Одна минута

На улице идёт снег, тихий и плотный, укрывающий город белым одеялом. В окнах многих квартир горит свет — тёплый, золотистый, мигающий гирляндами и отражающийся в замёрзших стёклах. Лёгкий гул музыки и смеха доносится с улиц, смешиваясь с редкими звуками машин. Лу Гуан выходит на балкон в тёплом сером свитере, зажимая в пальцах сигарету. Он прикрывает глаза, вдыхает холодный воздух, наполненный запахом дыма, снега и далёкими ароматами праздничных угощений. — Что они находят в этой суете? — думает он, глядя на соседние дома, сверкающие разноцветными огнями. Ощущение праздника кажется чужим и ненастоящим. Каждый Новый год одно и то же: люди торопятся, готовятся, надеются, будто это хоть что-то изменит. Он делает затяжку, дым согревает лёгкие. Выдыхая, Лу Гуан смотрит, как снежинки кружатся в танце. За его спиной свет в комнате едва заметно мигает, словно что-то готовится нарушить привычный ход событий. Рядом захлопывается дверь соседнего балкона. Лу Гуан вздрагивает, но быстро берёт себя в руки и оборачивается. На соседний балкон выходит парень в чёрной куртке, на ходу закуривает и не обращает ни на кого внимания. Его движения резкие, почти машинальные, словно он привык избегать задерживаться на одном месте. — Ненавижу всё это, — бормочет он, глядя куда-то вперёд. — Праздники, суета, эти притворные улыбки... Лу Гуан прищуривается, разглядывая соседа. Тёмные волосы выбиваются из-под капюшона, лицо худое, с резкими чертами. Высокий рост и выверенные движения выдают в нём спортсмена. Пальцы тонкие, но сильные, уверенно держат сигарету, как будто это привычное дело, а не способ отвлечься. Гуан делает ещё одну затяжку, выдыхает дым и продолжает молча наблюдать. Впервые за долгое время он чувствует, что не одинок в своей неприязни к праздникам. Лу Гуан и не замечает, как откровенно пялится на соседа. Снег всё так же падает, ложась на перила и покрывая балкон тонким слоем белизны. Где-то вдалеке, из парка, доносятся приглушённые крики — дети смеются, бегают, люди запускают хлопушки. Город живёт своей суетливой жизнью, но на этом балконе кажется, будто всё замерло. Сосед, видимо, чувствует на себе взгляд, потому что вдруг поворачивает голову. Его движения резкие, но на секунду он будто теряется, слегка вздрагивая от неожиданности. Затем он делает затяжку, выпускает дым в холодный воздух и поднимает бровь. — Прошу прощения, конечно, но вы пялитесь, — говорит он, его голос звучит насмешливо, с лёгкой хрипотцой, словно он не спал всю ночь. Гуан вздрагивает, выдернутый из своих мыслей, и чувствует, как волосы на затылке, светло-пепельные от рождения, встают дыбом. Морозный воздух словно обжигает кожу, но настоящая причина этого ощущения — вовсе не холод. Он открывает рот, пытаясь что-то сказать, но звуки застревают где-то глубоко в горле, будто и не собирались превращаться в слова. Лу Гуан берёт себя в руки, с усилием переводит дыхание, а затем спокойно тушит окурок о металлический край пепельницы. Он опирается на перила балкона, глядя на тёмный горизонт за снежинками, которые всё ещё кружатся в холодном воздухе. После небольшой паузы он слегка улыбается, уголки губ едва заметно приподнимаются. — Это запрещено? — спрашивает он, глядя на соседа с лёгкой ноткой насмешки в голосе. Незнакомец бросает взгляд на него, повторяет его движение, тоже тушит сигарету и, наклонившись вперёд, опирается на перила. — Нет, — отвечает он, насмешливо прищурившись, — но вы выглядите, как эти… заднепроводные, или вы один из них? Лу Гуан фыркает, не сразу понимая, шутит тот или всерьёз, но решает подыграть. — Лу Гуан, — представляется он, стараясь сохранить спокойный тон, хотя внутри всё ещё чувствует остатки напряжения. — Чэн Сяоши, — ухмыляется сосед, чуть наклоняя голову. Его улыбка тёплая, но дерзкая, как будто он знает что-то, о чём Лу Гуан пока даже не подозревает. Они стоят на своих балконах, каждый опираясь на холодные металлические перила. Между ними только тонкая перегородка, но этого достаточно, чтобы почувствовать небольшую границу, разделяющую их миры. Снежинки всё так же медленно падают с серого неба, укутывая улицы и крыши. Чэн Сяоши смеётся коротко и немного грубо, будто собирается добавить что-то ещё, но вдруг звук пропадает. В первый момент кажется, что он просто замолчал, но потом Лу Гуан замечает нечто странное. Снежинки, которые должны были мягко коснуться его лица, зависают в воздухе. Их хрупкие узоры становятся отчётливо видны, каждая кристаллическая деталь светится в лучах уличных фонарей. Лу Гуан моргает, переводя взгляд вниз. На улице всё останавливается. Люди, шедшие по тротуарам с покупками, замерли в своих шагах. Мужчина с ёлкой на плече словно застыл в кадре. Свет в окнах соседних домов больше не мигает; силуэты, мелькавшие за занавесками, застывают, как тени на картине. Всё вокруг кажется нереальным, будто кто-то нажал на паузу. Даже лёгкий гул города исчезает, оставляя только звенящую тишину. — Это что ещё за чертовщина? — голос Чэн Сяоши, чуть более низкий и спокойный, раздаётся неожиданно громко в этом неподвижном мире. Лу Гуан переводит взгляд на него. Тот тоже смотрит вокруг, слегка нахмурившись, но без паники. В его глазах читается скорее раздражение, чем страх. — Кажется, это не твой стандартный Новый год, — медленно произносит Лу Гуан, разглядывая застывшие снежинки, которые теперь выглядят как миниатюрные ледяные звёзды. — Это ненормально, — тихо говорит он, вглядываясь в застывший горизонт. Даже дым из его рта, который должен был рассеяться в морозном воздухе, кажется чуть более тяжёлым, как будто и он сопротивляется времени. Сяоши переводит взгляд на Гуана. — Слушай, неужели это только мы? — спрашивает он. Лу Гуан медленно достаёт телефон из кармана. Экран загорается, и его взгляд сразу падает на часы. 23:59. — Одна минута до полуночи, — хмуро произносит он. — И что? — Сяоши пожимает плечами. Лу Гуан поднимает глаза. — Не кажется ли тебе странным, что всё остановилось именно сейчас? Сяоши только хмыкает, но теперь и он достаёт свой телефон. Часы на его экране тоже показывают 23:59. Секундная стрелка не движется. Лу Гуан возвращается в квартиру, прикрывая за собой дверь, и бросает взгляд на зеркало напротив. Отражение сразу привлекает внимание: усталое лицо с заострившимися чертами, тёмные круги под глазами, светло-пепельные волосы, растрёпанные и чуть влажные от снега. Его взгляд скользит вниз — старые спортивные штаны, липнущие к бёдрам, привлекают внимание неприятной детализацией. Ткань кажется потяжелевшей, и только теперь он замечает пятна засохшей крови, проступающие на сером фоне. Гуан на секунду замирает, не двигаясь, лишь смотрит на себя в отражении. В груди неприятно холодеет, но он быстро гасит эмоции, заставляя себя двигаться. Всё-таки он самолично оставил на своих ногах порезы. Медленным шагом он направляется в ванную. Рука привычно открывает ящик под раковиной, среди беспорядка его пальцы нащупывают лезвие. Он поднимает его, долго смотрит на острый блеск металла в тусклом свете. — Не сейчас, — тихо произносит он, словно уговаривая самого себя. Сильнее сжав челюсти, Гуан кладёт лезвие обратно, закрывает ящик и, упершись руками в края раковины, несколько секунд смотрит на своё отражение в небольшом зеркале. Потом, не сказав больше ни слова, выходит из ванной, оставляя после себя только слабый запах металла и тишину.