Origami frogs

Генья считает себя надежным другом. Ну, или он продолжает внушать себе, что на самом деле он хороший друг. Возможно, когда ему, наконец, удастся убедить себя в том, что он хороший друг, тогда он будет рассматривать ситуацию, в которой оказался, как способ выполнить свои обязанности хорошего друга, а не как повод вернуться к своим старым привычкам и бить девушек... Снова... Потому что он был так блядски близок к тому, чтобы вызвать Канао на дуэль, на которой, скорее всего, проиграет , ведь Канао Цуюри была интриганом. Неважно, что он в конечном итоге проиграет. Торжественная улыбка и бабочки — лишь прикрытие, скрывающее все озорства, которые постоянно вытворяет девушка. В тот момент, когда он проснулся, первым человеком, которого он увидел, была Незуко, которую он полюбил за несколько дней. Позади нее стояла Канао Цуюри — дьявол. Которая также является его лучшей подругой. Убедившись, что Танджиро все-таки отсутствует, Он рассказал ей о том, как прошло насыщенное событиями признание, а все, что она сказала в ответ, — это взгляд предельной насмешки и просьба. Генья прокручивает это в уме. — Могу я попросить тебя об одолжении? — Она пошутила. Он колебался, подозрительно сузив глаза на девушку. —Зависит от того какая будет услуга? —Завтра мне нужно, чтобы ты купил кое-что в соседней деревне, — она вздохнула, увидев недоверчивый взгляд Геньи, — Это для Мастера. Ну теперь он не может отказаться. Хитрая, хитрая Канао. —Ладно. При воспоминании Генья щурит глаза, он даже не заметил, как местные жители избегали его, как чумы. С точки зрения других людей, он выглядел тем самым хулиганом, ищущим драки. На самом деле он просто мучился из-за того, как его в очередной раз перехитрила Канао Цуюри. Она сказала, что это было для Кочо-сан, и что Канао не могла покинуть особняк, потому что, как она сказала — «Мне нужно тренироваться». Он знал, что на следующий день что-то не так, когда она настояла на том, чтобы позволить ему надеть другую одежду, потому что ему нужно было выглядеть непринужденно. Но это было не случайно. Генья поправлял слой за слоем одежду, которая практически душила его. Он носил черное кимоно, украшенное тонкими вертикальными линиями, в сочетании с еще более темной хакамой, доходившей ему до лодыжек. Вместо закрытых ботинок у него были деревянные сандалии, и в доверие, Канао завернула его в фиолетовое хаори, которое соответствовало его фирменной юкате. Сам по себе он выглядел не плохо, просто по-другому. Ему хотелось задохнуться, а вся одежда не позволяла ветру достичь его кожи. Если что-то пойдет не так и ему придется вытащить пистолет, его цель может не быть пробита. Генье было приказано ждать в определенном месте в деревне, и он находился там уже чуть меньше часа. Он позволяет своим мыслям блуждать, чтобы скоротать время, он думает о том, как поживает Химеджима-сан и скучал ли он по присутствию молодого Шинадзугавы. Он не может сосчитать годы, проведенные под опекой Гёмея, и был безмерно благодарен за встречу с ним. Молодой Шинадзугава считает его своим отцом, и за годы жизни под одной крышей они стали семьей. Генья улыбается, потому что ему повезло, что его воспитал хороший человек. Когда он был моложе, бывали времена, когда он почти забывал о своем жалком оправдании отца благодаря поддержке и сочувствию, оказываемому каменным хашира. Он сердится, воспоминания о его биологическом отце висят в его голове, как нежелательный паразит. Он сжимает кулак, пытаясь не обращать внимания на свою детскую тревогу, вызванную тем, что из всех его братьев и сестер он больше всего был похож на отца внешне. Но, возможно, дело распространяется и дальше: нежелательные воспоминания о том, как он огрызался на разных людей из разных слоев общества, вторглись в его мысли. На долю секунды он почти услышал голос отца, напоминающий ему о том, чья кровь течет в его жилах. —Уйди из моей головы! — Он гневно взревел и тут же пожалел об этом, когда проходивший мимо старик вздрогнул от страха, упав на землю. Генья оторвался от своих мыслей и двинулся на помощь пожилому человеку, который, казалось, испугался при его виде. — П-прошу прошения, — бормочет он самым виноватым голосом, каким только может говорить, — Я не… Что? Что он не? Он смотрит на себя и слышит крик старика: —Нет! Пожалуйста, не надо! Вокруг них образовалась небольшая толпа, и Генья не знал, что делать. Он знал, что любое наступление на бедняка будет расценено как нападение, и крепко думал , как подойти к этому, не наводя еще большего страха. — С вами все в порядке, сэр? — Мимо него проходит нежный голос, направляясь помочь старику встать на ноги. Генья моргает и мельком видит мужчину, который только что прошел мимо него. Темные волосы, собранные в хвост, голубые глаза, которые выглядели почти мертвыми, выражение, которое люди чаще всего видят во время похорон. Томиока Гию. Он признал его. Прибывший на место водяной хашира успокоил прохожих. Вскоре после этого толпа рассеялась, и хашира повернулся к Генье, который все еще молчал после всего испытания. Он изучает юного Шинадзугаву пристальным взглядом, от которого Генья не может не чувствовать себя неловко. Он принес с собой меч, как и Генья со своим ружьем. —Я не пытался затеять драку, — Он объяснил, глядя вниз на землю. Гию кивает в ответ. —Я слышал от Кочо, что ты настоял на том, чтобы прийти вместо Канао? Младший мальчик кивает, и вскоре они направились по дороге, Генья следует за столпом, как утенок за матерью. Тишина между ними была одной из тех тишин, которые Генье не особенно нравились, он был застыженным и напряжённым, Генья задавался вопросом, было ли это из-за него или из-за столпа. Они останавливаются перед высоким зданием, один за другим выходят и входят несколько клиентов. Его внимание особенно привлек один высокий мужчина. На лице у него была сердитая ухмылка, три шрама по бокам лица, скрытые за черными волосами. Генье пришлось отвести взгляд, потому что он был слишком похож на своего непутевого отца. Он знал, что если бы посмотрел еще немного, то выстрелил бы ему куда-нибудь, желательно между глаз. Итак, Генья следил за происходящим, не высматривая ничего особенного. Он надеялся, что разразится уличная драка, чтобы у него был повод разбить кому-нибудь череп. Это была еще одна навязчивая мысль, которую он хотел прогнать из своей головы. Это все из-за его гнева. Гнев был его самой большой проблемой. Забудьте об этом, его самой большой проблемой, вероятно, было прибегнуть к насилию при первом незначительном неудобстве. Он получил это от своего отца. Генья ненавидит себя за это. — Сначала я этого не заметил, — слышит он от стоящего рядом с ним Томиоку, — Но ты очень похож на Шинадзугаву-сан. Генье потребовалась минута, чтобы понять, что он говорил о Санеми, и, осознав это, он облегчённо выдох Он воскликнул: —Правда? Томиока кивает: —Если я не ошибаюсь, ты тоже выше его. Генья улыбается на это, он уже давно не видел и не слышал о своем брате. В последний раз, когда их пути пересеклись, от него практически отрекся собственный брат. Но ничего стоящего не бывает легко достичь, Генья убедился в этом на собственном горьком опыте. Он обязательно заставит своего Аники полюбить его. — Спасибо, — Генья не знал, за что он его вообще поблагодарил, но был благодарен. Томиока, казалось, удивился этому, в ответ он неловко кивнул. Они подождали еще несколько минут, пока пожилой мужчина из магазина не назвал имя хашира воды. Гию вошел в магазин, Генья следовал за ним. Место было маленькое и полно разных безделушек, незнакомых Генье. Пахло деревом и старой бумагой. —Извините, что заставил вас, парни, ждать, — Владелец магазина вошел в дверь, вероятно, чтобы получить заказ, — Я был занят несколькими местными торговцами, которые продавали мне эти иностранные товары, о которых я ничего не знаю. Он говорил с сильным акцентом и через несколько мгновений вернулся с тремя ящиками бог знает чего. Он бросил коробки на стойку и ухмыльнулся им двоим. — Скажи этому старику, чтобы он иногда приходил и приносил немного сакэ, — он указал на Томиоку, лицо которого оставалось ничего не выражающим. — Урокодаки-сан был бы признателен за приглашение, — вежливо кланяется Гию, — Спасибо. —Да, да, в любое время. Да, и возьми любую штуку, которая попадется тебе на глаза на выходе. Вы оба. Это меньшее, что я могу сделать для вас, парни, которые защищают нас от этих проклятых демонов. Гию кивает, и они снова вежливо кланяются. Генья был даже немного удивлён тем, что Томиока действительно сделал, как было сказано, и начал осматривать магазин. Младший Шинадзугава тоже не мог не прогуляться. Он видит несколько фарфоровых тарелок, посуду, игрушечный поезд и множество масок, но... Он смотрит на старшего Хаширу, проверяя, нашел ли он что-нибудь стоящее. Вместо этого он видит, как он дует воздухом на бумажную вертушку, маленькую игрушку, вращающуюся под действием ветра. Кажется, ему весело, поэтому Генья продолжает осматриваться. В конце концов его взгляд остановился на простом Якуйоке Омамори. Заклинание отгонять зло. Он берет это. Они вышли из магазина, не сказав друг другу ни слова. Водяной хашира решил взять книгу под названием «Искусство войны», и Генья почувствовал дрожь по всему телу. Томиока-сан был мрачен и устрашающим. Честно говоря, Генья начал находить столпа воды крутым. Как будто он тот, на кого можно равняться. Было бы странно, если бы он начал называть его «аники», как он это сделал после своего первого разговора с бывшим хаширой пламени, Ренгоку Кёджуро? В конце концов им пришлось разойтись. Генья поблагодарил хашира воды за уделенное ему время и за разговор о своем брате – пусть даже это было лишь на короткое мгновение. —Химеджима-сан упоминал тебя на прошлой неделе, — сообщает Гию, — Я думаю, ему будет приятно, если ты нанесешь ему визит в ближайшее время. После этого хашира воды уходит, смешиваясь с морем людей, гуляющих по шумной деревне. Генья на мгновение задумывается, даже если в конечном итоге он знал, на что собирается решиться. Было еще раннее утро, и если бы он отправился в путь сейчас, то мог бы прибыть в поместье к вечеру. Он определённо испытывает восторг. Генье было о чем рассказать своему наставнику, и он начал скучать по бездомным кошкам, которые всегда пробираются в его комнату. С потрясающе красивой улыбкой он отправляется в знакомом направлении, которое в конечном итоге приведет его к месту, которое он считал своим домом.

***

Химеджима Гёмей — крупный мужчина. Его тело было определено до предела. Ростом более семи футов и огромной физической силой, которая позволяет ему выигрывать в каждой случайной армрестлинге с другими столпами – Узуй бросал ему вызов бесчисленное количество раз, но каждый раз проигрывал – Он, без сомнения, сильнейший истребитель демонов. В его жизни бывают моменты, особенно когда он чувствует себя одиноким, когда он думает просто сбежать и встретить хорошую женщину. Может быть, даже создать семью и родить одного сына, потому что слишком много детей — это слишком сложно. Но, конечно, это была лишь мимолетная идея. Честно говоря, Химеджима не может просто отказаться от своих обязанностей из-за такой тривиальной вещи, как одиночество. Он даже не думает об этом. Потому что его ярость вездесуща, и мир никогда не будет возможным, пока демоны все еще бродят по миру. И , думает он, ему не нужно бежать, чтобы создать семью. Только в каменном поместье к нему часто приходят посетители, и он никогда не был по-настоящему один. Иногда молодые и начинающие убийцы демонов обращаются к каменному хашире как за боевым, так и за личным советом, как если бы он был мудрым вековым старцем. Но, тем не менее, он рад дать совет, когда сможет. Большую часть времени регулярно заходили его товарищи-хаширы. В прошлом Ренгоку Кёджуро всегда приводил с собой своего младшего брата Сенджуро. Они регулярно ели сладкий картофель, разговаривая о разных вещах, не касающихся демонов. Гёмей произнес быструю молитву. Благослови его душу. Сестры Кочо также были частыми гостями, особенно когда Канаэ еще была жива. Химеджима поначалу был против идеи присматривать и обучать двух молодых девушек, но он был рад, что именно сестрам Кочо он открыл свое сердце. Они привозили чайные листья и иногда цветы, которые оживляли его дом. Все девочки были хорошей компанией, Гёмей всегда присылал им подарки на дни рождения. Он вспоминает тот год, когда он купил всего два подарка вместо трёх, и плачет при воспоминании о Кочо Канаэ. Он читает еще одну молитву. Благослови ее душу. На удивление частым гостем в его поместье был младший Хашира, Токито Муичиро. По крайней мере, раз в месяц он появлялся на пороге столпа камня и большую часть времени забывал причину, по которой он пришел. Но этот вечер был другим: он пришел рассказать ему все, что вспомнил. Гёмей прослезился от этой истории. В настоящее время он шел в гостиную, а Муичиро шел за ним. Его внимание привлекает тихое мяуканье, и он сразу узнает в нем кота, который забрел вчера. Помимо людей, в его поместье всегда находили дорогу бездомные кошки. Всем им были рады, но юного Шинадзугаву постоянно раздражало, когда они оказывались в его комнате. И, о... Генья. Он заплакал уже в седьмой раз за день и был уверен, что это веский повод пролить слезы. Они вошли в просторную открытую комнату. Дневной горный бриз прошел мимо них. Солнечный свет проникает в комнату разными лучами. Птицы, отдыхавшие в лесу снаружи, щебетали песни, которые добавляли мирной атмосферы. Он поставил на стол две чашки зеленого чая, на которые положил руки хашира тумана. — Что случилось, Химеджима-сан? — Он слышит вопрос молодого убийцы и не может сдержать еще одну волну слез, которая течет по его лицу. Он был взволнован тем фактом, что к Токито Муичиро вернулись его воспоминания. Теперь он лучше понимал чувства других людей. Как будто плач не был пустым звуком. Мальчик, казалось, присутствовал и был более живым, чем когда-либо. Он определенно вырос — или, может быть, таким он был изначально до того, как потерял свои драгоценные воспоминания. —Знаешь ли ты, что я взял Генью еще до того, как он резко подрос? —Гёмей сказал с ностальгическим выражением лица, — Несколько лет назад у него был невысокий рост, и у него был очень плохой характер. Из-за этого мне пришлось несколько раз наказывать. Несмотря на недавнее неловкое признание, произошедшее несколько дней назад, Муичиро почувствовал, что улыбается. Он может только представить, как это выглядело. Гёмей продолжает: —Я встретил его, когда он был в ярости от всех частей демона, которые он съел. Он следовал за мной повсюду и умолял меня обучить его владению мечом. Сначала я был настроен скептически, но теперь я могу сказать, что взять его было правильное решение. Муичиро беззаботно рассмеялся: было приятно видеть, как кто-то еще хорошо отзывается о Генье. Это было даже приятнее, учитывая плохие отношения молодого Шинадзугавы со своим биологическим отцом. —С ним было очень трудно справиться, я даже не могу поверить, что мне удалось выжить, живя с пубертатным подростком, — Гёмей передал Муичиро тарелку с рисовыми крекерами, — Он всегда зол и жесток – до такой степени, что все его неправильно понимали, но он всегда был таким милым ребенком. —Он... Да... — Муичиро согласился, и на его лице появилась нежная улыбка, пока он жевал крекер, который Гёмей подал вместе с чаем. В движениях Гёмея возникла пауза, за которой последовала понимающая улыбка, которую Муичиро не заметил. —Я рад, что ты так думаешь, — Гёмей поблагодарил, угощая себя рисовым крекером. Подобно гордому отцу, он почувствовал склонность упомянуть одну из самых смущающих черт Геньи, — Знаешь ли ты, что он дает имя каждому растению, о котором заботится? Туманный Хашира сдерживает фырканье. —Он заботится о растениях? Гёмей кивнул, счастливо вытирая слезу с лица. —Его любимое дерево бонсай по имени Токи. «Как и твоя фамилия», — хотел добавить Гёмей, но решил не делать этого, надеясь, что Муичиро уловит очевидность этого. —Умно. Дерево, живущее веками, и имя, связанное со временем, — хашира тумана похвалил, — Клянусь, Генья иногда может быть таким креативным. Каменный хашира моргнул и обрадовался своей слепоте, поэтому ему не пришлось ставить перед собой изображение ничего не обращающего внимания мальчика. Ему напомнили о заметных изменениях в Генье после инцидента со снежным демоном, когда старший хашира практически чувствует, как его ученик дрожит от радости, когда он рассказывает своему наставнику о друге , которого он приобрел. Гёмей уже знал, что дело не только в этом. Потому что Генья подружился с Канао Цуюри и Ренгоку Сенджуро, но он никогда не вел себя иначе, чем когда говорил о младшем столпе. Химеджима предположил, что это всего лишь односторонняя влюбленность, которая продлится всего несколько недель. Потом недели превратились в месяцы. Гёмею пришлось переосмыслить свою позицию по этому вопросу. Вчера к нему зашел Игуро Обанаи и рассказал ему о том, как он был свидетелем того, как Муичиро поцеловал Генье руку перед тем, как уйти. Змеиный хашира также признался, что не совсем понимает, что это значит, но он слышал от одной из девочек-бабочек, что они той ночью чуть не поцеловались. Тогда Гёмей был уверен, что это действительно не однобоко. Однако он не был уверен, как долго это продлится. Муичиро внимательно слушал каждую историю, рассказанную Химеджимой. Это варьировалось от историй о сплетнях хашира, о демонах, которых он победил, и о любимых юных столпах: «Смущающие истории о Генье». Он узнал, что кошки обожают Генью. Судя по всему, он был не намного выше Муичиро до скачка роста. Этот факт раздражал Муичиро, потому что он не мог даже дотянуться до шеи старшего мальчика, и он начал задаваться вопросом, когда у него наступит скачок роста. Кроме того, в молодые годы Генья был не только невысоким, но и немного коренастым. Туманный хашира остановился еще до того, как успел подумать о том, как Генья так быстро набрался сил. Он совершенно не может думать ни о чем, связанном с телом Геньи перед Химеджимой. И словно его позвали при упоминании его имени, они слышат тяжелые шаги, входящие в комнату. —Простите за вторжение. Два хашира поворачиваются к высокому мальчику, который только что появился из ниоткуда, две кошки следуют за ним сзади. Муичиро замирает на месте при виде человека, о котором они обменивались неловкими историями. Он почувствовал, как румянец растекся по его лицу, и был слишком занят, глядя на юного Шинадзугаву, чтобы даже не дать своим щекам вспыхнуть. Генья тоже остановился как вкопанный, когда узнал Муичиро, что дало туманному столпу достаточно времени, чтобы пустить слюни при виде нового наряда Геньи. Полосатое кимоно в сочетании с темной хакамой и фиолетовым хаори, сложенным и перекинутым через правую руку. Муичиро не делает попытки отвести взгляд при виде частично обнаженной груди старшего мальчика. Без ведома младшего хашира, старший мальчик, которого проверяли, тоже проверял младшего. Вместо своей обычной огромной униформы Муичиро носил светло-голубое кимоно с туманным узором, которое все еще было ему велико на размер и идеально сочеталось с белым хаори, накинутым на его плечи. Если Муичиро был великолепен в униформе, то в обычной одежде он был чертовски прекрасен. Генья размышляет, не стоит ли ему начать молиться на Муичиро, ведь боги ничего не имеют на этого мальчика. —Я возьму дополнительный набор чашек и тарелок, Химедзима-сан, — Муичиро встал из-за стола, — Вы двое должны догнать. Генья не упустил из виду, как Муичиро взглянул на него через плечо, когда он проходил мимо, с улыбкой на лице, говорящей безмолвное приветствие. Его взгляд задерживается на удаляющейся фигуре младшего мальчика дольше, чем это считается нормальным. Даже не имея зрения, Гёмей чувствует, как юный Шинадзугава наблюдает за туманным хашира. Он берет обратно все, что говорил о том, что эта влюбленность пройдет, потому что тоскливые взгляды, ощутимое напряжение и взаимная тоска говорили об обратном. Тем не менее, Гёмей не может не радоваться за мальчика, которого считает своим. Генья приближается к каменному хашира, который теперь стоял и чуть не умер от шока, когда его крепко обняли. Однако Генья не делает попытки остановить его. Было приятно снова оказаться дома.

***

Следующие три часа они потратили на то, чтобы наверстать упущенное. Муичиро вернулся и сел рядом с Геньей, они оба стояли лицом к Химеджиме. Их разговоры были по : Женя рассказывала случайные истории, Гёмей давал советы, а Муичиро отвечал соответствующими ответами. Это было весело. Муичиро наслаждался их компанией, и он находит всю эту динамику отца и сына очень интересной. Со смехом Генья продолжает свой рассказ: —И вот я проснулся посреди дня и совершенно пропустил наш завтрак! Смех Химеджимы эхом разнесся по комнате, Муичиро хихикал рядом со смеющимся Шинадзугавой. —После этого я избегал его, — Муичиро признался, — Я был так унижен после того, как прождал три часа. Он слышит скуление Геньи, на что молодой Хашира ответил высунутым языком. Они двое даже не заметили как каменный хашира прекрасно провел время, наблюдая за их разговором. —Мне очень жаль, Муичиро! Если это поможет, я пытался стучать в твою дверь каждую ночь в то время. Муичиро фыркает на это: —Нет, ты этого не делал. Ты делал это только одну ночь! Генья качает головой: —Тебя там не было, когда я пытался в последний раз. Это было так неловко, правда, я был там перед твоей дверью, и меня практически вырвало из сердца только для того, чтобы узнать, что ты… Пауза. —Ты был в комнате Танджиро, а потом напали демоны, — заявил Генья, его улыбка дрогнула. Муичиро почувствовал беспокойство, он начал размышлять, не завидовал ли Генья тому, что он той ночью пошел в комнату Танджиро? Он задается вопросом, питает ли Генья к нему какое-либо презрение из-за того факта, что он проводит много времени с мальчиком, который ему нравится. Он ненадолго задумывается, действительно ли Генья считал его соперником. Муичиро нравился Танджиро, но иногда ему просто хотелось выбросить его в океан, чтобы Генья мог найти другого человека, который ему понравится. Предпочтительно он. —Теперь ты меня заинтересовал, — чтобы сменить тему, Муичиро спрашивает, — Что ты сказал пустой комнате, пока меня не было? Казалось, это сработало, даже если напряжение было очевидным. Генья усмехается: —Она не была пуста. Внутри был осмотритель. —Нет, — недоверчиво говорит Муичиро. Женя хихикает. —Да. —Я буквально изливал свое сердце, как мне было жаль, что заставил тебя ждать, и как я был так взволнован, что почти не спал, — Генья смеется при воспоминании, — Я даже обещал прийти на завтрак на следующее утро, а если ты не придешь, то я приду на обед, на ужин и на следующий завтрак. Муичиро теперь молчал, как и Гёмей. Но Генья настолько увлекся его историей, что не смог ее признать. —Я почти уверен, что последние слова, которые я сказал, будут преследовать ее вечность. По какой-то причине это было так глубоко. — Да? Что ты сказал? — На этот раз спросил Химеджима. — Я сказал, — восторженное поведение Геньи сменилось чем-то более мягким, нежным, как будто он точно воспроизводил, как он вел себя той ночью, —«Ты заставляешь меня чувствовать себя живым, поэтому я не сдамся, пока не возмещу это перед тобой. Ты можешь игнорировать меня, потому что я справлюсь с этим. Я могу справиться со всем, что ты мне бросаешь. Итак, просто чтобы ты знал, ты возьми меня…» Генья не смотрел на Муичиро, и тот был за это благодарен, потому что был уверен, что сейчас выглядит так, словно был свежим помидором. —Моё терпение, моё понимание, моё тепло, — Взгляд Геньи на этот раз был далеко, словно он сейчас был погружен в свои мысли. —У тебя есть все, что у меня есть». Он заканчивает и, словно щелкнув выключателем, возвращается к своему возбужденному поведению и начинает рассказывать о том, как он ударился головой о валун и потерял зуб. После этого туманный хашира не слушал, он был настолько смущен и разочарован, что той ночью покинул свою комнату. Но опять же, если бы он этого не сделал, он бы не поговорил с Танджиро, и его воспоминания, вероятно, не вернулись бы. Он думает. И думает. И думает. В этот момент Гёмей оперся подбородком на руку. Его мнение о двух мальчиках снова изменилось, он не мог назвать это простым увлечением тем, насколько Генья был сражен Муичиро. Последняя история Геньи была практически признанием в любви. Муичиро взглянул на молодого Шинадзугаву, который подчеркивал, как Танджиро сохранил его зуб, экстатическим тоном, который уничтожил зарождающуюся надежду в груди Муичиро. Он снова был в замешательстве. Он задается вопросом, действительно задается вопросом, сможет ли он когда-нибудь по-настоящему понять загадку Шинадзугавы Геньи. Генья знал. Он знал, что эта история может обеспокоить Муичиро, но ему нужно было выбросить ее из головы. Он должен был дать ему знать. Даже не глядя, он наблюдает за поведением Муичиро, когда тот рассказывает незабываемую полуночную исповедь. К концу истории Муичиро, казалось,… молчал? Неужели он действительно облажался в этот раз? Даже если это было против его воли, он говорил о Танджиро. Потому что что еще могло бы сделать Муичиро счастливым, кроме упоминания о его влюбленности? Его сердце замирает, когда он на полпути понимает, что это не сработало. туманная хашира выглядела не лучше. Даже улыбка отсутствовала. В этот момент Гёмей резко встал и заявил, что хочет попросить их двоих об одолжении. Они оба сначала растерялись, потому что это слово никак не подходило каменному хашира. Услуга. Тем не менее, им нужно было находиться где угодно, только не в одной комнате вместе. Поэтому, когда Химеджима указал им в сторону далекого города и проинструктировал, что они будут знать, что делать, как только прибудут. Они согласились, воспользовавшись возможностью держаться подальше друг от друга. Но, возможно, им следовало более тщательно обдумать все предложение. Потому что сейчас посреди ночи они находились в городе, далеком от поместья. Он не был пустынным или что-то в этом роде, на самом деле, здесь было чрезвычайно людно из-за мероприятия, которое горожане проводили раз в полгода. В небе взорвалась пара фейерверков, вокруг бегали дети, продавцы зазывали покупателей. Они оба стояли рядом друг с другом, на их лицах читалась смесь раздражения и разочарования. Муичиро ожидал появления демонов. Генья ждал поручений. Не фестиваль.

***

За все годы своей жизни Муичиро составил список нескольких вещей, которые он ненавидел. Во-первых, Кибуцуджи Мудзан. Во-вторых, демоны. В-третьих, местами температура ниже нормальной. В-четвёртых, он застревает в ситуациях, когда он вынужден вести себя нормально с человеком, который без особых усилий дарит ему бабочки в животе, от одного прикосновения которого его лицо вспыхивает. Это была пытка. Гёмей подверг пыткам хашира тумана. Он держался за ткань своего хаори, помня о расстоянии между ним и юным Шинадзугавой. Их разделял как минимум один Танджиро. Хах... Они оба смотрели куда угодно, только не друг на друга. Лишь изредка давали друг другу повод для разговора, однако на самом деле так и не начинали никакого разговора. Муичиро внутренне стонет от боли, когда Генья пытается поговорить о чертовой погоде. Они продолжают гулять по городу, пытаясь насладиться праздником. Но даже несмотря на все фонари и игры, напряжение, окружавшее их двоих, было достаточно сильным и острым, чтобы проколоть любого, кто осмелится попытаться поднять этот вопрос. — Химеджима-сан послал нас сюда, чтобы… Поучаствовать в этом фестивале? — Муичиро поймал себя на том, что спрашивает. Он чувствует, как Генья неловко поворачивается и смотрит на него. — Так и есть, я думаю. Это был короткий ответ. Короче, чем хотелось бы Муичиро. Он выдыхает, и они вдвоем продолжают бродить вокруг. Муичиро стал немного лучше осознавать расстояние между ними. Теперь их разделяло как минимум полтора Танджиро. На лице молодого столпа появилась надутость, надутость, которая обычно сохранялась, когда Юичиро ассоциировал его с резкими и уничижительными словами. Они внезапно остановились, когда ребенок наткнулся на Муичиро и уронил своё данго на землю. При этом он издал короткое «уф» , привлекая внимание юного Шинадзугавы. Отразив надутые губы на лице молодого столпа, она начала плакать. Туманный хашира предложил купить ей новую, но девочка закатила истерику. Муичиро расслабляется после поражения, он никогда не был хорош в общении с детьми. Люди его возраста, которых он знал, тоже не подавали хорошего примера. Юичиро был груб со всеми, Ренгоку Сенджуро паниковал из-за плачущих детей, он мог попытаться походить на Камадо Танджиро — но невозможно быть таким праведным и добрым. Он бросил взгляд на Генью, затем наклонил голову в сторону плачущей девушки. Сделай, блядь, что-нибудь уже. —Эй, маленькая принцесса, — с дрожащей улыбкой Генья наклонился так, чтобы он оказался на уровне глаз плачущего ребенка, — Все будет хорошо. Ты вернешь свое данго. Он говорил мягким, тихим голосом. Муичиро думает, что однажды он слышал точно такой же тон от Юичиро, когда его старший брат однажды был к нему добр. Просто услышав это, он подумал, что на самом деле все будет хорошо. Ребенок посмотрел на Генью с чистым интересом, ее слезы прекратились. Она застенчиво сказала: —Твои волосы выглядят странно. Почему так? Муичиро обиделся на это. Потому что волосы Геньи не были странными — они были характерными и идеально подходили его личности, а юные плаксы не имеют права голоса по этому поводу. — Это. Не так ли? — К своему большому шоку, Муичиро слышит, как Генья соглашается, — Это так, потому что я использую свои волосы, чтобы читать ветер. И это, и бритая голова мне не идет. Муичиро хотел не согласиться. Он был бы самым привлекательным молодым человеком с бритой головой. Но когда он представляет Генью с бритой головой, он берет обратно то, о чем думал изначально. Мысленно он призывает молодого Синадзугаву оставить себе ирокез и кефаль. —Зачем тебе читать ветер? — спрашивает девочка, полная любопытства. При этом Генья широко улыбается и как ребенок, восклицает: —Потому что ветер такой крутой! Это успокоило Муичиро, потому что он серьезно думал, что Генья собирается упомянуть об использовании оружия маленькой девочке. Он снова переключает свое внимание на ребенка, у которого был неодобрительный взгляд. —Нет, это не так! Лягушки намного круче! — Она скрещивает руки, как мальчишка. Муичиро усмехается. —Наверное, потому что ты даже не чувствуешь ветра, учитывая твой рост. Девочка возмущенно вскрикнула, что напомнило Муичиро Гинко, которую он оставил в каменном поместье после того, как Химеджима настоял, чтобы они пошли одни. Он мысленно отмечает, что нужно купить ему подарок, когда они вернутся. Возможно, он захочет десерт. — Муичиро, — зовет Генья с угрюмым, но слегка удивленным выражением лица. Туманный хашира моргает, глядя на него. —Ну я же прав, — Муичиро заявляет как ни в чем не бывало. Они слышат хныканье девочки, и Муичиро хмурит бровь от этого действия. Он сказал что-то не так? —Я тоже хочу почувствовать ветер! — Она рыдает, слезы текут по ее румяным щекам. Еще одна проблема, которая затмила ныне забытое данго на земле. Генья вздыхает и протягивает ей руку. —Вот, я тебя понесу, чтобы ты почувствовала его. Ее глаза сверкнули от волнения, и она с энтузиазмом схватила руку юного Шинадзугавы. Затем он поднял ее сзади и положил себе на плечо. Она удобно села на плечо Геньи, а тот поддерживал ее вес, положив руку ей на колено. Муичиро может только с нежностью смотреть на порыв ветра, проносящийся мимо них. Он увидел, как глаза маленькой девочки расширились от холодного поцелуя воздуха. Она разразилась приступом хихиканья и визга, Генья ухмылялся ее реакции, но глаза его выглядели довольно грустными. Туманный хашира предположил, что, возможно, это напомнило ему его младших сестер. Но он не может быть полностью уверен. —Ах! Вот еще один! — Она практически сияла и вскинула руки вверх, когда ветер ударил ей в лицо. Муичиро тоже не может сдержать улыбку. С этими словами он пошел в ближайший магазин «Данго» и купил пять палочек. К тому времени, когда он вернулся, девчушка лежала на земле и говорила о том, какой прохладный ветер. Муичиро остановился рядом с Геньей и в качестве извинения отдал девушке все палки. Она с радостью согласилась, сверкая глазами, глядя на палочки Данго. —Ветер прохладный для высоких людей, таких как Ген-нии-чан. Но я еще маленькая, поэтому думаю, что лягушки круче! Генья смеется. —Правда? Тогда тебе повезло, Тейко-чан! Потому что Муичиро умеет складывать лягушек из бумаги! Муичиро хмурится из-за своего внезапного участия, но изумленный взгляд девушки — лицо Тейко и гордое выражение лица Геньи заставили его сдаться. Он вздыхает и кивает. —Ага. Я могу, — Он признает. Затем Тейко тянет туманного хашира к ближайшей скамейке и практически держит его в заложниках, чтобы сложить ей лягушку-оригами. Муичиро сделал так, как было сказано, не подозревая о том, как Генья наблюдал, как его умелые руки двигались вместе с бумагой. Не замечая восхищения в его взгляде. Когда он закончил, Тейко чуть не заплакала от радости, глядя на бумажную лягушку. Она показала его Генье, который из ниоткуда вытащила Чиисану. Сердце Муичиро замирает. Он подумал: « Значит, он приносит лягушку-оригами куда бы он ни пошел» —Мы совпадаем. Эту зовут Чиисана, — с гордостью сказал Генья, а Тейко была достаточно невинна, чтобы не выказать никаких подозрений по поводу брызг крови, испачкавших лягушку-оригами. Тейко на мгновение задумалась, прежде чем положить свою лягушку рядом с Чиисаной. —Тогда я назову эту Фува! Муичиро наблюдает, как они вдвоем играют с лягушками, которые он сложил. Они занимались этим несколько минут, прежде чем Тейко окликнули два обеспокоенных женских голоса. — Похоже, тебя зовут, — сообщает Генья с той же нежной улыбкой, — Мне было весело с тобой проводить время, Тейко-чан. При этом глаза девушки сверкнули. Муичиро даже видит, как ее губы дрожат от радости. —Спасибо, что присматриваете за нашим ребенком. Два мальчика повернулись к двум женщинам, которые подошли к ним. Они оба с облегчением суетились из-за своего ребенка. Муичиро приподнял бровь, он был уверен, что видел этих двух девушек раньше. Генья вздохнул от узнавания. — Вы Юзуки-сан и Айка-сан, верно? – спросил Генья, и на его лице появилась улыбка. Муичиро внимательно посмотрел на двух женщин с ребенком. Его глаза расширились от узнавания. Без сомнения, именно Юзуки-сан он носил с собой во время инцидента со снежным демоном. Он не может не улыбнуться им. Тейко, которая смотрела на окружающих ее пожилых людей, стянула кимоно матери и спросила, все ли они знают друг друга. —О, это вы двое! — воскликнула Айка в знак признания. Глаза Юзуки-сан расширились, и она произнес голосом, полным благодарности: — Вы двое заботились о моей дочери так же, как вы заботились обо мне. Я не могу не отблагодарить вас, ребята. Айка успокаивающе положила руку на плечо жены, а Тейко потянула мать за оби. Именно Генья помогла им успокоиться. — Нет, Тейко-тян вела себя достаточно хорошо, чтобы не доставить никаких проблем. Он успокаивает, — Она замечательная девочка, вы — отличные родители. Две женщины выглядели так, словно хотели заключить его в крепкие объятия, а Тейко покраснела, встала и поклонилась двум молодым истребителям. —Пожалуйста, подожди меня и давай поженимся, Ген-нии-тян! — Она выпалила. Муичиро громко рассмеялся. Он видит, как Генья трижды моргает, прежде чем попытаться найти способ вежливо отвергнуть восьмилетнюю девочку, которая просила его руки и сердца. Родители Тейко выглядели смущенными и шокированными. Муичиро все еще не мог остановить приступы смеха, даже когда Генья слегка толкнул его локтем, чтобы остановить. Муичиро услышал, как он издал тихий смешок. —Извини, мне уже нравится кое-кто другой, — Генья мило отказывается, — Но когда вырастешь, ты обязательно найдешь для себя лучшего человека! Муичиро перестает смеяться. Ему напомнили о его безответных чувствах, и сердце его сжалось от этого факта. Он был настолько сосредоточен на своих мыслях, что не услышал, как Айка сказала: —Ну, очевидно, учитывая, где вы двое сейчас находитесь, — за это она получила легкий шлепок от Юзуки-сан. Тейко, однако, была разочарована лишь на мгновение, прежде чем полностью повернулась к Муичиро, который сокрушался о чувствах Геньи к другому человеку. — Тогда давай встретимся снова, когда мы подрастем, и поженимся, Муичиро-нии-чан! — Она предлагает с полной уверенностью. Муичиро может только смотреть на нее пустым взглядом. Он моргает один раз. Дважды. Трижды. За него сказал Генья: —Тогда тебе придется встать в очередь. Муичиро чувствует, как рука Геньи ложится на его поясницу. Хашира тает от прикосновения. Две обвенчанные женщины не могли поверить в то, чему стали свидетелями. Юзуки сохранила проявление привязанности в глубине своего сознания, чтобы позже рассказать об этом своим собратьям-убийцам демонов. Это были крохи для растущей группы убийц, которые делали ставки на то, когда туманный хашира окажется с другой половиной братьев Шинадзугава. Тейко смотрит на них двоих с нечитаемым выражением лица. Затем, внезапно, это щелкнуло с ней. Она застенчиво хихикает и понимающе кивает. —Я поняла! Я имею в виду, вы двое на Фестивале любви! Это имеет смысл! — Она радостно щебечет, не замечая шокированных взглядов на лицах двух мальчиков. Она повернулась на каблуках и помахала им на прощание, схватив матери за руки и оставив двоих истребителей с этой информацией. Юзуки и Айка еще раз поблагодарили их и пожелали спокойной ночи, прежде чем уйти. Фестиваль чего!? Муичиро чувствует, как его лицо вспыхивает, и отворачивается от Геньи, чьи глаза были широко раскрыты, как блюдца. Это была пытка. Буквальная пытка. Он играет большими пальцами и молчит следующие три минуты. — Муичиро, — слышит он, зовет его Генья. Он мычит в ответ. — Мы друзья, да? — Генья задал вопрос. Туманному хашира пришлось прикусить язык, прежде чем сказать что-то, что разрушило бы их дружбу. Вместо этого он кивает. Генья делает паузу, прежде чем нервно спросить: —Х-хочешь насладиться этим фестивалем со мной? Туманный хашира медленно поворачивается к Генье, который смотрел в другую сторону. Ему хотелось завизжать или крикнуть «ДА», но вместо этого он решил пойти на безопасный ответ. —Ага.

***

Честно говоря, все было не так уж и плохо. Муичиро было весело. Они наблюдали, как местные жители исполняют романтический танец. Генья не мог понять никакой символики представления, а Муичиро оценил замысловатый дизайн их костюмов. Муичиро подразнил, насколько покраснел старший мальчик, когда двое артистов страстно поцеловались на глазах у публики. Затем они покупали разную еду, даже ту, которая выглядела особенно необычной и иностранной. Генья узнал, что любимой едой Муичиро был фурофуки дайкон. Наконец, они соревновались в различных играх, которые устраивали местные жители. Муичиро выиграл у более опытных экспертов в нескольких играх сёги, и Генья поддерживал его всеми возможными способами. Например, кормя его закусками или принося ему воды. Муичиро чувствовал, как в его животе порхают бабочки. Генья даже участвовал в местном турнире по армрестлингу. Муичиро смеется каждый раз, когда вспоминает, как первый противник молодого Шинадзугавы проиграл после того, как однажды оказался под пристальным взглядом Геньи. Муичиро также беззастенчиво признается себе, что смотрел каждый раз, когда Генья сгибал свои мускулистые руки, когда он пытался превзойти своего противника. В итоге Генья проиграл. Но это было только потому, что против него соревновался сам Муичиро. Победа над Геньей стала огромным стимулом для эго Муичиро. Не подозревая, что последний смягчился именно в тот момент, когда они взялись за руки. Муичиро отступил после этой битвы. Теперь они вдвоем сидели на скамейке, где было меньше людей. Они молчали, и не то неловкое молчание, которое они разделили по прибытии, а комфортное. Муичиро даже не может вспомнить, когда в последний раз он был так счастлив, как сейчас. Они немного поговорили. Муичиро рассказал ему о своем посещении деревни кузнецов и о том, как он помог Котецу починить куклу, которую он сломал. Генья восторгался тем, что, по его мнению, туманный хашира был таким крутым и умелым, что повторял движения куклы после одной тренировки с ней. Молодой столп может только улыбаться в ответ на похвалу, он не доверял своим словам, чтобы найти небрежный ответ. Генья рассказал младшему мальчику о времени, которое он провел в поместье бабочек. Он утверждал, что наконец-то подружился с большинством девочек-бабочек, которые его вскормили. С ностальгическим выражением лица он подчеркнул одну из девушек, Суми. Генья рассказал о том, как она напомнила ему его младшую сестру, которую тоже зовут Суми. Затем молодой Шинадзугава смеется, потому что по совпадению у молодой девушки, которую они присматривали ранее, было то же имя, что и у его другой младшей сестры. Тейко. Муичиро начал понимать его непосредственную привязанность. Словно избавляя Муичиро от необходимости придумывать ответ, в небе вспыхнул фейерверк. Яркие вспышки света и цветов напоминали сцену прямо из фантастического романа. Громкие звуки фейерверков и аплодисменты людей только добавили впечатлений. Шоу привлекло внимание двух мальчиков. Муичиро представляет себе фейерверк в виде взрывающихся звезд, и он был настолько ошеломлен, что не заметил, как Генья подошёл к нему ближе. Когда демонстрация закончена, Муичиро поворачивается к Генье с широкой улыбкой и сверкающими глазами. — Ты это видел, Генья? Небо было таким красивым! — весело воскликнул он. Глаза Геньи были сосредоточены на нем, зачарованы. Он медленно кивнул в знак согласия. —Так красиво... Муичиро снова почувствовал, как его щеки потеплели. Но на этот раз он не посмел отвести взгляд. Он никогда не мог отвести взгляд каждый раз, когда Генья смотрел на него глазами, полными мягкости и, ну, определенной нежности. Даже без прикосновений Генья всегда согревает его. Это разозлило туманного хашира. Потому что он снова почувствовал растущую надежду в своем сердце. Надежда, которая рано или поздно превратится в ничто. Он внутренне злится, осознавая, что уже бесчисленное количество раз оправдывал свои надежды. Он ждет этого момента. Когда его надежды будут разбиты мальчиком, который посмотрит на него самым нежным взглядом, которым когда-либо на него смотрели. Генья берет его за руку. Муичиро поднял бровь в удивлении и растерянности. Старший мальчик положил ему в ладони небольшой предмет. Муичиро внимательно рассматривает его, прежде чем поднять взгляд на молодого Шинадзугаву. —Заклинание, защищающее от зла? — спросил Муичиро, просматривая Якуйоке Омамори в своей руке. На лице Жени появился румянец. —Дополнительная предосторожность, учитывая нашу работу. Ох... Муичиро задумался. — …И просто напоминание, — добавил Генья, — чтобы ты знал, что я хочу, чтобы ты был в безопасности. В обычные дни я хочу, чтобы ты был в безопасности. Даже когда ты сражаешься с демонами, я хочу, чтобы ты был в безопасности. Даже если ты достаточно силен, чтобы не нуждаться в этом, я хочу, чтобы ты держал его. Я знаю, что оно может сделать очень мало, но, пожалуйста, всегда держи его при себе». Муичиро моргает, смотрит на амулет и возвращается к Генье. Зарождающаяся надежда в его груди сменилась раздражением и разочарованием. Он стиснул зубы. Муичиро не может продолжать это делать, он не может продолжать страдать из-за Геньи. Это была пытка. Находиться рядом с Геньей было пыткой. Как он может нормально функционировать, когда он получает нежные взгляды и теплые прикосновения? Как он может сохранять спокойствие, когда рядом с ним находится тот же человек, который преданно ухаживал за ним, когда он был на грани замерзания? Как люди ожидают, что он останется бесстрастным, когда мальчик, которого он обожает, дарит ему талисман, обеспечивающий его безопасность. Его рука сжала омамори , и он прерывисто вздохнул. Любить Шинадзугаву Генью было пыткой. — Я не могу сейчас находиться рядом с тобой, — выпаливает он голосом, настолько лишенным эмоций, что от этого у Геньи мурашки по всему телу. Старший мальчик нахмурился, его сердце медленно разбилось. Неужели на этот раз он все испортил? Туманный хашира встал и начал уходить. Генья нахмурился, гнев поднялся в глубине его желудка. Красный цвет окружает его поле зрения, когда он встает и крепко хватает молодого хашира за запястье. Глаза Муичиро расширились, когда его дернули обратно туда, где стоял Генья. Он сглатывает, когда видит, как разозлился старший мальчик. Хватка на его запястье усилилась, и Муичиро попытался вырваться. —Почему? — Он слышит вопрос Геньи, его голос мрачный и отчаянный. Нет, Муичиро не хватило душевного спокойствия, чтобы сделать это сегодня вечером. — Больно, Генья. — произнес он, когда попытался, но не смог высвободить запястье из хватки Геньи. В ответ старший мальчик рассеянно прищурился. Сегодня вечером у него этого не было. Он хотел… ему нужно было объяснение от молодого хаширы. Ему нужно было знать, о чем думает другой. Ночь была шумная, людей не было, они оба были трезвые. Не было другого идеального времени, кроме этого. —Я плохой собеседник? — спросил Генья, — Очарование было слишком сильным? Я могу забрать его, если хочешь. Просто скажи мне, почему. Муичиро пристально посмотрел на него, его губы сжались в тонкую линию. — Ты действительно такой поверхностный? — Туманный хашира кипел. Одним быстрым рывком его рука высвободилась из хватки Геньи. Он сделал шаг к старшему мальчику, который инстинктивно отступил. —Я не могу быть рядом с тобой, потому что боюсь, что могу ошибиться. Он подчеркнул последнее слово. Генья выглядел таким потерянным. Старший мальчик посмотрел на Муичиро, затем на свою руку, которая ранее схватила запястье туманного хаширы. Он почувствовал, как чувство вины застряло у него в горле, и он снова почувствовал ненависть к себе и своей склонности причинять людям боль, даже не замечая этого. — Я… — он запнулся, — мне жаль, если я причинил тебе боль. Я не... Ты не «что»? Он слышит презрительный голос в своей голове. —Да, знаю. Ты не хотел этого, — презрительно замечает Муичиро, массируя запястье. Он добавляет, на этот раз тише, — Иногда мне хочется, чтобы ты это сделал. Генья растерянно хмурит брови и хрипло спрашивает: —О чем именно мы говорим? Яркий взгляд Муичиро исчез, сменившись равнодушным видом. Это было полностью лишено каких-либо эмоций. Это напугало Генью. Туманный Хашира усмехнулся. —Ты такой глупый, что иногда мне становится физически больно. —О чем мы вообще говорим? Я прошу прощения за то, что причинил тебе боль, а ты говоришь, что хотел бы, чтобы я сделал это намеренно? Это безумие, Муичиро. Это странный разговор. Теперь настала очередь Муичиро выглядеть растерянным и обиженным. — Думаешь, я говорил о своем запястье? — спросил он недоверчиво. Муичиро в отчаянии провел рукой по челке, —Нет. О боже, Генья... — Тогда, черт возьми, скажи мне, почему бы и нет? — Генья осмелился, яростно хлопнув рукой по ближайшей стене. —Ладно. Знаешь что? — Туманный хашира делает еще один шаг, пока не вторгается в личное пространство Геньи. Он продолжает говорить самым ненавистным голосом, который только мог выдавить, — Перестань говорить со мной этим раздражающе мягким голосом. Не смотри на меня так, будто ты видишь все хорошее, что мир может тебе предложить. Не прикасайся ко мне так осторожно, как будто ты боишься, что я сломаюсь. Не говори мне, что я напоминаю тебе слова, которые означают «любовь» и «маленький». Не дари мне талисманы, которые защитят меня, как будто ты умрешь при мысли о том, что я получу. Не делай больше ничего со мной, Генья. Ты больше не можешь этого делать. Муичиро прижал его к стене. На лице старшего мальчика был написан шок. —Особенно, если тебе нравится кто-то другой, — Он закончил, прежде чем отвернуться от молодого Шинадзугавы. Он прошептал тихо и угрюм, — Это разбивает мне сердце. Туманному хашире хотелось блевать. Сердце у него так сильно болело в груди, что хотелось вырвать его голыми руками. Он даже не осмеливался взглянуть на то, как сейчас выглядел Генья. Он не может. Муичиро слышит, как он усмехается. —Если ты еще не понял, то я влюблен в тебя, придурок. Пауза. —Я буду в Доме Глициний, мимо которого мы проходили ранее, — Туманный хашира приготовился уйти, ни разу не взглянув на молодого Шинадзугаву, — Делай что хочешь . И вот так он быстро исчез в ночи. Оставив позади шокированного и окрасневшего Генью.

***

Семилетний Шинадзугава Генья любил поспать. Ему всегда казалось, что во сне он на какое-то время ускользнет от реальности. Он никогда не чувствовал голода, когда спал, и это было приятно, когда его отец съедал большую часть дневной еды. Его брат Санеми всегда отдавал свою долю их сестрам. Генья вскоре делал то же самое. Это привело только к тому, что Генья оставался голодным. Его голод подпитывает его гнев. Он не любил злиться. Итак, он спит. Но когда ему становится плохо, юному Шинадзугаве приходится жевать несъедобные предметы, которые он прекрасно переваривает. Худшее, что он испытал от случайного употребления еды, — это боль в животе, которая исчезла, когда его вырвало после хорошего сна. В тот момент, когда Санеми поймал его, он практически сунул пальцы в горло брата, чтобы заставить его вырвать ту дрянь. Генья вспоминает, как его вытащил из дома брат, разрезавший арбуз. Впервые он видел своего брата таким виноватым и расстроенным. Это был первый раз, когда он увидел, как его Неми плачет. —Нам следует оставить немного для наших младших, — Генья сделал предложение, когда он уже наполовину доел кусочек фрукта. Санеми покачал головой. —Ешь. Тебе не обязательно все время ставить других на первое место. — Но ты делаешь это постоянно, — Генья воскликнул, — Теперь у нас есть младшие братья и сестры, так что, если подумать, я тоже старший брат. Он помнит, как Санеми тупо смотрел на него, ожидая ответа. —Тебе не обязательно голодать в одиночку, — объяснил Генья, выплюнув арбузное семечко, —Мы можем позаботиться о них вместе с мамой. Он помнит, как после этого его крепко обняли. Он с горечью вспоминает, как Санеми извинился перед ним в тот день и пообещал, что никогда больше не позволит Генье голодать. Потому что, как сказал ему в тот день Санеми; Он может быть старшим братом для их младших братьев и сестер, но Генья всегда будет младшим братом Неми. В тот день он чувствовал себя таким невероятно любимым. Это был один из тех дней, который помог ему пережить трудные времена. После того, как их семью убили, и после того, как они расстались, Генья всегда оставался голодным. Голод в прямом смысле. Голод в переносном смысле. Жаждущий крови демона. Без своей мамы, без своих младших братьев и сестер и без Неми он погрузился в бесконечную спираль гнева. Гнев по отношению к демонам. Гнев по отношению к людям. Гнев на себя. В одиннадцать лет он попробовал курить. Это напомнило ему отца, который всегда курил и пил. Но он не мог позволить своей гордости взять верх, потому что курение спасало его от голода. В двенадцать лет он снова сталкивается с демоном. Он напал на него, но потребовался всего один укус и один глоток, чтобы одолеть упомянутого монстра. Однако это была авантюра, потому что он вспомнил, как выглядела его мать, когда она убила его братьев и сестер. Чтобы справиться с ситуацией, Генья в ту ночь пришел в ярость, и его остановили только тогда, когда Химеджима Гёмей лишил его сознания. Прошли недели после того, как он проснулся, чтобы наконец ослабить бдительность вокруг хашира камня. Однажды днем Генья наконец набрался смелости поблагодарить его. Это был первый раз, когда Химеджима Гёмей одарил его теплой улыбкой без слез, просто добротой и пониманием. Именно в этот момент Гень00е напомнили, что в этом мире есть хорошие люди. Именно в этот момент Генья снова плакал после многих лет, когда он прибегал к ненависти и насилию как к способу справиться с ситуацией. В этот момент Генье напомнили, что в несправедливом мире всегда будут хорошие вещи. В тот день он пообещал себе, что как только он столкнется лицом к лицу с хорошим делом, он будет бороться за него. Он будет гоняться за этим и никогда не отпустит его. Итак, он задается вопросом, почему он остался на том же месте, неподвижный, как скала. Его разум продолжал прокручивать в памяти то, что сказал Муичиро перед тем, как уйти. «Я влюблен в тебя, придурок». Все это время. Все это время Муичиро тоже был в него влюблен. Он медленно положил руку на свои щеки, горячие на ощупь. Затем он почувствовал рукой биение своего сердца, оно было громким, быстрым и таким, таким влюбленным. Муичиро напомнил ему о любви. Генья не мог в это поверить. Ему хотелось поцеловать Муичиро… Блядь. К своему удивлению, он не смог осознать, что Муичиро уже ушел в дом Глициний. Он моргает и хватается за грудь. Ночь была мирная, и не было никаких демонов, не было другого идеального времени для исповеди. Он сделал этот первый шаг и погнался за одной хорошей вещью. Он прибыл в Дом Глициний, запыхавшийся и покрасневший. Пожилая пара поприветствовала его, он коротко поздоровался в ответ и побежал туда, куда его привели ноги. У него перехватывало дыхание, поэтому он остановился у энгавы, ведущей в открытый сад. Он пытался отдышаться, изучая местность. Солнце вот-вот взойдет, рассвет был тихим, это было начало нового дня. Не было другого идеального времени, чтобы ухватиться за хорошие вещи в жизни и никогда не отпускать их. К его счастью, туманный хашира тоже был там, сидя на деревянном полу. Его прибытие привлекло внимание молодого столпа, который при его виде выглядел шокированным и обеспокоенным. На костяшках его рук сидела ворона, она смотрела на Генью, вопросительно приподняв бровь. Муичиро открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Генья опередил его. —Я люблю тебя, — Он тяжело дышал, сосредоточив взгляд на Муичиро, чьи глаза расширились от признания. Ворона испуганно каркнула. Генья продолжил, — Я всегда любил тебя и только тебя. Больше никого. Только тебя. Небо дополняло темный румянец, который проступил на лице туманного хашира, который беззаботно смеется. Это была музыка для ушей юного Шинадзугавы. — Это заняло у тебя достаточно времени, — поддразнил Муичиро, поднялся на ноги и подошел к тому месту, где стоял Генья. Ворона осталась лежать на деревянном полу, широко раскрыв клюв в недоумении. Теперь они стояли друг перед другом, на лице Гень играла застенчивая улыбка, — Привет. Генья ответил: —Привет. Туманный хашира одарил его извиняющейся улыбкой и прошептал достаточно громко, чтобы он мог услышать: —Пожалуйста, не злись на меня. —Зачем мне з...- Его прервали на полуслове, когда Муичиро натянул на себя кимоно и сомкнул их губы в мягком, страстном поцелуе. Руки молодого столпа крепко сжали ткань кимоно старшего мальчика, когда он углубил их поцелуй. Отстранился лишь через несколько мгновений. Ворона была в шоке. Генья был ошеломлен. Его щеки покрылись тем же румянцем, который он часто появляется рядом с младшим мальчиком. Он моргает один раз. Дважды. —Я всегда хотел это сделать, — Муичиро признался тихим голосом и посмотрел на Генью, который с жадностью смотрел на него. В его разуме происходит короткое замыкание, когда старший мальчик нависает над ним с горящими от желания глазами. Муичиро гордился тем, что находился на другом конце этого взгляда. — Могу я поцеловать тебя еще раз, Муичиро? Туманный хашира кивнул, его аквамариновые глаза невинно посмотрели на фиолетовые глаза другого мальчика. Он вдохнул, когда руки Геньи ласкали его лицо, как в тот раз, когда он рассказал о своем прошлом. Его мозолистый большой палец прижался к нижней губе молодого столпа. — Такие мягкие, — бормочет он себе под нос. Генья наклонился вперед, неуверенно поцеловав губы младшего мальчика, прежде чем отстраниться, чтобы вернуть его в искушение прижаться к ним губами. Сначала это было жестко, но потом переросло во что-то более сладкое и приятное. Туманный хашира внезапно отстраняется, кладя руки на грудь Геньи. Он восхитительно выпаливает: —Мы не должны этого делать. Генья наклоняет голову в сторону вопросительно. —Хочешь, чтобы я остановился? Муичиро думает секунду, прежде чем ответить: —Нет. С этими словами Муичиро медленно обвил руками шею Геньи, потянув руку за его черные волосы, чтобы получить лучший ракурс. Он слышит, как старший мальчик одобрительно мычит, мрачный и нуждающийся, что заставило юного столпа набраться смелости и укусить нижнюю губу своего партнера. Он чувствует, как Генья ухмыляется. Затем Муичиро издал тихий писк, когда его подняли за бедра, и в мгновение ока его понесли на одной руке. Туманный хашира не дрогнул, восприняв это лишь как знак, что нужно оставить след поцелуев от уголков рта Геньи до шрама, украшавшего его лицо. Он чувствует, как Генья выдыхает горячее дыхание, и хватка на его бедрах крепче. Генья отвел их обоих в пустую спальню и одной рукой закрыл за собой деревянную дверь. В конце концов они падают на мягкий стул, не отпуская друг друга. Он восхищается видом раскрасневшегося лица молодого столпа. Затем, словно кусочки встали на свои места, Муичиро взобрался наверх и уселся на колени старшему мальчику, где его потянули и утащили на место на полпути. Генья подносит руку к лицу Муичиро и заправляет несколько прядей волос ему за ухо. —Ты прекрасен, знаешь это? — говорит Генья, совершенно пораженный. Муичиро краснеет. —Не так сильно, как ты. Ситуация обострилась, когда Муичиро сжал их губы вместе. Он чувствует, как Генья тянет его за волосы, и приоткрыл губы, чтобы войти. Их языки танцевали друг с другом, отчаянно пытаясь почувствовать вкус. Руки Муичиро лежали на подтянутой груди старшего мальчика, а Генья продолжал тянуть его за длинные волосы, время от времени наклоняя голову, чтобы получить лучший ракурс. —Хорошо... — Он услышал, как Муичиро сказал себе под нос, его голос был полон желания, которое вызвало экстаз во всем теле Геньи. Затем старший мальчик опустил поцелуи вдоль челюсти Муичиро, вплоть до его шеи, и остановился в месте чуть выше ключицы своего партнера, где он впился зубами. Муичиро издает тихий, тихий стон. Генья задумался. —Поцелуй меня еще раз, Генья, — Муичиро настаивал, и что-то в том, как молодой столп сказал это, заставило Генью ухмыльнуться. Он хотел, чтобы Муичиро сказал ему, что делать, и в то же время хотел услышать его мольбы. Он шепчет на ухо столпа, заставляя его дрожать: —Спроси по-хорошему. —Пожалуйста, — заныл он, нуждаясь, — Пожалуйста, Генья, поцелу-уй... Ну блин. Муичиро наверняка его убьёт. Но если бы это было так, Генья никогда так не чувствовал себя более готовым к смерти.

***

Долгие минуты, которые они провели рядом друг с другом, были чем-то, о чем Муичиро даже не подозревал, что так сильно хотел, пока не оказался в настоящем моменте. Он наслаждался ощущением, которое возникало от поцелуя Геньи, и таял при каждом прикосновении. Каждое объятие, каждая ласка, каждый рывок и поворот вызывали у него реакцию. Это вызывало зависимость. Он всхлипнул от того, как Генья кусал кожу его ключиц. Муичиро услышал, как старший мальчик выругался себе под нос, прежде чем отстраниться. Они оба тяжело дышали, глядя друг на друга. Затем туманный хашира почувствовал, как тот напрягся под ним. Старший мальчик выглядел раскрасневшимся и затуманенным, воздух вокруг него был настолько густым от удовольствия и желания, что Муичиро почувствовал, как все его тело нагревается. Генья на мгновение остановился, прежде чем схватить Муичиро за талию и унести его с колен. Когда его положили на мягкое место рядом с ним, Муичиро спросил: —Что-то не так? —Нет, я просто слишком разволновался, — Генья сказал, как лжец, потому что он избегал зрительного контакта и запнулся на своем последнем слове. Туманный хашира колебался, стоит ли ему продвигать этот вопрос дальше, но солнце уже взошло, а он все еще не спал. Муичиро решил вытянуть руки и прикрыть следы Геньи на коже своим свободным кимоно. —Я имею в виду, целоваться с тобой — это весело, но я сдаюсь, — Муичиро положил голову на колени партнера, от чего Генья напрягся еще больше. Генья, заикаясь, пробормотал: —Я могу положить тебя на футон. Лениво начал думать Муичиро, положив голову на колени юного Шинадзугавы. — Только если мы обнимемся. Генья усмехнулся, прежде чем согласиться и встать после того, как убедился, что голова туманного хашира лежит на подушке вместо его коленей. Про себя Генья проклял себя за возбуждение, которое обосновалось у него в паху. Он хотел продолжать целоваться с молодым столпом, но, осознав свое тяжелое положение, ему пришлось отстраниться. Он надеется, что Муичиро этого не заметил. Идея обниматься с юным столпом избавила его от любых планов позаботиться о своих личных проблемах. В то утро ему хотелось просто отдохнуть рядом с младшим мальчиком. Как только они уселись на футоне, Генья обнял Муичиро за талию своими сильными руками. —Хей. Муичиро, который был в полусне, тихо ответил: —Да? — Могу я называть тебя Муи? – спросила Генья тихим голосом. Туманный хашира даже не сдержал улыбку, расползшуюся по его лицу. Он говорит очень нежно: —Зови меня как хочешь. Тем утром Муичиро заснул как младенец. Ему напомнили, что тренировка со столпами состоится через несколько дней, и он был рад, что уже подготовил свое поместье для бедных охотников, которые в конечном итоге будут тренироваться вместе с ним. Он мысленно отмечает, что нужно как можно скорее поблагодарить Химеджиму. Он также добавляет к этой заметке, чтобы извиниться перед Камадо Танджиро за то, что проклял его имя, предполагая, что Генья испытывает к нему чувства. Он смеется над этим. Как глупо казалось, что Генья любит кого-то другого. Со счастливым сердцем он приближается к груди Геньи, на что старший мальчик отвечает поцелуем в макушку.

***

— Я знаю кое-что, чего ты не знаешь. Разозлившись, Шинадзугава Санеми продолжил бить по изношенной боксерской груше, повидавшей лучшие дни. Громкий звук эхом разнесся по комнате, когда его кулак коснулся твердой кожи. Он повернулся к другому мужчине в комнате, хашире змеи, Игуро Обанаю, который смотрел на него с высоким и могущественным выражением лица, как будто то, что он знал, могло сжечь мир старшего Шинадзугавы дотла. — Речь идет о твоем брате, — Игуро рассердился. Санеми был рад, что это говорил Игуро. Если бы это был кто-то другой, например Томиока Гию, он, вероятно, заткнул бы ему рот даже за то, что он настаивал на том, что у него есть семья. —У меня нет брата, — Сказал он, и это почти выбило из него воздух. Игуро, однако, ни капельки ему не поверил. —Да я тебя умоляю, — Он закатил глаза, — Значит, ты действительно не хочешь знать, что я знаю о парне, у которого такая же фамилия, как у тебя? Игуро его травил. Санеми ни черта не хотел знать, если только это не новость о том, что он ушел из корпуса и, наконец, вбил себе в голову мысль жить нормальной жизнью без насилия и остепениться. Услышав новость о том, что деревня кузнецов-мечников подверглась нападению двух высших лун, Санеми почувствовал, как его мир рушится на землю. Он был уверен, что ранее слышал от Химеджимы, что Генья находится в этом же месте. Хашира ветра почувствовал все стадии горя одновременно, и, когда стало известно, что раненых убийц доставили в поместье бабочек, он поспешил убедиться в этом сам. Однажды утром он прибыл, радуясь отсутствием хаширы насекомых. Санеми бросил хороший взгляд на спящую фигуру на кровати, знакомый пучок черных волос, выглядывавший из-под одеяла, позволил ему определить, что это на самом деле его младший брат. В тот момент он хотел вывести из строя этого маленького ублюдка, чтобы у него не было другого выбора, кроме как уйти. Но мирное состояние, в котором он находился, и непреодолимое чувство облегчения, охватившее все чувства ветренного столпа заставили его просто выйти из поместья бабочек. —Думаю, это нет, — хашира змеи зашипел, и Санеми с облегчением решил не поднимать эту тему. Но, конечно, это облегчение было недолгим. Потому что это был Игуро, черт возьми, Обанай. Друзья в буквальном смысле слова змеи и влюблены в ходячую и говорящую Сакуру Моти. —Нижние ряды постоянно делают ставки на то, когда твой брат — я имею в виду парня, с которым у тебя одна фамилия — наконец встретится с каким-то мальчиком его возраста, – сообщил Игуро, очевидно, отлично проводивший время за этими сплетнями. Хашира ветра не может не дышать легче, зная, что это произошло не потому, что его глупый младший брат снова пострадал, но он никогда и никому в этом не признается. —Личность этого мальчика его возраста поразит тебя, лицо со шрамами. —Мне плевать, — Санеми проворчал, удерживая движущуюся боксерскую грушу. Он продолжал наносить удар за ударом, один более сильнее других. Игуро ухмыльнулся, облизнув губы, и отвернулся от хашира ветра. —Если ты так говоришь, — Он может только представить реакцию Шинадзугавы, когда он узнает об отношениях его брата с неким отстраненным хашира с мертвыми голубыми глазами и длинными черными волосами. Игуро чуть не рассмеялся, осознав, насколько схожи мужские вкусы братьев Шинадзугава. Он «почти» рассмеялся. Игуро Обанай хихикнул, Кабурамару зашипел рядом с ним. Шинадзугава Санеми лишь взглянул на него, прежде чем вернуться к ударам по плохому тренировочному оборудованию. Громкий стук эхом разнесся по комнате, когда от определенного удара сумка полетела через другой конец комнаты. Обучение со столпами официально начнется завтра. Ему не терпится привести убийц в форму.