Наш Сынминни

— Вы все сходили в туалет? А все вещи взяли? Джисон, не забудь зубную щётку. А ты, Хёнджин, поправь воротник. Быть отцом семерых гномов что-то невероятное. Чан непременно ухаживает за ними буквально каждый день, но сегодня это выдаётся особенным. Короче говоря, он застрянет со своими гиперактивными детишками в загородном доме на целых три дня. Он помнит, какой шум те подняли, когда он предложил отпраздновать новый год вместе. Как завопил о составе меню Чанбин или как Чонин ринулся быстро собирать свои вещи, которых оказалось три вагона и маленькая тележка. Джисон до этого был в спячке, но после того, как Сынмин сходил оповестить его в его комнату, они оба вылетели оттуда: Джисон от счастья, Сынмин в кандалах чужой хватки. Феликс ринулся писать в баббл, так что многочисленных охов и ахов от стэй было не миновать. Чан успел подготовить списки всего заранее за целый месяц, закупил со старшими всё что нужно за неделю. Так что сейчас они стоят на пороге, сто раз одетые и потные, потому что Йени забыл забрать свой подарок для тайного санты из своей комнаты. Через пол часа выдвигаются, выстраиваясь утятами, и идут в фургоны. Чан и Минхо помогают мемберам загрузить вещи и садятся за рули, распределив малышей по салонам. Машина Минхо шумная и даже лающая: в ней он, Чанбин, Хёнджин и Йенни. Они спорят, поют и достают младшенького, щипая его за бока. Не понятно вообще, как они оказались там вместе. Тем мне немее им хорошо, и Минхо в меру строг Чан старается не отвлекаться от дороги, но изредка проваливается, разглядывая в зеркало заднего вида дремлющих Феликса и Джисона. Слишком милое зрелище. Справа от него такой же засыпающий Сынмин, но он немного борется, лениво смотря в окно на заснеженные улицы. — Думаешь о чем-то? — Чан спрашивает осторожно, его ладонь, не смотря на любовь к езде с двумя руками на руле, сползает на коленку Сынмина, слегка потрясывая её. Сынмин наконец-то поднимает глаза на старшего и вздыхает. Ему сейчас правда не хочется разговаривать ни капельки. Хочется просто смотреть на снег, размышляя о далеком, уходящим за грани их машины. Но ответить приходится. — Мм, нет. С чего ты вдруг взял? Чан думает, что Сынмин слишком сложный для пустой головы, которой он притворяется иногда. Он понимающе кивает, убирая руку обратно на руль, отбивает пальцами какой-то бит. Некоторое время в дороге они проводят молча, хотя Чан чувствует себя любопытным. С тех пор, как Минхо рассказал ему о своих маленьких чувствах, ему всё кажется не так. Нет, не в плохом смысле. Он просто волнуется за самочувствие мемберов, особенно когда видит их вялыми. У него словно включается этот инстинкт, толкающий его эмоции в более защищающую территорию на подкорке мозга. Все мысли в конечном счёте сводятся к двум конкретным людям и их взаимоотношениям. В тайне он думает, что они идеально подходят друг к другу: такие разные и похожие одновременно, что это почти сводит с ума. Что-то внезапно беспокоит Чана в центре груди, немного сжимая. Это глупо, но он воображает себе, что бы он сделал, если бы Сынмин был его. Вероятно, младшему было бы не избежать каждодневного проявления привязанности на каждом углу и в любом моменте. Чан и так любит его до ужаса, но это чуть нежнее, чем романтика. Трепет и желание защитить Сынмина, прижать к себе, смущенно держаться за руки, словно они подростки, заботиться и всё в этом роде. О, они и так занимаются подобным время от времени, но чаще всего это Чан, кто липнет к Сынмину, особенно сильно любя обнимать его со спины, надоедая смехом в самое ухо. Просто что было бы, будь они самыми важными людьми друг для друга? — Эй, я голоден. Сонная квокка подаёт голос с заднего сиденья, и Чан отвлекается от влюблённых раздумий. Он кидает взгляд на Джисона через зеркало заднего вида. — Да? Прости, я думаю, что тебе нужно потерпеть до ближайшей кофейни, хорошо? Пару километров. Сынмин тоже смотрит на Джисона, но через спинку своего сиденья. — У тебя должны были быть горячие сэндвичи в рюкзаке. Хан вдруг открывает глаза шире, бормоча себе под нос какие-то заклинания, и быстро тянется к маленькому рюкзачку у своих ног, выволакивая оттуда контейнер. — Воа, как ты узнал? — он смотрит на Сынмина большими глазами, принимаясь открывать крышку и доставать толстый сэндвич, в котором, пожалуй, поместилось пол вкусного холодильника. — Это я его туда положил, дурачок, — Сынмин фыркает, но его губы трогает улыбка, прилетающая в сердца сразу двух человек. Просто третий ещё спит, а остальные четверо едут спереди в другой машине. — Ах, правда?! — Джисон восклицает, как всегда слишком смешной, прежде чем откусить кусочек. — Я люблю тебя. — Отвали, — Сынмин закатывает глаза и отмахивается, но на самом деле тайно счастлив позаботиться. Чан дарит ему самую нежную улыбку, любуясь профилем. — Но тебе только одна порция, оставь и другим тоже. Хён, ты голоден? Чан качает головой на вопрос, смотря вперёд, но затем чувствует кусок булки у своего рта. — На, возьми, — Джисон буквально пихает еду в рот Чана, громко смеясь сзади, поэтому будит Феликса, который сонно оглядывает всех и утягивает Хана за руку обратно к себе. Они мурлыкают о чём-то, сплетаясь друг с другом как котята, поэтому Чан спокойно переводит внимание обратно на Сынмина. — А что насчёт тебя? Ты совсем не голоден? — Не-а, не хочу кушать прямо сейчас. Чани-хён, а ты взял подарок для твоего подопечного? — Сынмин смотрит на Чана, сосредоточенное на снежной дороге впереди, — Скажи мне, что ты переоденешься в костюм Санта Клауса. — Эй, ты, маленький щенок, — Чан смеётся, игриво вызывая Сынмина за его слова, — Я не взял ничего такого, — он пожимает плечами, хотя знает, что это не так. Чан подготовился, взял подарок не только для своего подопечного, но и для всех мемберов, купил праздничный мешок и костюм, словно действительно собрался на детский утренник. Так и есть, на самом деле. В другой машине атмосфера не такая мягкая. Хёнбини дразнят друг дружку и младшенького, зажимая кто откуда, немного флиртуют и втягивают в это Минхо, хотя тот немного ворчит. Он не выспался,, а ещё слишком много думал. О маленьком отпуске, о предновогодней суете и Сынмине. Они снова не спали вместе, и это беспокоит. Сынмин сказал, что хочет выспаться, а комната Минхо слишком душная. Особенно занавески над его кроватью, которые он раньше любил открывать и заглядывать внутрь, проверяя что же там делает старший. Они едут уже почти час, и Минхо с радостью выдыхает, видя в далеке очертания их арендованного дома, узнав его с картинки, которую показывал Чан ранее. Минхо смотрит в зеркало заднего вида, наблюдая за второй машиной пару секунд, убедившись, что все едут в безопасности. По прибытии они паркуются, выходят из фургонов и не удерживаются от восхищённых вздохов. Хёнджин вдруг толкает Сынмина, игриво скидывая с него шапку и бежит прочь прямо по сугробам. Сынмин ахает и бежит за ним, забывая про свою шапку на снегу, которую прибирает к рукам Чанбин и, качая головой, кладёт в карман. Сынмин бежит ровно по глубоким следам в снеге, сам немного утопая там. Не смотря на зимнее время года, сегодня ясно и совсем не холодно, что делает догонялки ещё более приятными. Но он вдруг на секунду оступается, а когда поднимает голову на незнакомый двор, понимает, что потерял Хёнджина из виду. Он немного растерянно смотрит вокруг и издаёт удивлённый всписк, когда сзади его обнимают, подтолкнув вперёд. Сынмин падает прямо в сугроб, еле как перевернувшись на спину, разлепляет реснички, чуть щурясь от солнца, которое тут же перекрывает знакомая голова. Хёнджин хитро улыбается, кончики губ растягиваются над самым шарфиком, делая его лицо ещё более ангельским. Он почти такой же бледный как снег, думает Сынмин, и такой же красивый, как сама луна. Его сердце вдруг трепещет, Хёнджин наклоняется ближе, перекрыв свет совсем своим большим капюшоном пуховика, накрывая их головы вместе. Он нетерпеливо прикладывает губы к Сынминовым, удовлетворено выдохнув, смещаясь, чтобы прижаться крепче. Сынмин не может противостоять, правда, даже если его джинсы и затылок немного мокнут. Он закрывает глаза, прохладными пальцами обхватывая пальцы Хёнджина, удерживающие капюшон на их головах. Всё это словно в глупом романтическом фильме, думает Сынмин, чуть замедлив. — Ещё... — Хёнджин внезапно бормочет голосом чуть ниже обычного, заставляя Сынмина приятно напрячься. — Нас могут увидеть, — шепчет он в ответ, инстинктивно прислушиваясь к звукам поблизости. Мальчики хлопают дверьми, болтают, видимо, слишком занятые обустройством места. Даже немного странно, что кто-то ещё не побежал за ними. Сынмина от мыслей отвлекает ещё один поцелуй, который Хёнджин всё таки получает, но по-детски дурачась на этот раз. Его раскрытый рот накрывает рот Сынмина и резко вдувает воздух, от чего младший кашляет, скидывая Хёнджина с себя. Они смеются, кувыркаясь в снегу друг на дружку. Здесь бело и свежо, шапка падает на глаза, снежные волосы щекотят лоб и чужие щёки, рубашки задираются под куртками. Морозные пальцы Хенджина ползут вверх по джинсам Сынмина, притягивая его сесть верхом. — Ты заболеешь, — предупреждает тот, послушно ёрзая на чужих бёдрах через длинный пуховик. — И что? — Хёнджин улыбается, смотря Сынмину в глаза с огромным трепетом. — А я тебя люблю. Сынмин вспыхивает и поджимает губы, отвернув голову в сторону. Хёнджин опять дразнит его, не так ли? Чан застаёт мальчиков там, где они и остались. Он улыбается виду и теребит Сынминину шапку в руках, пробираясь по снегу ближе. — Эй! Вы долго ещё здесь будете? Мы собираемся немного перекусить. Дом уже был украшен, так что мальчики просто отдыхают. Хёнджин и Сынмин оба поворачивают головы на лидера, и Чан хихикает над выражением лица Сынмина, говорящее само за себя. Такой милый. — Мы хотим поиграть ещё, — Хёнджин тихо ноет, шустро обнимая Сынмина за талию и прижимает его к себе, на что тот снова пищит и слабо бьёт старшего по плечам. — Хорошо, но не долго, не смейте заболеть сейчас, — Чан улыбается шире, стараясь мягко надеть шапку обратно на голову Сынмина. — Хотя вы, ребята, выглядите так уютно здесь. Я бы присоединился. Хёнджин смеётся и приглашает Чана жестом. Они обмениваются хитрыми взглядами, и это обозначает только одно. Вскоре в спину Сынмина прилетает снежок. Младший ахает с притворным возмущением, вырывается, чтобы встать на ноги и отомстить за свою пошатанную честь. Громкий хохот доносится и до дома, и мемберы, словно поманенные весельем котята, собираются у окон на внутренний двор. Пожалуй, не проходит и пары минут, как они выходят и включаются в игру. Сбиваются шапки, искрятся улыбки и краснеют щёки. Кто-то успешно маневрирует, кому-то попадает прямо за шиворот, а Феликс, убитый комом в веснушчатый нос, тяжело дышит на спине, провалившись в сугроб. Его берлогу тоже быстро находят и медленно сползаются сюда, устраиваясь немного удобнее рядом. Самый стойкий на свете Чан делает фотографию его милых детей, прежде чем тоже сесть рядом, обвив руками уставшего Джисона. Сынмин лежит между Минхо и Чонином, его голова на плече младшего, который внезапно хорошо поглаживает его по спине в попытке заземлить. На улице уже слегка темнеет, окрашивая небо в лиловые оттенки, и Сынмин думает о том, как ему хорошо. Он вновь чувствует себя маленьким ребеночком, окнувшимся в зимнюю сказку. Верхушки ёлок осыпаны белыми хлопьями, очертания звёзд прямо над ними, начинается мягкий снегопад словно сахарная вата. Сынмин даже высовывает язык, лениво ловя снег. Минхо кидает на него взгляд и слегка улыбается, его рука обвивается вокруг талии Сынмина, заставив посмотреть на себя. Они обмениваются морганиями, говорящими громче слов. Минхо вытягивает губы в трубочку. "Мы можем поцеловаться?" Сынмин поднимает брови, слегка расширив глаза. "Здесь?!" Минхо закатывает глаза и кивает головой в сторону дома. "Там". Моргает шустро два раза. "Только мы вдвоём. Быстренько". Сынмин вздыхает и садится, чуть помотав головой, чтобы стряхнуть снег с макушки. Он еле как встаёт на ноги и шагает в сторону дома. В его спину стреляют 6 пар любопытных глаз, но решают остаться на месте. Сынмин заходит вовнутрь, стряхивая остатки снега на пороге и снимает обувь, наконец, оглянувшись. С его губ слетает восхищённый вздох. За красивой дубовой дверью и стенами из камня скрывалось огромное место. Впереди он сразу видит ёлку, уносящуюся ввысь вплоть до второго этажа прямо возле лестничного пролёта. Справа у прихожей туалет и ванная комната, везде эти шикарные двери из дерева с замороченными узорами. Он отвешивает куртку на крючок и проходит вперёд мимо зала, соединяющегося с кухней. Мемберы уже успели оставить здесь свои следы в виде расставленных на кухонном столе кружек и парочки чемоданов с торчащими оттуда вещами. Дом был действительно шикарным. Он включал в себя даже разные виды закусок и минибара под столешницей. Стало страшно от того, сколько Чан мог отвалить за такое роскошество. Всё, как он и сказал, уже было готово и украшено к замечательному отдыху под новый год. Наверное, здесь часто справляли корпоративы. Сынмин с интересом разглядывает гирлянды, не обращая внимания на Минхо, который тоже раздевается и топает на кухню, наливая себе воду из графина. Он опускает стакан в раковину, подходя к Сынмину сзади, поглаживая его предплечья. Его губы касаются тёплой кожи на шее младшего, оставляя крошечные поцелуи тут и там, удерживая руками на месте. Сынмин немного напрягается, и это не уходит от обостренного чувствами кота. — Сынмин-а, — он зовёт, обнимая его за талию, его широкая грудь прижимается к чужой спине. — Чего? — Сынмин вздыхает, смотря в тот проблеск потемневшего неба, который видно из окна отсюда. До конца года осталось буквально несколько часов. — Ты сегодня прохладный. — Прохладный? Минхо фыркает, когда Сынмин повторяет его вопрос. Это немного раздражает, но он пытается оставаться спокойным. — Даже не надоедал мне сегодня, — поясняет тихо он, ласково потеревшись головой о чужую, что заставляет Сынмина немного встрепенуться. — Хён, не бери в голову. Просто сегодня хотелось бы побыть в спокойствии. Минхо мягко фыркает снова, но уже с лёгкой улыбкой, обнимая Сынмина крепче. Конечно, он понимает. И понимает даже то, что его милый щенок имеет ввиду. На днях вышло очень забитое расписание, и им всем нужен был отдых, хотя это не отменяет того факта, что он скучает. — Сегодня последний день этого года, и я бы хотел провести его с тобой. Поцеловаться под омелой и всё такое, знаешь, — он игриво посмеивается, поместив поцелуй на щёку Сынмина. — Давай, скоро зайдут ребята. Подари мне ещё немного себя. Сынмин краснеет от прямого намёка, сглотнув. Минхо разворачивает его к себе лицом, тянясь вперёд, явно ожидая реакции. И, конечно, в этот самый момент они перестают быть одни. Мальчики шумно заходят, обсуждая что-то, и Минхо приходится неохотно отстраниться, делая вид, что он шарил в полочках. Выходит глупо. — Эти двое опять вместе, а? — Чанбин ворчит без злобы, скинув с себя пуховик. Он нервно облизывает губы, подходя к Сынмину, тоже слегка приобнимая его. Минхо гудит на это, а Чонин кривится, словно раздражён. Чан хлопает в ладоши, чтобы на него обратили внимание, прочищает горло. — Так, хочу, чтобы вы не ссорились хотя бы сегодня вечером, да? И так, Феликс, помоги мне с готовкой. Ты, Минхо, тоже. Остальные накройте стол. Чанбин, включи, пожалуйста, обогреватель в ванной, хорошо? — лидер умело распределяет обязанности, которые все беспрекословно выполняют. Хёнджин решает включить музыку для настроения, и обстановка вдруг налаживается. Дела делаются, а Чан радуется, считая головы, попутно убеждаясь, что все здесь. Кухня наполняется рандомными разговорами и вкусными запахами. Вообще, они заранее заказали некоторые снеки, но основные блюда готовят сами, взяв что-то из общежития. Джисон надевает мишуру на шею, немного дурачась, когда липнет к Хёнджину. Сынмин стоит рядом, слушая их игривый флирт. Он видел и читал много раз, как люди могут ревновать, когда к их объекту обожания приближается другой, но сейчас он даже не может решить, кого бы он ревновал вообще. Вместо гадкого зелёного монстра в своём сердце он чувствует лишь нежность, смотря на мемберов, которые так или иначе касаются друг друга, обмениваются этими особенными улыбками или воркуют где-то рядом. Его душа горит от счастья, и он пока что точно не может распознать, что же это такое. Просто... спокойствие и внутреннее удовлетворение. Он осознаёт, хоть и не полностью, что всё, что он хочет видеть и ощущать, прямо перед ним, в одном доме, всегда и навечно. Когда приготовления закончены, все устраиваются за столом, с аппетитом налетая на свежие блюда. Не обходится и без воровства из чужих тарелок, хотя никто и не против. Сынмин с удовольствием кормит некоторых сам прямо со своих рук. Он нашёл в себе эту любовь к заботе о ком-либо давным-давно, и всегда старается быть лучшим в этом. Втайне он считает, что был бы самым крутым бойфрендом. По крайней мере, старался бы, балуя и отдавая всю любовь. Чан внезапно хитро смотрит на Сынмина через стол и мягко касается ногой его. Сынмин вопросительно поднимает свою бровь на это, раздумывая что не так, либо же старший как обычно дурачится. Под ёлкой стоит огромное количество коробочек и пакетов, явно наполненными подарками, и Сынмин вдруг воображает, что Чан мог придумать что-то особенное для него. Просто первая оформленная как следует мысль. Они ещё немного едят и болтают, вспоминая все забавные истории, которые происходили с ними за этот год. До полуночи остаются буквально считанные минуты, Хан нетерпеливо разливает алкоголь по предпочтениям каждого, убеждаясь, что их посуда полная. Чан встаёт первым, держа в руках бокал с игристым. — И так, что я могу сказать... Ребят, вы были просто прекрасны в этом году, как и всегда. Молодцы, мы хорошо старались, и я ценю каждую секунду рядом с вами. Давайте и дальше будем такими же усердными и дружными, — он кротко улыбается, немного смущённый своим маленьким тостом, но мемберы подбадривают его ответными улыбками и восклицаниями. Они поднимают свои стаканы и дружно чокаются. Сынмин смотрит на настенные часы, секундная стрелка которых уже почти здесь. Он издаёт маленький вздох, его сердце отчего-то громко стучит в груди, сливаясь со смехом и поздравлениями. Что-то подсказывает ему, что в этом году всё будет по-другому.