Сплетение судеб

25 декабря.

      Облокотившись о косяки двери Кощей вместе с Жёлтым с чуть заметными улыбками наблюдали за незамечающей их Маргаритой которая пританцовывая собирала в сумку вещи, ведь сегодня день выписки из её белоснежной клетки, как её совершенно недавно прозвала Каверина уставшая от частого прихода медсестёр, запаха больниц и шума из других палат. Точнее за ней с улыбкой и влюблённым взглядом наблюдал Желтухин, в то время как Иван наблюдал то за ней, то за ним, ему совершенно не нравилось, то-что его сестрёнка так быстро простила главу дом быта… даже предлагал на время, до полного выздоровления, переехать вместе с ним и Людой к бабушкам и дедушкам, но та была упёрта и от переезда отказалась что радовало Вадима, злило Ивана и смешило её родителей и Людмилу, которая только недавно приехала обратно в Казань, за своим будущем мужем. — Пойдём, подождём их у машины. – тихо прошептала Люда, и не слушая ответа приобняв его за руку повела вдоль других палат к выходу. — И оставить их одних? — Вань, отстань от них! Они любят друг друга а это самое главное. — Но она слишком быстро простила его… — И? — Понятно всё с тобой, ты на их стороне. — Конечно. Ведь скоро мы станем родственниками. Особенно когда и у них будут дети. — Она беременная?! — Типун тебе на язык! Когда это я говорила, что она беременна? Я сказала «когда» будут дети. Сумасшедший. — Твой? — Мой конечно! Кто-же тебя ещё такого примет? — Только такая сумасшедшая как ты. — То-есть я сумасшедшая?! Ты меня не любишь! — Люд ты чего?       Тут-же опешил Кощей, смотря на то как недавно радостно улыбающаяся Людмила теперь горько плачет, отвернувшись от него к окну. О том, что делать и как быть дальше Филатов не знает ведь обычно она, вообще не плачет, предпочитая всегда быть на позитиве, а теперь… — Беременная? – неожиданно спросил подошедший незаметно врач. — Д-да. — Ну тогда привыкай, у беременных часто так. Сам уже второй раз такое переживаю. — И что делать что-бы эти перепады настроения прошли? — Да хрен его знает, у моей во время первой беременности быстро прошли… но помучался я знатно. — А сейчас? — А сейчас я прячусь на работе, ведь где взять клубнику посреди зимы? — Вань… я клубнику хочу. – тут-же перестав плакать произнесла будущая Филатова, от чего недавно подошедший врач поспешил скрыться, напоследок прошептав: — Ч-чёрт, прости парень. — Милая, сейчас зима. — Пока не принесёшь клубнику, ко мне не подходи! Я на улицу. Гордо вскинув голову, та ушла, правда в другую сторону от выхода и не видя, как удивлённо, но в тоже время обречённо на неё смотрит бессмертный Кощей.

***

      Тем временем в платной-палате под номером 22 Желтухин всё никак не решался окликнуть всё-ещё танцующую под слышную только ей Маргариту, которая всё же вскоре сама поворачивается в его сторону и чуть слышно вскрикивает от испуга. — Вадим… а я думала за мной отец приедет. — У него возникли дела на работе милая, и он попросил Кощей заехать за тобой. — Понятно. И где-же мой брат? — Его на улицу увела Люда. За что я ей благодарен. — Да-а-а? — Угу, ведь тогда-бы он не дал мне тебя поцеловать.       Желтухин осторожно притягивает к себе Каверину и целует… её глаза закрылись сами собой и в следующее мгновение инстинктивно ответила на поцелуй. Поцелуи были такие разные: то легкие, краткие, как прикосновение крыльев бабочки, то долгие, глубокие, страстные – но и те, и другие ей безумно нравились, она с радостью откликалась на каждый, повторяя его движения. Вадим судорожно покрывал поцелуями ее лицо: лоб, щеки, скулы, а потом опять с жадностью впивался в губы отстранившись только после того как у них обоих закончился воздух. — Я до безумия тебя люблю, Маргарита. — И это взаимно, Вадим. Но, думаю, нам нужно идти… нас, наверное, заждались. — Подождут ещё немного.       Вместо ответа Рита хмыкнула и привстав на цыпочки прижалась губами к его губам, она тут же обхватила его за шею, пальцы зарылись в его волосах чувствуя, как он медленно подталкивает её обратно к кровати, на которую они вскоре рухнули… Вскоре она почувствовала мочкой уха его дыхание и лишь затем расслышала слова так-как он говорил едва слышно. — С тобой я вновь ощущаю себя подростком, у которого пубертатный период. — Вадим тебе двадцать семь, а ты строишь из себя старика. — Боже, я-же на десять лет тебя старше. — Угу… старичок мой. — Я тебя зацелую. — Ой, а это у тебя что? – неожиданно спросила Рита, переведя тему разговора, став перебирать его волосы лёжа на кровати. — Ты про что? — А ты в зеркало посмотри… раз волосок седой, второй. — Сколько у меня их там? – смотря на пытавшуюся не засмеяться Каверину уточнил Желтухин, удобно устроившись между её ног и облокотившись на локти. — Ч-четыре. — Значит, ты получишь четыре «автографа» от старика.       Первый засос получился на самом видном месте, которые возможно закрыть только широким шарфом или водолазкой у которой широкая горловина, но если учесть, что шарфы и водолазки Рита не любит, то увидят этот засос все. Быстро сняв с неё красную вязанную кофту под которой был лишь такого-же цвета бюстгальтер, Жёлтый оставил второй поцелуй на ключице, сначала на левой, а потом третий на правой стороне, но чуть ниже. Четвёртый-же, последний, Вадим оставил между грудями, перед этим укусив за правый сосок от чего девушка, которая до этого замерла, затаив дыханий громко рвано выдохнула. Чуть сжав его волосы Рита поспешила его остановить, ведь влажными, но едва ощутимыми поцелуями он спускался всё ниже и ниже, одной рукой сжав её грудь, а другой впившись пятерней в её здоровое бедро. — Я хочу тебя. — Ну не в больнице-же, Вадим. — Переезжай ко мне? — Не-а. — А если твои родители не будут против? — Они будут против, поверь мне. — Я добился их прощения, а значит добьюсь и этого разрешения. — Ты такой самоуверенный. — А ты такая вредина. Поехали? — Угу.       Встав с неё Вадим помог ей встать стараясь, при этом не отводя от неё взгляда от чего и без того смущённая Маргарита покраснела ещё сильнее и поспешила надеть кофту обратно, перед этим треснув ей-же ухмыляющегося Желтухина, чья усмешка, впрочем, тут-же пропала ведь в палату вернулся чем-то недовольный Кощей.