Таблетка

Заставив Билла умыться, Мейсон привел его назад, совершенно не обращая внимания на то, что он не переставая тихо плачет. — Хватит реветь,— возмущённо произнес он, но толку это не произвело никакого. Когда они зашли на лёд, туда же выезжал ледовый комбайн, а уборщики мыли пол. — Закрыто,— крикнул рабочий. Мейсон раздражённо вздохнул, дёрнул Билла за руку в другом направлении, на соседний каток. — Тоже самое. Произвольные, пока чисто не сделаешь. Ремень ещё на месте, время пошло. Но дальше Мейсон скучающе наблюдал за попытками. Больше пока не наказывал, но следил. У Билла не получалось совершенно ничего. Он запинался на дорожках, забывал движения, и сильнейшим образом не успевал за ними, колени дрожали и он никак не мог собраться для прыжков, и либо делал одинарные, либо выводил в бабочку. — Сюда иди,— позвал отец, когда смотреть на это ему надоело. Билл замер, недоверчиво глядя на отца. После предыдущего раза желание подходить поубавилось, после ремня все и так болело. — Подойди,— потребовал отец,— Бить не стану. Билл подъехал только потому, что по тону отца понял, что тот разочарован, но бить действительно не планирует. — Какой смысл в том, что ты сейчас делаешь? — спросил он. Билл шмыгнул носом и пожал плечами. Лицо горело от пролитых слез, но постепенно он привык к боли, поэтому больше не плакал. — Я тебе что сказал? Чистая программа. Ты можешь откатать ее хоть сто раз, но ты ведь понимаешь, что попытки не засчитываются? — Я не могу,— Билл вытер предплечьем глаза,— Мне больно. — Не рассказывай мне, — отмахнулся Мейсон.

***

Женя и Диана приехали с небольшим опозданием. Здание было рестораном, кажется, или же специально оборудованным для корпоративов. — Ты ничего надеть не забыла? — с полуулыбкой спросила Аделаида, оглядывая Диану,— Кого тут соблазнять пришла, меня что ли? — Вас, Аделаида Эдуардовна,— хихикнула Диана. Аделаида тоже улыбнулась. Диана быстро поцеловала Женю и сбежала к бывшим одногруппницам, которые карьеру уже закончили, но все равно были приглашены, а его самого Аделаида остановила: — Давай-ка поговорим. Женя послушно отошёл с ней в сторону. — Хорошо выступил сегодня, молодец,— Женя удивился, но виду не подал, а Аделаида продолжила,— Почти вышел тройной Аксель. Но скажи мне, тебе больно? Ты катаешься через силу. Я замечала и раньше, но сезон окончен. — Да, но... — Женя замялся,— Я не знаю. Травмы есть, но мне нужна Олимпиада. — Ну смотри,— она подтянула его к себе за локоть и сказала следить по направлению за своим взглядом,— Видишь Влада? Станчиков сидел в компании Руслана и о чем-то с ним разговаривал. — Он младше тебя на четыре года. У него была сдерживающая сила в виде угнетения со стороны Тимура, которая сейчас исчезла. Если он поверит в себя — он вытеснит тебя, как самого слабого из тройки лидеров, из сборной и займет твое место. Как и Билл, и Юлиан, он быстрее, ниже, легче, и он пока юниор. Поверь мне, он выучит тройной аксель. А потом, возможно, выучит четверной, и не оставит тебе шансов. Знаешь, почему сегодня он намного ближе к позиции лидеров? Потому что на мгновение перестал бояться и почувствовал себя сильным. На следующий год выходит по взрослым, осталось лишь подтвердить статус Мастера. И на олимпиаду поедет он, если так и продолжится. — И что вы предлагаете? — Что я предлагаю? Сделать выбор. Ты либо работаешь как ломовая лошадь, чтобы остаться в сборной и поехать на Олимпиаду, а для этого надо выучить минимум триксель и ещё пару квадов. Либо ты заканчиваешь карьеру и перестаешь себя ломать, решив, что это бесполезно и для фигурного катания ты, как отработанный материал, больше не подходишь. Первый вариант — риск. Есть большой шанс, что у тебя не получится, но так же есть шанс что-то выиграть наконец-то. У тебя есть время на подумать, но если хочешь выбрать второй вариант — выбирай его сейчас. — Я не понимаю, почему вы не берете во внимание отстранение Реймона,— Женя сложил руки на груди. Разговор был слишком уж неприятным,— Если убрать его, то я точно войду в сборную, даже учитывая Влада. — Потому что Билла не отстранят,— Аделаида прикрыла глаза,— Майка дисквалифицируют, да. Возможно на родителей или меня наложат санкции. Но при этом осталось недолго до финального суда, куда, скорее всего, Билла защищать отправятся личные адвокаты его канадских родственников, и тогда быстрее кого-то из судей отстранят от должности, чем Билла от спорта. — Но так же нечестно. Допинг был. — Слишком много обстоятельств, играющих на руку. Но мы сейчас не о нем. Если хочешь знать мое мнение — я тебе его скажу. Ты не зря находишься в тройке лидеров, ты там совершенно заслуженно. — И почему же? — спросил Женя, так же складывая руки на груди и опуская взгляд,— Юлиан, Билл, Влад... Даже Руслан, все они имеют преимущества. А я? — Ты в какой-то мере прав. С талантом Юлиана почти ничто не может сравниться. Он идеальный танцор и имеет для этого все данные: силу, природную растяжку, пластику, идеальный рост и вес, покладистый характер. В фигурном катании он не является единственным лидером лишь потому, что его прыжковой набор ниже, чем у Билла, что их уравнивает. Тем не менее в танцах ему нет равных. Такой же талант имеет Тимур, хоть его сейчас тут нет. У него тоже есть все данные, кроме характера. Характер испортил ему жизнь и карьеру. У Билла нет особой предрасположенности, но есть качества и условия, чтобы быть лидером сборной. Он целеустремлён и амбициозен, умеет заставлять себя работать на износ и практически бесстрашен, когда дело касается спорта. Четверной аксель, попытки пятерных, ранний выход из юниоров , продолжение карьеры во время травли — это характер. Он построил себя сам и в этом только его заслуга, потому что если бы он сломался, то склеить его обратно и отправить заниматься не смогли бы ни я, ни его отец. Но есть у него и способность — когда он выучит движения программы или танца, он может разогнаться до невероятной скорости, при этом делая всё очень четко. Видел Forest fire? — Конечно. "Самая сложная программа в истории",— Женя закатил глаза. — Да, и давай дальше. Руслан был первым в мире, кто исполнил четверной аксель, за ним этот мировой рекорд, и множество других. Он был непобедимым лидером на протяжении двух лет, его не мог обогнать никто, у него просто не было достойных конкурентов. Влад ещё маленький, но в нем есть очень большой потенциал, который он сдерживает. Как только он перестанет вести себя, как забитая мышь, он сможет составить конкуренцию главной тройки и, вероятнее всего, вытеснит тебя. Он талантлив и у него есть запас на четверные, проблема лишь в акселе. — Зачем вы мне это говорите? — сдался Женя,— Я знаю. Я знаю, что они лучше. — Чтобы ты видел реальную картину. И видел, что несмотря на это, ты выходишь в их число и на данный момент уверенно обходишь Руслана, Влада и абсолютное большинство мировых фигуристов. Это несмотря на скачок роста и травмы. Женя тихо выдохнул. — У тебя есть харизма, которой нет ни у кого из них, у тебя очень яркая внешность, цепляющая к себе взгляды. И ты отличный актёр. — Отличный актер у нас уже есть,— качнул головой Женя. — Ты можешь сыграть любую роль, в отличие от Юлиана. Ему не дать лирических, например. Это один из минусов, о которых я в этом разговоре молчу. Ты не видел постановки его программ, потому что как только ему дать неудачную композицию, он теряется. Он может, но у него стоит очень мощный блок на негатив, но это работа для психолога, а не для меня. А ты универсальный актер. Он попытался что-то сказать, но Аделаида не дала ему это сделать: — Ты мне перечишь. Как думаешь, почему? Я ведь тебя не ругаю сейчас. Женя промолчал, смотря в пол. — Хватит себя жалеть,— произнесла Аделаида, и Женя тут же поднял взгляд,— Прекрати это делать. Прекрати думать о том, что ты один такой несчастный и с тобой с одним генетика сыграла злую шутку. Знаешь, у кого ещё все плохо? Может у Билла, который работал всю жизнь, а потом получил плевок в душу и всеобщую ненависть? Может у Влада, которому Тимур жизни не давал? Может, у Юлиана, который совершенно один в этом мире и не имеет даже дома, кроме общежития? А может у Майка, который нездоров настолько, насколько это в принципе возможно и до конца жизни вынужден лицезреть брата-близнеца, добивающегося всего, и понимать, что он сам никогда не сможет даже к врачу сам сходить? А все — генетика, Жень. — Аделаида Эдуардовна, — вздохнул он,— Я понимаю. И я хочу остаться в сборной. — У тебя один путь — завтра же идёшь к врачу и в максимально короткие сроки обследуешься и идёшь на все операции, которые нужно. В июле-августе ты должен вернуться на лёд, тогда шансы будут. — За месяц до контрольных прокатов? — Или так, или никак. У тебя не выйдет иначе, ты доломаешься и вообще на лёд больше не встанешь, а так будет шанс на Олимпиаду. — Вы верите в это? Верите в меня? — Женя поднял взгляд. — Верю,— кивнула Аделаида.

***

Очередная бабочка. Билл снова побоялся выкручиваться в прыжок и раскрылся раньше времени, приземляя лишь одинарный. Отца это, очевидно, вывело из себя. — Подъедь,— сказал он, а Билл отъехал чуть назад и, обняв себя руками, помотал головой. — Билл. — Нет...— еле слышно сказал он, боясь перечить вслух. Но он понимал одно — ещё одной порции он не выдержит, и потому останется на льду. Мейсон огляделся. Выход на лёд был один, сам он к Биллу, очевидно , не подойдёт. На льду, без коньков, против Чемпиона Мира по фигурному катанию — бред. Сын намного слабее, но точно быстрее и устойчивее. Значит, надо подождать. — Хорошо. Как созреешь — подходи. Билл хмыкнул, только сейчас понимая, что выхода-то нет. На льду отец его не достанет, но дальше-то что? Ждать, пока он "остынет" тоже нет смысла, ведь он и не злился. Может, поговорить?

***

Выслушав всех, в том числе и Фиону, которую с трудом и угрозами удалось уговорить на диалог, с помощью переводчика, Джейн постучала пальцами по столу. Картинка складывалась совсем нехорошая. Где теперь их искать — одному богу известно. Надо снова звонить отцу. — Bonjour mon chaton,— достаточно быстро ответил отец. — Bonjour. Nous semblons avoir un problème. Mason et Bill ont quitté la maison, les autres ne savent pas où ils sont. — Джейн грустно вздохнула. — La famille a-t-elle des options? — спросил он, никак не изменив тон. Джейн вздохнула. Фиона, сидя на кровати, напряжённо смотрела на племянницу. Она не знала французского, а стоящий рядом, как каменное изваяние, переводчик, молчал. Наконец Джейн сбросила, а телефон зазвонил уже у Фионы. Она бы не взяла трубку, опасаясь Эмиля, если бы не племянница. Нельзя было показать волнение, она взрослый человек, в конце концов! — Да? — произнесла она, стараясь успокоить колотящееся сердце. — Добрый вечер, Фиона. Что у вас случилось? — Мейсон разозлился, когда мы приехали домой,— она перевела дыхание, в последний момент мысленно отказываясь говорить о том, что случилось с Биллом до того, как они уехали,— И.. он взял Билла, они уехали. Понятия не имею куда. — Как же так получилось? — Я не знаю, ясно? — вдруг разозлилась она,— Я не знаю куда они уехали, я не имею ни малейшего представления! — Почему? — так же спокойно спросил он. Его ее злость никак не тронула, и это в момент обезоружило,— Почему ты этого не знаешь? — Я не спрашивала. — Почему ты не спрашивала? — Он не ответил бы мне. Он был зол. — Боишься его? — Ну допустим. — А Билл его не боится? Остальные дети не боятся его? — Что ты хочешь этим сказать? — выдохнула она. — Что ты мать, Фиона. Мать, а не декоративный элемент в собственном доме. И детей ты должна хотя бы пытаться защищать, а не делать вид, что не имеешь к этому отношения. Я разочарован, Фиона.

***

— Эм... Привет, — помахал рукой Леша, возникая сбоку. Женя, сунув в рот виноград, вопросительно на него посмотрел. Он знал, что это новенький, но пообщаться им не довелось. — Привет,— ответил он. — Слушай, а ты не знаешь, где Билл? Он опаздывает? — Он не придет,— Женя направился к стройке с шампанским. — Стой, а... Почему? — догнал его Касаткин. — Я-то почём знаю, — Женя пожал плечами,— Наш принц выше этих мероприятий, видимо. Ну или его отец так думает. Единственный раз, когда он появился на банкете, был после Чемпионата Мира. — Эм... Ладно,— Леша смутился, сжав в руках рукава рубашки,— А Юлиан? — А Юлиан травмирован. Не видел что ли? Он в общежитии. — Ладно, а... С кем он дружит? — неуверенно спросил Леша. Женя казался очень взрослым, и Леша, честно сказать, его побаивался, но подходить к девочкам было ещё страшнее, а Влад был занят. — Со мной,— Женя со вздохом развернулся к нему и сложил руки на груди,— Что тебе надо, ты можешь нормально объяснить? — Нет... Нет, извини. Ничего. Извини,— Леша быстро ушел, а Женя снова пожал плечами. Ещё один странный новенький, что ж. Банкет будто бы был организован не федерацией, а самими фигуристами. Свет был приглушен, играла музыка — более современная, чем традиционные для фигурного катания композиции, так любимые судьями в программах. Женя подумал о том, что плейлист составляли Юлиан с подружками — слишком уж много было корейских песен. Why ain't I pretty? why ain't I lovely? Why ain't I sexy? why am I me? Love me, love me, love me, love me, love me, want Love me, love me, love me, love me, love me, want Женя взял со стола сыр на шпажке, и налил белого вина в бокал, показав бармену фиолетовый браслет, но краем глаза заметил кое-что. Руслан, со своей двухцветной шевелюрой сильно выделялся, и сейчас Женя заметил его у дальней стены, мило болтающим с Аней. Женя прищурился. Не то что бы это было хоть немного его дело — они с Аней даже не дружат, но ощущение, что ее надо спасать, было отчётливое. She's so pretty, yeah, so lovely Shе got everything, why am I not her? Lovе me, love me, love me, love me, love me but — Че, подкатывает? — весело спросил Женя, подходя к ней. После ухода Руслана рядом образовались Яна и Сима. — Ну да, подкатывает,— сказала Аня, неловко глядя в сторону и попивая морс из бумажного стаканчика. — А, ну конечно,— Женя фыркнул,— У него фетиш на семнадцатилетних. Чем он старше становится, тем отчётливее это видно. Берегитесь,— с усмешкой повернулся он к Яне и Серафиме, которым было ещё по шестнадцать. — Тебя ебет? — спросила Яна. — И как, нравится? — проигнорировав риторический вопрос, поинтересовался Женя у Ани. — Даже не знаю,— Аня вздохнула,— Он красивый конечно, но... — Петух самовлюблённый,— закончил за нее Женя,— А ещё в постели крайне плох, так что ты подумай. — Тебе-то откуда знать? — Аня недоверчиво на него глянула,— И вообще... Не собиралась я с ним спать! — Знаю из достоверных источников,— Женя подлил ей в стакан ещё морса, а себе вина,— Не собираешься и не надо. Есть ещё в мире свободные парни, и с тобой мечтает быть процентов восемьдесят. — Спасибо, если это был комплимент,— Аня отвела глаза. — Че, подкатываешь? — Яна усмехнулась. До этого они с Серафимой просто стояли рядом и наблюдали за диалогом,— Мало тебе Дианы? — Нет, просто дружеский совет,— Женя пожал плечами,— Вас тоже касается обеих, не ведитесь на Руслана и поверьте тем, кто уже обжёгся. Он может вести себя как принц на белом коне или самый надёжный в мире человек, но потом бросит вас в самый неподходящий момент и вы будете чувствовать себя использованными. И повезет, если в моральном плане, а не после секса, но там вы скорее бросите его сами, — Женя выпил остатки вина из бокала почти залпом. — Звучит так, будто вы с ним переспали минимум пару раз,— усмехнулась Яна, облокачиваясь на стенку. — Не,— Женя мотнул головой,— Мы гетеро, оба. Вроде. По крайней мере он мне только о девушках говорил. Но разок оказались в одной постели, правда не вдвоем. — Втроём? — спросила Аня. Женя кивнул: — С Кристиной, ещё до перелома. На пару секунд все неловко замолчали. Женя глотнул ещё вина из бокала. — Он все это предложил, а у меня это был первый раз. И, судя по тому, что мне она потом предложила второй раз, а от него открестилась, даже учитывая то, что я облажался сильнейшим образом, могу предположить, что в постели он плох так же, как в дружбе. — А чего вы поругались-то? Не разлей вода были, а потом... Женя выдохнул и залпом осушил бокал. — Может тебе хватит? — поинтересовалась Яна. — У нас с ним, к сожалению, один вкус на девушек, и мы жили с этим до момента моего переходного возраста. После Кристины и того, что она выбрала меня, все уже немного пошло под откос. Его в конце-концов заебало нас видеть, и он поставил мне ультиматум, или я прекращаю общение к Крис, или с ним. Он был очень дорог мне, а с Кристиной мы просто спали,— Женя подлил себе ещё. Девочки слушали, не перебивая,— И я сделал выбор. — Ты выбрал Кристину? — Нет, Руслана. Это не конец истории,— Женя вздохнул. — Потом Варя,— Разум был затуманен алкоголем, что сильно развязало ему язык, но Женя остановил себя, решая упустить пару деталей. Все знали, что это чемпионское трио — сплетницы каких поискать, и ненужная информация может внезапно дойти до Дианы. На остальное плевать, так даже лучше,— Это было год назад. Кристина уже давно сломала ногу и ушла, Варя уже пару лет как оборвала все связи. Почти. С Русланом связь осталась. Он увлекся ей, а я все ещё был обижен и тоже поставил ему ультиматум — либо я, либо она,— Заметив осуждающий взгляд трёх пар глаз, Женя вздохнул и потёр переносицу,— Я считаю неправильным заставлять человека делать выбор между другом и девушкой, но я решил ему отомстить, окей? Он тоже выбрал меня, оставил Варю, но получилось так, что мы, опять почти одновременно, переключились на Диану. Он признался ей в любви, но она его отшила, и мы с Русланом поклялись, что и один из нас больше не посмотрит в ее сторону. — И ты нарушил обещание? — Спросила Яна, понимая, что каким-то образом Диана и Женя все равно оказались парой. Женя усмехнулся, через весь зал выловив взглядом Руслана. — Да. Но Руслан первым нарушил обещание, вернувшись к Варе. Я узнал об этом и тут же разорвал узы "сделки". С Дианой у нас все взаимно оказалось, а вот Руслан потом выставил все так, будто первым нарушил свое слово я. — Пиздец вы,— Покачала головой Яна,— Надеюсь с Юлианом вы такие сделки не заключаете. — У нас с ним, во-первых, совершенно противоположный вкус, если вы понимаете о чем я, во вторых я в отношениях, в третьих меня это с самого начала не устраивало, но такие сделки помогли продлить дружбу хоть немного, иначе мы возненавидели бы друг друга на год раньше из-за Крис. Женя подавился воздухом, когда его резко развернули и толкнули в стену. Девочки отпрянули в сторону, Сима взвизгнула, не ожидая такого развития событий. — Ты какого хера здесь трешься? — прошипел Руслан, схватив его за грудки. Женя похлопал глазами, не ожидая его здесь увидеть. — Хочу и трусь,— фыркнул он, высвобождаясь из хватки бывшего друга,— Не тебе запрещать мне что-то. — Пошли,— Руслан кивнул в сторону, закрыв глаза. Женя шутливо откланялся перед девочками и ушел вслед за ним. — Ты, блять, по приколу это делаешь? — воскликнул Руслан, отойдя они в другой угол зала. — Не понимаю о чем ты,— Женя скрестил руки на груди, но нервно улыбнулся. — Сука, не делай вид, что не знаешь о чем я. Это уже четвертая девушка, которую ты у меня уводишь. — Я не увожу! — воскликнул Женя,— Мы просто разговаривали! Руслан цокнул языком. Женя, подумав, что слова звучали, как оправдание, добавил: — Не моя вина, что ты никому не интересен. — Что происходит? — ледяным голосом спросила Диана, подошедшая сзади. Руслан отцепился от него и с демонстративной брезгливостью вытер руки об рубашку. — Ты грязный и мерзкий, Золотарев. И тебе это аукнется. Отвращение в глазах Руслана било больнее, чем любые физические удары. Женя поджал губы, оттряхивая рубашку. — Ты в порядке? — Диана положила руку ему на щеку и обеспокоенно заглянула в глаза, — Что он тебе наговорил? — Все хорошо,— Женя вздохнул и, наклонившись, поцеловал ее. — Ты что, уже выпил? — возмущенно спросила она, отстраняясь. И тут же переключилась,— Точно в порядке? — Да. Это не первая стычка, ты же знаешь.

***

Выйдя из подъезда, Джейн подошла к машине. Водитель открыл перед ней дверь и она села внутрь. Отец дал новые указания — найти или позвонить тренеру Билла, и если она тоже ничего не знает, поискать на катке. Он предположил, что там сейчас никого нет и Мейсон с Биллом могли поехать туда. Только вот зачем? В любом случае проверить версию надо. Фиона со скрипом дала номер Аделаиды Стасевич.

***

От идеи переговоров Билл отказался, решив не унижаться. Он сел на колени на лёд, пытаясь занять то положение, в котором ему не будет очень больно. А болело все тело: болела голова от слез, болело горло от тошноты, болело тело от порки и внезапной тренировки после этого. Он склонил голову и закрыл глаза, и теперь выглядел так, будто молился. Колени быстро заныли, и Билл лег на живот на льду, рассматривая царапины на льду прямо перед лицом. Мейсон не торопил его, понимая, что рано или поздно Билл выйдет, и скорее всего рано, потому что на льду-то холодно. Замёрзнет минут через десять. Билл перевернулся на спину и лег в позе звёзды, смотря в потолок. Железный, он выглядел так, как будто смотреть на него в целом не предполагалось. И до туда казалось невыносимо высоко. Интересно, если в прыжке достать до этой высоты, сколько оборотов можно сделать? Пятьдесят? Или сто... Размышления прервал отец, внезапно вспомнивший, что Билл недосушил волосы и вообще-то может запросто что-то подхватить. — Встань,— приказал он. Билл вздрогнул, и первым порывом было послушаться, но он пересилил себя и проигнорировал. Ну не может же быть хуже. А если убьет совсем, то и ладно. Зато сейчас он может отдохнуть и приложить лёд к больному месту: всему телу, если точнее. — Билл. Я с кем разговариваю? Билл смотрел в потолок.

***

Юлиан сидел на кровати, облокотившись на стену, и зажимал в руках карандаш. Врачи запретили сегодня ходить, и банкет пришлось пропускать — колени были зафиксированы в одном положении. Перелома нет, восстановление должно занять с неделю максимум, да и время удачное — сезон окончен. Но почему-то было просто невыносимо. Юлиан откинулся на подушку и запрокинул голову. Одиночество было совершенно невозможно терпеть, и он, как экстраверт до мозга костей, уже весь извелся. Юлиан вспомнил нападение Лизы и взглянул на царапину на руке. Места, где кожа была прорезана настолько, чтобы начала выделяться кровь, уже покрылись корочкой. Ничего страшного. Зато были объятия Билла после этого. И Юлиан был вполне не против оказаться под угрозой расправы ещё раз, чтобы Билл сам его обнял. Были ещё моменты, когда они оказывались так близко, когда обнимались... В моменты, когда это происходило, Юлиан ощущал мурашки, но тот наплыв чувств, который должен был бы происходить тогда, обычно приходил с опозданием. Он постарался срочно начать думать о чем-то другом и не развивать эту мысль. Такие мысли его пугали. Их не должно быть. Он не должен так думать. Но перевести мысли в другое русло не выходило. Либо о Билле, либо о заваленной программе. Юлиан предпочитал первое. Вопрос Майи заставил его задуматься — действительно, какой Билл ориентации? Он никогда и ни к кому не проявлял интереса. Вроде бы. Юлиан попытался вспомнить хоть что-то, но нет. Из людей Биллу был интересен разве что Майк, но это точно ни о чем не говорит. Юлиан застыл в одном положении, следя глазами за экраном. Несколько минут назад он включил forest fire с чемпионата Европы, а потом перешел на чемпионат Мира. Билл тонкий, быстрый, лёгкий, изящный — как выпущенная лёгкой рукой стрела арбалета, попадающая ровно в десятку. Юлиан не видел себя таким же. А хотелось бы. Открыв скетчбук, Юлиан начал рисовать. Он полностью отключился от реальности, переключив на какое-то очередное шоу с участием Реймонов. Канал одной блогерши, видео трехлетней давности, где ей нужно было несколько детей для массовки мероприятия. Билл и Майк были среди них. Билл тогда был двенадцатилетним и невероятно милым ребенком. Юлиан ловил внимательным взглядом каждое его появление в кадре, совершенно игнорируя суть видео. Билл мало изменился внешне с того возраста, разве что подрос, но Юлиан, подмечая даже самые мелкие детали, знал, что Билл стал практически полностью другим человеком. Здесь, на видео, он — маленький беззаботный ребенок. Детство ещё не перечеркнуто травлей, сильнейшие нагрузки не сказались на измученности взгляда. Рука сама отпечатывала рисунок на желтоватой бумаге скетчбука — за последние полгода рисунков в нем накопилось достаточное количество, но все последние были посвящены лишь одному человеку. — Юлиан? — в комнату заглянул Ярик и, убедившись, что рядом нет Жени, зашёл внутрь. — Привет, — вздохнул Юлиан и натянул улыбку. С ним он совершенно не желал общаться, но и выставить не мог, — Ты чего не на банкете? — Меня же выгнали... Я не приглашен,— Ярик опустил взгляд на наколенники на ногах Юлиана. Он был в шортах и все было прекрасно видно. Укол совести был слишком уж ощутим — Юлиан же, по сути, не виноват. Они не должны были портить и его коньки тоже. Только Билла, но... — Ясно,— Юлиан отвёл взгляд. Он тоже чувствовал себя наказанным. — Как себя чувствуешь? — Нормально, — Юлиан с улыбкой пожал плечами, — Врачи сказали перелома нет. — Ты какой-то... невесёлый? — Ярик обнял себя руками, чувствуя неловкость. Конечно, Юлиан не знал, что это сделали они с Тимуром. Потому что если бы знал, Женя уже сломал бы что-нибудь обоим. — Ты что-то хотел? — спросил Юлиан. — Да... У тебя есть рулон с пакетами? Мне нужно вещи собирать. — Нет,— Юлиан покачал головой. — Ладно, — Ярик тоже неловко улыбнулся и быстро вышел из комнаты. Юлиан не показывал неприязни, но он вел себя так всегда. Ярик не мог знать, насколько сильно Юлиан его ненавидит на самом деле. На самом деле пакеты — лишь предлог. Ярик чувствовал, что ему просто необходимо узнать, как чувствует себя Юлиан. Потому что в отличие от Билла, к которому Ярик не испытал бы ни капли сострадания, даже если бы того переехало камазом, Ковальчук был не таким уж и плохим, пусть Ярик и считал иначе. Совесть проснулась уже после того, как его выгнали. Юлиан вновь включил видео и взялся за карандаш, возвращаясь к своим мыслям. Ему не было никакого дела до Ярика и того, зачем он приходил. Это казалось таким неважным, что Юлиан даже на секунду не задумался о нем. Видео закончилось, но мысли Юлиана все ещё крутились вокруг Билла. Его сегодняшнее беспокойство — сильнее, чем мог бы переживать обычный соперник — не оставляло сомнений, что ему не плевать. И это внушало надежду. Юлиан даже не надеялся на взаимность. Он даже не знал ориентацию Билла, по почему то был уверен, что он, Юлиан, в круг нравящихся Биллу людей входить не может по определению. Через несколько минут он понял, что ему жутко надоело себя обманывать. В момент все сделалось невыносимым — чувства, которые он не мог никуда деть и справиться с ними тоже не мог, травма и всепоглощающее одиночество. Он пытался делать вид, что ему и так нормально, но устал себя обманывать. Зайдя в чат общежития, он спросил, кто сейчас свободен.

***

Фигуристы старались игнорировать телеграмм-канал штаба, чтобы не переживать по поводу расстановки мест в голосовании. Приз зрительских симпатий должен был решиться волей болельщиков, и время подходило... — Открывай, ничего уже резко не поменяется,— сказала Аня. Серафима открыла канал и зажмурилась. — Ну, мы чего-то подобного и ожидали,— сказала Аня. Опроса было три. Потом должны были сформировать ещё один опрос, включив двух лидеров из каждого, и из оставшейся шестерки выбрать лучшего. В каждом опросе было по семь человек. В первом лидировала Яна, на втором месте оказался Женя. Во втором Билл на первом и Диана на втором, а в третьем... Шестьдесят процентов было у Юлиана — абсолютное большинство, учитывая, что Яна и Билл едва добрали тридцать. На втором месте с восемью процентами была Аня. *** — Нет, я все же считаю, что из мужского одиночного тоже конкурентов не будет. В женском я уверена, на мужское подтянем. У нас вон, новенький,— Аделаида кивнула куда-то назад. Они стояли возле стены. С ней были пара судей и бывший тренер штаба. На этот банкет были приглашены многие, но в основном, конечно, бывшие ученики, либо перешедшие, либо уже закончившие карьеру. — Аделаида Эдуардовна , можно вас на пару слов? — Беляев положил руку ей на плечо, и Аделаида, кивнув собеседницам, отошла с ним в сторону: — Да? — По поводу зарплаты. — Дань, если я сказала, что мы поговорим об этом после чемпионата, это не значит, что я имела ввиду спустя час после чемпионата,— она наклонила голову. Хореограф был очень молод, и при этом никак не связан с фигурным катанием. Аделаида взяла его на работу, как профессионала своего дела, а потом, увидев его жесткость по отношению к ученикам, перевела от новичков к старшей группе, рассудив, что их держать в ежовых рукавицах полезнее, чем малышей. — Я работаю в лучшем штабе страны, если не мира. А зарплату получаю едва ли больше, чем педагоги в частных балетных школах. — Да, но ты ведь не ставишь им программы. Этим занимаюсь я, вот и половина твоей зарплаты утекает, — Аделаида невозмутимо взяла второй бокал шампанского со стола,— Поставишь парочке топов программы к следующему году, я подумаю над повышением, а пока... Она не договорила предложение, как в кармане зазвонил телефон.

***

— Билл, встань и подойди. Ты себе все отморозишь,— проговорил Мейсон. Скрывать эмоции было не так сложно, но какая же внутри таилась ненависть... Он ненавидел Билла за его характер и непослушание, за его слабость, за то, что он вообще существует. Ненавидел Эмиля за то, что вставляет палки в колеса регулярно и умеет только мешаться на пути. — Ну и отморожу,— крикнул Билл. Голос эхом отразился от стен катка,— Назло тебе отморожу. И вообще умру здесь, понятно?! — Не умрёшь. Сил умереть не хватит. — Вот и посмотрим,— выкрикнул Билл, вновь обиженно ложась на спину. Лёд обжигал и он уже успел замёрзнуть, а волосы, так и недосохшие, уже превратились в сосульки.

***

— Мама? — Тимур переступил порог дома и прислонил один костыль к стене. Только что отец Вероники, приехавший на выступление дочери, согласился отвезти Тимура в больницу, а потом домой. Гипс с ноги сняли и заменили его фиксаторами. Нога все ещё не срослась, но теперь, хотя бы, можно было нормально мыться. Если бы был ещё кто-то, кто мог бы с этим помочь — было бы вообще отлично, но таких людей у Тимура никогда не водилось. — Явился наконец,— женщина вышла из кухни, перекинув через плечо кухонное полотенце. Мать Тимура была стройной женщиной восточной внешности. Красивая, но с абсолютно невыносимым характером. Тимур был очень на нее похож. Он хотел съязвить в ответ, но вовремя закрыл рот. Ещё одной взбучки он бы не выдержал, здесь Реймонов нет и спасать его будет тоже некому. А от ласки матери после избиения лучше не становилось, только мерзко. — Мы переезжаем к моему будущему мужу, в Грозный. — Какой еще Грозный? — Тимур чуть не выронил костыль от неожиданности,— Я никуда не поеду. — А я тебя не спрашивала. Поедешь. — Нет! — А куда ты денешься? Я продаю квартиру, Тим,— Она сняла полотенце с плеча и вытерла руки,— А тебя выкинули из штаба. Куда ты пойдешь? — Мам, у меня экзамены через месяц, дай хоть девятый класс закончить... — Тимур был удивлен внезапной новостью настолько, что забыл и о том, что вроде как не хочет с ней разговаривать вообще, и о том, что на самом деле об этом думает. Она задумалась, а потом молча ушла на кухню, а Тимуру ничего не оставалось, кроме как взять костыль и пройти к себе в комнату. — Сука тупая,— проворчал Тимур, ложась на кровать на спину. Безрассуднее матери быть просто невозможно. Учиться осталось пару недель, и ОГЭ надо сдать здесь. Русский и математика самые первые, потом химия, последней — биология, а это конец июня. Дальше вручение аттестатов, выпускной, до них полтора месяца. Но мать выглядела так, будто решилась ехать прямо завтра. На другой конец страны, неизвестно куда, к неизвестному мужику.... Но это уже не проблемы. Тимур четко знал, что не поедет. Да и матери он только мешается, она и сама будет рада его сбагрить и устраивать личную жизнь без шестнадцатилетнего сына в соседней комнате. А может даже не в соседней. Вспомнились слова Аделаиды Эдуардовны. Вспомнилась она сама. И в глазах защипало. Она выставила условия, при которых он может вернуться, но Тимур был не готов пойти на это. Но она сказала про "Кометы". Жанна Симонова была его кумиром детства, а Варя Лисичкина считала его талантливым. Он хотел у них заниматься, к тому же там был организован интернат. Может быть, примут даже с гипсом? Что делать дальше, Тимур не знал. В сущности, вся его жизнь была посвящена фигурному катанию. С трёх до четырнадцати лет он впахивал как проклятый на этом катке, а потом случился один нервный срыв и карьера пошла крахом. Черт с ним, с Реймоном, но карьеру он загубил себе. Теперь огромен был шанс, что подняться на технический уровень хотя бы Жени будет уже невозможно. И что тогда? Тимур не умел ничего кроме этого. Он даже учиться нормально не пытался никогда, все время посвящал тренировкам и перебежкам от родителей в интернат, обратно к родителям, в общежитие, и снова по кругу. Какая уж тут учеба. Экзамены бы сдать... Его тянуло к химии и биологии. Врачом Тимур быть не хотел, но если под напрячься с учебой в следующие два года, можно будет попробовать уйти в науку...

***

Клиника с поступлением Майка действительно на ушах стояла. Нервные были все, во главе с Анатолием Геннадьевичем, который, хоть и бил себя в грудь с заявлением, что завтра же увольняется, но этого так и не сделал. Другие врачи, в дела не особо посвященные, не знали что происходит, но общим настроением от начальника заразились. Сказали ходить на цыпочках вокруг мальчика из сто тридцать девятой палаты, значит надо ходить на цыпочках. О поступлении пациента было сказано ещё утром на планёрке. Перевозбужденный и сгрызший себе уже все ногти Анатолий Геннадьевич заявил, что к ним должен поступить очень важный пациент в очень тяжёлом состоянии. К его приходу палата должна сиять как начищенный пятак, и пусть кто-то только попробует состроить кислую мину или посметь разговаривать не в том тоне. Когда он, наконец, ушел, сказав, что все свободны, Елена попросила врачей задержаться: — Можете сказанное делить на десять,— сразу успокоила она присутствующих,— Мальчик правда важный, но поверьте, очень не капризный. Относитесь к нему хорошо, ну и в целом все. Но у него очень неприятный отец, который скорее всего приедет его оформлять. Приёмное отделение, сил вам и удачи. Планёрка прошла, и на обеде врачи приемного обсуждали, что не так страшен черт, как его малюют. — Опять Генадьич кипишу навёл,— прожевывая котлету, произнесла Марина Владимировна, женщина средних лет, вышедшая на смену только сегодня после отпуска и тут же пожелавшая уехать обратно на дачу. — И не говори, Марин. Мальчишка как мальчишка, вежливый такой, тихий,— пожала плечами Александра Дмитриевна, медсестра, что общалась с Реймонами больше всех,— а родителей и похуже видали. Даже приезд Джейн, известной модели и по совместительству двоюродной сестры пациента, не оказался ревизией. Весь персонал, оказавшийся в тот момент на смене, набрал автографов, и теперь все считали, что нервотрёпка с утра была не зря. Кроме Анатолия Геннадьевича, который готов был на стенку лезть от всего этого. Все было хорошо примерно до девяти вечера. Елена уже собиралась домой, как в кабинет зашла медсестра и передала, что у Майка истерика. Приступ астмы остановили, но дело, судя по всему, не в нем. Вздохнув и взглянув на часы, Елена отложила сумку и пошла дорабатывать последние семь минут смены, попросив медсестру принести успокоительное. — Здравствуй, — сказала она, заходя в палату. Майк лежал на кровати, свернувшись в комочек и дрожал. — Что случилось? — мягко спросила она, подходя ближе. Майк развернулся и тут же зажмурился от очень яркого света, размазывая слезы по щекам. — Где Билл? — спросил он сквозь слезы. — Я думаю, он дома,— ответила она, прикидывая, к чему вопрос. Галлюцинации? Сон? Или просто сильно скучает? — Нет, он не дома! — Майк поднялся на руке, и тут же рухнул назад, закрывая лицо руками. Теперь сквозь плач он не мог выговорить ничего. — Так, давай мы с тобой успокоимся. Расскажи мне, что случилось? Почему ты плачешь? Давать выплакаться тут уже было нельзя. Здоровому человеку это бы помогло, но Майку становилось хуже. — Майк,— твердо сказала она,— Глубокий вдох. Выдох. Возьми себя в руки, иначе станет хуже. Майк послушно успокоился, кажется, испугавшись, причем почти сразу, и теперь только прерывисто дышал. — Не плакать больше. Держись, сейчас успокоительное будет. Только расскажи, в чем дело,— сказала она. Елена старалась делать голос не строгим, но уверенным. — Билл... Он не отвечает. Я пишу, звоню... Он всегда отвечает, если не занят. А он не может быть занят, долго уже.... — Майк порывисто вдохнул побольше воздуха,— Он обещал придти после чемпионата, а чемпионат закончился давно, а он не пришел. — Может быть, он сильно занят? Не смог позвонить или придти. — Он всегда звонит, он обещал,— Майк еле справился со снова накатившей волной истерики,— И пришел бы. Все дела отложил бы и пришел! Что-то случилось,— уже шепотом произнес Майк, а потом взял ее за запястье, и Елена непроизвольно обернулась на дверь, ожидая медсестры. Она почувствовала, насколько он слаб, что даже пальцы сомкнуть не может, — Я чувствую, с ним что-то случилось.

***

Спустя полчаса Мейсону это надоело: — Выходи, домой поехали. Билл прищурился. Можно ли верить? Отец сказал это слишком устало, да и времени уже много. При этом всем Билл продрог до костей и только вновь проснувшееся упрямство не давало пойти и сдаться. Сказал же, что назло помрёт здесь. — Точно? — спросил Билл. — Поехали, я устал уже. Билл осторожно подъехал к бортику, и тут же был схвачен за руку. Мейсон выкрутил его запястье, и Билл вскрикнул, сгибаясь, чтобы уменьшить давление. Промерзшие суставы были не рады такому повороту событий. — Не ори мне здесь,— тихо сказал Мейсон, наклоняясь к нему,— Ты совсем совесть потерял? Бунты мне тут устраиваешь? Он отпустил его и толкнул вперёд, и Билл, не удержав равновесие, ударился нижней частью спины о бортик и зашипел от боли. Мейсон уже был спокоен. В голове было только желание убить, причем без причины как таковой: он об этом уже не думал. Вновь дёрнув сына на себя, он вытолкал его в коридор. Билл даже чехлы надеть не успел, но упорно молчал. Хорошо, значит отцу верить нельзя. Только вот Билл до сих пор не понимал чего тот добивается. — Коньки переодевай,— сказал отец, выводя его к раздевалке. Билл послушно зашёл внутрь. Тут же в голове возникла идея резко кинуться к двери и запереться в душевых. Идея обречена на провал, даже если получится, он просто загонит себя же в ловушку, с другой стороны... Быть запертым на льду было хуже. Был бы у него телефон... Достав из шкафчика кроссовки под пристальным взглядом отца, Билл медлил. Следы от побоев уже не так сильно болели: на первый план вышло то, что он, кажется отморозил себе все что можно, из-за чего тело не хотело двигаться. В это время Билл услышал звонок своего телефона и быстро обернулся на отца. Тот спокойно достал телефон из кармана, взглянул на экран и перевел выжидающий взгляд на Билла. — Кто? — спросил Билл так, как будто хоть один вариант был для него лучше. Уже по настроению отца он понимал, что того взбесит любое напоминание о том, что о Билле кто-то помнит. Пусть бы даже звонил Майк. — Надо же, как ты всем нужен,— проговорил Мейсон, и просматривая экран,— Девять пропущенных за то время, пока мы были вне сети. На, ответь,— Мейсон невозмутимо передал ему телефон,— И только попробуй сказать лишнего. Ты знаешь, что будет. И он тебе не поможет. Билл кивнул и принял звонок. Это был дядя Эмиль, конечно же. Если получится дать намек... — На громкую поставь. Не получится. Билл еле смог принять вызов. Обмороженные пальцы плохо двигались. — З..здравствуйте,— произнес он, глядя в глаза отцу. — Здравствуй, Билл. Где вы сейчас? — вновь услышал он голос, внушающий доверия больше, чем что-либо иное в мире. — Это... Не важно. Простите,— выдавил он. — Просто тебя ищут. Волнуются. Скоро вернёшься, да? — Последнее было сказано с совсем небольшим нажимом в голосе, и Билл понял, что нужно сказать. — Да.. да, вернусь. — Почему у тебя дрожит голос, малыш? — Я замёрз просто,— сказал Билл, молясь всем высшим силам, чтобы дядя смог распознать намек. Отец, вроде, не понял, но дядя Эмиль должен. Где он ещё мог замёрзнуть в мае? — Надень что-нибудь теплое. И возвращайся домой быстрее. Билл кивнул, будто Эмиль мог это увидеть. Связь оборвалась, а отец взял телефон у него из рук.

***

Отключив звонок, Эмиль тут же набрал Джейн. Очевидны были три вещи: первое — Билл не может говорить открыто, так как рядом с ним отец, слышащий весь диалог из-за громкой связи, ведь звук был характерный, второе — он либо действительно замёрз так, что у него зуб на зуб не попадает, либо находится в ужасном моральном состоянии. Эмиль пытался вслушиваться в голос и мог бы отличить даже по громкой связи, но требовалось немного больше времени, а длинный разговор мог и разозлить Мейсона. И третье — они все-таки на катке. Билл дал на это открытый намек, и оставалось лишь надеяться, что этого не понял Мейсон. Вопрос про голос был очень опасным, но Эмиль не мог его не задать. Это было бы просто неправдоподобно. И то, как Билл выкрутился, вызвало секундное восхищение.

***

— Я с тобой не разговариваю,— почти перешла на крик Лиза,— Отстань от меня, я не хочу тебя видеть! После отъезда Джейн и попытки матери наладить коммуникацию, Лиза вернулась в прежнее состояние. — Девочки...— Фиона беспомощно взглянула на средних дочерей. Лаура встала и ушла к себе, демонстративно громко хлопнув дверью. Джессика подняла леденящий душу взгляд: — Мы тебе не девочки. Я тоже видеть тебя не хочу. Лиза резко встала и зашла к себе, тоже хлопнув дверью. — Что я такого сделала? — спросила Фиона у Джессики. Умом она понимала, что как мать должна встать в сильную позицию, отчитать и раздать подзатыльников за такое отношение, но знала, что сейчас вообще не в том положении, и на ее стороне не будет никто. Внезапно она оказалась всюду неправой. Не стоило вообще выходить из комнаты... — Что ты такого сделала? Ты серьезно, мам? — спросила Джессика. Фиона просто не могла смотреть ей в глаза, в которых было все осуждение мира,— Ты просто разрешила отцу избить Билла! Ему и так плохо, если ты не знала, у него не зажило ничего с прошлого раза, у него суды, у Майка состояние ухудшилось! Ты вообще знала об этом? Ты вообще заметила, что Майка нет? Ты заметила, что на Билле это отразилось? А может ты вообще ничего не замечаешь? И теперь ты спрашиваешь что ты такого сделала, да ты издеваешься что-ли?! Лиза вышла из комнаты, заставив сестру замолчать. Джессика взглянула на нее, и тут же перевела взгляд обратно на мать. Фиона тоже обернулась. Лиза была одета и явно собиралась уходить. — Ты куда? Время видела? Ты никуда не пойдешь, поздно уже,— сказала Фиона, стараясь придать твердости голосу. — А я тебя не спрашивала,— огрызнулась Лиза и выбежала из дома. — Лиза,— Фиона встала, но дочь уже захлопнула дверь. Схав кулаки, Фиона ушла в спальню. Сев на кровать, она достала телефон. — Здравствуй,— сказала Фиона, когда ей ответили. — Ну здравствуй. Что-то ещё? — спросил Эмиль. — Лиза из дома сбежала. — Так. Фиона замолчала, поняв, что Эмиль ждёт продолжения. — Твои действия в связи с этим? — выдержав паузу произнес Эмиль. — Я не знаю... Я вообще не понимаю что делать, на меня со всех сторон нападки... — Ты ждёшь от меня поддержки? Ожидаешь, что я на твою сторону встану? — Эмиль был спокоен, но менее больно от этого не становилось. Лучше бы кричал. Хотя у нее были сомнения, что он вообще так умеет,— Я сейчас должен помимо Мейсона с Биллом ещё и эту проблему решать? Тебе не кажется, что это вообще не моя работа? — Ладно. Извини... — Фиона хотела уже повесить трубку, но услышала: — Сиди у себя. Не усугубляй ситуацию.

***

В очередной раз сбросив трубку, Эмиль отложил телефон и подошёл к зеркалу в ванной, несколько секунд смотря на себя в зеркало. Сегодняшнюю ночь он не спал, но это было не в новинку. Хуже было то, что разговор с Мейли и разборки с семьёй брата пришлись на один и тот же момент. Расслабиться, перестать сжимать зубы... Встречу все же стоило перенести, а ещё убедиться, что Шарлотты точно не будет рядом. Как минимум, отдать приказ не впускать. Он понимал, как это выглядит: она все же его жена, больше тридцати лет вместе... А вместе ли? Можно ли это назвать совместной жизнью. Нельзя. Они чужие друг другу люди, и всегда таковыми были. Глубокий вдох, задержка и выдох. Ванная была отдельная, совмещённая со спальней, чтобы в нее никто не мог войти. Вернувшись в основную комнату, Эмиль подошёл к шкафу и, метнув взгляд на кулер, вытащил две таблетки из блистера. На несколько секунд закрыть глаза и мысленно проговорить вслух происходящее.

***

Лиза шла вперёд. Теплый ветер душ в лицо, развевая волосы и высушивая слезы. Не зная, куда она собирается, Лиза села в метро, покаталась с двумя пересадками, и, не видя названий, вышла на случайной станции. Там она тоже молча побрела вперёд, пока не дошла до берега. Нева казалась бескрайней. Лиза спустилась к самой воде и села на камни. Она не знала, зачем пришла сюда и что дальше делать. С собой не было ничего, кроме телефона, но возвращаться домой она больше не желала. Может, соврать, что стала сиротой, и поселиться в общежитии академии? Хороший ведь план. Какой же бред... Темная глубина манила. На той стороне горели огни, отражаясь в беспокойной воде. Лиза поняла, что успокаивается. И тут зазвонил телефон. Она вздрогнула, чуть не уронив его в воду. Взгляд упал на часы: без четырех минут двадцать три. Звонил дядя Эмиль. Лиза вздохнула и приняла звонок. — Здравствуй. — Здравствуйте,— шмыгнула носом Лиза. — Мне сказали, ты ушла. Это из-за мамы? — Да... Не хочу ее видеть. И вообще никого не хочу, пусть они сдохнут,— всхлипнула она. — Я понимаю. Ситуация очень неприятная, и твоя мама поступила неправильно. Где ты сейчас? — Нигде. Топиться пришла,— вновь разозлившись ответила Лиза,— Домой не вернусь, даже не просите. — Я не собирался просить тебя вернуться,— не изменившись в тоне, сказал он,— Но тебе ведь нужно где-то переночевать, да? Не будешь же ты сидеть под мостом всю ночь. Лиза невольно взглянула на виднеющийся мост. Перспектива так себе, в бомжа она ещё не перевоплощалась. — Может, я хочу здесь посидеть... — Хорошо. Но давай решим вопрос, куда ты пойдешь, когда насидишься. Есть место, в котором ты хотела бы оказаться? — Я хочу к Хлое... Но в общежитие меня не пустят ночь уже, и я там не живу... — Лиза вновь шмыгнула носом. Идти ей некуда. У нее была компания подруг, и парочка из них жили не в общежитии, но заваливаться к ним посреди ночи? Их родители этому не обрадуются, не пустят. — Хлоя это твоя подруга? — Это моя девушка,— быстро проговорила Лиза, — Мы на одном курсе в академии. В трубке послышалось секундное молчание. — Хорошо,— ответил он, и Лиза не заметила изменения в голосе, — Но к ней тебя не пустят, так? — Не пустят. — Не хочешь к Джейн, Эмили и Хелен? Тебе могут снять отдельный номер, или переночуешь с ними. — Давайте,— Лиза вытерла глаза, и так почти сухие от ветра, а потом решила все же узнать,— А что вообще произошло? — Я не знаю. И похоже, никто не знает, кроме Мейсона. Полагаю, даже Билл. — Но... но все ведь было нормально,— Лиза встала на ноги,— Он вел себя как обычно весь чемпионат, а потом приехали домой и его будто переключило! Может они по пути поссорились? Или это из-за его проигрыша...? — Я не знаю, Элис. Но мы делаем все, чтобы это узнать. — Почему вы тогда их ищите? Если вы не знаете причин и не могли увидеть этот вживую.... И Джейн ведь не просто так прилетела? Вы знали... — произнесла она севшим голосом, вновь садясь на камень. — Не знал, но предполагал, что все движется к чему-то очень нехорошему. Я могу тебе доверять? — Да,— оживилась Лиза,— Да, можете. — Пару дней назад Билл просил у меня помощи. Формально по поводу сборов их группы, но в итоге оказалось, что по поводу Майка. Я прислал вам врача, если помнишь, и она обнаружила несколько интересных вещей, в том числе по поводу вашего отца. Джейн хотела приехать сама, у нее действительно завтра съёмка, но я попросил ее заодно проследить за вами и, как видишь, очень вовремя. Эмиль решил умолчать о том, что это, скорее всего, и стало поводом. С другой стороны, не Джейн, так что нибудь другое. Днём раньше, днём позже. Но все равно на душе скребли кошки. Эмиль знал, на что способен Мейсон, и если он снова переключился в режим палача, то стоит подключать спецслужбы, чтобы их нашли пока Билл ещё жив. — Возможно,— продолжил он, — причиной было общее раздражение вашего отца. Ты знаешь, он умеет оставаться спокойным, даже когда сильно зол. Потом случилось что-то, ставшее последней каплей. — Кошмар какой... — вздохнула она, вновь вставая, так как камень был холодным,— А куда они могли уехать? — Мы ищем. Нам также, как и тебе, важно найти их как можно быстрее,— Догадку Эмиль озвучивать не стал. Возможно, это бы и дало Лизе надежду, но зная ее, она скорее всего понеслась бы туда сломя голову,— Я хотел бы услышать адрес. За тобой заедут, и будет лучше, если ты найдешь круглосуточное заведение рядом. Уже поздно.

***

Отец держал его за руку выше локтя, и Билл не сопротивлялся, решив не тратить на это силы. Он спотыкался довольно часто, путаясь в собственных ногах, и под конец Мейсона это достало: — Ты специально меня раздражаешь? — Я хочу спать, — ответил Билл, глядя в пол. Жаловаться на все остальное, как он понял, было бессмысленной идеей. — А ещё ты чего хочешь? Сначала тренировки, потом все остальное. Ни спать, ни есть ты не будешь, пока программу мне идеально не откатаешь. — Так чего мы тогда с катка ушли? — прошептал Билл, чувствуя, что начинает злиться. — Потому что ты,— Мейсон толкнул его вперёд, а потом ещё раз, добившись его падения,— Слишком слабый. Сначала здесь потренируемся.

***

— Вот так, милая,— говорила Хелен, кормя с ложечки Эмили. Спустя полчаса уговоров и рёва, скорее всего потому, что мама уехала и оставила ребенка на не слишком знакомую тётю, девочка наконец то согласилась поесть, чему Хелен была безмерно рада. Проведя почти сутки без сна, Хелен готова была отключиться, но знала, что делать этого не стоит, пока не уложит Эмили и не получит "отбой" от мистера Реймона и Джейн. Зевнув, Хелен взглянула на тёмно-синие шторы. Окно в номере было панорамным, но сейчас занавешено. И тут телефон зазвонил. — Да? — Привет, дорогая,— сказала Джейн,— Сейчас к тебе привезут Лизу. Это моя кузина, она может помочь с Эмили. Только ее, возможно, тоже придется успокаивать. — Что случилось? — Сбежала из дома. Тоже хочет найти Билла, нам сейчас отец позвонил и передал координаты, ее привезут к тебе. Она знает английский, поговори с ней, ладно? Она маленькая, ей тяжело. — Хорошо. Как у вас дела? — Сейчас едем каток проверять. Билл дал наводку, но мы не уверены.

***

Зайдя в свою комнату, Джесс села на кровать, подобрав под себя ноги, и взяла ноутбук... чтобы через несколько секунд отложить его. Встав, она прошла к окну и распахнула его, провернув ручку. В комнату ворвался свежий воздух и Джесс сразу почувствовала запах озона. Начался распад кислорода, скоро гроза. За окном уже стемнело, но двор хорошо освещался фонарями. Джессика поставила локти на подоконник и легла на них, вдыхая воздух с улицы. Джейн поможет. — Джесс, слушай... — в комнату зашёл Райли,— Че вообще происходит, а? — А ты не слышал? — она повернулась на младшего брата. — Слышал. Но не врубился. Что за трагедия-то? — Трагедия в том,— она зло вздохнула,— Что никто не понимает, что это было. Но подключился дядя Эмиль, значит дело серьезное. Райли напряжённо кивнул и Джессика вдруг разглядела в его взгляде затолканное куда подальше беспокойство. Ну конечно. Ему тринадцать, он ребенок. И как бы не хорохорился, тоже боится и переживает. — Хочешь, чай попьем, или посмотрим что-то? — спросила она, смягчившись,— Можем в настолки поиграть, только Лауру тогда позови. Сейчас все равно никто спать не будет.

***

— Да хватит! — возмущённо воскликнул Билл, поднимаясь с пола,— Чего ты добиваешься? Что тебе нужно от меня?! Билл чувствовал накатившее раздражение и уже Теперь не было страшно, потому что казалось, что хуже уже просто не будет. Билл перестал бояться отца. — Результатов. — Есть все результаты! Все, я лучший в мире, я не выиграл олимпиаду только потому, что её ещё не было! Я сделал все, что мог, чего тебе ещё надо?! Мейсон отвесил ему пощечину, но Билл приложил все усилия, чтобы устоять. — Так и будешь бить понемножку? — почти прорычал Билл. На глазах выступили злые слезы,— Возьми что-нибудь потяжелее. Убей меня уже. Хватит издеваться. Билл был меньше в два раза. Он был ребенком с заплаканными глазами, почти обмороженными пальцами и синяками на теле. Тем, над кем раньше он имел безграничную власть. А теперь Мейсон не знал, что делать. Вот в такой ситуации он ещё не оказывался. И уж точно не ожидал, что такой прямой вызов ему бросит именно Билл. Да, он был сложным в детстве, но после стал исполнительным и послушным, чего Мейсон от него и добивался. Алекс всегда боялся. Остальные дети всегда боялись. Солдаты и подчинённые боялись. Даже Эмиль, скорее всего, боялся. Лиза, разве что, вела себя почти так же, но от нее Мейсон всегда ожидал чего-то такого. И что это теперь такое? — А над тобой никто пока не издевался. Ты просто не знаешь, что это такое, хороший мой,— почти ласково сказал Мейсон и погладил его по щеке. Билл моргнул в недоумении и тут же едва не отлетел назад от удара в грудь. Упав и закашлявшись, Билл почувствовал резкий удар под ребра. Рот ему что-то зажало, сдавливая последующие крики.

***

Сонный охранник был крайне напуган прибывшей делегацией. Ему было не впервые общаться со знаменитостями, но известных моделей из Северной Америки ему видеть ещё не приходилось. Правда, сейчас Джейн выглядела совсем не так, как на подиуме — она была в сером спортивном костюме, все же, несмотря на зонты, намокшем от дождя. На улице уже вовсю бушевала гроза и Джейн понадеялась на то, что Лизу уже забрали и она под этот дождь не попадет. Двоих охранников отец направил за племянницей, и оставалось только думать, что они уже ее нашли. — Добрый... Вечер. Чем могу помочь? — быстро проговорил он, спохватившись и зачем-то встав. Перед ним было восемь человек в форме. Какой-то форме. Он не совсем понял, кем они являются, но полиция, вроде, имеет другую. На ОМОН тоже не похожи, да и на военных... Один из них складывал зонт, который, судя по всему, держали над головой Джейн, стоящей впереди и точно отличающейся от свиты. То, что она — главная, можно было заметить с первого взгляда. — Добрый день,— заговорил один из охраны на чистом русском,— К вам приходили мужчина с ребенком в течение последних нескольких часов? — Да... Да, заходили. — Где они? — Да почём же я знаю... — сказал он, а потом быстро сложил в голове два и два. Джейн Миа Реймон. Ищет Билла Реймона, очевидно. И его отца, имя которого охранник запамятовал. — Ищете своего брата, да? — спросил он, глядя в глаза Джейн,— На катке, наверное. Джейн, не поняв ни слова, взглянула на переводчика, и тот быстро ответил на английском. — Где находится каток? Мы можем туда пройти? — Слушайте, при всем уважении, мы не можем пускать посторонних... — растерялся он, — У Билла есть пропуск, они пришли. У вас нет, откуда я знаю кто вы? — Джейн его сестра. — Да хоть мать, поймите, не положено. У вас пропуска нет. — Можете тогда привести их сюда? — Пост покидать запрещено,— отрезал охранник,— ничем не могу вам помочь.

***

Елена вздохнула, теперь понимая обратную сторону своего положения. Мистер Реймон доверился ей, и теперь в связи с этим она остаётся в больнице на ночную смену, потому что Майку стало плохо. Елена понимала состояние мальчика, ей и не с такими приходилось работать. Его слезы и тревога была уже по инерции, так как изначальная сильная потребность не была удовлетворена. Может не стоило это таких слез, но что теперь поделать? Успокоить его не могли, а колоть успокоительное ещё раз было нельзя. Его даже обследовать не успели. В один момент Майк, в перерыве между истериками попросил разрешения позвонить дяде. В этот момент в палате дежурили Елена и ещё две медсестры. — Здравствуйте,— шмыгнул носом Майк. — Здравствуй, honey. Как себя чувствуешь? — голос дяди Эмиля подействовал успокаивающе. Майк постарался расслабиться и откинулся на уже мокрую подушку. — Мне плохо. Тяжело. Я не знаю, я не могу,— Майк вытер слезы предплечьем. — Что ты не можешь? — Билл пропал. Он обещал прийти после чемпионата, а он не пришел, и он не отвечает мне на звонки, и Лиза сбрасывает, и мама! Что-то случилось, я уверен! — Давай сначала успокоимся. Глубокий вдох, — Эмиль вдохнул так, чтобы это было слышно, и Майк повторил его действия. Помогая Майку восстанавливать дыхание, Эмиль пытался очень быстро придумать выход из ситуации. Что будет лучше, оставить Майка в неведении, соврать или сказать правду? Что меньше отразится на его состоянии? И что вообще с ним делать? Врачи тут бессильны, состояние Майка вызваны не болезнью, а совершенно конкретным переживанием. Близнецы очень близки, и Майку нужен именно Билл, но будет ли ему легче, если он будет с родными? — Послушай меня внимательно,— сказал Эмиль, когда Майк наконец успокоился,— Я знаю об этом. Билл сейчас с отцом, он не пришел, потому что ему не дали этого сделать. Билл ответил мне на телефон, с ним все хорошо. Завтра вы увидитесь, сейчас уже поздно. Билл немного занят. — Ладно... — Хочешь, с тобой кто нибудь посидит, из близких? Может быть сестры, Райли, мама? — Они ещё не спят? — Майк взглянул на время. Было около часа ночи.

***

— Встань,— приказал Мейсон, вздохнув,— Выглядишь жалко. Билл медленно поднялся на локте, потом сел на колени. Голова кружилась, от боли тошнило до рвотных позывов, но в желудке уже ничего не было. Внутри бурлила ненависть. Он ненавидел отца, и ненавидел то, что тот, по сути, прав. Действительно жалко. Билл всегда был слабым. И сейчас он не может противопоставить ни-че-го. Абсолютно. Но голову занимали и другие мысли. Отец начал воспринимать его как угрозу, судя по всему. Понял, что потерял контроль. Потому что бьёт больше не ремнем, ожидая полного подчинения и получая его. Вполне целенаправленно избивает, причем лежачего. Целится под ребра и в живот. Использует грязные приемы. Теперь отец действовал из слабой позиции, и Билл это понял. Он просто не знает, что ещё сделать, как ещё добиться подчинения. Билл выиграл. Пусть избитый, пусть с синяками на всем теле, пусть с кровоточащими ссадинами. Выиграл. — Ничего сказать мне не хочешь? — Мейсон смотрел на сына, с раздражением чувствуя, что руки дрожат. Как? Как, черт побери? Почему? Билл встал на одно колено. Оттолкнулся от пола. И медленно поднялся на ноги, справляясь с болью во всем теле. Ему не в первый раз приходилось ее терпеть, а сейчас это было дело принципа. Билл не был уверен, целы ли кости, но судя по тому, что он способен двигаться, да. Значит все нормально. Он встал прямо, медленно, из-за боли в шее, поднял голову и улыбнулся.

***

Эмиль сбросил звонок и закрыл глаза. Он соврал. Недоговорил слишком много. Да, половина его жизни на лжи построена, но Майк — больной ребенок. И что будет, когда он узнает правду? Эмиль встряхнул руками и поднялся с кресла. Даже если не простит — последствия от правды были бы намного разрушительнее. Осталось дать инструкции детям и задать один вопрос Фионе.

***

От звонка телефона Фиона вздрогнула. Отложив ноутбук, она быстро взяла трубку, увидев знакомое имя на экране. — Доброй ночи. — Доброй,— Сказала Фиона слишком уж слабым голосом. Она успела известись полностью за это время. — Майку плохо. Ему нужна помощь. Дети ещё не спят? — Не знаю... Я не выходила из спальни. — Настало время. Проверь, кто не спит, Майку нужна помощь. Спроси, согласны ли они. — Что нужно делать? — Приехать, посидеть с ним. Кому из них утром никуда не надо? — У нас обычно этим занимается Билл,— вздохнула она,— Майк не справится сам? — Ты сбрасываешь его звонки, Фиона. Теперь говоришь, что он справится сам. У него как минимум порок сердца, ему вообще нельзя волноваться, а он не может никому дозвониться, ещё и без Билла остался в незнакомом месте. Ты в своем уме, Фиона? Вы с Мейсоном что, сговорились близнецов разом убить? — Ты сгущаешь краски, Эмиль. Не надо монстра из меня делать,— недовольно вздохнула она. — Давай-ка ещё раз: ты ничего не сделала, чтобы помочь Биллу, закрылась у себя в комнате, зная, что остальные дети скорее всего в стрессе, не хотела помогать Джейн, сбрасываешь звонки своего ребенка, который в этот момент, может быть, умирает. Это не фигура речи, он в крайне тяжёлом моральном состоянии. Если ты монстром себя не считаешь, то кто ты тогда?

***

На полу были разложены карты. Втроём с Райли и Лаурой они решили поиграть в монополию, надеясь отвлечься. В один момент Джессика заметила, что сейчас здесь только "средние". Младшие, в лице двойняшек и Огонька — она по крайней мере на это надеялась — спят, старшие, в лице близнецов и Лизы, черт-те где. Райли был непривычно тихим. — Джесс? Девочка быстро подняла голову. На пороге комнаты стоял Огонек. Он был уже в пижаме и прижимал к себе мягкую игрушку в виде звёздочки, похожую на салфетницу Билла. — Иди сюда, солнце,— Джесс распахнула объятия и мальчик подбежал к ней протягивая одну руку, так как в другой была зажата игрушка. — Где Билл? Где Лиза? Где папа? — спросил он. — Лиза ушла...— сказала Джессика, садясь на кровать уже вместе с ребенком. Агнию было восемь, и взять его на руки Джессика уже не могла. Реймоны, в отличие от приемных детей, все были высокими. Так получилось, что и их мама тоже. Так что Джессика, со своим ростом в полтора метра, предполагала, что пройдет год или два и Огонек ее перерастет. — Совсем? — спросил он, и Джессика почувствовала, что он начинает плакать. Она прижала его к себе покрепче. — Нет, конечно нет. Она вернётся, ей просто нужно время. Джессика всей душой надеялась, что Лиза с Джейн. Почему-то ей пришло в голову, что Лиза могла пойти к ней в этой ситуации. — Билл кричал... Я сидел в комнате, мне страшно было... Потом я уснул, а теперь проснулся и никого нет, и мама меня выгоняет, и... — он не выдержал и заревел. — Тихо-тихо-тихо,— Я негромко проговорила Джессика. Взяв брошенный рядом плед, служивший обычно покрывалом для кровати, она укрыла их обоих. Близнецы говорили, что это работает и правда может дать ощущение безопасности. Джесс и сама ощущала себя в подвешенном состоянии, не зная куда бежать и к кому обращаться.

***

— Ты спать собираешься? — возмущённо сказала Олли, глядя на сестру. — Да, собираюсь,— ответила Келли, расплетая косички,— У нас завтра игра против седьмой. — Какие игры? — Олли прижала к себе одеяло,— Ты что? Ты видела, что с мамой? — Видела,— раздражённо сказала она. — Почему тогда тебе все равно? — громким шепотом спросила Олли, чтобы не кричать. — Да отстань! — в конец разозлилась Келли. Она легла на кровать и отвернулась к стене, выключив светильник со своей стороны. Келли не понимала, почему разозлилась. Да и в целом ничего такого не произошло. Но чем старше она становилась, тем чаще понимала, что с ней что-то не так. Почему ей все равно? Почему сестра переживает, все вокруг переживают, а она ничего не чувствует?

***

Дверь медленно приоткрылась, и дети обернулись на звук. Фиона, зайдя в комнату с зажатым в руке телефоном, почувствовала себя невероятно неуютно под взглядом четырех пар глаз. — Что? — спросила Джессика. — Милые... Я знаю, что я совершила ошибку. Но нужна помощь. — Какая? — встревожились девочки, переглянувшись. Райли сидел молча, как и Огонек. — Майку стало плохо в больнице, мне звонил Эмиль. Сердце может не выдержать. Говорят, что успокоительного ему и так вкололи много, ему нужен близкий человек. — Мы поедем,— сказал Райли, оглядывая Лауру и Джессику. Джессика кивнула, на почувствовала, как Огонек в нее вцепился. В этот момент она поняла, что быть взрослой вновь придется ей. От матери она после сегодняшнего ничего большего и не ожидала. — Хорошо, мам,— спокойно сказала она, — Мы разберемся. Я сама позвоню дяде Эмилю. Фиона кивнула и вышла, а Джессика посмотрела сначала на Райли, потом на Лауру. — Поедете вдвоем? Я не могу бросить детей, — она кивнула на Огонька, прижавшегося к ней. Райли чесал животик Апокалипсису, беспечно развалившемуся у него на коленях. Дайко и Барни спали друг на друге в лежанке на окне, Расхититель Тьмы лежал на шкафу и глазами-бусинками следил оттуда за происходящим. Мандаринка и Пушок находились где-то вне комнаты. — Я не умею успокаивать,— Райли подался назад,— Что я ему скажу, что сделаю? Это только Билл умеет. — Билла нет сейчас,— шикнула на него Лаура, — Я тоже не умею, и что? А если он умрет? Что мы Биллу скажем? — То есть вас только это волнует? — разозлилась Джессика,— Майк тоже человек, вообще-то. И ему надо помочь. Лиза бы поехала, не задумываясь. — Может лучше мы с детьми посидим? — сказал Райли,— Ну правда, вдруг мы хуже сделаем? Да и тебе он доверяет больше. — Зайка, давай ты с Лаурой и Райли останешься,— обратилась Джесс к Огоньку. Тот помотал головой и прижался к ней ещё сильнее,— Пожалуйста. Майку нужна помощь, иначе всем будет очень плохо. Ты ведь не хочешь, чтобы Майк умер, да? Помедлив, ребенок кивнул. Решено. Набрав номер дяди Эмиля, Джесс даже не успела послушать гудки — трубку он взял почти сразу. — Здравствуй. — Здравствуйте. Мы согласны, мы поедем,— быстро проговорила она,— Я поеду. Лаура и Райли должны остаться с детьми. — Спасибо, милая. Машина приедет минут через десять, собирайся. Возьми чай в термосе, если успеешь, или просто с собой в сухом виде. — Хорошо... Как Майк? А Лиза, вы нашли ее, с ней все хорошо? А Билл... — Майку передадут, что вы приедете. Лиза в порядке, она сейчас с Джейн. — Билла пока не нашли, да? — Кажется, установили локацию. Как вы все себя чувствуете? — Нормально,— твердо ответила Джессика,— Лучше, чем Билл, скорее всего.

***

Эмиль вновь посмотрел в окно. Яркий день был в самом разгаре. Жара, кондиционеры работают в каждой комнате, но внутри был смертный холод. Джейн звонила — их не пускают. Это не было удивительно, охрана всего лишь выполняет свою работу. Мейсон был разозлен так, что уже не собирался себя контролировать. Пнув уже лежащего на полу Билла под ребра, он достал складной нож из кармана, вытащив лезвие так быстро, что Билл, все же увидевший это, расширил глаза, и его нервы, кажется, уже не выдержали. Голова безжизненно откинулась назад. В эту секунду Мейсон вновь почувствовал вибрацию телефона в кармане, и он решил ответить. Почему то это казалось бессмысленным именно сейчас. Эмиль уже ничего не успеет сделать. Мейсон наконец начал ощущать, что вернул себе полную власть над ситуацией. Эмиль ничем не поможет Биллу, Билл ничем не сможет ответить. Он презрительно глянул на ребенка, свернувшегося в комочек на полу и шагнул в сторону. — Только пикни,— со злостью бросил он, будто Билл собирался, и поднял трубку,— Ну? — Почему до тебя опять не дозвониться, Мейсон? — услышал он голос брата и тут же разозлился так, что в ярости глянул на Билла. Тот признаков жизни больше не подавал. Больше всего в ситуации его злило то, что Билл так и не начал просить пощады. Извиняться. Ну хоть что-то. Нет, он терпел молча, и от осознания собственного бессилия Мейсон был просто в ярости. А теперь братец. С тем же противно-спокойным голосом. Он даже не волнуется? Не злится? Мейсон был уверен, что поставил на уши абсолютно всех... — Тебя ебет? — не церемоняссь, выплюнул он,— Я вообще не обязан перед тобой отчитываться. — Билл с тобой? — проигнорировав выпад, спросил Эмиль. — Нет, с матерью,— съязвил Мейсон. — Телефон ему дай. — Не дам,— отрезал Мейсон. — Ты думаешь, я с тобой в игрушки играть буду? Либо ты даёшь ему трубку и прекращаешь давление, либо через минуту тебя вычисляют по геолокации, которую ты не выключил, а через десять там будет полиция. Я заберу у тебя детей, и не спрошу об этом ни твоего мнения, ни жены твой, ни детей, а на тебя вскроется ещё пара интересных дел. — Ой, напугал. Ты этого не сделаешь,— Мейсон обернулся на Билла в бессильной злости. Он все ещё не шевелился. — Дай телефон Биллу. — Не дам. — Мейсон, дай телефон Биллу,— Эмиль уже прекрасно понимал, что Мейсон не из вредности не даёт поговорить. В его характере было бы как раз дать Биллу телефон, запугав его так, чтобы тот сам отправил всех домой, сказав, что с ним все прекрасно и он находится там, где находится, исключительно по собственной воле. — Ты понимаешь, что ты уже ничего не изменишь, Эмиль? Ты бесполезен. Вы провернули такую кампанию и ради чего это? Меня никто так и не остановил. Может Билл уже мертв, откуда ты знаешь? — Ты не стал бы его убивать,— спокойно произнес Эмиль. — Это ещё почему? Он моя собственность. Что хочу, то и делаю. — Но зачем тебе делать это? — параллельно с разговором, Эмиль передавал данные Джейн. Будет проще, если полицию вызовет охрана. Никак не менять тон голоса, продумывая каждое слово, занимаясь параллельно другим делом и чувствуя, как дрожат руки, было очень сложно даже с его самоконтролем, — Он тебе ещё нужен. Ты ведь хотел, чтобы он выиграл олимпиаду, так? В него столько твоего труда вложено, и ты сейчас умножишь все это на ноль? — Не указывай мне, что делать,— сказал Мейсон подозрительным тоном, но Эмиль понял, что он задумался.

***

Охранник был очень удивлен, когда переводчик сообщил ему о том, что имеет место истязание и вызывать полицию надо срочно. Он попробовал сказать что-то о штрафе за ложный вызов, но врученные ему сто долларов одной бумажкой решили этот вопрос. Полиция приехала через десять минут, Джейн зашла с ними. В нужном зале они обнаружили Билла, все ещё лежащего на полу. Мейсон со скучающим видом стоял возле стены. — Уполномоченный Витебский,— мужчина в форме показал удостоверение,— Вы задержаны. Имя, фамилия, отчество, документы. — Мейсон Оливер Реймон. Звание Генерал-Майора, — с недовольным вздохом ответил он, доставая паспорт. Джейн же, даже не взглянув на Мейсона, на негнущихся ногах приблизилась к Биллу, чувствуя, как слезы приливают к глазам. За что с ним так? Он ведь ребенок, почему ее дядя поступил... Так? Билл лежал на полу в позе эмбриона. Штаны и футболка в некоторых местах прилипли к телу, и Джейн очень надеялась, что это пот, а не кровь, хотя и понимала, что обманывает себя. Это кровь. Она села на колени рядом с Биллом и легонько коснулась шеи, а после, спохватившись подставила палец под нос. Он дышал. Он жив. — Hold on, baby... — тихо сказала она. Скорую они тоже вызвали. Они должны быть на месте уже очень скоро.

***

Билл пришел в себя уже в машине скорой помощи. Первым, что он почувствовал, была ужасная боль. Все тело ныло, но сильнее всего болели ребра справа. Он чувствовал каждый вдох, каждое малейшее движение диафрагмы. Он зажмурился, из глаз потекли слезы, но он не мог позволить себе лишний всхлип из-за боли в рёбрах. — Hush, kitten. Everything will be fine. Everything will be fine now... — Джейн поджала губы и погладила его по плечу. Билл попытался отстраниться и все же сильно вдохнул. Джейн отдернула руку. Ладно. Ладно... Лучше не трогать. Она не была уверена, что Билл вообще её узнал. Сказали, что Билл в тяжёлом состоянии. Возможны переломы, возможна черепно-мозговая, ещё черт знает что "возможно". Мейсона забрали сразу, а дожидаться матери не было времени. С Биллом поехала Джейн, как родственница, а Фионе, дозвонившись, сказали подъехать сразу в больницу.

***

Эмиль отсчитывал сорок капель успокоительного. Руки тряслись так, что он уже подумывал делегировать эту задачу охране или выпить весь бутылек залпом. Нет, он ожидал чего-то похожего. Но, проклиная свою эмпатичность, не мог отделаться от ощущения того, что снова не смог спасти, не успел. Билл жив, и сейчас стоит сосредоточиться на этом. Хотя, по правде говоря, во время разговора с братом у него чуть не сдали нервы, отчего он и начал сыпать угрозами с порога. Голос он контролировал уже неосознанно, да и Мейсон такие вещи не различает в силу своих особенностей. Вроде сработало, но все же. Потом пришлось успокаивать Джейн. А вот успокаивать его самого было некому. Эмиль выпил лекарство и встряхнул руками. Успокаивать надо других. Детей, просто более неустойчивых людей, тех, у кого послабее нервы. А он справится. И не такое переживал. И вообще как можно жалеть себя, когда он-то сейчас как раз в наилучшем положении? Нужно будет узнать у врачей, что с ним. Эмиль слишком хорошо знал Мейсона, поэтому в голосе сразу возникли очень нехорошие картины. Что, если не просто избил? Мейсон не гнушался и другими способами...раньше. Хорошо, что не на детях, но мало ли. Эмиль просто надеялся, что обошлось без подручных предметов. Вроде бутылок...или швабр.

***

— Ну чё думаешь,— высокий парень с темными волосами взглянул на второго, прикуривая,— Нам можно сразу тут оставаться? Сразу уволят? — Не должны,— ответил второй, облокачиваясь на машину. Она была мокрая, но и они уже давно не сухие. Гроза закончилась. Они теперь ждали Джейн на пустой стоянке больницы. — Мы сюда вроде ехали, чтобы с ребенком ничего не случилось. А с ним случилось. Проебались, получается. — Мы выполняли приказ, а не действовали самостоятельно,— отрезал второй,— Не знаю, зависело ли это от мисс Реймон, но от нас точно нет. За что уволят, за обстоятельства? Охраны не напасешься, так разбрасываться. — Многие хотят в Канаду. Потенциальных мигрантов всегда достаточно, а мистер Реймон помогает с этим,— пожал плечами первый,— Все хотят перебраться в развитую страну из этой дыры, на нас свет клином не сошёлся. — Да. Нам всем повезло, что он русскоязычный,— он помолчал, а потом опустил взгляд на сигарету в руках коллеги,— Прекращай, а. Назад приедешь, снова бросать придется. — Почему? — решительно выдохнул он, решив наконец разобраться с этим вопросом,— Я полгода работаю, так и не врубился. — Из-за номера два. Ичиро, если помнишь. — А, этот... — парень поморщился,— И что? — Он пришел раньше меня и я этого не застал, но мне объясняли, что с его приходом запрещено стало почти все. Пить, курить, экстази, марихуана, клубы, азартные игры,— перечислил он на пальцах,— Сам мистер Реймон говорил, что все это делать можно, но так, чтобы он об этом никаким образом не узнал. И поодиночке. Сговор раскроется — уволят всех. — А почему? Это ведь не Ичиро эти правила установил. Он ведь не начальник. — Не начальник, но на особом счету,— пожал он плечами,— У нас главные администраторы имеют номера три и четыре после перераспределения, а у этого — два. — А номер один? Я так его и не видел. — Было перераспределение, и номер один просто не назначили. Хотя, говорят, раньше он был. — Что за перераспределение? — Недавно мистер Реймон, а вслед за ним Джейн и Джон распустили прошлую охрану и наняли новую. Всех оставшихся монахов, монахинь и послушников отослали к родителям Мистера Реймона, и наняли новых. Тех, кто был в найме до этого, в том числе и меня, оставили на должностях. Ну и правильно, я считаю. Ты бы видел этих зомби. Я вот вообще не удивлен, что Мистер Реймон их опасался. — Номером один был один из монахов? — Наверное. Его давно нет. Уволился, может быть, а место так никто и не занял, вот и пронумеровывали со второго. Ичиро был двадцать восьмым, а после перестановки перескочил на второе. По сути, номер ничего не меняет и не значит, конечно, это просто обозначение... Но да, с его появлением появились новые правила. Много новых правил. Ты на присяге был? — Конечно. — Ну вот. До этого мы присягу давали семье Реймон, а сейчас лично мистеру Реймону. — О чем толкуете? — к ним подошёл третий парень, чуть старше них. Он тоже был русскоязычным. — Ты не знаешь, почему Ичиро на особом положении? Кто он вообще? — Мигрант,— пожал плечами он,— Слухи об "особом положении" ходят, конечно. Но они не подтверждены. Хотя Ичиро молодой, а мистер Реймон... Знаете, какие у него с женой отношения. — Блять,— зажмурился второй, — Давай вот без этого. Как дети малые. Все это глупости, мистеру Реймону шестьдесят лет, в конце-концов. Вы много стариков знаете, которые живут душа в душу?

***

Фиона сорвалась с места сразу же, как ей позвонили из полиции. Предупредив Джессику, что она теперь за старшую, Фиона пулей вылетела из дома, накинув штаны и рубашку, и села в машину. Проблема была в мостах — время около двух ночи, ей нужно было на Петроградку, значит надо делать крюк... Стоя на светофоре, Фиона почувствовала вибрацию телефона в кармане. Вытащив телефон, она похолодела. Сообщение было от Мейсона:

"Как приедешь в больницу, дождись, пока Джейн и вся ее свита уедет, пиши заявление и забирай Билла оттуда. И не смей звонить Эмилю."

Зажмурившись, она в отчаянии несколько раз ударила по рулю.

***

Гросицкий был самую малость удивлен, когда ему сказали, что задержан генерал-майор армии России предварительно по сто двенадцатой статье части второй с припиской — в отношении несовершеннолетнего. Протокол уже составили, и теперь этот самый генерал-майор сидел перед ним. И что с ним теперь делать? — Как же так вышло-то, товарищ Реймон? — спросил Гросицкий. Мейсон пожал плечами. Он уже хотел домой спать, а не сидеть здесь и объяснять что-либо какому-то полицейскому низших чинов. — Вы понимаете, что по предварительной оценке у нас причинение вреда здоровью средней тяжести в отношении несовершеннолетнего. Это до четырех лет тюрьмы. — Да что вы говорите? Прямо до четырех лет,— Мейсон изображения ил сожаление и цокнул языком,— Как жаль. — Давайте без этого. На самом деле, Гросицкий понимал, что зажат между молотом и наковальней. Он, будучи подполковником, опасался давить на генерал-майора, да и тот всем своим видом показывал, что ему не нравится здесь сидеть и лучше бы отпустить его поскорее, пока не прижали. С другой стороны дело точно примет публичный оборот, ведь указанный в деле несовершеннолетний — фигурист Билл Реймон, чемпион мира и фигурант громкого допингового дела. Его травмы не останутся незамеченными. Получается, и задержать, и отпустить Реймона — нельзя. И что тогда делать? — Ещё раз: вы́ избили ребенка? — Да, припоминаю такое — Мейсон не собирался облегчать ему задачу, прекрасно понимая, что его — такую важную личность — никто долго здесь не продержит.

***

— Пульс у ребенка в норме какой? — спросила медсестра, меряя давление ещё раз. — В норме? — рассеянно переспросила Фиона. — В норме,— медсестра подняла на нее взгляд,— Мне надо понимать, всегда пульс низкий, или причина есть. Он у вас спортсмен, как я поняла? Фиона ещё раз покосилась на Билла. Он был в сознании... Вроде. Билл смотрел в пустоту, повернув голову к стенке и, кажется, совершенно не слышал происходящего вокруг. — Я сейчас... Мне позвонить нужно,— Фиона неловко достала телефон, надеясь, что никого не разбудит звонком в три часа ночи. Аделаида ответила не сразу. — Слушаю, — послышался наконец усталый голос. Аделаида ехала в такси домой, была подвыпившая и крайне уставшая. При этом она была рада, что у нее выдалась половина выходного впервые за долгое-долгое время. У фигуристов выходные были уж точно почаще. А у нее — график семь на ноль с одним месяцем отпуска в год. И совершенно нет времени на дочь... Аделаида просто надеялась, что та не сильно обижается. Вот подрастет, сможет заниматься в старшей группе, тогда совместного времени будет сильно больше... — Здравствуйте, Аделаида Эдуардовна,— сказала Фиона, наткнувшись на осуждающий взгляд медсестры,— Подскажите пожалуйста, какой у Билла пульс в норме? — Фиона Святославовна, я рада, что вы помните о наличии у себя сына, это похвально,— Аделаида вздохнула,— Но зачем вам эта информация в три часа ночи и почему вы думаете, что я это помню? Что у вас случилось? — Ничего, все в порядке. Но это нужно. — Так, ну слушайте,— Аделаида попыталась напрячь память. С какого черта она вообще должна это знать? В три часа ночи... — У профессиональных спортсменов пульс редкий, сорок или пятьдесят в минуту. У Билла отклонений от этой нормы вроде не было, значит столько. Мне сейчас очень не хочется выяснять с какой целью вы интересуетесь, но если имеются проблемы со здоровьем, завтра пусть не приходит. И мужу сообщите, а то проблемы усилятся. — Спасибо.. Поняла вас. Аделаида отключила звонок, не прощаясь. Очень все это невовремя.

***

Выйдя из палаты, Фиона вновь увидела Джейн. Девушка сидела на больничных сцепленных между собой стульях. Волосы, которые она вновь распустила, свисали вниз с наклоненной головы. Подняв взгляд, она задала вопрос. Стоящий как всегда рядом переводчик сообщил: — Что с ним? — Нормально,— ответила Фиона, стараясь не встречаться взглядом с племянницей, — Вы можете ехать. Я останусь с ним. — Вы должны понимать, что если с ним случится что-то ещё, наши юристы добьются лишения вас родительских прав. Фиона недовольно вздохнула.

***

— Mr.Ramon,— В комнату заглянул охранник. — What? — тут же машинально ответил Эмиль, а потом сделал предупреждающий жест рукой. Быстро договорив с дочерью, он отложил телефон и повернулся к охраннику, замершему на пороге, — I'm listening to you. — Mr. Bridlav to you. Asks to accept it.— охранник коротко склонил голову. Эмиль, выпавший из реальности в последние несколько часов, отвёл пустой взгляд в сторону, пытаясь вспомнить, кто такой мистер Бридлав и что ему, собственно, здесь нужно. — Your debtor,— подсказал охранник, поняв в чем дело. — How close is he to suicide? — со вздохом спросил Эмиль. — About three out of ten, — охранник скрыл улыбку,— And after twenty minutes you need to go to a meeting with members of the parliament. — Yes, I remember. Thank you, Да, я помню, спасибо. — рассеянно отозвался Эмиль. *** — Женщина, вы в своем уме? Ребенку только раны обработать успели, даже рентген не сделали, УЗИ только. Бога благодарите, что внутренних кровотечений нет. У него на теле ни одного живого места, а вы его забирать собираетесь? — главный врач больницы смотрела на нее с осуждением, которого Фиона за вечер и так сполна наглоталась, — Вы его вообще видели? Вся одежда кровью пропитана. Врачи сначала думали на ножевые. — Мне нужно забрать его домой. Так будет лучше, понимаете? — аргументов у Фионы не было. Как и уверенности в собственной позиции. Она понимала, что все вокруг правы: женщина, сидящая перед ней и переживающая за ее ребенка точно больше, чем Мейсон, дети, устроившие бунт, Эмиль, осудивший ее прямо по телефону в разгар событий. Все, кроме нее. Но что делать? — Вы не по своей воле это делаете? — спросила главный врач,— Из-за вашего мужа? Он вам угрожает? Мы можем вызвать полицию, он не тронет ни вас, ни детей. — Вы не понимаете,— она покачала головой. — Все я прекрасно понимаю,— вздохнула она,— У нас тут знаете сколько таких, как вы? Приходят со сломанными носом, потом бегут заявление забирать, жалея своего хахаля, отказываясь от помощи. Но ладно вы, женщины, это ваш выбор. Хотите ходить со сломанными носами — бога ради, а дети в чем виноваты? Вы можете уйти от мужа, а он от отца никуда не денется ближайшие несколько лет. Никто ему не поможет, пока ему вы, мамаша, не поможете. — Послушайте, мне нужно его забрать.... — Благоверный ваш где? — женщина поправила очки, понимая, что это бесполезно. — В полиции. Вызывали на место... — Слава богу. Надеюсь там и останется. Фиона прекрасно знала, что не останется. В первый раз, что ли? Ему даже административки не давали никогда, полицейские низких званий просто боялись генерал-майора. Да и сам Мейсон умел страху нагнать. Втайне Фиона надеялась, что однажды он напорется на кого-то покрупнее.

***

Билла накачали обезболивающим и успели только промыть и перевязать раны. Сил удивляться тому, как теперь выглядит его тело под одеждой, не было. Хотя таких увечий Билл ещё не получал. Медсестра несколько раз хваталась за нашатырь, потому что Билл периодически начинал терять сознание. Следить за его состоянием ещё тщательнее приходилось оттого, что он не издал ни звука в процессе. — Психиатрическую экспертизу назначайте,— сказала она дежурному врачу, выйдя из перевязочной и снимая перчатки,— Молчит как партизан. На вопросы тоже не отвечает, взгляд мертвый совершенно.

***

Пока Билл старался переодеться, нашатырь понадобился ещё раз. От сильной боли во всем теле он начинал терять сознание. Он чувствовал ее сквозь пелену обезболивающего, но теперь от волн притупленных ощущений накатывала тошнота. Одежду, в некоторых местах пропитанную кровью, он снял ещё в начале, когда снимали побои. Мама привезла новую. — Ну как ты себя чувствуешь? — спросила Фиона, когда он наконец вышел из палаты. Внутрь заходить ей было и стыдно, и страшно. Билл пожал плечами. Он не хотел смотреть на мать. И спрашивать, почему она забирает его домой, тоже не хотел. Он вообще уже ничего не хотел, кроме... — Умереть хочу,— бесцветным тоном проговорил он. — Ну что ты такое говоришь... — она развернулась к нему и попыталась обнять, но Билл выставил ладонь перед собой и зажмурился. Она не стала его трогать. — Хватит издеваться. — Никто не издевается, милый... Поехали домой, все будет хорошо. Тебя больше никто не тронет, ладно? — взгляд остановился на бинтах на руках сына. Они заканчивались чуть выше локтя и были видны из рукавов футболки. Да что там вообще произошло? — Если никто не издевается, тогда оставь меня здесь. Зачем это все? — Билл чувствовал, будто его предали. Сначала предал отец, теперь предала мать. Она выбрала не перечить отцу, а не защитить Билла. Можно ли вообще доверять ей после такого? — Поехали домой, пожалуйста,— взмолилась она. Фиона тоже чувствовала себя беспомощной,— Я не знаю что будет, если я тебя не заберу... Может быть хуже, Билл, поехали. Может быть хуже... слова эхом отдались в голове Билла. Он опустил взгляд перед собой. Что, если отец навредит им? Братьям, сестрам, маме... Пусть Майк сейчас и в больнице и его не нужно защищать, но в этом ведь нуждается не только он. А Биллу терять уже нечего. Он поднял взгляд и обречённо кивнул на дверь. Фиона поджала губы, и они пошли к двери. Билл заметил, что мама старается идти медленно, и был благодарен хотя бы за это. Обезболивающие, которые ему дали в больнице, притупляли боль, но от этого Билл лишь больше боялся сделать что-то не так. Билл опустился на заднее сиденье машины, сильно впившись руками в него и будто стараясь удержать свой вес на руках. — Может ляжешь? — спросила Фиона. Билл не отреагировал, только на пару секунд задержав на ней взгляд. Лучше бы она вообще не смотрела. Билл слишком устал, чтобы начать ругаться на эту тему, но этот жалостливый взгляд матери вызывал только глухую агрессию. Учитывая, что делать она ничего с этим не собирается. Ей его не жаль. А если и жаль, то не так уж сильно, иначе она бы сделала с этим что-то. Зачем тогда этот спектакль? Вздохнув, Фиона села за руль. В тот момент, когда она встретилась глазами с сыном, ей стало страшно. Во взгляде, помимо безразличия, читалось раздражение, граничащее с злостью. Это был не безжизненный взгляд. Это был злой взгляд, очень злой. — Болит что-нибудь? — спросила она, понимая, как глупо это звучит. Но ехать молча было невыносимо. — Нет,— с небольшой задержкой мрачно ответил Билл. — Что он с тобой сделал?.. Почему у тебя руки перебинтованы? Билл не ответил.

***

Райли ушел к себе, и Лаура этому не препятствовала. Он все же младше, сам ещё ребенок, что ему сидеть. Лаура не спала. Уложив Огонька, она решила сесть за подготовку к экзаменам, все равно бы не уснула. И только когда щёлкнул замок входной двери, она спрыгнула со стула и в момент оказалась в коридоре. Билл живым не выглядел. Она сделала несколько шагов вперёд, стараясь рассмотреть, но не смущать его. На лице брата все ещё были следы от давно высохших слез. Из-под рукавов футболки виднелись бинты. Волосы, теперь не мягко-пшеничного цвета, а близкие к серому, были будто бы влажные и свисали сосульками, как будто он пару дней не мыл голову. — Билл! — Она подошла к нему, надеясь, что все эмоции не написаны у нее на лице. Билл не любит, когда его жалеют, но сейчас... — Что? — спросил он уставшим голосом. Вопрос поставил в тупик. Хотелось столько всего сказать, спросить, но слова вдруг резко закончились. Что спрашивать? Как он себя чувствует? Как будто ответ не очевиден и как будто он ответит ей правду... — Хочешь пить? Давай чай сделаю? — сказал ала она, не найдя ничего лучше. Хотелось выразить заботу, но она не умела. — Нет,— ответил он, и только в этот момент Лаура рассмотрела. В каждом жесте, плотно сжатых зубах и пальцах, резких движениях кроме боли и напряжения, читалась агрессия. Сильно подавляемая Биллом, но на секунду ей показалось, что он теперь сам готов убить и ее, и мать, и всех вокруг. — Ладно,— быстро ответила она и шагнула назад. Фиона наблюдала за всем этим с поджатыми губами. — Иди спать, Билл... Ты устал. Билл на секунду закрыл глаза, а потом глубоко вдохнул. — Майк не звонил? — Ему стало плохо. Дядя Эмиль попросил Джессику поехать к нему. — Значит не спит? Получив отрицательный ответ, Билл зашёл к себе в комнату, изо всех сил стараясь не показывать, что ему вообще-то больно. Это чувство притуплялось таблетками, которые ему дали в больнице, но не исчезало полностью. Из-за этого был страх лишний раз двинуться. В больнице все прошло как в тумане. Билл не помнил, как потерял сознание, не помнил, как пришел в себя и что с ним вообще делали. Помнил только Джейн, медсестру, что-то ему говорившую, и врача, пытавшегося добиться от него хоть чего-то. Интересно, где отец? Не то что бы он соскучился, но теперь предпочитал знать, где он находится. Хотелось бы подальше. Билл остановился перед кроватью в нерешительности. Он чувствовал, что у него перебинтовано почти все тело. И вся задняя его часть болела нещадно. И как теперь? Поставив колено на кровать и опершись на одну руку, Билл постарался максимально осторожно сесть на кровати. Когда ему наконец удалось сделать это так, чтобы было терпимо, он достал телефон и набрал Майка. — Билл! Что с тобой, как ты? — услышал он испуганный голос близнеца через несколько секунд. — Не кричи, тише... — Билл вымученно улыбнулся и сильно смягчил тон, только услышав брата, — Все хорошо, ладно? Извини, что не пришел сегодня. Я приду завтра, обязательно. — Хорошо... Что происходит, Билл? Вокруг такое волнение, никто не спит, дядя Эмиль как будто... Вовлечён в ситуацию. Что с тобой? — Солнце... Тебе нельзя волноваться. Я жив, это главное. Со мной все хорошо,— глаза намокли, но Билл старался сделать так, чтобы голос заново не начал дрожать. — Тебе больно? — Бывало и хуже,— Билл снова улыбнулся. Хуже ещё не было. Разве что морально... Пару раз. Может, три. — Он... Снова? Избил тебя? Билл помолчал, продумывая, что лучше ответить. — Да,— решил не врать он. — Почему? За что? — За звонок дяде Эмилю, общение с Юлианом, отмененные шоу... Много чего. Котенок, все хорошо. Не переживай только, тебе нельзя. Ты и так уже перенервничал. — Почему ты звонишь сейчас... Четыре утра, Билл... — Солнышко, все в порядке. Тебе нужно спать,— чувствуя, что Майк хочет возразить, Билл перебил его,— И мне тоже нужно. Ни о чем не переживай, ничего не бойся. Я с тобой, завтра мы увидимся. — Хорошо... Трубку у Майка отобрала Джессика: — Билл, ты как? Послышалась возня, а потом звук закрытой двери. — Нормально,— рассеянно ответил Билл. — Что с тобой? — Со мной все нормально. Успокой Майка, пожалуйста. Я спать хочу.

***

Зайдя в раздевалку, Леша ещё раз оглядел глазами фигуристов. Он, можно сказать, в первый раз видел их в привычной обстановке. Руслан укладывал волосы перед зеркалом, выглядя невыспавшимся. Учитывая вчерашние разговоры девочек и внезапно исчезнувших с радаров Руслана с Алёной, Леша представлял, чем именно он вчера занимался вместо сна. Но придти после этого в восемь утра на новую тренировку? Леша вообще считал это настоящим издевательством. Можно было бы и дать выходной в честь окончания сезона. Женя шнуровал коньки, Влад переодевался. И все. Больше никого не было: ни Билла, ни Юлиана, ни Ярика, ни Тимура, ни Майка... — Чего застыл? — спросил наконец Женя, и пришлось зайти в раздевалку. — Привет... А где все? — спросил Леша, оглядывая зал так, будто они все попрятались. — А тебе всегда надо всех в поле зрения держать? — уточнил Женя. — Билл там,— Влад кивнул на дверь в другом конце раздевалки,— А больше никого не будет. Леша заметил, что Влад выглядит каким-то испуганным, может даже подавленным. Женя тоже был какой-то странный. — Почему? — А кого ты хотел увидеть? — недовольно спросил Женя,— Майкла Джексона? — Ну... Юлиан, Ярик, Тимур, Майк... — Юлиан в общаге, отсыпается,— ответил Женя,— Майк в больнице, если не ошибаюсь. Тимура и Ярика исключили. — А... Ну да,— Леша почувствовал себя донельзя глупо и скинул рюкзак на лавочку, а Женя кинул ему ключ, который Леша довольно ловко поймал. — Девяносто шестой шкафчик. Аделаида Эдуардовна просила передать,— Женя как-то резко замолчал. Из той двери вышел Билл. Леша поежился, едва узнав Реймона в этой бледной тени. Вчера он выглядел отлично, а теперь... Он был таким уставшим и измученным, что это вводило в ступор. И двигался он чересчур осторожно и скованно. Что произошло...? Билл уже был полностью одет, причем даже в коньках. Он смотрел в пол и был в наушниках, и тут же подошёл к своему шкафчику, даже не поздоровавшись. Леша не был уверен, что тот вообще его заметил. — Что с ним? — шепотом спросил он у Жени. — Не лезь в это. И к нему не приставай, такое...иногда случается,— напряжённо сказал Женя. Словно не слыша его, Леша шагнул к Биллу и коснулся его плеча. Билл дернулся в сторону, как от удара, и Леша испуганно прижал руки к себе. — Ты в порядке? Что случилось? Тебе больно? — спросил он негромко. Билл развернулся. Женя вздохнул, понимая, что сейчас что-то начнется. Билл был в ужасном состоянии и обычно в таких случаях реагировал агрессивно, когда его пытались спросить о том, в чем дело. Он знал это, ведь Юлиан каждый раз отхватывал раньше. Но Женя в целом понимал Билла — строгие родители, наверняка телесные наказания. Но сегодня было совсем плохо, было очевидно ещё с момента его прихода, что Билл и так еле сдерживался. Расшатанная психика могла выдать совершенно любую реакцию. Билл хотел бы разозлиться, хотел бы сказать ему идти куда шел и отстать по-хорошему, но не смог. С ужасом он понял, что слезы потекли по щекам, и тот же ужас он увидел на лице у Лёши. Ночью Билл уснул, как только голова коснулась подушки, но выспаться ему было не суждено. Отец вернулся домой. В половину седьмого утра отец довольно жёстко разбудил его и заявил, что тренировку из за приступа жалости у родствеников Билл пропускать не будет. Сопротивляться не было сил. Билл ненавидел отца, всей своей душой ненавидел, но сопротивляться не мог и жаловаться не собирался. Отец довёз его до комплекса и проконтролировал, чтобы он зашёл внутрь. Как будто в этом состоянии Билл способен на побег. — Уйди,— пробормотал Билл, душа всхлипы. Он развернулся к шкафчику, цепляясь пальцами за его низ как за спасательный жилет. Вся группа смотрит. Все это видели. — Добился своего? — с укором спросил Женя,— Тебе сказали не трогать. Леша прижал руки к себе и шагнул назад, оглядев фигуристов. Все замерли, даже Руслан потерял невозмутимость. Все смотрели на Билла. — Нельзя так,— тихо сказал Влад. — Что я сделал? — шепотом ответил Леша. Он совершенно не понимал, что происходит, но внезапно захотелось домой. Он ещё не видел Билла плачущим, и это ощущалось так странно... — А не ты ли вчера его задержал? — спросил Руслан,— Когда он на лёд чуть не опоздал? Его отец наверное разозлился, да? Леша почувствовал, как дыхание перехватило от этих слов. А если это правда... Если все из-за него? Билл был его кумиром. Всегда казался недосягаемым, богемой из иного мира, человеком, живущим где-то на уровень выше, чем простые смертные. И увидеть его в таком состоянии, да ещё и скорее всего по собственной вине.... Это было ударом. — И как назло ни Майка, ни Юлиана,— проворчал Женя. Билл чувствовал себя настолько отвратительно, что не знал, что будет хуже — если его начнут успокаивать или просто проигнорируют, но они сделали хуже: они начали обсуждать за спиной, буквально. — Прекратите,— развернувшись, сказал он. Голос сорвался, но Билл и не надеялся, что будет звучать убедительно. — Билл,— предупреждающе сказал Руслан. — Ебало закрой,— Оборвал его Женя, и уже спокойнее обратился к Биллу, — Извини. — Ты бы шел переодеваться, до тренировки десять минут,— Сказал он Лёше, так и застывшему напротив Билла. Тот снова развернулся к шкафу и взял в руки расчёску, но видно было, как дрожат его плечи. Женя понял, что не может на это смотреть. Он был готов простить Биллу абсолютно все, видя его в таком состоянии. Что с ним сделали? Чем он это заслужил? Кем вообще надо быть, чтобы довести собственного ребенка до такого состояния? Вставая и выходя из раздевалки, Женя молча передал Биллу упаковку бумажных платочков.

***

Билл встал между Женей и кем-то ещё, смотря в пол и думая только о том, как же сильно он хочет спать. Им снова сказали построиться, а значит будет разговор. Доезжая до своего места, Билл чувствовал, что что-то не так, но мозг просто не придал этому значения. Сейчас вообще всё не так, коньки в этом не уникальны. Он понятия не имел, где находятся те, в которых он был вчера, поэтому пришлось взять из шкафчика запасные. — В этом году сезон окончен, с чем я вас всех поздравляю,— Аделаида выехала на лёд и затормозила перед фигуристами,— Кто доволен своим прокатом, вышли вперёд. Билл оттолкнулся коньком и на задворках сознания промелькнуло ощущение того, что лезвие будто согнулась. Сегодня Билл был первым, кто так смело заявил о том, что доволен. Он не смотрел ни на кого, даже не поднимая головы, но после сегодняшнего внутри проснулась злость. Да, доволен, да, сделал все что мог. И он готов был при необходимости эту позицию отстаивать. Следом за ним вышел Женя и Руслан, потом Аня, и некоторые другие. Яна, немного замешкавшись, тоже выехала вперёд. — Говорю для новеньких: мы разбираем каждый прокат. Чей-то на общей тренировке, чей-то на индивидуальных. В строй. Фигуристы вновь сомкнули ряды. — А теперь вопрос. Кто сможет мне назвать, сколько фигуристов в мире стабильно исполняли четверной аксель в этом сезоне? Руки подняли половина людей из группы. — Спросим новеньких. Высоцкая. — Двое,— с энтузиазмом ответила девочка,— Билл Реймон и Яна Гончарова. — Правильно,— Аделаида улыбнулась такому порыву,— Итак, два человека со стабильным акселем. Теперь вопрос сложнее, сколько человек делали попытки его исполнения на соревнованиях? Примерное число. — Около десяти,— по поднятой руке ответила Яна,— Три из них девушки, две из них из нашей группы. Аня и Тая. — И что это значит? — Аделаида обвела взглядом группу,— Это значит, что к Олимпиаде те, кто претендует на квоту, должны выдавить из себя этот четверной Аксель. Всем ясно? Без него будет не выиграть, особенно в мужском одиночном. Вопросы? Фигуристы молчали. — Вопросов нет. Значит, сезон у нас с вами окончен, дальше постепенно снижаем нагрузку до отпуска. Форму терять нельзя. Слышите, сборники? Вообще никак. Я с вас не слезу, пока вы мне не принесёте все медали, которые есть на этой Олимпиаде. Кому надо лечиться, тот прямо сейчас идёт и лечится, — она красноречиво задержала взгляд на Жене,— потому что потом будет поздно. Следующий сезон — олимпийский. А сейчас, новенькие — за мной, остальные разминайтесь. Билл почти не слушал. Мысли были заняты тем, как бы не свалиться с ног прямо тут. Когда их отпустили, Билл оттолкнулся лезвием и проскользил вдоль бортика. Он чувствовал себя очень неустойчиво. Хотелось спать, плакать, болело все тело и казалось, что бинты прилипли к ранам... Он уже слабо понимал, что вообще делает. Руки тряслись от количества пережитого и того, что пережить ещё придется, но мозг будто отключился. Сейчас он — лучший фигурист мира. Билл Реймон, "Принц", "Звёздочка", чемпион Мира и Европы, абсолютный рекордсмен по баллам, вундеркинд, для которого ИСУ сделало исключение и выпустило во взрослый сезон, простив ему полгода, которые он, как ноябрьский скорпион, до взрослого сезона недорос. Один из нескольких людей, владеющих четвертым Акселем, со вчерашнего дня первый человек, совершивший попытку пятерного прыжка на неофициальных соревновениях. Игнорируя непрекращающуюся боль в рёбрах, Билл зашёл на Аксель. Замах на квад. Отрыв. Только начав вкручиваться в прыжок, Билл потерял сознание от боли, пронзивший все тело. Он уже не почувствовал, как ударяется головой об лёд, не услышал испуганный вскрик девочек, не услышал хруст своих же костей. В этот момент уже не было больно.