Эффект бабочки

      Сегодняшний день оказался слишком щедрым на впечатления. Сначала не очень простой разговор с Хокаге, потом неожиданная встреча с сестрой, там же и, наконец, молчаливая прогулка с непонятным мужчиной. И, казалось бы, уже ничего не сможет выбить Хитоми из колеи.       Как же она ошибалась.       Стоя посреди просторного коридора в крепких объятиях, она пропускает парочку вдохов. Растерянно смотрит на Какаши, забывая о недавнем раздражении к его персоне. Он ошарашен не меньше неё, поэтому даже не спешит отвести взгляд. На мгновение ему видится, что зелень в глазах напротив светится. Когда первый шок от происходящего начинает понемногу отступать, девушка аккуратно поднимает руки и кладёт их на спину Куренай, обнимая в ответ. Она прикрывает глаза и судорожно вздыхает. До этого момента все прикосновения, за исключением сестринских, обжигали и вызывали неприязнь, но сейчас они казались ей тёплыми и… родными?       Кажется, что проходит вечность перед тем, как они отлипают друг от друга. Всё ещё находясь в лёгком недоумении, Хитоми молча идёт на кухню, и остальные следуют за ней. Усевшись на стул, девушка упирается локтями о стол и прячет губы за сложенными в замок пальцами. Куренай устраивается напротив и растерянно рассматривает лицо перед собой, нервно стуча ногтями по стеклянной столешнице. Какаши щёлкает электрическим чайником и опускается на стул рядом с джонином. Проходит несколько долгих минут перед тем, как он шумно выдыхает и, сложив руки на груди, спрашивает:       — Может теперь мне кто-нибудь прояснит, что происходит?       Куренай отмирает и с лёгкой улыбкой поворачивается к Какаши.       — А на что похоже?       — Ты набросилась с объятиями на незнакомого человека. Мне стоит начать беспокоиться о твоём самочувствии?       — Это встреча старых друзей, Какаши. А ты как всегда слишком категоричен.       Она слегка бьёт мужчину кулаком в плечо. Молчавшая всё это время Хитоми откидывается на спинку и скрещивает руки на груди, копируя позу Какаши. Рой чувств в груди компенсирует пустоту в голове. Рёбра сдавливает от нахлынувших ощущений, но мозг отказывается запускать мыслительный процесс, поэтому девушка не может выдавить ни слова, то открывая, то закрывая рот. Сейчас она похожа на рыбу, выброшенную на берег после шторма. Заметив замешательство на лице девушки, Куренай решает начать рассказ сама.       — В детстве я частенько гостила у бабки. Странная женщина к слову. Она переехала в Страну Демонов, когда я была маленькой, и ищи свищи. Попросила привозить меня к ней по возможности. Ну, не суть. Мне было лет десять, когда я пошла в лес за грибами и наткнулась на Хитоми, — она кивнула в сторону девушки, — Ну и начали общаться. Поначалу было сложно: я старше её на пару лет, и поэтому даже не представляла, что мы сможем найти общий язык. Она была слишком энергичной и не сидела на одном месте, а я отдавала предпочтение спокойствию.       — Похоже, ничего не изменилось, — хмыкает Какаши. Хитоми закатывает глаза, а Куренай пропускает фразу мимо ушей.       — А потом, видимо, она и меня заразила своим взрывным характером. Мы бегали вместе на речку, венки плели, ходили за разными травами и всё такое. Короче, веселились, ведь по возвращению в Коноху нужно было отбрасывать эмоции куда подальше. Когда мне стукнуло шестнадцать, я снова приехала к бабке в гости. Тогда я решила пригласить Хитоми к себе и познакомить с бабушкой. Забавно, конечно, что за столько лет они ни разу не пересеклись. Но, думаю, это даже было к лучшему, потому что в тот день, увидев Хитоми, она взорвалась. Несла чушь про каких-то чужаков и запретила мне общаться с ней, — Куренай скривила губы, — Естественно, я не собиралась слушаться. Мало ли, что взбрело в её больную голову. Поэтому, решив отсидеться денёк дома для вида, попросила Хитоми встретиться на следующий день на нашем с ней месте. Последнее, что я запомнила – лёгкий кивок и слабая улыбка. Больше мы не виделись.       В последней фразе слышится обида. Девушка кидает многозначительный взгляд на бывшую подругу и выжидающе поднимает бровь. Хитоми устало прикрывает глаза и запрокидывает голову назад.       — Я не собиралась бросать тебя. Мне пришлось так сделать. И сразу предвещая твой вопрос: нет, мне не было легко уходить. И, кстати, твоя бабушка была во всём права.       Куренай ещё сильнее выгибает бровь, не понимая, о чём речь.       — Ты дружила с ведьмой, а их не особо любят в нашем мире. Она просто хотела уберечь тебя.       — Какие ведьмы? О чём ты? — девушка растерянно моргает, переваривая услышанное. Притихший Какаши чувствует дежавю. Подобный вопрос он уже слышал сегодня в стенах кабинета Хокаге. Уголок губ под маской скользит вверх.       — Только не говори, что ты тоже не поняла, кто я, — девушка глубоко вдыхает, не переставая буравить потолок взглядом. Она нервно запускает пальцы в не до конца просохшие волосы и слегка оттягивает.       Щёлкает чайник, и Хитоми подрывается с места. Ей нужно чем-то занять руки. В навесном шкафчике оказывается комплект посуды на четверых – всё, что нужно на первое время для небольшой семьи, чьё место сёстры, возможно, присвоили себе. Пока девушка нервно разливает чай по кружкам, Какаши коротко посвящает Куренай в курс дела. Нет смысла молчать сейчас, Пятая теперь точно приставит её к Хитоми, узнав об их когда-то крепкой дружбе.       — Да я и подумать не могла! А твоя фамилия... Тогда о ней я ничего не слышала. Но теперь то и правда всё встало на свои места, — хмурится Куренай.       На стол с громким стуком опускаются две кружки. Хитоми возвращается на своё место с третьей в руках. Она помешивает чай нагревшейся ложкой, сама не зная зачем – сахара в доме нет, и ловит на себе настороженный взгляд девушки напротив.       — Если ты переживаешь, что я бессовестно прикрылась защитой сестры и собираюсь добраться до секретов Конохи, то не напрягайся. Я бы не стала испытывать судьбу в нашем положении и уж тем более не пришла бы сюда ради корыстных целей. Я слишком многим обязана Цунаде-саме, чтобы провернуть подобное на её территории. И я не самоубийца, — улыбается девушка, намекая на тяжёлую руку наставницы.       — Я и не думала в таком направлении. Если тебя смутил мой взгляд, то извини. Столько лет не видела твою симпатичную мордашку, вот любуюсь. Ты изменилась.       — Конечно изменилась. Ты тоже. Мы выросли, Куренай. Прибавили в росте и в формах, — выгибает бровь Хитоми, оценивающе оглядывая девушку, — Не припоминаю, чтобы при нашей последней встрече ты выглядела настолько обворожительно.       Куренай хмыкает, зеркаля выражение лица напротив.       — Могу сказать о тебе то же самое, подхалимка. Но не об этом речь. Я чувствую другую тебя.       Стук ложки о стенки стакана прекращается. Хитоми устало поднимает глаза. Нет сил что-то объяснять и рассказывать. Зачем, если эти когда-то крепкие узы давно стёрлись и оборвались. Она убегала: от единственной подруги, от родных и близких, от взявшей под своё тёплое крыло наставницы, от самой себя. Неслась сломя голову, только бы подальше от них, только бы уберечь от себя и того, что она несла на своих хрупких плечах. Она бы оставила и сестру, если бы это означало защитить, но судьба решила иначе.       — Все меняются, увы, порой не так, как хотели бы. А сейчас уже поздно ломать то, что с годами только крепчало.       — Ну, в чём-то ты права, конечно. Уверена, что была серьёзная причина перестать жить и начать существовать, — задумчиво произносит Куренай, на что в ответ получает тяжёлый взгляд.       — С чего ты это взяла? Ты ничего не знаешь о моей жизни. Как можешь делать такие выводы? — хлопает ладонью по столу Хитоми.       — Единственное, что осталось прежним – твои говорящие глаза. Я всегда могла понять, о чём ты думаешь, лишь заглянув в них. И сейчас там нет ничего.       Хитоми прикрывает веки и шумно выдыхает. Ей хочется с головой забраться под тёплое одеяло и проспать несколько дней, а, может, и вообще не просыпаться больше никогда. Вечные переживания накрыли с головой, вытеснив всё хорошее, что помогало держаться на плаву. Сейчас, когда опасность на время отступила, внутри зияла огромная дыра. И чтобы снова заполнить её, но уже чем-то более приятным, понадобится время. Только вот будет это неделя или не хватит и года, не знает никто. Злило и то, что Хитоми стала открытой книгой. В неё мог заглянуть любой. И не потому что она сама позволяла или текст давался легко, а потому что его там не было вовсе. Пустые страницы от первой до последней – такое сложно не заметить. Никто не мог прочесть её истинные чувства и переживания, потому что их попросту не было. Ей нужно привыкнуть. К новому месту, людям, ощущениям. К себе. Она не провалится ещё глубже ради сестры и, может, самой себя.       Хитоми чувствует пристальный взгляд, который прожигал её всю дорогу до квартиры. На несколько минут она забыла о присутствии Какаши в этой комнате и теперь корила себя за сказанное. Одно дело откровенничать с близким человеком, и совсем другое – с незнакомцем в масках. Физической и душевной. Только увидев его, скрывающего лицо, Хитоми сразу поняла, откуда растут ноги. Прожив столько лет под покровом чёрной ткани, она без лишних слов знает почему. Их различие только в одном – девушка может снять её, а он уже нет. Это Хитоми понимает по чаю, к которому Какаши даже не притрагивается.       — Я просто устала, — несмелая, но искренняя улыбка появляется на подрагивающих губах, — Дайте мне немного времени. Всю жизнь пряталась, поэтому сложно не ждать подвоха.       — Знаю, поэтому хочу помочь тебе, подруга, — подмигивает Куренай и делает глоток.       — Почему? – распахивает глаза Хитоми, скорее удивляясь не желанию помочь, а тому, как её назвали.       — Ты, конечно, повела себя как та ещё стерва, но что не сделаешь в память о тёплых детских воспоминаниях.       Притворство сквозит в скрещенных руках и мимике, поэтому Хитоми знает: Куренай не обижается и даже не злится. Она тоже потеряна и всё ещё не понимает, как себя вести и что делать дальше. Но они смогут. Главное — ухватиться за протянутую руку и держать так, будто это последний шанс на спасение. Девушка ничего не отвечает, лишь сверкает зелёными глазами, в которых среди пустоты плещется неловкое «спасибо». Какаши молчит. То ли не хочет нарушать неожиданно возникшую идиллию, то ли просто не знает, что говорить в целом. Чай уже порядком остыл и покрылся плёнкой, а вот внутренний диалог разгорался всё сильнее. Хитоми подтягивает колено к груди, упирается в него подбородком и давит глухой судорожный вздох.       — И что будет дальше? — звучит скорее риторический вопрос.       — Думаю, тебя попросят продемонстрировать навыки. Цунаде уже открыто намекнула на это, — подаёт голос Какаши, — Потом будешь тренироваться, вряд ли будет лишним. То же могу сказать и о твоей сестре. Поэтому, если мои слова окажутся правдой, то лучше последовать её примеру и отдохнуть.       Он замечает безликую улыбку на девичьем лице. Видимо, она что-то вспомнила и сейчас находится не в этой квартире, а где-то глубоко в себе. Куренай отстранённо о чем-то говорит, возвращая Хитоми к реальности, но Какаши пропускает незамысловатые фразы мимо ушей. Когда чай окончательно остывает, превращаясь в неприглядную жижу, Куренай суетливо собирает со стола чашки и отходит к раковине. Хитоми, начавшая заметно клевать носом — недосып ещё никогда не сказывался так сильно — встречается с пристальным взглядом притихшего Какаши. За последние пятнадцать минут он не проронил ни слова. В принципе, ему и не нужно этого делать — глаза и так говорят слишком громко. Прервав зрительный контакт первой, девушка отворачивается к окну. В груди расплывается неприятный холодок, а по позвоночнику пробегаются колючие мурашки. Ужаснувшись, Хитоми понимает – она смутилась от такого пристального внимания к себе. Но подумать об этом ведьма решает позже.       — Думаю, нам уже пора, — расценив поведение девушки по-своему, произносит Какаши.       Судя по всему, он хочет сказать что-то ещё, но не успевает. Из спальни доносятся шорохи, а затем, едва слышно поскрипывая, открывается дверь. Заспанная Нацуки выходит из комнаты, широко зевая. Заметив гостей, она торопливо прикрывает рот ладонью и слегка кланяется, смущённо переступая с ноги на ногу. Хитоми хмыкает в кулак и подзывает сестру к себе. Та выглядит очень мило с растрепанными волосами и заспанным лицом.       — Мы тебя разбудили, — не то спрашивает, не то утверждает девушка, когда Нацуки садится рядом.       — Нет, я проснулась достаточно давно, — машет головой младшая.       — Значит, подслушивала, — щурится ведьма, сдерживая улыбку. От слов сестры Нацуки вздрагивает и уже хочет сказать что-то в своё оправдание, но мягкое прикосновение к лицу останавливает её. Нежно проведя костяшками пальцев по щеке, Хитоми заправляет русую прядь за ухо и щёлкает девушку по носу, — Да я же шучу. Тем более, даже если и так, у меня нет от тебя секретов.       — Так это ты Нацуки, — Куренай подпирает щёку ладонью и с интересом смотрит на девушку, — Куренай. Приятно познакомиться. Мы с твоей сестрой, как оказалось, уже давно знакомы. Думаю, и с тобой подружимся.       — Взаимно, — неуверенно улыбается девушка, с вопросом в глазах поворачиваясь к Хитоми.       — Потом объясню, — отмахивается та, закатив глаза.       — Да, думаю, вам действительно есть, о чём поговорить, поэтому мы пойдём, — Куренай поднимается с места и тянет за собой Какаши.       Прихожая оказывается тесной для четверых сразу, поэтому, когда Юхи о чём-то спрашивает Нацуки, а та увлечённо отвечает на вопрос, Хитоми с Какаши молча стоят, прижавшись к стене. Девушка сосредоточенно смотрит перед собой, пропуская суть диалога мимо ушей. Она и правда устала. Хотя солнце ещё даже не коснулось горизонта, желание забраться под одеяло и провалиться в сон прямо сейчас окутывало с ног до головы. Неожиданно ладонь пронизывает резкая боль, которая затихает так же быстро, как появляется. Одёрнув руку, Хитоми растирает пальцы, стараясь избавиться от неприятных ощущений. Она поворачивает голову к Какаши и встречается с ним взглядом. На его лице прослеживается непонимание из-за её резких движений.       — Ты бьёшься током, — поясняет ведьма, кивая на его ладонь. Он смотрит на свои руки, облачённые в митенки, и слегка поднимает брови. Как он не почувствовал прикосновения к чужой коже и уж тем более не ощутил электрический разряд, судя по всему сорвавшийся с его пальцев, Какаши не знал. Видимо, сильно задумался.       — Прости, — мнётся джонин, закинув руку за голову, чтобы почесать затылок, — Это вышло случайно.       — Бывает, — отвечает Хитоми, сжимая ладони в кулаки и убирая руки за спину. Она не прерывает зрительный контакт, а только внимательнее рассматривает чужое лицо. Маска и протектор, опущенный на левый глаз, не позволяют увидеть картину целиком и оценить внешние данные, но лёгкий прищур и едва заметные морщинки наталкивают на мысль, что Хатаке чувствует себя неловко. Это радовало — смутить самого Копирующего ниндзя Конохи, о котором Хитоми так много слышала, было приятно.       Девушка забывает вдохнуть, когда действительно осознаёт, кто стоит менее чем в метре от неё. Из-за всех событий, навалившихся на неё в последние дни, она даже не проанализировала людей, которые её окружали. Погрузившись в пучину переживаний и иллюзию безопасности, она потеряла бдительность, чего делать категорически нельзя. Шиноби, за чью голову полагалась немаленькая сумма, не мог не вызывать тревогу. Его уважали также сильно, как и боялись, поэтому не обращать внимания на элитного бойца было бы ужасной глупостью.       Мысленно отметив, что понаблюдать за ним не будет лишним, Хитоми переступает с ноги на ногу, чтобы унять внезапную дрожь в коленях, и отворачивается к девушкам. Какаши успевает заметить резкую перемену настроения на женском лице, но не предаёт этому особого значения. Стресс даёт о себе знать, а хаотичные движения, чрезмерная задумчивость и дёрганая мимика — прямое тому подтверждение. Оставив все волнующие мысли на потом, Хатаке кашляет в кулак, привлекая к себе внимание.       — У нас ещё есть дела, — смотрит он на Куренай, — Мы пойдём.       — Да, пожалуй, — соглашается куноичи, — Но мы ещё не закончили, и позже вы обе мне всё подробно расскажете.       — Иди уже, — подталкивая девушку к выходу, улыбается Хитоми, — Ещё успеем поболтать.       Какаши пропускает женщину вперёд и выходит следом, но останавливается, не сделав и трёх шагов.       — Хокаге-сама будет ждать вас обеих в своём кабинете завтра в полдень. Не задерживайтесь, иначе тренировку придётся начать прямо там.       Хитоми закатывает глаза и говорит лишь «хорошо», после чего хлопает дверь, оповещая об уходе гостей. Она возвращается в кухню, залитую ярко-оранжевыми закатными лучами, и забирается на широкий подоконник, прижимая колени к груди и поудобнее укладывая на них голову. Никаких мыслей нет, присутствует только необъятное желание любоваться вечерней Конохой с высоты птичьего полёта.       — Тебе тут нравится? — бросает ведьма, уловив невесомые шаги сестры.       — А почему не должно? Квартира восхитительная, столько пространства, что аж дышится легче, — Нацуки гремит кружками, заваривая себе уже холодный чай. Обернувшись, она ловит многозначительный взгляд Хитоми, по-прежнему находящейся в том же положении, но уже отвернувшейся от окна, и спешит продолжить, — А люди здесь кажутся добрыми и отзывчивыми, поэтому не думаю, что тебе стоит так сильно волноваться.       — Я совершенно спокойна.       — Ну да, конечно. Всегда так говоришь, но твои чувства почти в ста процентах отличаются от слов и действий. Что, будешь это отрицать? Твой взгляд и напряжённая поза говорят сами за себя, такое чувство, будто ты незамедлительно готова убить всех, если понадобится.       — Не буду спорить, но я действительно спокойна настолько, насколько это возможно. Это у тебя слишком сильно развита вера во всё хорошее, а инстинкт самосохранения, очевидно, на нуле. Мы в совершенно незнакомом месте с новыми людьми, души которых могут быть не такими радужными, какими их видишь ты. В голове не укладывается, как после всего, что мы пережили, ты продолжаешь оставаться той же маленькой девочкой, которой была в беззаботном детстве.       Нацуки поджимает губы и возвращается к завариванию чая, не говоря больше ни слова. Прикрыв глаза, Хитоми глухо выдыхает и сжимает пальцы в кулаки. Судя по реакции, последние слова задели её сестру за живое. Она всегда верила в сказки и чудеса, порой забывая о суровой реальности, в которой приходилось существовать из года в год. Хитоми не хочется попрекать младшую за это, но, когда опасность поджидает за каждым углом, детская наивность и непосредственность порядком начинают раздражать. Только вот сейчас от сказанного не стало легче, только чувство стыда медленно растекалось по телу, принося отвратительную дрожь на кончиках пальцев. Ведьма нервно качает головой, отгоняя навязчивые мысли, и уже хочет извиниться за резкость, но Нацуки опережает её.       — Да, это так. Мне хочется надеяться, что не все люди гнилые, что в мире ещё осталось добро, и что здесь нам ничего не угрожает. Ты сама говорила — тут мы найдём спасение, так почему вдруг отказываешься от своих же слов? — тихо говорит девушка, расположившись за обеденным столом, — Ты просила довериться тебе, и я сделала это, но как мне быть сейчас, если ты не веришь в себя же?       Не найдя, что ответить, Хитоми просто молчит, сверля взглядом кружку в руке сестры. В горле стоит неприятный ком – теперь сказанное задело её саму. Она заламывает пальцы, стараясь как можно скорее найти ответ, но всё тщетно. Нацуки сказала правду, какой бы та не была болезненной — девушка перестала верить в чистоту намерений, предпочитая всё подвергать сомнениям. Может, именно поэтому в ней поселилась пустота и грызла её изнутри, с каждым днём делая Хитоми бесчувственнее и очерняя её и так избитую временем душу. Стоило впустить людей в свой отчужденный чёрно-белый мир, дабы испытать хоть какой-то всплеск положительных эмоций и не сойти с ума под тяжестью равнодушия ко всему, что не касалось Нацуки. Но как, если единственное, что было в её жизни – неизвестность, заставляющая всегда держать руку на пульсе? Никаких планов на будущее, кроме одного — выжить. Сейчас, анализируя их разговор ещё глубже, в голове крутилась единственная мысль, которую девушка старалась задвинуть куда подальше: в постоянной борьбе за место в этом мире Хитоми потеряла не только веру. Она потеряла себя: ту жизнерадостную девочку, что зареклась никогда не предавать себя и свой путь. Если бы эта маленькая Хими встретила свой взрослый облик, то точно бы рассмеялась, обозвав всё это глупой шуткой. Рана, которую совсем недавно расковыряла Куренай, теперь стала кровоточить ещё сильнее из-за Нацуки, и как бы это не было странно, Хитоми нравится такая боль, ведь это знак, что не всё потеряно, что она ещё сможет распробовать жизнь по-настоящему.       — Я знаю, что всё образуется, — прерывает тишину Нацуки, ставя кружку на стол после очередного глотка, и широко улыбается, — Потому что я по-прежнему верю в тебя, только теперь за нас обеих.       Спрыгнув с подоконника, Хитоми быстро подходит к сестре и, остановившись за её спиной, крепко сжимает ту в объятиях.       — Спасибо, — шепчет на ухо девушка и оставляет невесомый поцелуй на русой макушке.

***

      — Сегодня ты слишком задумчивый, — всю дорогу Какаши молчит, машинально переставляя ноги, что начинает раздражать Куренай. Не то чтобы он всегда был душой компании и болтал без умолку, но за весь их не короткий путь до Резиденции Хатаке не проронил ни одной шутки, как обычно бывало.       — Действительно, почему? — хмыкает мужчина, — Тебе ничего не кажется странным в сложившейся ситуации? Потому что мне — да. Пока не уверен, в чём подвох, но он здесь точно есть.       — Думаю, это переутомление. Если во всём искать скрытый смысл, то можно поехать крышей, а ты в этом вряд ли нуждаешься, так ведь, Какаши? – вопрос скорее риторический, поэтому мужчина даже не думает над ответом, — А если ты прав, то время покажет, но подозревать Хитоми пока нет никаких оснований. Я помню её ещё ребёнком, эта девочка и мухи не могла обидеть, а если сейчас стоит вопрос безопасности её сестры, то она безоговорочно наступит себе на горло по приказу Пятой, чтобы защитить Нацуки. До сих пор помню, как она радовалась новости о скором прибавлении в их семействе.       Куренай задумчиво смотри себе под ноги, воскрешая в воспоминаниях те эмоции Хитоми, а Какаши зарекается узнать больше о незнакомке через Юхи, если ведьма сама не откроется ему. Времени остаётся не так уж и много, но напирать на девушку — худший вариант, поэтому оставалось только запастись терпением и ждать, постепенно втираясь в доверие к ней и её младшей сестре. Не самый справедливый способ по отношению к ним, но он шиноби, а такие люди добиваются желаемых ответов через ложь, кровь и пытки, если того требуют обстоятельства. И всё-таки в глубине души Какаши теплил надежду, что никакой из этих вариантов не пригодится, что он действительно ошибается.       Отчитавшись Хокаге, джонины получают несколько новых поручений и расходятся по своим делам. Из-за близкого общения Куренай с Хитоми в детстве, Цунаде доверяет слежку Юхи, ведь та сможет без лишних подозрений общаться с Накаи и вытаскивать из неё нужную информацию под видом обычных дружеских посиделок. Приказ не особо радует женщину, но ослушаться значит предать деревню, поэтому выбора не остаётся. Какаши же должен наблюдать из тени и, самое главное, приблизить ведьму к Седьмой команде, что ему не очень-то понравилось. Безопасность этих детей всегда была и будет приоритетом, поэтому подпускать едва знакомого человека к дорогим ему людям слишком рискованно, тем более, когда в команде и так есть проблемный игрок. Но Цунаде думала иначе, аргументируя это возможностью держать девушку на короткой ноге. Если Хитоми будет под присмотром самой сильной команды своего поколения и нескольких элитных шиноби, то не сможет улизнуть или провернуть что-то плохое. Женщина не хотела сомневаться в своей бывшей ученице, но она глава целой деревни, от которой зависят тысячи жизней, особенно в такое непростое время, когда война дышит в спину, поэтому другого выхода она не видела.       Вернувшись домой, Какаши долго сидит на кухне, потягивая слишком сладкий чай. Рядом с кружкой лежат несколько книг, которые он позаимствовал у Хокаге. Необходимо ознакомиться с рукописями о клане Накаи, но он чувствует себя до безумия уставшим, поэтому решает отложить это дело на завтра. Хатаке слышал о ведьмах раньше, но даже и подумать не мог, что о них есть хоть какая-то информация в письменном виде. Колдуны всегда славились умением собирать информацию с любого уголка мира, даже самого потаённого, поэтому при необходимости можно было достать нужные сведения о своей территории у них. Но даже если получится убедить старейшин в своей принадлежности к той или иной деревне или стране в целом, что можно сделать благодаря печати дайме, всегда есть загвоздка – их местонахождение было практически невозможно отследить. Поэтому на то, чтобы найди хотя бы одного живого представителя этой расы, уходили годы, и со временем главы поселений отказались от подобных миссий, отдав предпочтение обучению АНБУ летописному делу и увеличению отрядов по всей территории страны.       Пока в кружке ещё есть немного чая, мужчина берёт в руки самый тонкий томик и открывает на случайной странице. Перед глазами появляются несколько рисунков, заметно пожелтевших из-за времени и чересчур пыльного архива. Самое большое изображение представляет собой очертание какого-то цветка, который кажется Какаши знакомым. Он внимательно разглядывает тонкие грязно-коричневые линии, которые когда-то были предположительно светлого оттенка, и напряженно размышляет. Скорее всего, он видел что-то похожее совсем недавно, раз рисунок так чётко отпечатался в памяти. «Отличительный символ» гласит одна из строчек, и до Хатаке доходит. Закрыв книгу, пробегается глазами по переплёту и находит точно такой же знак на корешке и по центру в нижней части обложки — именно он привлёк его внимание в кабинете Хокаге. Проводит большим пальцем по чуть выпуклым чертам, собирая подушечкой пыль. Возвратившись к тексту, бегло просматривает текст, подмечая несколько деталей таких как расположение и цвет клейма, откладывает фолиант в сторону и идёт спать. Завтра нужно будет узнать подробности от самих носителей этого отличительного рисунка.