорошо получается, Хёнджин, — Феликс вновь сделал комплимент его работе, повернувшись, из-за чего расстояние между их лицами было критически мало. Он не переставал курить, выдыхая слабый поток дыма прямо в чужое лицо, что ощущалось до безобразия интимным. Глаза Хвана внезапно опустились ниже, переходя от пленяющих глаз на подкрашенные губы, а потом резво двинулись дальше, к той же белой майке, которая из-за широкого выреза не скрывала острые ключицы и бледную, словно фарфор, кожу. Ликс, воспользовавшись моментом, снова, как при их встрече в университете, тыкнул по кончику чужого носа пальцем, приводя в чувства пропавшего Хёнджина. — Предлагаю всё-таки продолжить, — по-милому улыбнувшись, Феликс наконец-то отошёл от него и сел в то положение, которое велел Хёнджин. Смирившись с тем, что Хван окончательно обречён, пришлось максимально не обращать внимания на Ли, чтобы сконцентрироваться на портрете перед ним. Основной набросок был уже сделан, посему Хёнджин мог пока что заняться менее заметными деталями, дабы как можно дольше удерживать взгляд на холсте. Это всё ощущалось таким сюром, которому нельзя было дать адекватное объяснение, потому что его просто не было. Всё ещё непонятно, с какой стати Хван вообще согласился на всю эту авантюру, зачем сам же пригласил его и, в конечном итоге, почему не просил вести себя сдержаннее. Он просто не хотел. Ему, кажется, даже нравилось всё то, что происходило. И Феликсу тоже всё нравилось, в особенности чужая реакция на каждое его действие и слово. Он постоянно замечал чужое смятение и смущение, но уверенно делал вид, что был слеп, продолжая поглядывать на Хёнджина со стороны. Тот выглядел особенно завораживающе, когда занимался портретом с полным вниманием и концентрацией, словно абстрагируясь от всего постороннего. Ли мог смотреть на него неотрывно, не переживая по поводу чужих краснеющих ушей. Когда Хван снова полноценно окунулся в процесс, Ликс решил повнимательнее осмотреть комнату, в которой они находились. На глаза тут же бросились различные новогодние украшения, красиво и очень гармонично расположенные по всему периметру комнаты. Хёнджин явно любил Новый год, судя по тому, как много внимания уделял украшению своего жилища. И тут на глаза Феликса бросилась среднего размера ёлочка, стоящая в углу. В голове тут же разблокировались воспоминания об их первой встрече. — У тебя такая ёлка смешная, — Ликс сделал затяжку, по привычке выдыхая дым вместе со смехом, когда внимательно оглядел небольшое украшенное деревце. Ему стала очень интересна чужая реакция на внезапный комментарий. Хёнджин отвлёкся от холста и собственных мыслей, снова вспоминая ту самую ситуацию, о которой думал днём и ночью и хотел решить её один на один с тем негодяем, который прямо сейчас сидел перед ним, куря и смеясь с его ёлки. — Я был вынужден её купить, — стараясь сохранить спокойствие, Хван поднял глаза на своего гостя и увидел, как сильно тот лыбился. Он точно помнил эту ситуацию и прямо сейчас собирался посмеяться с Джина. — Ну-у, как по мне, в интерьер она не вписывается, — серьёзным, рассудительным тоном говорил Ли, не сдерживая улыбки. Реакция Хёнджина его заводила и побуждала бесить только сильнее, потому что чужая серьёзность нехило так давила во всех смыслах, так ещё и пачка сигарет закончилась. Пришло время посмеяться. — Я бы не купил её, если бы кое-кто не стащил мою ёлку у меня из-под носа! — Хёнджин подошёл к парню, расставив руки в боки и свёл брови вместе, совсем не намёками говоря о том, кто стал причиной его негодования. Феликс лишь сильнее рассмеялся, делая новую затяжку. — Вот это да, запомнил всё-таки. Да ладно, художничек, расслабься, — оскалился Ли, вольно и чересчур нагло закидывая ноги на стол. — Подумаешь, ёлка.  — Я собирался её покупать! — Хёнджин не успел проконтролировать момент, когда его голос стал громче, а он сам наклонился к Ли ближе. — Но не купил же, — Феликс прыснул, самодовольно улыбаясь. — Из-за тебя! Хёнджин только сейчас заметил, насколько сильно наклонился, буквально нависая над самодовольно ухмыляющимся парнем. Закрадывалось впечатление, что тот специально припомнил бесящую тему, дабы довести до такой точки. — Выдыхай, Хёнджин, — прошептал с сигаретой меж губ Ли, упираясь на собственные локти и едва заметно ухмыляясь. — Твоя ёлка тоже ничего. А сейчас, давай не будем терять времени и наконец перейдём к делу. И вот опять. Снова Феликс произнёс то, после чего у Хвана пробежали крупные мурашки по телу, а дышать стало труднее. Ли, скорее всего, ничего потайного в эти слова не закладывал, но Джин, всё ещё непозволительно нависающий над ним, позволял себе воспринимать их так, как не должен был, и это его очень сильно напрягало. — Так, ну всё, посмеялись и хватит, — Феликс не смог сдержать выигрышный смешок, когда Хёнджин сильнее окаменел после его слов. — Дело зовёт. Ликс принял сидячее положение, чуть ли не сталкиваясь с художником нос к носу, и тем самым вернул его в чувства. Хёнджин резко вскочил и, надеясь, что всё забылось так же быстро, как и произошло, вернулся к мольберту, трясущейся рукой продолжая рисовать. Несколько волосинок на его голове определённо поседели.

***

— Я так больше не могу. Хёнджин с шумным вдохом запрокинул голову, прикрывая глаза от усталости. В последние дни он почти не спал, а лишь без конца занимался портретом, который нужно сдавать уже на следующей неделе. — Чего не можешь? — с презрением оглядывая чужой внешний вид, который был прямым показателем ранее сказанных слов, поинтересовался Сынмин. — Видеть Феликса. Я не могу. Это было серьёзной проблемой. Без Феликса он не мог дорисовать портрет, но и находиться с ним в одном помещении Хван не мог тем более. Его давление доводило до крайней точки, из-за чего не получалось ни углубиться в работу, ни отвлечься от чужих выходок. — Неужто он никак не уймётся? — ответом на вопрос послужило отрицательное покачивание головой. — Что же он хочет-то от тебя… — Я не знаю! И даже спросить не могу, потому что он только и ждёт от меня реакции, — Хёнджин взвыл раненным волком. — Я просто уже не знаю, что делать. — А ты флиртовать в ответ пробовал в итоге? — Нет, рядом с ним просто говорить сложно, какой уж там флирт, — Хван, всё ещё находясь в стадии принятия своего тяжёлого положения, усмехнулся, представляя, как бы абсурдно он выглядел. Ким на какое-то время задумался. Так просто это оставлять было нельзя, потому что слушать несчастные страдания Джина очень не хотелось. Но и, судя по его рассказам, с Ли мало что можно сделать из того, чего «хотелось бы». — Слушай, остаётся последний вариант, — не совсем уверенно пробормотал Мин, потирая подбородок. Хёнджин тут же сел ровно, показывая полное внимание и заинтересованность. — Какой? — Наступление. Хван широко распахнул глаза, подозрительно смотря на друга и пытаясь заприметить на его лице хотя бы одну дрогнувшую мышцу, но тот выглядел абсолютно серьёзным. Для пущей убедительности он добавил: — Раз уж он может творить с тобой, что ему хочется, то и ты сделай то же самое. Покажи ему, что ты тоже умеешь загонять в угол. Заметив, что друг обомлел ещё больше, Сынмин только сейчас понял, кому говорил всё это. Хёнджин слишком душевный и милый человек, чтобы давить на кого-то с целью смутить, а уж тем более возбудить. Это было совсем не про него, поэтому этот вариант мог отлететь так же мгновенно, как и появился. — Я… я попробую, — его голос звучал неуверенно, но сам Хёнджин всеми силами старался показать, что действительно настроен серьёзно. Он и сам мало верил, что ему удастся быть сильнее Феликса, но все его мучения и терзания твердили об обратном. Ему нужно было собрать всю свою силу в кулак и наконец-то показать Ли, что не только он один мог творить всё, что ему вздумается, и при этом выходить сухим из воды, в отличие от Хёнджина. — Я верю в тебя, Хёнджин, — сжав чужую ладонь в своём кулаке, поддерживал друга Сынмин. Он не меньше хотел, чтобы Хёнджином перестали играться.

***

Всё снова пошло не так с самого начала. Хёнджин действительно готовился целый день, заучивая подготовленные с краснеющими ушами слова, чтобы в нужные и самые неожиданные моменты сказать их Феликсу. Он по-настоящему репетировал перед зеркалом, постоянно сбиваясь из-за переживаний и того, насколько глупо звучал написанный им же самим монолог. Но чего не сделаешь ради собственного душевного спокойствия. Только стоило Феликсу перешагнуть порог квартиры, как все вызубренные речи испарились из памяти, вместо этого забивая всю голову пришедшим гостем. Сегодня Ли был совсем другим, из-за чего Хёнджину стало в несколько раз хуже. Хоть одежда и оставалась той же, как Джин и просил, поведение парня было абсолютно не таким, как в прошлые разы: он не флиртовал с ним, не пытался смутить прожигающим взглядом, да даже банально не посмотрел на него, как делал это при каждой встрече. А Хван, между прочим, в честь своего грядущего наступления даже оделся иначе, по советам Кима. На теле вместо привычной широкой футболки свисала тёмная майка, не скрывающая всё, что было нужно. Раз с первой приманкой ничего не удалось, было время переходить к чему-то посерьёзнее. Когда Ли прошёл в уже привычный для него зал, Хёнджин, всё это время неуверенно крадущийся за ним и явно выглядевший со стороны максимально нелепо, тихо подошёл сзади и опалил тёплым дыханием нескрытую длинными волосами шею, будто бы максимально невзначай, обходя парня и усаживаясь перед мольбертом. Но даже на это Феликс не обратил абсолютно никакого внимания, заходя вслед за ним и присаживаясь в кресло. Негодование Хёнджина взяло верх, но он продолжал не подавать виду, занимаясь портретом, пусть и очень нервно. Феликс же, с которым они обменялись лишь приветствием на входе, был подозрительно тихим, даже не курил, как делал это уже по привычке и без словесного разрешения. Вопросы в тяжёлой голове появлялись и появлялись, а уверенность в осуществлении продуманного Джином плана полностью сошла на нет. Он понятия не имел, чего ожидать, потому что Феликс был слишком тёмной лошадкой со своими скелетами в шкафу, с которыми Хвану наверняка предстоит познакомиться. Но именно в тот день, когда Хёнджин был готов столкнуться с чужими секретами лицом к лицу, Ликс тихонечко сидел в нужной художнику позе, лишь иногда поглядывая на него спокойными и расслабленными глазами. На самом деле, Джин просто многого не видел и не чувствовал. Как минимум того, насколько затянуто Ли рассматривал его в майке, которая при наклонах ближе к холсту оголяла почти всё тело. — А чего же ты, Хёнджин, вдруг переживать перестал? — Феликс звучал абсолютно невозмутимо, словно спросил что-то обыденное и стандартное для их уровня общения. — Твоя уверенность меня впечатлила, признаюсь, но неужто моё молчание действительно сделало своё дело? Хван Хёнджин по правде не может дышать, когда я просто нахожусь перед ним? Хван, кажется, выронил кисточку из руки, о чём оповестил кроткий стук об пол, который донёсся до него словно через водную пелену. Парень громко проглотил слюну, совсем неуверенно и даже напуганно оборачиваясь к Феликсу, который, заметив чужую реакцию, усмехнулся и встал с кресла, направляясь к замершему Хёнджину. Тот не слышал ничего, кроме стука собственного бешено бьющегося сердца. А Феликс продолжал подкрадываться к нему, как дикая кошка к своей обескураженной жертве, и смотрел так, как смотрел всегда — пронизывающе и с желанием. Хёнджин почувствовал, как его тело окатил холодный пот, когда Ли остановился прямо перед ним, смотря сверху вниз с кошачьей ухмылкой и заметным блеском в глазах. — Ну же, Хёнджин, расслабься, — его голос ощущался эхом, которое разлеталось по всей комнате и билось о стены. Сам Феликс ощущался повсюду, под самой кожей. Ли положил руку на чужое трясущееся колено, двигаясь выше и выше, вызывая своими движениями крупные мурашки, и остановился на мягкой щеке, что приобрела розоватый оттенок. — Ф-феликс… зачем ты это делаешь… — Джин не мог объяснить свои переживания, потому что всем телом чувствовал, как ему хотелось, чтобы всё это не прекращалось. Только сейчас он смог осознать, что его реакция на поведение Феликса твердила только об одном. — Хочу тебя, — Ли наклонился к его лицу, почти касаясь малиновыми губами чужих, и уверенно оседлал Хвана, что продолжал сбито дышать. — Я знаю, что ты тоже, — он оттянул ткань чужой майки на груди, касаясь пальчиками чувствительной кожи и не разрывая зрительного контакта. У Хёнджина больше не осталось сил отрицать очевидное, Феликс был абсолютно прав, но художник продолжал сдерживаться, изводя себя до побелевших от плотно сжатых кулаков костяшек. А Ликс продолжал играть, внезапно вскочив с чужих коленей, и, вальяжно подмахивая бёдрами, двинулся к столу. Хван неотрывно следил за каждым его движением, чувствуя, как спортивные штаны натянулись до неприятной боли, и с трудом сдержал тяжёлый вздох, когда Феликс опёрся задом на твёрдую поверхность, облокачиваясь на подставленные локти. Шуба сползла с его худых плеч. Казалось, что если Феликс прямо сейчас прикажет ему подойти, то Хван незамедлительно вскочит и сделает всё, что он только попросит. И Ли, словно подслушивая чужие мысли, лишь молча поманил пальчиком, словно звал к себе маленького и покорного щеночка, который тут же вскочил, слегка шатнувшись в сторону из-за ощущения, что конечности стали ватными. Хёнджин, словно зачарованный, на несгибаемых ногах подошёл к Феликсу, что предусмотрительно раздвинул колени, зазывая взглядом. — Я не сомневался в тебе, — прохрипел Ли, подтягиваясь ближе к чужому лицу. Он поражался чужой выдержке. Но именно в этот момент она больше не смогла удерживать Хвана, который, сам того не ожидая, со слишком резким напором припал к чужим приоткрытым губам, жадно сминая их своими. Его руки тут же обхватили чужую талию, притягивая к себе максимально близко, из-за чего их пахи столкнулись, выбив из обоих парней шумные стоны. Ли, довольно и победно улыбаясь, одной ладонью обвил чужую шею, а вторую запустил под сводящую с ума майку, накручивая ткань на кулак. Хёнджин, чувствуя чужую доминантность, переместил одну из рук и нарочно медленно стянул болтающуюся на предплечьях шубу, которая и стала причиной всех его проблем и бессонных ночей. Феликс не сдержал довольного мычания, когда чужая крупная ладонь проникла под его одежду, с ощутимым удовольствием очерчивая натренированный пресс и постепенно переходя к груди. Не желая показывать собственную слабость от слишком правильных касаний, Ли протолкнул юркий язык в чужой рот, заставив Хёнджина вздрогнуть и сжать пальцами затвердевший сосок. Услышав довольное хихиканье вперемешку с протяжным выдохом, художник снова толкнул Феликса на своё возбуждение, наслаждаясь громким стоном, затерявшимся в их поцелуях. — Не ты один можешь… мх… сводить с ума, — не удержался от комментария Хван, внезапно переходя поцелуями на лебединую шею. Явно не ожидая такого, Феликс откинул голову назад, открывая полный доступ к своей нежной коже, которая вся была усыпана влажными поцелуями и следами от укусов, разливающимися в красные пятна. Хёнджин уверенно спускался ещё ниже, надавливая ладонью на чужую грудь и молча заставляя Ли полностью лечь на стол. Парень выгнулся в спине, стоило Хвану подлезть пальцами под края майки, но он вдруг уверенно перехватил их, не давая совершить задуманное. Джин с удивлением посмотрел на блондина, хотел что-то сказать, но все слова мигом улетучились из головы, стоило Феликсу, не разрывая зрительного контакта, самостоятельно стянуть мешающий сейчас элемент одежды через голову, с абсолютно невозмутимым видом откидывая её куда-то в сторону. Хёнджин не мог объяснить этого, но даже в тот момент он продолжал чувствовать чужую власть и полный контроль над собой, которые разливались по венам вместо крови. — Не отставай, — промурчал Ли, явно намекая на полностью одетого Хвана, который снова не мог пошевелиться под чужими чарами. Он смог отмереть лишь в тот момент, когда Феликс сам подполз к нему ближе, проворными ладошками проникая под одежду и с большим трудом пытаясь стянуть её с чужого тела, что было словно окаменевшим. Хёнджин, отмерев, помог расправиться с майкой, после чего не удержался и снова приник к чужим губам, с ощутимым голодом терзая их своими и глубоко проникая в полость языком. Хёнджин чувствовал, как дрожало чужое тело в его руках, которыми он сжимал стройные бока, и сильное желание возрастало в нём в геометрической прогрессии. Ему хотелось как можно скорее избавить Ли от одежды до конца, но парень нарочно не давал ему сдвинуться с места, обвив чужой торс ногами и притягивая к себе вплотную, заставлял выть от соприкосновения эрекций, что сильно тёрлись друг об друга от каждого движения. — Прекрати… издеваться, — Хёнджин высоко простонал от переизбытка ощущений, которые безумно хотелось выпустить наружу. А Ликс наслаждался чужими мучениями, распластавшись по столу и оставив истерзанные поцелуями губы без внимания. — Действуй, художничек, — он раздвинул ноги, всем видом показывая, что только и ждал самого сладкого. — Не будь таким робким. Последние слова подействовали на Хвана нужным образом, заставив тут же подорваться с места и обеими руками ухватиться за приковывающие внимание бёдра, чтобы уже через мгновение расправиться с тугой молнией на брюках и бегло стянуть их с парня, оставив одежду лежать на полу. Теперь его взору открылся стоящий член, всё ещё спрятанный под нижним бельём, которое Хван с большим желанием и закусанной губой оттянул ладонью, чтобы следом сжать чужое возбуждение у основания, выбивая из Ли шумный и низкий стон. Теперь Феликс был целиком и полностью открыт перед Хваном, который только сейчас осознал, что у него нет смазки. Но Ли как и всегда считал его мысли, глазами указывая на валяющиеся на полу брюки, в карманах которых парень отыскал всё необходимое. — Ты всё-таки верил, что мы переспим? — Не просто верил, я знал об этом, — Феликс подмигнул, перехватывая чужую ладонь с бутыльком. — И как всегда не ошибся. Он самостоятельно выдавил смазку на длинные пальцы Хвана, согревая и растирая её между ними, и по привычке неотрывно смотрел на в очередной раз покрасневшего парня, когда приставил его палец к сжатому колечку мышц и потихоньку, фалангу за фалангой, начал вводить в себя. Всё то время, пока Феликс подготавливал себя сам с чужой помощью, Хван медленно, но верно умирал, до сих пор не до конца осознавая, что он всё-таки попался на коварные уловки и сдался. Растягивая тугие стенки, Ли решил передать этот процесс Хёнджину, закатывая глаза от размера чужих рук. Видя довольный блеск в карих глазах, Хёнджин смелее принялся подготавливать парня, постепенно добавляя всё больше пальцев, стараясь проникать ими максимально глубоко. Феликс извивался на столе от нетерпения и в качестве отвлечения дико целовался с Хёнджином, самостоятельно двигая тазом и насаживаясь на идеальные по его мнению пальцы. Когда Ли беспрепятственно принимал в себя уже четыре, он оттянул чужую руку, тем самым говоря, чтобы художник перешёл к самому главному. Быстро расправляясь с домашними штанами и боксерами, Хёнджин натянул защиту на свой член и обильно полил его лубрикантом, приставляя к разработанному входу. Набрав в лёгкие побольше воздуха и обменявшись затуманенными, но доверительными взглядами с Ли, парень осторожно и очень медленно начал входить в него, проникнув лишь наполовину, после чего замерев. Он ждал разрешения на дальнейшие действия от Феликса, который выглядел максимально спокойно, даже умиротворённо, что будто бы невольно давало то самое разрешение. Но толика беспокойства не покидала Хёнджина, из-за чего он не сдержал лёгкого хрипа, когда Ли сам нетерпеливо насадился до конца, громко простонав. — Вперёд. Одного этого слова хватило, чтобы Хёнджин начал двигаться, сперва медленно, а затем постепенно набирая скорость и выстраивая ритм. Он проникал глубоко, часто задевая заветную точку, из-за чего Феликса подбрасывало на месте, а из его рта то и дело вылетали шумные вскрики, кажущиеся усладой для чужих ушей. С каждым новым стоном Хван вбивался в податливое тело резче, сжимая в ладонях полюбившееся ему бёдра, и не мог оторвать глаз от изнывающего в удовольствии Феликса, который пытался ровно дышать, но продолжал задыхаться с каждым новым толчком. Теряя контроль, Хёнджин прижался к чужим губам, смазанно целуясь и периодически переходя ко всем местам на красивом лице, к которым он только мог дотянуться. Ликс отчаянно хватался за его спину, оставляя на ней розовеющие полосы от коротких ногтей, и не переставал жадно терзать пухлые губы. Чувствуя, что Феликс сильнее сжал его в себе, Хёнджин решил ускориться, закидывая худые ноги себе на плечи. Стол под ними скрипел, не выдерживая такой сильной амплитуды, а шлепки двух мокрых тел друг об друга ещё сильнее доводили до крайней точки. Оргазм уверенно подкрадывался, вынуждая оторваться от сладких губ и вклиниваться в податливое тело с большой скоростью, теряя рассудок окончательно. — Хёнджин-Хёнджин-Хёнджин… — Феликс тараторил его имя словно мантру, крепко держась за накаченные руки, которые, в свою очередь, сжимали его бёдра до белых пятен. — Сейчас, ещё немного… Вгоняя член максимально глубоко, с каждым толчком попадая чётко по простате, Хван, словно натянутая струна, отчётливо чувствовал, как удовольствие вот-вот накроет их обоих своей большой волной. Хватило ещё одного движения, чтобы Ли накрыл сокрушительный оргазм, сопровождаемый протяжным криком вперемешку с матами. Хёнджин несильно отстал от него, через несколько мгновений кончая в презерватив и без сил наваливаясь на Феликса, который до сих пор не отошёл от экстаза. Пытаясь вернуть дыхание в норму, Феликс с большим усилием принял сидячее положение и уложил голову Хвана себе на грудь, массируя пальцами кожу и накручивая на них промокшие от пота волосы. Хёнджин, приходя в чувство и наслаждаясь приятными прикосновениями, сквозь потяжелевшие веки поглядывал на стоящий посреди комнаты мольберт и в который раз за этот вечер убедился, что портрет сегодня он так и не закончит.             

***

— И всё-таки я псих, Сынмин. — Я это уже понял, — прыснул Ким, по-доброму наблюдая за своим другом, который на протяжении нескольких минут неотрывно любовался Феликсом, стоящим в конце коридора и беседующим о чём-то с преподавателем. Всю последующую неделю, которую Хёнджин был обязан посвятить зачётной работе, он ходил на свидания с Феликсом, делал с ним снежных ангелов, не замечая, как за длительными ночными разговорами тонул в чувствах сильнее, ощущая себя тающим снегом в плюсовую температуру, которой не наблюдалось с их первой с Феликсом встречи. — Что там с твоей зачётной работой? Её не ждать? Эти вопросы вернули смотрящего глазами-сердечками на объект обожания Хвана из воспоминаний, который со всё тем же довольным выражением лица произнёс: — Мы с Феликсом вместе Новый год отмечать будем, — и растёкся в ещё более счастливой улыбке, совсем не обижаясь на хрюкнувшего от такого шикарного ответа, но на не тот вопрос, Сынмина. Вместо этого Джин снова вернул свой взгляд в сторону Ли, который уже уверенно шёл в его сторону с такой же широкой и радостной улыбкой, что-то активно рассказывая, пока Хван начал незамедлительно таять. — Я понял, всё-таки не ждать.