Взять тело, чтобы вернуть душу

      В порочном круговороте страдания в природе всё повторилось ещё два раза: Фэнцянь занята чем-то скучным вроде еды или сна, болезный, потерявший разум красавчик пытается сбежать, Фэнцянь кричит и злится, но во время неизбежного падения ловит неблагодарного чудилу и на руках, как любимую невесту жених, тащит его обратно.       О, как же был прав умник, однажды сказавший «Безумие — это точное повторение одного и того же действия, раз за разом, в надежде на изменение.» Уже во время третьей итерации проклятого цикла мучений Фэнфэн была в шаге от искажения ци, когда от всего сердца пообещала:       — Всё, с меня хватит! В следующий раз ты проснёшься связанным, как тот неумёха-шицзунь в арке задания по поимке хуапигуя!       И Чжоу Фэнцянь непременно сдержит своё слово.

***

      Фэнфэн возвращалась со своей, весьма вялой из-за непроходящей усталости, тренировки с нежно любимым мечом обратно в давно надоевшее убежище. Уже забравшись в неприветливый и грустный подвал через тщательно скрытый вход, она заметила, что дыхание наглого гостя изменилось. Это говорило о том, что тот, вероятно, скоро наконец проснётся.       Если повезёт и Владыка Шэньу ответит на её искренние мольбы, в этот раз паразит будет действительно осознавать происходящее, не пытаясь уползти на помощь к «Ва-Вашеству».       Эта преданность далёкому идолу, золотому литому тельцу, странно резонировала с чем-то внутри. Фэнцянь могла только спросить себя, не находя ответа: «Чем этот бог-цветочек заслужил такую глубокую верность?»       Эти размышления ни разу не оставили её в хорошем настроении, а потому она, наученная опытом прошлых проигрышных битв с собственным сознанием, поспешила их отогнать, ведь надо признать: давно опостылевшее зрелище пытающего убиться о каменный пол парня в этот раз ради разнообразия обещало стать настоящей усладой для глаз.       Чжоу Фэнцянь и сама находилась легонько не в себе из-за всей этой нервотрёпки, а потому не собиралась убирать верёвки с хиленького тела красавчика. По крайней мере до тех пор, пока он опрометчиво не вернёт себе должную ясность ума.       Она с нетерпением ждала реакцию дармоеда на ситуацию, в которую ему невероятно повезло попасть. Ведь кто бы ещё, кроме известной своей добродетельностью в узких подвальных кругах Филантропа, спас обречённого на безвестную смерть юношу?       До этого момента за свою бескорыстную добросердечную оперативную помощь Фэнфэн получила только непрекращающуюся ежедневную агонию. Но должна же она получить хоть какую-то компенсацию за это, верно?       Так, не найдя более весёлых занятий в пределах досягаемости, Фэнцянь принялась с искренним предвкушением наблюдать за опостылевшим, как своей неподвижностью, так и её отсутствием, телом, секунда за секундой, достаточно скоро опять приуныв.       И вот, спустя пару минут серого ожидания Чжоу Фэнцянь с радостью поняла — сейчас.       Под вуалью на лице автоматически смело прорезалась злобная, больная улыбка человека, лишь наполовину добровольно ограниченного во сне и живущего в стрессе.       Ещё пара секунд… И действительно, дурачок весь напрягся и замер в откровенно жалкой попытке скрыть своё пробуждение.       Оставалось только познакомиться.

***

      Сначала нескромно пробрался сквозь прочную оболочку милосердного забвения звук. Сверху доносился приглушённый шум отчаянно и возмущённо шелестящей из-за надоедливого ветра листвы. После слуха смело пришёл слабый запах сырости, ревниво пропитавший всё вокруг и вызывающий неприятный зуд в носу. Последним нанесло удар сознание, без капли жалости и сострадания обрушиваясь на не готовый к подлому нападению исподтишка разум Безымянного.       Он не двигался, едва дышал, прислушиваясь, пытаясь понять, где находится. В лесу? Что это за помещение? Какой-то подвал?       В голове шумело, мысли были спутанными. Безымянный смутно припоминал, как беззаботно умирал на поле боя. Шансов проснуться у него не было. Но вот он, безымянный солдат, жив. Хотя и наверняка совершенно беспомощен.       Ему, очевидно, кто-то помог. Зачем? Какой в этом вообще смысл?       В любом случае, времени на размышления не было: чёртова интуиция, не единожды спасавшая его чёртову жизнь, настороженно шипела, что Безымянный не один здесь, в этом оставленном Богом месте.       С трудом, он медленно сосредоточился, прислушиваясь в этот раз не только к окружающим звукам, но и к чему-то другому, тонкому и едва уловимому. И Безымянный смог. Слабое, тщательно спрятанное ощущение чужого присутствия казалось странно отчётливым. Его мышцы невольно напряглись, как воришка под взглядом торговца, у которого он неосторожно умыкнул товар; но тело немедленно с недовольством отозвалось болью, заставляя судорожно вздохнуть.       Безымянный робко открыл глаза — пресный каменный потолок, едва освещённый узорными отблесками догорающей лампы. Пара мгновений — и постепенно всё вокруг обретало удручающую чёткость.       Он опрометчиво попытался шевельнуться и вдруг запоздало понял, что связан.       — «Вот что значит тщательная оценка ситуации», — самокритично пронеслась в голове лестная мысль. — «Надо было ещё дольше потолок разглядывать.»       На удивление, любовное утреннее объятье верёвки не вызывало особых опасений. В самом деле, связали Безымянного аккуратно, так, чтобы не передавить сосуды и не усугубить раны. Руки были сложены за спиной, а ноги зафиксированы так, что любое движение становилось неудобным и непродолжительным, но дополнительной боли не причиняло. Будь он хотя бы вполовину так здоров, как обычно, и ему бы не составило труда избавиться от этого издевательского ограничения.       — Проснулся? — протянул с самодовольной насмешкой нежный голос, с садистским удовольствием разрушивший его сосредоточенность.       Он резко повернул голову. Неподалёку от циновки сидела девушка, на вид примерно его ровесница. Она расслабленно развалилась за столом, рассеяно крутя в левой руке палочку для еды. На её наполовину скрытом плотной вуалью лице ясно читалось глубокое наслаждение тем, как неловко он себя ощущал. Тем не менее, несмотря на видимую беззаботность, незнакомка пристально наблюдала за ним и его реакцией острым взглядом тёмных зелёных глаз.       — «Действительно тщательная оценка ситуации. В этот раз слепой, ощупывая тигра, был особенно сосредоточен на мягкости цветной шёрстки хвоста.»       — Зачем ты… — вместо человеческой речи, к его ужасу, изо рта Безымянного вышел деревянный отчаянный скрип.       — Я, — невозмутимо начала вероятная спасительница. — Нужна для поддержания уровня красоты мира. Одно моё, Ли Фэнъюэ, присутствие…       Идиотка сделала паузу для драматического эффекта.       — Повышает его с «отсутствующего» до «в целом терпимого».       Оскорблённо фыркнув на его невпечатлённый взгляд, эта Ли Фэнъюэ продолжила монолог:       — Как и ожидалось, даже каплю осознанности в мужской голове ожидать не стоит. Что говорить о благодарности! — она деланно утомлённо поднесла тонкую кисть внешней стороной ко лбу в достаточно утрированной пародии на обморок.       Видимо вспомнив, что аплодисментов она от него не дождётся при всём желании, Фэнъюэ утомлённо вздохнула, но перестала глумиться.       — Да-да, не собираюсь я тебя пытать. Связала так, для личного удовольствия, — она лениво помахала рукой, — Ну и по мелочи: чтобы не убежал, безмозглый и болезный, в пасть миленькой лисичке например. Я всё же уделила тебе достаточно времени, не хочется, чтобы оно оказалось напрасной тратой.       К сожалению, ситуация не располагала его к юмору.       — Помогла ты мне зачем, Ли Фэнъюэ? — нахмурившись, он уточнил предыдущий вопрос шёпотом, не надрывая пересохшее горло, выделив имя девушки.       Девушка нахмурилась в ответ.       — Потому что захотелось. Жалко было тебя, красавчика, оставлять на съедение псам. Понятно, что взять с тебя нечего, так что можешь отблагодарить Филантропа Ли назвав своё имя недостойной, — под конец Фэнъюэ, к сожалению, опять развеселилась. Благодарность благодарностью, но упорно тянущаяся к земле голова не помогала поддерживать лёгкие беседы.       Филантроп замерла и на мгновение едва заметно изменилась в лице. Остановив ответ Безымянного до его начала небрежным и лёгким как крыло бабочки жестом ладони и достав флягу, она налила в единственную пиалу на столе воду, после чего любезно помогла её выпить.       Руки Ли Фэнъюэ были тёплыми, но очевидно близко знакомыми с трудом: затылком он мог отчётливо ощутить на них давние мозоли.       Фэнъюэ помогла ему опереться на стену, и Безымянный, смирившись, обессиленно уставился на свою спасительницу. Та отчего-то нахмурилась в неловкости, над чем-то задумавшись.       Он тихо сказал ей:       — Матушка в детстве называла меня Хунхун-эр. Другого имени нет.       Ли Фэнъюэ, нахмурившись ещё сильнее и, видимо, попытавшись улыбнуться, ответила с нервным смешком:       — Мило, а меня матушка звала Ди-эр. Раз уж нормальное имя ты придумать так и не удосужился, то я продолжу звать тебя красавчиком. И… ты же не собираешься больше пытаться сбежать отсюда ползком во сне? Я могу тебя развязать.       Вяло кивнув головой, Безымянный согласился, продолжая безучастно наблюдать за Фэнъюэ.       Та, как-то смущённо оглядев его, видимо задумалась над реализацией собственного предложения. В это время, едва двигая зрачками, Безымянный смотрел то на её небрежно собранные в хвост тёмные волосы, то на характерные брови, скрывающие эмоции Ли Фэнъюэ так же хорошо, как кровь на руках преступника его преступление, то на ясные глаза, то на синяки под ними. В какой-то момент своего пассивного исследования Безымянный невольно обратил внимание на не скрытые выбранным подобием причёски заметно покрасневшие аккуратные уши. Обнаруженная мелочь нетипично для такой ситуации сильно его развеселила, вызывая на лице слабые подёргивания: истощённую версию улыбки от едва пережившего встречу с Жёлтой рекой.       Наконец придя к какому-то решению, спасительница опустилась совсем рядом с ним и потянулась руками к его, временно ужасно ограниченным в движении. Повозившись пару мгновений, она избавилась от первого узла. Или имея плохой вкус и намерения, или в на удивление чуткой попытке не тревожить Безымянного ещё одним перетаскиванием, покрыв себя румянцем, переходящим даже на слизистую зелёных глаз, Фэнъюэ сначала поднялась на ноги, а затем аккуратно опустилась вниз, расположив его бёдра между своих коленей, нависая. Делая неловкую ситуацию ещё хуже, она отчаянно нахмурившись наклонившись вперёд обхватила его торс, чтобы добраться до его спины. Её лицо, прижатое щекой к Безымянному, было самым смешным и, пожалуй, очаровательным, что он видел за долгое время.       Пока Ли Фэнъюэ тихо пыхтя боролась с сопротивлением узла, Безымянный, окружённый непривычным мягким теплом и каким-то лёгким неуловимым запахом, углубив дыхание, к огромному облегчению Фэнъюэ, заснул.