the utmost limit

***

[ — Тебя возбудила мысль об ощущениях,

которые даёт верёвка на теле

или мысль о связывании кого-то другого?

Чимин знает:

он может сказать Намджуну остановиться,

и тот это сделает.

Незамедлительно. 

— Я бы хотел испытать это. ]

      Я уже позволил тебе прийти сюда. Моё внимание этой ночью безраздельно принадлежит тебе, Чимин. Воспользуйся им так, как посчитаешь нужным.         Намджун всё же отпускает мягкую ладошку, пропуская Чимина к выходу первым, лёгким касанием к пояснице подтолкнув его к двери. Диктофон, лежавший до этого на столе, исчезает в заднем кармашке Чимина.         Погасив свет и захлопнув за ними дверь, он ведёт парня вниз по лестнице, направляясь в общий зал и продолжая рассуждать на ходу.         — К тому же, моё имя будет указано в твоей работе, так? В моих интересах сделать так, чтобы ты имел наиболее полное представление о Теме и о том, что ты решишь подробно описать.         — Вы боитесь за свою репутацию, господин Ким? — игриво фыркает Чимин, запрыгнув на высокий барный стульчик и изящно забросив одну ножку на другую.         Намджун присаживается рядом, давая знак бармену сделать им что-нибудь подходящее на свой вкус. Чимин же крутит головой, с интересом осматривая убранство зала.         — Отчасти да, ведь, как ты знаешь, мой клуб устроен не совсем так, как другие. — говорит глава, тоже пробегаясь взглядом по залу, выцепляя из толпы постоянных посетителей и кивая некоторым в знак приветствия.       Помолчав, он добавляет:       — В основном БДСМ клубы - это всего лишь место, в котором доминанты и сабмиссивы могут найти друг друга и безопасно практиковать что-то, пользуясь необходимым оборудованием, либо договориться о встрече на своей территории.         Сейчас собралось ещё не так много людей — время раннее, но те, кто присутствуют нет-нет да кидают заинтересованные взгляды в их сторону, удивляясь тому, что глава впервые за долгое время появился не один.         Мужчина, сделав заказ, поднимается с места, подхватывая ладошку Чимина, чтобы помочь спуститься и ему тоже. Парень с интересом оглядывает сейчас пустующую ещё сцену напротив барной стойки, столики по центру зала и открытые, но отделённые друг от друга кабинки с диванчиками, расположившиеся у правой стены. Слева же находится коридор, из которого они вошли сюда.         Мужчина ведёт его мимо людей, что хорошо знают главу клуба в лицо и почтительно склоняют голову в приветствии, когда они проходят мимо.         Намджуново эго раздувается от мысли, что все они видят эту прекрасную крошку рядом с ним, но ни один из них не осмелится проявить неуважение к главе и нарушить их покой, не говоря уже о том, чтобы попытаться увести его.       Посягнуть на то, что их главному принадлежит.         Они возвращаются обратно в коридор, поднимаясь по лестнице на балкон — личное место главы, Ким Намджуна, с которого обычно он наблюдает за представлениями, вальяжно осматривая всех гостей. Иногда он находится и в зале, общаясь с единомышленниками. Иногда поднимается на сцену, проводя мастер-классы.         Внизу у шестов на возвышениях уже танцуют девушки и парни в довольно откровенных нарядах. Девушки с оголённой грудью в коротких кожаных юбках, парни в шортах без верха. Каждый образ неповторим в своей порочной сексуальности.         Это чуть смущает Чимина, но, глядя на всё это, он не может не задуматься о том, как смотрели бы все на него, танцуй он там же. Как смотрел бы глава.         У Чимина ведь тоже есть на что посмотреть.       На подкачанные руки, отчётливые линии пресса, появившиеся благодаря давнему увлечению танцами. На то, как красиво изгибается блестящее от пота тело, выписывая плавные движения сильными бёдрами, сжимающими холодный металл. На круглую задницу в кожаных шортиках.         Чимин пластичный. И гибкий.         Едва ли шест стал бы для него невыполнимым испытанием.          Ким Намджуну понравилось бы видеть его там? Его клуб, The utmost limit, его детище — олицетворение стиля и эстетики. И Чимину, падкому на всякие атмосферные штучки, это всё неожиданно до безумия импонирует, хоть в своём объёмном мягком свитере он сюда совсем не вписывается.         Но это не плохо, ведь... Тем ярче он выделяется на фоне всех остальных.         Чимин не то, чтобы так уж любит внимание к своей персоне, но в этом месте, напоминающем невероятную смесь изысканного театра и ночного клуба, где искусство и похоть переплетаются между собой в единое новое притягательное сочетание, хочется соответствовать.         Намджун присаживается на удобный диван, хлопая ладонью по месту рядом в собой, куда и приземляется Чимин, очевидно плавающий в каких-то в своих мыслях, потому что даже не замечает, как близко подсел к главе.           Они могли бы присесть на диванчик в одной из кабинок, из которых открывался неплохой обзор на зал и сцену, на которую постепенно выносили реквизит, готовя необходимое оборудование к представлению, но это бы помешало их беседе. На балконе чуть тише, и никто не мешает наслаждаться общением.         — Чем же Ваш клуб отличается? — задаёт закономерный вопрос Чимин, выплывая из своих мыслей и возвращая себе внимание мужчины. — Кажется, и там, и здесь люди приходят, получают то, что хотят, и уходят, разве нет?         — Не совсем так. — не отказывает в пояснении глава. — В моём клубе членство есть только у доминантов. — видеть замешательство в глазах напротив отрадно.         Намджун жуть как любит объяснять.          — Вступая в клуб, они соглашаются пройти обучение. — музыка не настолько громкая, чтобы препятствовать разговорам, но они всё равно склоняются ближе друг к другу, чтобы лучше слышать.       — Это обучение направлено на то, чтобы научить доминанта практиковать максимально безопасно интересующие его техники. Постоянный обмен опыта с другими доминантами и возможность персонализированного обучения конкретно тому, что интересует доминанта - это залог успеха.         Чимин мычит, показывая, что понял его слова.         — Есть также что-то вроде обязательных лекций по наиболее основным практикам, так как доминант должен знать всё о рисках, технике безопасности и устройстве сессии, видах сабов, афтеркере и многом другом. Так что, БДСМ - это не только о беспорядочном хлестании кого-то плёткой и грязных разговорах.         — Так много правил, как можно всё это запомнить? — парень удивляется, когда перед ними ставят яркий коктейль в треугольном бокале на тонкой ножке. Официант оставляет напитки на столике и так же бесшумно уходит. Чимин принюхивается, видимо, по запаху пытаясь вычислить наличие алкоголя.         — Он безалкогольный, — уточняет мужчина. — Как и всё здесь.         Пухлые губы Чимина распахиваются, когда он хмурится, не веря.         — А?         — Я не могу позволить людям, приходящим сюда с целью участия в практиках, требующих полной концентрации и трезвости ума, распивать перед экшеном алкоголь. — Намджун продолжает, положив руку на спинку за спиной Чимина и не встретив на этот защищающий от лишних любопытных взглядов жест никакого сопротивления.         Чимину же это собственническое действие будто бы дарит спокойствие. Теперь сосредоточиться на словах мужчины становится проще, и нет нужды беспокойно поглядывать по сторонам, замечая чужое внимание краем глаза. Так ощущается покровительство?         Будто его накрыло тёплым непроницаемым защитным куполом.         — БДСМ по своей сути - это субкультура, — Намджун даёт ответ на ранее озвученный вопрос. Низкий голос, льющийся почти в самое ухо, заставляет что-то внутри Чимина скрестись мягкими лапками о рёбра. — Довольно тесное общество со своими правилами, но их все можно свести к одному основополагающему понятию - БРД, что расшифровывается как безопасность, разумность, добровольность.         — Вы сказали, что членами клуба являются только доминанты. — верно подмечает Чимин. — Что же тогда делать сабмиссивам?         — Сабы являются гостями клуба, самой важной его частью, ведь ради них и под них и задумываются сессии. Я ввёл понятие «воспитание доминанта» наряду с уже существующим «воспитанием саба» как раз из-за этого. — спокойно рассуждает мужчина, краем глаза поглядывая на то, как на сцене гаснет свет и настраивается сияние софитов для более театральной атмосферы.         — Сабы приходят двумя разными путями: как одиночки и вслед за своим Верхом. Если саб один и ищет пару, ему подбирают подходящего доминанта среди свободных Верхов. — убедившись, что на сцене всё уже полностью готово к предстоящему мастер-классу, он делает жест рукой управляющему, призывая начинать.         Сделав это, он разворачивается обратно, слегка сжав плечо Чимина, будто бы в подтверждение тому, что собирается слететь с его губ.         — Саб может свободно переходить от одного доминанта к другому и всегда волен уйти. Доминант не имеет права продолжать любые действия, если саб говорит ему "стоп". — Эти слова глава говорит, со всей серьёзностью глядя в глаза своего гостя, из-за чего Чимин чётко чувствует всю значимость этой мысли.         По спине от того плеча, на котором всё ещё покоится тёплая, даже слегка горячая рука мужчины, расползается волна мурашек. Его сердце, что до этого билось беспокойно от осознания, как близко оказался он к этому невероятному человеку, сейчас успокоилось, больше не перескакивая на нервный темп.         Он может всё остановить. В любой момент.         Больше не нужно терпеть вольности, лишние заигрывания, мерзкие сомнительные комплименты, что бывало проскакивали из уст его бывших любовников. Он может сказать Намджуну остановиться, и тот это сделает. Незамедлительно.          А до тех пор, пока Чимину с ним хорошо, он может просто принимать те действия со стороны мужчины, что ему приятны.         Невольно это заставляет его задуматься, что Намджун помогает ему ощущать себя в безопасности не только на эмоциональном или физическом уровне. Но и прислушиваться к его словам и доверять им.         Такой мужчина абсолютно точно сдержит своё слово. А значит бояться Чимину нечего.         Возможно, только того, что уйти ему не захочется.       Одними губами Чимин произносит в ответ:         — Хорошо... — и мужчина его слышит. Понимает именно так, как Чимин того хотел. Рука на плече на секунду сжимается сильнее, подтверждая это, а затем поглаживает его до локтя и обратно.         Чимин млеет. Ему не хочется прекращать.         — Если же саб имеет доминанта из числа членов клуба, то он посещает в основном только его, пока доминант обучается интересующим пару практикам. — Намджун, видя положительную реакцию парня на свои действия, внимательнее наблюдает за языком тела Чимина, которого сейчас невыносимо сильно хочется назвать своим сабом, отмечает частоту вздохов и участившееся облизывание пухлых губ.       — А сессии они проводят или под надзором наставников или на своей территории.         Он снова кидает быстрый взгляд вниз, где гостям уже рассказали о паре, состоящей из достаточно опытного доминанта и его сабмиссива.         — Сейчас начнётся мастер-класс. — говорит он Чимину, сверяясь с наручными часами. — Останемся посмотреть или отправимся осматривать другие комнаты?         Чимин кажется ему колеблющемся. Но Намджун видит, что в глубине его зрачков плещется не страх, а нечто другое. Любопытство.         Это умиляет мужчину. Крошка не может решить, что ей не терпится увидеть больше.         — Мастер-класс по какой практике? — уточняет он, закидывая одну ножку на другую и случайно задевая носком обуви икру Намджуна.         — Шибари. — шёпот мужчины обжигает его ушную раковину, из-за чего Чимин трепещет как птичка в его руках.         — Ох-х! Вау! — вырывается у парня, но звучит скорее не восторженно, а чуть неловко, из-за того, что мужчина, практически ничего не делая, заставляет его испытывать столько полярных эмоций сразу.         Или, быть может, из-за того, что видеть верёвки на чьих-то безликих телах в порно казалось ему до безумия возбуждающим. Настолько, что хотелось проверить, что они ощущали в тот момент.         Было ли это приятно? Или больно от натяжения и сжатия искусственными волокнами мышц?         — Слышал что-то об этом? — уточняет Намджун, но Чимин лишь слегка качает головой.           Чимин не признается, что сохранял в отдельную папочку пины с небольшими плетениями на обнаженных телах, мечтая о собственной такой фотке.       — Совсем не много, но это кажется... Возбуждающим? — вопросительная интонация в последнем слове заставляет мужчину бархатно рассмеяться.         Чимин же смущённо отворачивается от него, обращая внимание на развернувшееся на сцене представление. Там саб стоит на коленях, послушно ожидая, пока его Мастер подготовит необходимые материалы.         — Я смеюсь не из-за того, что считаю тебя глупым или насмехаюсь над твоими чувствами, Чимин. — говорит он, привлекая парня обратно к себе, но зорко следя за тем, как реагирует тот на этот контакт. — Просто нахожу твои вопросы очаровательными. Более того, мне доставляет удовольствие на них отвечать.         Чимин не противится тесному контакту.       Под боком мужчины тепло, можно расслабиться, растекаясь по поверхности дивана, и больше не наклоняться, чтобы расслышать чужие слова, от которых предательски горят щёки, что заметно даже при затемнённом освещении.         — Тогда расскажите! — капризно тянет он, пытаясь скрыть своё смущение и вглядываясь вместо этого в происходящее между Мастером и сабом таинство, что связывает их в прямом и переносном смыслах.         — Это искусство ограничения подвижности тела человека при помощи верёвок, думаю, ты и сам это знаешь. — не отказывает в пояснении ему мужчина. Он делает глоток коктейля из своего стакана, чтобы смочить пересохшее горло. — Но не любой узел, завязанный на теле, можно так назвать.         Чимин и раньше считал умных мужчин сексуальными, но теперь, кажется, этот пунктик постепенно перерастает в поклонение. Ибо этот Ким Намджун уж слишком хорошо разбирается во всём, о чём говорит.         — В шибари есть немало технических и эстетических принципов. — шепчет он на ушко Чимину, и тому кажется, что обзывай его сейчас мужчина самыми последними словами, он бы всё равно возбудился от этого. Слишком уж чувствительные у него уши.       Или же глава клуба слишком привлекательный, чтобы оставаться рядом с ним спокойным.         — Практика требует соблюдения техники безопасности, мастерства от связывающего и доверия, умения расслабляться от модели. — чем больше мужчина рассказывает ему, тем больше в Чимине пробуждается любопытства. — Но шибари и секс связаны между собой достаточно опосредованно.         — Но почему? — удивляется он. — Секс в верёвках же сплошь и рядом! Его практикуют даже обычные пары!         — Ты сам ответил на свой вопрос, Чимин. — отвечают ему. — «Секс в верёвках», как ты выразился, не имеет ничего общего с шибари.         Парень хмурится в непонимании, наблюдая как торс нижнего петлями обвивает прочная на вид чёрная верёвка. Тот нисколько не шевелится, не издавая никаких звуков, но по его лицу понятно, что он где-то явно не здесь. И это Чимина изумляет.         — Если один партнёр во время секса связывает другого, то это не шибари, а всего лишь практика обездвиживания.         — Но почему в шибари не так? — продолжает допытываться Чимин. — Если меня гладят во время того, как связывают, — говорит он, видя как Мастер поглаживает нижнего по плечу, видимо, закончив обвязывать верх, даруя небольшую передышку. — Это всё равно будет иметь в себе некий сексуальный подтекст.         — Каждый сам волен решать, в чём есть сексуальный подтекст, а в чём нет. — резонно замечает Намджун.         — Но у него ведь закрыты глаза, это даже отсюда видно, — продолжает спорить парень, хоть уже и смирился внутренне с тем, что не прав. Ему всего лишь хочется понять. — Скажете, что он не наслаждается этим? Тогда что он чувствует?         — Это в том числе и духовная практика. — отвечает глава. — Они оба сейчас получают психологическую разрядку, хотя и кажутся напряжёнными и сосредоточенными.           Чимин внимательно рассматривает то, как Мастер опускает плетение ниже, протягивая концы жгута между ног нижнего и делая петли вокруг обоих бёдер и талии. Это отчего-то напоминает Чимину портупею, и он некстати думает о том, как удобно, наверное, было бы держаться за них доминанту, вбиваясь в саба на полной скорости.         А затем представляет на его месте себя.         И осознав это, сжимает бёдра сильнее, чувствуя как возбуждение становится слишком заметным. Ведь это значит... Значит, что...         Что за его спиной стоит Ким Намджун, используя хитрое переплетение петель на нём как поводья.         Эта картина в голове заставляет его смутиться так сильно, что смотреть на сцену становится пыткой. Он знает, что мужчина наблюдает за ним, будто бы зная, о чём он думает, из-за чего Чимину не остаётся ничего другого, кроме как закрыть глаза, уткнувшись в плечо мужчины и униженно засопеть.         Это заставляет главу насторожиться, оценивая состояние своего подопечного.         — Ты в порядке, Чимин? — спрашивает он, беспокоясь, когда никаких действий от парня больше не следует.         Глава делает попытку поднять лицо парня за подбородок, чтобы установить зрительный контакт, но тот не даётся, ткнувшись лбом ещё ниже.         — Это слишком для тебя? Хочешь уйти? — переспрашивает он, поглаживая сжавшийся на своей груди комочек по спине. Чимин качает головой, мыча отрицательно.         Намджун чуть успокаивается, получив наконец хоть какой-то ответ. Но что-то в его доминантской душе всё равно беспокойно ворочается.       Он ведь видел, как у Чимина стекленели глаза, как часто он дышал, глядя на пребывающего в блаженстве саба, лишённого возможности двигаться. Видел, как часто сжимались его бёдра, как штаны чётко обрисовали рельеф возбуждённого члена.         — Скажешь мне, что случилось? — уже мягче допытывается Намджун, массируя его затылок, не лишая мальчика необходимого ему сейчас тактильного контакта.         Чимин тихонько скулит. Ну как ему сказать это?         Ткань пиджака мужчины мнётся в сжавшемся кулаке. Напряжённая спинка чуть подрагивает от того, как сильно парень цепляется за него. И Намджун понимает. Конечно, он знает, что с ним.         Поэтому выбирает единственно верный в этой ситуации вариант.       Афтеркер.         Хоть они и не на сессии. И они не Доминант и его саб.       Это сейчас неважно, ведь они смотрели достаточно чувственную сцену, и это первый опыт Чимина, который до этого видел и участвовал только в ванильном сексе, который навряд ли даже был грубым или особо извращённым.         Он прижимает Чимина к себе покрепче, перекидывая его ноги на свои бёдра так, что дрожащий парень теперь сидит у него на коленях, получая полноценные защищающие объятья, в которых так нуждается, сам того не осознавая, но спрятавшись на груди мужчины рефлекторно, требуя защиты.         Чимину нужно слышать его голос, чтобы выплыть из скорлупки в своём сознании, в которую он спрятался, когда происходящее ударило по нему слишком сильно. И Намджун не лишает его своего голоса, шепча ему всякие успокаивающие глупости и поглаживая всё, до чего может дотянуться своими широкими ладонями, чтобы успокоить исходящую у того изнутри нервную дрожь.         — Ты стесняешься, золотко? Ну же, это не страшно. — воркует мужчина, понимая что Чимину сейчас нужна более властная сторона мужчины, которая нежно подтолкнёт его к тому, чтобы раскрыться и поговорить о том, что он испытал, и что оставило в его душе неизгладимый след.         Неопытные сабы часто оказываются в таком состоянии, впервые испытав возбуждение рядом с доминантом. Стеснение проглатывает их и они закрываются в скорлупу, если Дом не будет достаточно настойчив и нежен, показав сабу, что то, что он испытывает — правильно и нормально.         Чимин не саб, нет. И уж точно не его саб.       Намджун это чётко понимает и осознаёт. Но Чимин, увидев и пропустив через себя впервые такие специфические вещи, невольно сделал перенос с нижнего на себя, и это ударило его по чувствам слишком резко.         — Расскажи мне, что ты чувствуешь, кроха? — мягким голосом говорит Намджун на ушко Чимину, и если бы мужчина был уверен в том, что это для парня приемлемо, он бы добавил к обязательным во время афтеркера действиям поцелуи. Но этот вопрос нуждается в детальном обсуждении. Как и всё остальное.         — Тебе неприятно? Страшно? Противно? — он успокаивается, когда слышит отрицательные мыки на свои вопросы.         Чимин реагирует — это уже хорошо. Он не напуган и не получил психологическую травму — и это хорошо вдвойне.         — Тогда... это возбудило тебя, я прав? — спрашивает осторожно глава,  поглаживая мальчика по головке, как котёнка. — Это не стыдно, Чимин-и, перестань прятаться. — нежничает он. — Не прячься от меня, кроха.         И Чимин наконец поднимает голову, весь такой до невозможности сладкий со взъерошенными волосами и краснющими щеками. Его глазки блестят, и он, кажется, только сейчас начинает осознавать, какое положение в пространстве занимает его тело.         Он ёрзает, предпринимая несколько неловких попыток слезть и сбивчиво извиниться, но мужчина держит крепко, хоть взгляд и руки у него нежные. И Чимин остаётся, не сопротивляясь больше. Ведь, в конце концов, это безумно приятно и он правда чувствует себя таким...       Таким крохотным?         А в руках главы так тепло и уютно, и правда-правда хочется остаться на подольше. Внутри что-то так и бухает: бух, бух, а пальцы мужчины гладят кожу головы и нежно почёсывают ногтями, перебирая прядки, что мурашки бегут по коже, и сердечко уже: тук, тук — гораздо спокойнее.         — Ты ведь у меня такой умничка, правда? — ещё больше воркует мужчина, поглаживая мальчика, уже не только ради Чимина, но и для себя самого, ведь он, как Доминант, не может не реагировать на своего саба. Даже если он не его. — Такая смелая птичка, да? Мой маленький смелый птенчик. Ты можешь мне доверять, я не буду смеяться над тобой, крошка. Поговоришь со мной?         — Угу. — мыкает Чимин, не выдерживая взгляда мужчины и ложась вместо этого ухом на его грудь, чувствуя успокаивающее размеренное сердцебиение.         Это заставляет его почувствовать себя таким уставшим, и глава откуда-то знает это, поддерживая его под спину и давая лечь на себя, совсем расплывшись, как нагретая на солнце желейка.           — Ну вот, — говорит он, приглаживая волосы Чимина и чувствуя, как сердце делает кульбиты, когда тот совсем слегка ластится к руке. — Я буду задавать вопросы, а тебе нужно на них отвечать, можно даже одним словом, но молчать нельзя. Совсем не сложно, правда?         Чимин кивает. Тогда Намджун задаёт следующий вопрос.         — Тебе понравилось то, что ты увидел?         — Да. — не задумываясь, брякает Чимин.         — Хотел бы попробовать? — тут же следует новый вопрос. Чимин понимает, что его анализируют. Но он не против. Самому разобраться в этой мешанине мыслей и чувств не представляется возможным.         — Наверное. — уклончиво отвечает парень, но Намджун чувствует ложь. Тогда он пробует зайти с другой стороны.         — Тебя возбудила мысль об ощущениях, которые даёт верёвка на теле или мысль о связывании кого-то другого?         Чимин машинально поворачивает голову в сторону сцены и вздрагивает, замечая, что представление уже давно подошло к концу и на сцене не осталось даже реквизита, а гости теперь просто общаются между собой. Он и не заметил, сколько прошло времени.         — П-первое... — всё-таки шепчет он, разворачиваясь обратно к мужчине и устало кладя голову обратно на мощную грудь.         У этого Ким Намджуна стальные мышцы. За пиджаком и не рассмотришь — только то, что уж больно широкий. Но лежа буквально на нём Чимин ощущает рельеф и монолитную твёрдость и это... Вау? Шикарный мужчина.         И кому-то же он такой достанется.         — Ты думал только о связывании или хотел, чтобы вместе с этим было что-то ещё? — продолжает выпытывать глава.         — Не только. Я думаю, мне было бы мало только верёвки. Это выглядит красиво, но кажется как будто недостаточным?         — Ты хочешь бондаж, правильно? — подводит итог Намджун. — Но не хочешь, чтобы это было единственным, что ты ощущаешь? Это возбудило тебя?         — Наверное, это была мысль о том, каким беспомощным бы я был в руках другого. — всё же признаётся Чимин, удивляясь, как легко говорить с этим мужчиной о таких сложных вещах, что он сам в своей голове разложить по полочкам не может. — И как тот мог бы сделать со мной всё, что захочет и я ничего не смогу сделать.         — В этом и заключается сладость доверия, Чимин. Ты должен верить, что человек, которому ты добровольно отдаёшь власть над собой, не сделает ничего из того, что не принесёт тебе удовольствия. Что он позаботится о тебе. Возможно, даже лучше, чем ты мог бы сам.         Чимин в замешательстве.       Это кажется таким непривычным, и новым, и страшным, но пугает не это. Пугает то, что в голосе лёгкость и предельно чётко ощущается одно: Чимин хочет попробовать.         — Я бы хотел испытать это. — делится он с главой, глядя ему прямо в глаза, чтобы доказать осознанность своих слов. — Доверять кому-то так сильно, зная, что человек меня не предаст. И что он компетентен и знает достаточно, чтобы мне не навредить.         Чимин знает только одного такого человека. И он говорит ему:         — Хочешь посмотреть на комнату шибари, крошка? — и Чимин млеет от обращения, и в животе что-то горячее скручивается, когда мужчина поднимает его с такой лёгкостью, будто такой вес тренировался на руках носить всю жизнь.         И когда Намджун ставит его на ноги, на всякий случай поддерживая руками, Чимин сам тянется к мужчине, как подсолнух к солнцу, обвивая его шею своими ручками и приближаясь к чужому уху.         И что-то внутри ухает, когда в ответ чужие руки сжимают нежно талию. Руки, что настолько сильны, что с лёгкостью подняли его не самую лёгкую тушку в воздух, как ничего не весящий пух. Те руки, что невероятно сильны, но умеют обращаться с хрупким Чимином правильно.         И Чимин, убеждённый, что принимает самое важное, самое правильное решение в своей жизни, шепчет свой ответ в чужое ухо, когда к нему склоняют голову, прижимая вплотную с себе.         — Да, хочу.