Be My Home

      Минхо сворачивается в клубок под боком Джисона, чувствуя жар, пульсирующий под его кожей. Видео в интернете потихоньку его усыпляют, но, как считает парень, всё дело далеко не в них, а в тепле тела рядом.       После Соллаль Джисон решил остаться с Минхо на некоторое время, пока проблемы с машиной не решатся. Он каждое утро отвозил их с Чонином на работу и в школу, а потом просто ехал к себе, чтобы заняться своими задачами и заданиями.       С Джисоном хорошо. Его ласковые руки мягко скользят по спине Минхо, оглаживая каждый позвонок под одеялом через ткань пижамной футболки. Каждое его действие буквально наполнено любовью, и старшему с каждым днём становится тяжелее удерживать свою нежность к нему. Губы всё чаще оказываются на чужих, особенно по вечерам, когда Чонин занят просмотром мультиков на телевизоре или сборкой лего. И сейчас Минхо тоже не желает отказывать себе в удовольствии. Он мягко потягивается, как бы невзначай, как будто просто тело затекло в позе эмбриона. Джисон особо не обращает внимания, явно погружённый в чтение книги. Очки, про которые тот забыл, покоятся на крылышках носа, съехав туда из-за слегка наклонённой вниз головы. Выражение лица такое серьёзное, что Минхо не устаёт восхищаться его чертами.       Ну почему он раньше не обращал на это внимания?       Приподнявшись на локтях, Минхо нависает над Джисоном, который от неожиданности дёргается и роняет книгу на простыни. Он уже хочет ворчливо побурчать, что нельзя так пугать людей, когда его губы накрывают чужие. Минхо аккуратно ставит свою ладонь на грудь парня, чувствует бешеный пульс под ней. Джисон издаёт тихий вздох удивления, но его замешательство не длится долго, он почти сразу же обвивает спину Минхо одной рукой, притягивая его ближе к себе.       Кожа Джисона горячая в районе шеи и груди, дыхание прерывистое, когда он старается держать все звуки при себе, хотя отчаянные всхлипы всё равно проскальзывают, когда Минхо не давит так настырно.       Вдруг маленькие, но на удивление громкие шажки раздаются из зала, из-за чего обоим приходится напрячься. Через пару секунд становится понятно, что Чонин идёт к ним в спальню. Минхо тут же спрыгивает на свою сторону кровати и плотнее закутывается в одеяло, пока Джисон лихорадочно пытается найти страницу, на которой он остановился. По правде говоря, он даже не помнит, о чём был сюжет, потому что единственное, что есть сейчас в его голове, — это губы омеги.       Дверь распахивается чуть ли не с ноги. Ручка бьётся о стену. Минхо уже почти открывает рот, чтобы опять повторить Чонину, что нельзя так делать, можно ненароком сломать либо эту самую ручку, либо пробить стену, но потом он замечает, что руки ребёнка заняты котёнком, который висит у него в ладонях, и какой-то тонкой книжкой с кучей картинок, что они ему купили после поездки к родителям Джисона.       — Чонин, ну-ка, я же тебе показывал, как брать Дори правильно на руки, ты ему так повредить что-нибудь можешь. Ты же не хочешь, чтобы ему было больно? — Минхо хмурится, поднимаясь с кровати, чтобы перенять животное с чужих ручонок. — Что-то случилось? — все понимают, что старший совершенно не умеет долго держать злость — отходит через секунду.       — Мне скучно одному, я с вами хочу, — пожимает он плечами, забираясь на кровать, чтобы сесть посередине, рядом с Джисоном, по-умному скорчив мину, как будто читает не «Магазин диковинных сладостей», а что-то очень занудное, как все взрослые. Минхо заставляет себя сдержать улыбку от этой картины, лишь аккуратно ставит Дори на простыни и сам идёт на свою часть кровати, чтобы, может быть, подремать под тихое бормотание Чонина и тёплый взгляд Джисона.       Губы всё ещё покалывает фантомное ощущение поцелуя, и когда он поворачивает голову в сторону Джисона, то видит то же самое в его глазах. Огоньки сверкают в них, а румянец на яблочках щёк становится всё темнее и темнее. Минхо опускает взгляд, чтобы убедиться, что Чонин полностью сосредоточен на буквах, прежде чем поднять глаза обратно.       Секунда.       И один его глаз неумело закрывается в попытке подмигивания.       Джисон заливается краской ещё больше, в то время как Минхо со спокойной душой скатывается по подушкам, укрываясь одеялом, погружаясь в приятную тишину.       Не совсем тишину, конечно, но таковой она является для Минхо. Тишина означает спокойствие. Необязательно она должна быть пустым вакуумом, иногда она состоит из простых знакомых звуков, которые быстро убаюкивают его, вгоняют в безмятежный сон.       Бормотание Чонина, смешивающееся с размеренным дыханием Джисона, — всё это так по-домашнему. Перелистывания страницы за страницей звучат как музыка для ушей. Минхо готов тонуть во всём этом, готов наслаждаться и смаковать каждую секунду, проведённую в этом моменте.       — Хидэмото был гра-би-телем, но совершенно не-ве-зучим, — бормочет Чонин, сначала пытаясь понять сложные слова в начале, но потом быстро втягивается и заканчивает уже в обычном темпе. — Так, а зачем ты продолжаешь?! Совсем глупый? Тяжело быть лохом по жизни, получается, — возмущается мальчик, отчего Джисон рядом фыркает и переворачивает очередную страницу. — Хён, а что ты читаешь? — спрашивает громко Чонин, на что ему Джисон явно показывает знаком понизить голос, потому что он тут же повторяет свой вопрос, но уже шёпотом.       — Это книга для взрослых людей, Чонин. Здесь затрагиваются очень серьёзные и глубокие темы, связанные с проблемами в обществе. Когда ты вырастешь, ты их увидишь сам, поэтому не нужно пока что тебе забивать ими свою голову, — шепчет в ответ мужчина, и Минхо чувствует, как сознание медленно ускользает, слова расплываются, но он чувствует тепло тел рядом и то, как Дори медленно пробирается к изголовью, чтобы, мазнув хвостиком по носу Минхо, пробраться к нему под одеяло и улечься где-то у шеи. Всё это — чёткое.       Теплое.

***

      В следующий раз Минхо просыпается от лёгких покачиваний за плечо. В нос ударяет морозный запах Джисона. Явно более сильный, чем обычно, потому что сейчас в нём едва проглядываются ноты чистого постельного белья и печенья.       Стоп, но ведь его гон…       — Хён, — жалобно шепчет Джисон, и Минхо открывает глаза, чтобы полностью погрязть в чужих напротив. Горячее дыхание контрастириует со свежестью запаха, и почему-то от этого конечности немеют, хотя, может быть, он просто ещё не до конца проснулся. — Хён, это срочно, у меня, кажется, сбился цикл, и это плохо. Боже, это очень плохо. Господи, всё очень и очень плохо, — бормочет он, но Минхо лишь протягивает ладонь к его щеке, на которой слегка чувствуется короткая щетина, и успокаивающе поглаживает, опуская Джисона ниже. Тот поддаётся и укладывается рядом с ним, утыкаясь носом в шею. Чонина явно нет на постели, похоже, перед тем как будить его, Джисон отнёс мальчика в его комнату.       — Тш-ш, Джисон. Всё хорошо, всё в порядке. Это может подождать ночь, верно? Сегодня пятница, так что всё хорошо, если что, мы подумаем куда пристроить Чонина на выходные, — он выдыхает с облегчением. Им второй раз повезло, что гон Джисона выпадает на выходные, как и течка Минхо. Было бы гораздо тяжелее найти кого-то, кто забрал бы ребёнка в будни.       — Нет, я имел в виду, что мне нужно будет вернуться к себе на время гона. Не нужно никуда отдавать Чонина, просто хорошо проведите выходные без меня, — объясняет он, и глаза Минхо на это расширяются, становясь похожими на два блюдца.       Как это так? Джисон не хочет провести с ним свой гон?! Они ведь в отношениях, это даже звучит смешно, что он сейчас говорит ему остаться здесь с Чонином.       Тем более когда, скорее всего, единственными днями, когда они смогут заниматься сексом, будут как раз промежутки, когда у Минхо течка, а у Джисона гон. И этот альфа сейчас отказывает ему? Серьёзно?       — С хуя ли это? — тупо отвечает он, моргая несколько раз в непонимании. Он даже забыл, что за стенкой спит их ребёнок, который вполне мог услышать это громкое от негодования восклицание. Джисон моргает в ответ, застопорившись.       — Чего? — так же тупо произносит он с чуть распахнутыми глазами. Кажется, мозг в его голове начинает дымиться и сдавать. — В смысле «с хуя ли»? Почему я не хочу проводить свой гон с тобой? — он только заканчивает предложение, как Минхо грубо затыкает ему рот ладонью, прижимая его к кровати.       — Ещё и признаёт! — шипит он, когда его ладони отдирают от своего лица. Джисон нагло смеётся, его глаза превращаются в полумесяцы, а губы заворачиваются в сердечко.       — Минхо, это не потому, что я не хочу с тобой спать. Даже наоборот, я слишком сильно хочу этого, — серьёзно отвечает Джисон, прижимая тело омеги к себе, чтобы вдохнуть его запах с шеи. Щетина колет кожу, щекоча. — Просто гон очень сильно отличается от течки, понимаешь? Типа…       Альфа становится пунцовым, горят даже его уши. Минхо ещё никогда не видел его настолько смущённым.       — Боже, так стыдно это признавать, но я с самого первого гона думал о тебе. Я даже не знаю, как я отреагирую на тебя, когда полностью войду в это состояние. Я могу навредить тебе, — он на мгновение задумывается, — потому что дорвусь до того, что я так давно хотел получить, — он смотрит с таким доверием, отчего жар распространяется по всему телу Минхо, циркулируя по кровеносной системе вместо крови. Сердце стучит в груди, когда он переводит взгляд на чужие губы.       Они блестят в полутьме, золотые огни из соседнего здания играют на влажной от слюны коже. Морозный запах забивается в носовые пазухи. Сильные тёплые ладони придерживают его за талию. От всех этих ощущений у Минхо срывает крышу. Возникает ощущение, что он просто накинется на Джисона прямо здесь и сейчас. Джисон тоже это чувствует, потому что кончики его пальцев подрагивают, не зная, то ли схватить парня и прижать к себе ближе, то ли наоборот оттолкнуть, чтобы это ни во что не вылилось.       — Хён, я посплю на диване сегодня, — сглатывает Джисон, когда Минхо приникает ближе и касается своими губами чужих.       В миг всё взрывается яркими красками. Морозец бьёт по зубам, отчего, кажется, стынут мозги, но при этом жар в щеках и от рук младшего вгоняет его в лихорадку. Их рты двигаются синхронно друг напротив друга, язык Джисона резко мажет по коже, и Минхо ничего не остаётся, кроме как подчиниться и разомкнуть губы, чтобы дать свободу другому. Они знают, что если в ближайшее время это не прекратится, у Джисона окончательно встанет. Или они настолько потеряются во всех ощущениях, что всё дойдёт до чего-то ещё более глобального — секса.       А Минхо громкий.       А за стеной Чонин.       Через минуту таких растянутых поцелуев Джисон первый отстраняется, чтобы легонько обвить тело Минхо руками и прижать крепко к себе, ограничив его передвижения. Омега всхлипывает ему куда-то в шею, потому что ему не хватает чужих губ, но Джисон начинает мягко успокаивать его, тыкаясь носом ему в щёку, поглаживая ладонями спину.       — Не надо на диван, — шепчет Минхо, хотя знает, что завтра вечером он что-то обязательно придумает, чтобы приехать к Джисону в его квартиру. Он даже готов опять звонить его родителям, чтобы те посидели с мальчиком, потому что ему необходимо тепло его альфы.       Он даже и не подозревал о том, как сильно он хотел этого парня после того, как тот помог ему с течкой.       — Я тебя люблю, — в ответ бормочет Джисон, переворачивая их на бок. Его нос утыкается в сгиб шеи Минхо, а их ноги переплетаются между собой. Эта фраза вырывает томный вздох с губ омеги, когда он придвигается ближе.       — И я тебя.

***

      Утром от Джисона разит морозом, отчего Минхо передёргивает плечами. Табун мурашек проносится по коже, но альфа сразу же накидывает на его плечи одеяло с их кровати, заворачивая его в него и извиняясь за это раз двести.       — Прости, из-за того, что мой запах морозный, во время моего предгона или гона всем вокруг может становиться холодно рядом со мной, дай мне выпить подавители, — нервно бормочет он, мягко прижимая поцелуи к макушке. — Мне нужно ехать, Чонин может остаться дома сегодня? Ты просто на машине вернёшься домой, и вы останетесь здесь, — начинает тараторить парень, когда Минхо затыкает его рот рукой.       — Может он, всё в порядке. Надо ему сказать об этом, и ты займёшься этим, кстати, — говорит ему Минхо, поднимаясь с кровати и потягиваясь, чтобы согнать последние крупицы сна. — Только ни слова ему про гон, более размыто объясни, почему ему не нужно в школу сегодня, — объясняет он, на что Джисон успевает только кивать.       Сам Минхо идёт в ванную умываться, чтобы после пройти на кухню и приготовить им на скорую руку завтрак. Он решает, что заморачиваться сейчас нет смысла, поэтому просто закидывает шесть яиц на одну сковородку, а потом на соседнюю бекон. Не проходит и двух минут с начала, как он слышит радостные восклицания Чонина, который бежит к нему со всех ног.       — Серьёзно?! Сегодня день великого кота Филэйна Гарибальди Третьего? Хён сказал, что этот праздник очень важен и его празднуют все наследники кошатников, которым без пары дней семь! И поэтому я дома останусь сегодня вместо того, чтобы идти в школу? — может быть, Чонин бы догадался, что у Джисона начинается гон, но подавители хорошо подействовали, отчего, вполне возможно, мальчонка взаправду поверил в этот бред.       Минхо поднимает взгляд на альфу, который стыдливо пожимает плечами, как бы оправдываясь, что ничего умнее ему в голову не пришло. Через секунду Минхо вновь переводит взгляд на Чонина.       — Не Третьего, а Четвёртого. Его ещё звали Милосердным. Он был самым великим котом в истории планеты, за свои десять лет правления он поднял свой народ на ноги, при этом не пролив и капли крови, понимаешь? Это тайна нашей семьи, которую нужно держать строго под секретом, — шепчет Минхо, присев перед ребёнком на корточки.       Джисон вылупляет свои и без того круглые глаза на парня, как бы спрашивая, куда столько вранья, всё равно ж это забудется, а Чонин кому-нибудь и рассказать может. Но что поделать? Минхо до сих пор стыдно, что мальчик знал, что у него была течка. Боже, у этого ребёнка даже не проявились признаки вторичного пола, а он уже знал, что делают взрослые. Ему нельзя знать ещё и про гон.       По крайней мере пока что.       Не сказать, что Минхо гиперопекающий, по крайней мере он считает, что это совершенно не так. Просто ребёнку незачем знать такую информацию до подросткового возраста.       — Это так круто! У нас в семье есть коты! Мы получается цари в каком-то смысле?! Правда?! — Минхо кивает. — Пипец, хён, ты получается запятнал нашу голубую кровь, начав встречаться с Джисоном-хёном! И мама тоже! Но ничего страшного, я за вас найду себе другого представителя королевского рода, — убеждённо успокаивает Минхо мальчик, на что Джисон обиженно дует губу, обидевшись, что его назвали простолюдином. Извините, но его фамилия, между прочим, одна из самых древних и означает, что он великий, ну или же первый, что также подразумевает в себе этот смысл.       — Какой ты умница! Если бы не ты, не думаю, что Филэйн Гарибальди Тре- ой, то есть Четвёртый, — запинается Джисон, переводя взгляд на своего парня, — гордился бы Минхо за то, что он любит такого простолюдина, как я.       — Ничего страшного. Любовь зла, полюбишь и козла, — хлопает его Чонин по руке сочувственно, после чего широко зевает. — Ладно, пойду наслаждаться здоровым сном, пока вы будете работать, хёны. Это, как это там, Царство Небесное коту Филэйну Гарибальди Милосердному за то, что благодаря ему я могу ничего не делать сегодня, — нахально хвастается он, деловито проходя по коридору в свою комнату, чуть ли не маша им напоследок ладонью, как делают это крутые парни в подростковых фильмах.       — Да, давай, отсыпайся, родной! Пра-пра-пра-пра-пра-пра-и-ещё-сколько-то-раз-прадед будет очень тобой гордится, если ты отдохнёшь в его день, — подбадривает его Минхо, но как только дверь закрывается, он переводит взгляд на Джисона, который неловко мнётся рядом с ним. — Записывай в книжку иди свою легенду. Если у нас родится второй ребёнок, тебе придётся это вновь проворачивать, — парень давится воздухом, на что Минхо злорадно хихикает. Правда, до поры до времени, пока Джисон не обвивает его руками, утыкаясь носом ему в шею, вдыхая больше жаркого аромата лета и ромашек.       — Господи, ты правда не понимаешь, что делаешь, — бормочет со скулежом альфа, прижимаясь всем телом к чужой спине. — Говорить, что у нас возможно будет ребёнок, которого ты выносишь. Это просто сводит меня с ума, когда я представляю. Ты просто явно не понимаешь, что эти слова делают со мной, — он шкребёт зубами по загривку, мягко проходясь языком по коже, словно пытаясь добраться до запаха ромашки, что спрятался за жаром. — Боже, это так глупо, ведь Чонин сейчас самое важное и я правда его считаю уже своим малышом, но это тупое желание видеть тебя с кругленьким животиком, зная, что там мой ребёнок, — он затихает на пару секунд, чтобы потом выдохнуть горячий воздух куда-то за ухо Минхо, — это доводит меня до безумия.       Старший на мгновение замирает. Кончики пальцев подрагивают на поверхности лопатки, когда он поддевает слегка подгоревший бекон и выкладывает его на тарелку к яичнице. Узлы стягиваются в животе, когда он чувствует, как руки Джисона забираются под футболку. Колкая щетина раздражает кожу на шее, но это только больше сводит с ума. Лёгкие касания зубов тоже играют свою роль. Он чувствует, как смазка начинает выделяться из его колечка мышц, размазываясь между ягодиц, и Джисон, кажется, понимает это, потому что его тело медленно начинает оседать на пол. Минхо чувствует, как его тело и руки скользят всё ниже и ниже, пока колени не стукаются о пол кухни. Старший быстро разворачивается, ставя сковороду на выключенную конфорку, и встречает полностью затуманенный взгляд Джисона, который мягко прижимается к его бедру щекой. Его запах всё ещё не слышен в воздухе, но Минхо понимает, что того нужно увезти, и как можно скорее.       Потому что у него есть план поумнее, как провести гон с Джисоном. Главное, чтобы всё сработало, как надо.       — Джисон, вставай, потерпи ещё полтора часика, тебе нужно покушать, — парень кивает слегка заторможенно, когда его поднимают за руку. Впрочем, ладонь Джисона его ягодицу не оставляет в покое, держась за неё, как за спасательный круг.       Минхо усаживает его на стул, а сам начинает быстро пихать в его рот еду, следя, чтобы он мог её пережевать. Им нужно было срочно уходить, чтобы ничего не случилось. Скорее всего волна гона надвигается так быстро из-за его присутствия, потому что организм Джисона воспринимает это как полноценное «да» на спаривание. Чонин явно не должен видеть это, даже руку альфы, сжимающую ягодицу Минхо с таким усердием, что, кажется, ткань под пальцами готова разорваться на куски.       — Такой умница для хёна, верно? Давай, давай, быстрее кушай, а позже ты получишь подарочек. Ты ведь любишь подарочки? — сюсюкается шёпотом Минхо с Джисоном, который смотрит на него голодными глазами, веки опустились, загораживая половину радужки, но при этом он смиренно уплетает всё, что идёт с рук старшего.       Как будто дикое животное, прирученное Минхо.       — Хён, я тебя так сильно люблю, ты же знаешь это, верно? — спрашивает вдруг Джисон. Очки съезжают до кончиков крылышек носа, когда он смотрит на него умоляющим взглядом. Как будто бы все предыдущие слова и действия ничего не сказали, не подтвердили эти.       — И я тебя очень, — бормочет он, накидывая куртки на себя и парня.

***

      Минхо еле как заводит Джисона в квартиру, потому что тот начал наваливаться на него, тереться и пытаться укусить. Его рука всё норовит проскользнуть ниже, за резинку нижнего белья, но его останавливают, усаживая на диван.       — Слушай меня внимательно, — говорит Минхо серьёзно. — Я вернусь сюда позже, а ты оставайся дома. Сам, главное, говорил мне, что проводить гон не хочешь со мной, а сейчас устраиваешь концерты, — грозный взгляд Джисона тут же превращается в молчаливо-умоляющий, почти как у щеночка, которого бросают. Пелена медленно рассеивается, когда младший старается удержать себя под контролем.       — Прости, я правда ничего не могу с собой поделать. Я понимаю, что ты должен быть дальше, но я так хочу, чтобы ты был ближе, — шепчет он, на что Минхо быстро целует его в макушку и бежит к выходу из квартиры, попутно набирая телефон матери Джисона.       Ему срочно нужно оставить Чонина и Дори в надёжных руках и вернуться назад.

***

      Чонин что-то бурчит, играя в какую-то игру на телефоне, показывая, как это делается, своей игрушке бельчонку Джи и Дори, сидящему в переноске рядом с ним. Минхо аккуратно ведёт авто в сторону Сувон, чтобы оставить мальчика там на два дня. Если бы Хёнджин и Чанбин вернулись с поездки, он, конечно, оставил бы Чонина на них, чтобы не напрягать родителей Джисона, но те с таким радушием приняли их, а когда Минхо объяснил ситуацию, мама альфы буквально хлопала в ладоши от радости, что мальчонка ещё несколько дней погостит у них. Пока омега ехал за Чонином от Джисона, она рассказывала, как сильно ей понравился этот умный мальчик, объясняла, что теперь она поняла, почему её сын так сильно хотел встречаться с Минхо и стать отцом Чонину, потому что мальчик действительно был уникальным ребёнком.       — Хён, а кот Филэйн Гарибальди Четвёртый Милосердный правда существует? Просто мне показалось, что Джисон-хён мне наврал, но я не могу понять, к чему это, — вдруг заводит разговор Чонин, с интересом пялясь на отражение Минхо в зеркальце переднего вида. Омега вздыхает, лихорадочно раздумывая, стоит ли говорить мальцу правду. — У него, как у тебя тогда, да? — спрашивает он по итогу, и старший начинает кашлять, поперхнувшись слюной.       — Что? Откуда ты… — уже начинает Минхо, когда мальчик разводит руки в стороны.       — Я хотел у тебя напоследок кое-что спросить, но потом я вышел и увидел, что Джисон-хён стоит очень близко к тебе, и вы обнимались, но не так, как обычно по утрам, потому что вы редко целуетесь, когда я рядом, а тут он тебя почти облизывал, и вот, — он смущённо склонил голову вперёд. — А теперь ты меня отвозишь к чжобумоним, а сам возвращаешься к хёну.       Минхо готов выпрыгнуть на ходу прямо из окна. Как они могли не услышать, что Чонин открыл дверь? Как Минхо мог допустить Джисона так близко к себе, зная, что рядом Чонин? Тем не менее врать сейчас глупо, из-за чего он вдыхает больше воздуха, чтобы размыто всё объяснить мальчику.       — Джисон-и чувствует себя не очень хорошо, поэтому, чтобы тебе это не мешало, мы решили, что ты останешься дома, а он уедет к себе, чтобы нас не… заразить. Но мне не хочется оставлять его в тяжёлый период одного, понимаешь? — объясняет он, на что Чонин кивает.       — А ты за мной в воскресенье приедешь? — спрашивает ребёнок, и Минхо кивает с улыбкой, трепля мальчика по волосам, потому что да, он никогда не оставит своего малыша позади.

***

      — У Чонин-и в рюкзаке отдельно сложены пижамка, свитер, штаны утеплённые, ещё я на всякий положил ультрафиолетовую сушилку для обуви, потом зубная щётка и нижнее бельё в отдельных кармашках, ещё у него в пакете внизу кошачий корм, — Минхо переводит дыхание, чтобы продолжить перечислять вещи ребёнка и котёнка, которые он специально уложил, чтобы было легче. Он-то знает, что его малышу нужно, чтобы они чувствовали себя комфортно. Вот только его прерывает нежное похлопывание руки женщины по плечу.       — Господи, Минхо, не переживай так сильно, мы разберёмся. Ты его не на Северный полюс отправляешь, — смеётся она, на что парень неловко трёт локоть, ставя портфель Чонина на табуретку в прихожей. Сам мальчик уже убежал в ванную мыть руки, совсем забыв о том, что ему нужно посмотреть, что же в этом рюкзаке. Мама Джисона сказала, что она готовит ужин, и мальчонка просто не удержался, потому что еда — это святое.       — Да, да, простите, я просто нервничаю. Простите, что оставляю на вас Чонина, — тихо извиняется Минхо, когда женщина треплет его по плечу, чуть ли не воркуя над его красными щеками.       — Я буду только рада видеть Чонина чаще, так что не переживай. Джисон ждёт тебя, да? — она играет бровями, смущая Минхо до такой степени, что ему приходится натянуть шарф до носа, чтобы скрыть то, как сильно его лицо покраснело. — Эх, мы в твоё время с отцом Джисона развлекались только так, вы какие-то сдержанные.       Всё тело Минхо заливается краской.       На самом деле Джисон его не ждёт. Наверняка мучается сам, и это очень угнетает Минхо, потому что несправедливо, что Хан думает, что правильно жертвовать собой ради страданий своего парня.       Глупо получается, так ведь?

***

      Дрожащие пальцы Минхо тыкают по кнопочкам, набирая код от квартиры Джисона. Последняя цифра загорается на маленьком дисплее, после чего дверь с характерным писком открывается. Войдя в квартиру, омега ставит пакеты с едой на пол, а затем захлопывает квартиру, но стоит ему обернуться, как его встречает пригвождающий к месту взгляд Джисона.       На нём ничего нет, кроме боксеров, сквозь тонкую ткань которых просвечивает длинный ствол члена, истекающий на конце смазкой. Тонкая полоса волос тянется от пупка, скрываясь в нижнем белье, плотно обтягивающем подкаченное тело парня. Как такового пресса у Джисона нет, но всё равно Минхо видит, насколько альфа сильный. Тело буквально обвито пышными, но мощными мышцами. Тонкие волоски щетины на лице вводят омегу чуть ли не в транс, он никогда не думал, что у него есть тайный кинк на подобное.       Джисон обычно всегда выглядит гораздо младше своих лет. В свои двадцать три он скорее походил на мальчишку, что только заступил на первый курс, но сейчас, стоя перед ним, он едва мог переварить тот факт, что альфа младше.       — Хён, тебе не стоило приходить, правда, — шепчет Джисон, потирая ладонью переносицу, на что Минхо только и может что пару раз моргнуть и сглотнуть вязкую слюну. — Тебе надо будет ехать к Чонину через пару часов, а я могу не отпустить тебя, если гон ударит в башку, — продолжает он, наступая ближе, внюхиваясь в воздух, в который вдруг прорвались ноты ромашки.       Минхо не думал, что когда-то Джисон будет заводить его настолько, насколько сейчас. Он стоит здесь в чужой квартире, окутанный морозом, его сердце стучит в груди, как бешеное, разгоняя по телу возбуждение вместе с жаром. Смазка начинает стекать между ягодиц, и он никак не пытается сдержать это, видя, как Джисон начинает отчаяннее вдыхать воздух через раздутые ноздри.       — Чонин у твоих родителей на все выходные. Я здесь с тобой на весь твой гон, — шёпотом отвечает Минхо, и в глазах альфы проскальзывает яростный блеск. Он опять, не думая, бросается на колени с таким звонким стуком, что, кажется, они должны быть всмятку. Его взгляд такой властный, но при этом податливый, как будто он готов внимать каждому слову Минхо, даже если это будет стоить ему всего в его жизни.       — Хён, ты правда не понимаешь, что я могу сделать, — шепчет парень, смотря сверкающими глазами снизу вверх на омегу. — Я могу поставить брачный укус, потому что это было мечтой всей моей жизни с тех пор, как я стал альфой. Я могу навредить тебе, просто потому, что в какой-то момент отключусь от реальности. Я могу перестать контролировать своё тело, и тебе придётся на протяжении часов терпеть, пока я не прекращу использовать твоё тело в своих целях, — говорит он, прижимаясь лицом к чужому животу, вдыхая запах ещё глубже. Он словно пытается зарыться в невидимую траву, чтобы раствориться в летнем поле ромашек. Крепкие ладони сжимают бока с такой силой, что вены взбухают через кожу.       Минхо проводит пальцами сквозь спутанные тёмные волосы Джисона, и тот почти что урчит на это, опуская руки на его ягодицы.       — Ты думаешь, что брачный укус испортит наши отношения? Джисон, мы были друзьями столько лет, а теперь мы в отношениях. Да какие отношения, у нас ребёнок. И я хочу, чтобы ты укусил меня. Только почисти зубы, — бросает он, отводя чужую сильную хватку от своего тела, чтобы быстро запрыгнуть в ванную. Он слышит, как Джисон скребёт дверь, но через пару секунд всё же оставляет его в покое, схватив пакеты, чтобы разложить еду.       У Минхо вообще нет одежды с собой, но это и не нужно. Он просто подмывается, чтобы быть чистым для Джисона, а затем выходит мокрым к нему, совершенно не прикрываясь.       Ему нравится внимание.       Нравится, как Джисон отслеживает движение каждой капли воды по его телу. Как замирает на красных пятнах, оставленных грубыми струями душа и хлорки. Как сглатывает слюну, когда оглаживает взглядом массивные бёдра Минхо. Кончики его пальцев подрагивают от желания, он явно сдерживает себя, чтобы не наброситься на своего парня в эту же секунду.       — Чем займёмся сначала? — с хитрой улыбкой спрашивает Минхо, подходя ближе и обвивая руки вокруг его шеи, проходясь пальцами по загривку. Мурашки тут же пробегают по коже Джисона, который, потеряв дар речи, мог лишь открывать рот и закрывать его в попытках что-то сказать.       — Мне… — слово выходит осипшим из-за охрипшего голоса. Джисон сглатывает ком, застрявший в горле, после чего продолжает, — нужно почистить зубы. Хочу, чтобы ты был полностью моим. Чтобы Чан больше никогда не смотрел на тебя с надеждой в глазах. Чтобы все альфы, что провожают тебя взглядом, когда видят, молча страдали, что ты мой, — шепчет он, опаляя жаром лицо Минхо, наклоняясь так близко к нему, что носы почти соприкасаются. Его глаза горят желанием, а каждое движение только и делает, что раскрывает его собственническую натуру.       Минхо очень сильно влип.       По уши влип.       Джисон отстраняется, обходя его, но не отрывая взгляда. Он даже дверь в ванную оставляет на распашку. Его рука медленно тянется к щётке, выдавливая на неё горошину пасты. Парень специально начинает выводить чёткие круговые движения по поверхности зубов, показывая клыки, которые он тщательно очищал для того, чтобы потом вонзить в шею Минхо.       Может быть, это немного дико.       Но кто сказал, что его это не заводит? Джисон всегда казался сдержанным, отдалённым от животных инстинктов, но сейчас даже намёка на это нет. Он сверкает расширенными зрачками, клацает зубами и трётся членом о край раковины, хмурясь на каждое движение. Его глаза исследуют каждый кусочек оголённой кожи.       Минхо чувствует, как смазка начинает стекать по его бёдрам.       Он чувствует, как взгляд Джисона начинает стекать вместе с ней, пока зубная паста со слюной каплей скатывается до подбородка, откуда срывается и разбивается о белоснежную гладь раковины.       Джисон полощет рот какой-то химией, чтобы уж точно всё было стерильно. Минхо видит, каких усилий тому стоит не сорваться в ту же секунду, и от этого он сам начинает дрожать в предвкушении. Бабочки пойманы в сеть, что стянула их всех в огромный узел возбуждения.       Он ничего не может сделать, кроме как стоять под хищным взглядом Джисона и сдерживать свои всхлипы и мольбы быть быстрее. Он так хочет, чтобы альфа вонзил свои клыки ему в шею, чтобы пометил, сделал своим, чтобы Минхо мог расцарапать ему всю спину, оставить длинные красные полосы и вонзить собственные зубы в чужую кожу.       Джисон наконец-то заканчивает с чисткой зубов, после чего медленно выходит из ванной, выключая свет. Его движения нестабильные, нетрезвые, как будто он пьяный, но пытается сделать вид, что с ним всё хорошо.       Вот только стоит ему приблизиться к Минхо чуть ближе, и от этого поведения не остаётся абсолютно ничего. Он подхватывает парня под бёдра и тянется своими губами к его. Носы и лбы неприятно сталкиваются, а зубы издают резкий звон друг о друга, от которого молния боли уносится куда-то в мозг. Минхо стонет в поцелуй от того, как его член приятно трётся о кожу живота Джисона, но тот на это лишь проникает языком глубже, размазывая слюну между ними.       Омега чувствует, что его несут в зал, но осознаёт это только тогда, когда его спина бьётся о мягкие подушки. Он закатывает глаза от наслаждения, ощущение, что Джисон пытается высосать из него всю его жизнь, всю его душу. Он целует так отчаянно, что у Минхо нет и шанса угнаться за ним. Он просто расслабляется, позволяя тому делать с собой всё, что вздумается.       — Хён, я так люблю тебя, Господи, я без ума от тебя, — шепчет парень, поцелуями скользя ниже по челюсти в поисках пульса. — Когда ты ушёл, мне было так плохо, блять, мне никогда не было так плохо. Я так хотел тебя рядом, я хочу тебя рядом всю жизнь. Мне кажется, если тебя не будет со мной, я умру. Пожалуйста, скажи, что тоже любишь меня, — просит Джисон. Его клыки зависают над шеей Минхо, в том месте, где расположены пахучие железы. Он уже готовится вонзить зубы в чужую плоть, когда его оттягивают насильно за пряди волос.       Глаза Джисона напоминают щенячьи, полные какой-то непонятной мольбы, с непонятно каким смыслом. Резко, всего на мгновение, он становится обычным нежным альфой, которого привык видеть Минхо.       Но стоит заветным словам сорваться с губ. Стоит только сказать, что Минхо точно так же без ума от Джисона, что он готов сделать всё, что тот только попросит, готов настолько унизиться, насколько тот даже представить себе не может. В этот момент всё меняется.       И ведь он не в течке.       — Я безумно люблю тебя, — шепчет он на ухо Джисону, после чего резкая боль клыков заставляет его вскрикнуть и вцепиться в чужую спину ногтями, с наслаждением закатывая глаза и откидывая голову назад.       Руки альфы начинают блуждать по его телу, оглаживая чувствительные соски, играясь с ними, как будто это джойстик, прокручивая бусины между подушечками пальцев. Минхо только и остаётся, что выгибать брови и тихо стонать. Тонкая нить слюны стекает с уголка его губ куда-то к уху. Холодок бьёт по коже.       Джисон оставляет терзания его шеи, любуясь кровоточащими отметинами и красноватыми раздражениями от щетины, его возбуждение легко читается по глазам, не говоря уже о вставшем члене. Минхо же чувствует себя таким наполненным, словно его альфа уже в нём. Эйфория захлёстывает с головой, утягивая на дно наслаждения.       Он думает, что большего счастья испытать невозможно, но когда пальцы Джисона скользят ниже к его дырочке, а сам он скатывается по чужому телу вниз, чтобы вновь оказаться на коленях, к нему приходит понимание, что это только начало, что его альфа сможет заставить его чувствовать себя ещё лучше, в миллионы и миллионы раз лучше, чем сейчас.       Джисон укладывает ладони под колени Минхо, складывая его пополам. Омеге только и остаётся, что выдохнуть от ощущения, как смазка вытекает из его дырочки куда-то на диванные подушки и того, как вибрирует под кожей глубинное рычание Джисона, наблюдавшего за этим.       — Господи, ты так хочешь меня, хён? Ты словно в течке, а я ещё ничего не сделал, — шепчет он томно куда-то между ягодиц Минхо.       Жаркое дыхание опаляет кожу, но при этом шлёт мороз по всему телу. Колечко мышц сокращается, и ещё больше смазки скатывается вниз, но в этот раз на плоский язык Джисона, который с удовольствием слизывает всё, проводя до самой дырочки. Ноги Минхо вздрагивают в воздухе от этого ощущения, он опять выгибается, насколько ему позволяет положение, и с губ срывается более громкий стон. Джисон проникает языком так глубоко, что его лицо вплотную прижимается между ягодиц омеги. Слюна смешивается со смазкой. Прикосновения под коленями нежные, но в то же время жёсткие, невозможно сдвинуться и на миллиметр, Минхо пытается, но Джисон сгибает его лишь сильнее. Невесомые поцелуи покрывают каждый сантиметр кожи, проходясь по яичкам, сфинктеру и коже ягодиц, мягко скользя на бёдра. Кажется, Джисон наслаждается этим даже больше, чем сам Минхо, потому что он, глотая каждую каплю смазки, стонет с таким ощутимым удовольствием, словно это всё, о чём он мог мечтать. Он оставляет укусы везде, где только видит светлую молочную кожу, превращая её в месиво красных оттенков, зализывая засосы своим языком, покрытым смазкой. Минхо только и может, что сбивчиво дышать, пытаясь сомкнуть ноги вместе. Живот подрагивает от подступающего оргазма, с губ срываются стоны, когда он пытается перевести дыхание. Ему уже кажется, что Джисон выпил всю смазку, что могла у него вообще выделиться, он чувствует себя выжатым, но при этом всё ещё влажным, скорее всего от слюны, которой он был вымазан.       Джисон не останавливается, лишь с большим усердием начинает вылизывать его, поворачивая голову в разные стороны.       — Хён, Боже, ты такой вкусный, мне так нравится, что твоя смазка не приторная. Ты такой уникальный, — шепчет альфа, отстраняясь от его колечка мышц и втискиваясь между бёдрами. Щёки тут же оказываются сжаты мощными ногами, но Джисон от этого чувства закатывает глаза, закусывая губу. Минхо бегает глазами по чужому лицу, загнанно дыша. Щетина впивается в кожу.       Никто не хотел его так же, как Джисон. Казалось, альфа просто мог вылизывать его часами и получать удовольствие. Казалось, ему ничего не было нужно, кроме Минхо рядом.       И если честно, омега не мог понять, как он вообще умудрялся не замечать, что рядом с ним всегда был самый невероятный человек, с которым можно было не то, что семью создавать.       С ним можно быть самым счастливым.       Рука спадает со спинки дивана, накрывая рот. Минхо чувствует, как бёдра трясутся и ещё сильнее сжимают голову Джисона, когда его прошибает волной оргазма. Он закатывает глаза, не сдерживая стонов. Смазка опять, как по команде, скатывается вниз из сократившегося колечка мышц, сперма тонкой струйкой стреляет ему на грудь.       — Хён, я так хочу тебя, Боже мой, хён, я так хочу опять войти в тебя, это было лучшее чувство в моей жизни. Пожалуйста, хён, — стонет Джисон. Его рука скользит с колена Минхо вниз, кажется, на свой собственный член. Хлюпанье смазки от резких движений кистью вверх-вниз сводят с ума, сфинктер Минхо бессознательно сокращается, подстраиваясь под звуки, выделяя всё больше смазки, вытекающей вниз.       — Джисон-и, я сразу сказал, что хочу этого. Я отвёз Чонина к твоим родителям, договорившись с ними об этом заранее, я взял больничный на работе сегодня, смотался с нашего дома до сюда, потом отсюда до дома, потом от дома до дома твоих родителей и от них обратно сюда. Я хочу тебя точно так же, как и ты. Чёрт возьми, я так не тёк даже в течку, а ты ещё думаешь! — Минхо впивается ногтями в спинку дивана, жмурясь до кроваво-красных кругов под веками. Ему так мало. Ему чертовски мало лишь чёртового языка Джисона, который сейчас пялится на него удивлёнными глазами, искажёнными, надутыми от давления бедёр щеками.       — Мне так тяжело поверить, что такой идеальный человек может быть моим. Хён, я знаю, что мы в отношениях, я даже пометил тебя, но ты просто невероятен, я не могу поверить, что ты достался мне, я не могу поверить, что я достоин того, чтобы проводить свой гон с тобой. Боже, я не знаю, как объяснить это, но мне хочется с тобой быть самым нежным, чтобы ты получал всё и купался в удовольствии, а в гоне я не смогу дать тебе этого, я сейчас еле держу себя в руках, Господи. Если я сейчас войду в тебя, я не смогу остановиться, и я, Боже, как же стыдно, я уже говорил, но я могу выдать очень странные вещи, и, — он хочет сказать что-то ещё, когда Минхо берёт его лицо в обе ладони, притягивая ближе, обвивая его шею своими бёдрами.       — Глупый, я люблю жёстко. Мне нравится мысль, что ты будешь пользоваться моим телом ради удовольствия или ради того, чтобы потом я выносил твоего ребёнка, — смеётся он, и Джисон сглатывает вязкую слюну, потянувшись руками к его бёдрам, скользя по влажной коже к ягодицам. Зрачки расширяются до такой степени, что карей радужки почти не видно. Над губой и на щеках тонкие колючие волоски щетины отблёскивают на свету, вымазанные слюной и смазкой. Он выглядит таким мужественным сейчас, таким по-животному привлекательным.       Но больше всего Минхо заводит не это.       А то, на какие жертвы готов пойти ради него Джисон, то, насколько этот альфа от него без ума, что решил провести гон в одиночестве, чтобы их секс с Минхо никогда не приобретал грубый оттенок, а всегда был нежным, полным любви.       Вот только он не учёл, что даже в гоне он всё равно остаётся самым мягким мужчиной, который каждым своим движением доставляет Минхо нескончаемое удовольствие, каждым своим словом подбивает его на один шаг ближе к оргазму и каждым стоном перебрасывает на одно небо выше.       Джисон достоин всего в этом мире.       — Обещаешь, что всё будет хорошо, если я нечаянно сделаю тебе больно? — шепчет альфа, когда Минхо мягко чмокает его в губы, а затем в обе щеки.       — Клянусь, а теперь давай, покажи мне всю свою силу.       Его слова действуют как рычаг, только он договаривает последнее слово, как сразу два пальца проникают в распухшую от обильных ласк дырочку, выбивая из неё с грязным хлюпаньем смазку, а из омеги стоны. Мурашки пробегают по рукам и загривку, посылая сигналы в руки. Пальцы сжимаются на диванной спинке, когда он пытается выгнуться. Таз приподнимается с желанием насадиться на пальцы глубже.       — Хён, ты кормишь моё эго тем, как отчаянно сжимаешься вокруг моих пальцев, — вдруг шепчет Джисон, высвобождаясь из захвата бёдер, чтобы взглянуть на всю картину своими глазами. Хищный взгляд цепляется за то, с каким рвением Минхо принимает его, и кажется, что ещё мгновение, и сам альфа проглотит его просто от осознания, что омега горит желанием спариться с ним.       Горит желанием выносить его ребёнка.       Минхо хнычет, ещё отчаяннее выгибаясь, когда третий палец проскальзывает внутрь. Он вонзается ногтями в обивку и вжимается спиной в спинку дивана, тяжело дыша от удовольствия.       А когда Джисон начинает разводить пальцы в стороны, скользить туда-сюда, он вообще теряет связь с реальностью, полностью отдаваясь ласкам. Другая рука собирает стекающую смазку на фаланги, чтобы потом обвить ладонью член Минхо. Омега раскрывает рот в немом стоне, умоляя продолжать, брови изламываются, а слёзы наворачиваются от того, как близко он к оргазму.       Джисон играет с его яичками, проводит пальцами по венам на члене, гладит красную головку, наблюдая, как предэякулят стекает на подрагивающий живот Минхо, скапливаясь в пупке. В какой-то момент омеге кажется, что он может выдержать, что он может не кончить во второй раз до того, как Джисон вставит в него, но он грубо ошибается.       Когда альфа сгибает пальцы, находя кончиками простату, Минхо, задыхаясь, вскрикивает, пытаясь свести ноги вместе и выгнуться. Удовольствие молнией прошибает его тело, заставляя пальцы на ногах поджаться. Слёзы брызжут из глаз, когда он ещё сильнее вжимается в диванные подушки. Бёдра дрожат во второй раз и всё в той же позе, вторая порция спермы оказывается на его животе, перечёркивая первую полосу. Пот скапливается у корней волос, кожа блестит от него же, покрываясь мурашками от холодка.       Джисон вынимает пальцы, все полностью вымазанные в смазке, и запускает их в рот, облизывая каждую фалангу по отдельности. Его юркий красный язык бегает между каждой, слизывая прозрачную жидкость с кожи. Его глаза смотрят с восхищением, желанием съесть и чем-то ещё, таким незнакомым, но в то же время тем, что возбуждает Минхо до глубины души.       Чем-то таким до невозможности горячим.       Минхо смотрит в ответ своими слезящимися глазами, уверенный в том, что выглядит в чужих глазах сладко и неотразимо. Вот только он всё равно не может удержать себя от лёгких поддразниваний. Он сжимает диванные подушки и сводит колени вместе, пригибая их ещё ближе к телу, отчего дырочку становится видно гораздо лучше. Джисон переводит на неё взгляд, ещё раз сглатывая слюну. Он не может отвести глаз от того, как заманчиво срываются капли смазки с колечка мышц. Минхо томно выдыхает воздух из лёгких, не забывая о том, что его стон должен звучать сексуально.       Даже если для Джисона в нём сексуально всё.       — Джисон-и, я уже не могу, — хнычет он, надувая губки, строя из себя саму беззащитность вкупе с невинностью. Специально приподнимает брови, чтобы глаза казались больше, чтобы альфа чувствовал свою силу над ним, чувствовал, что его омега чуть ли не в течке, готовый на всё. — Пожалуйста? Я очень хочу ощутить тебя вот здесь, — рука сползает со спинки дивана, медленно двигаясь по подушкам к ягодицам, чтобы пальцы коснулись собственной дырочки, чуть погрузившись внутрь, но не задержавшись там надолго. — Вот здесь тоже, — рука передвигается на нижнюю часть живота, оглаживая кожу нежными движениями, которые заставляют его слегка дрожать. — Но больше всего я хочу почувствовать твой узел и то, как ты наполняешь меня своей спермой. Представь себе это, как я буду лежать, извиваясь под тобой, крича от размеров твоего узла, пока ты сможешь только и делать, что думать о том, как через несколько месяцев мой животик начнёт округляться, как ребёночек, которого ты загнал туда, будет расти в нём. А потом он будет звать тебя папой. Просто представь.       Минхо шепчет томно, опускает руку обратно вниз, теперь полностью скользя двумя пальцами в распухшую дырочку. Он закусывает губу и неотрывно глядит на Джисона.       — Ты же так хочешь, чтобы я кричал твоё имя, чтобы ты единственный был у меня на уме, чтобы ты выбил из меня любые мысли о других альфах. Чтобы даже не было и секунды, когда я думал о Чане, — Джисон согласно то ли рычит, то ли издаёт похожий на этот звук. Его глаза темнеют только от одного упоминания. Минхо не думал, что альфа так сильно ревновал, по нему нельзя было сказать, что он как-то переживал по поводу его начальника. — Ты ведь так хочешь, чтобы я был послушным. Хочешь меня подчинить, не так ли?       Джисон резко проводит рукой по волосам, зачёсывая мешающую чёлку назад с таким утробным рычанием, что Минхо почти плачет. Он встаёт вплотную, вынимая свой член из боксеров. Он длинный и массивный, с крупным узлом у основания. Из-за гона Джисон кажется ещё больше, чем есть. Не только членом, но и фигурой. Есть ощущение, что его плечи стали шире в несколько раз, что его узкая талия потянулась за ними, а бёдра обросли мышцами.       Его рука резко вытягивает пальцы Минхо из дырочки, чтобы приставить к ней свою головку. Ноги омеги укладываются на чужие плечи.       Секунда. Они встречаются взглядами. Джисон хочет его до безумия, это читается по бешеным зрачкам, по скапливающейся во рту слюне, по напряжённым мускулам и по подрагивающему от возбуждения члену.       — Хён, малыш, тебе так идёт быть моим, — шепчет Джисон, после чего резко входит в него на всю длину, вырывая из Минхо крик. Член входит под идеальным углом, головка бьётся о простату и оттягивает стеночку в сторону. Джисон почти скручивает омегу в кольцо на диване, но тот упорно держится за спинку двумя руками, пока в него без какого-либо перерыва продолжают вбиваться. — Господи, как же хорошо, в тебе так хорошо, хён, Боже.       Джисон резко вгоняет член по самые яйца, вырывая хлюпанье смазки и ещё один прерывистый стон Минхо. На живот омеги укладывается одна мощная широкая ладонь, и Ли чувствует, как член бьётся о неё изнутри. Он вздрагивает, смотря вниз. Его глазам открывается картинка, как головка проглядывается через кожу, но потом тут же исчезает, когда Джисон отводит бёдра назад. Минхо с отчаянием разводит ноги в стороны, чтобы его альфа мог протиснуться к нему ближе, и тот сразу же пригибается, целуя его в лоб, кончик носа, губы, щёки и подбородок.       — Я не представляю, как бы я жил, если бы Чан добился тебя, я не могу представить, что отцом Чонина может быть кто-то, кроме меня, что кем-то, кто может любить тебя так, может быть кто-то, кроме меня. Я не могу представить, как бы повернулись наши жизни, если бы не Чонин. А вдруг ты бы был с Чаном? Когда я так вбиваюсь в тебя, это всплывает в голове. Потому что, а что, если бы на моём месте мог быть Чан? Я бы не выдержал, зная, что он трогает тебя везде, где я не могу, — Джисон отстраняется, но Минхо тут же обвивает его шею руками, притягивая так близко, что, кажется, между ними не остаётся и миллиметра свободного пространства.       — Джисон-и, я никогда не любил Чана. Он никогда мне не нравился. И когда появился Чонин я о нём даже не думал ни разу, особенно в таком ключе. Я не могу представить никого рядом со мной, кроме тебя. В будущем я хочу, чтобы ты стал отцом не только для Чонина, но и моего ребёнка. Я имею в виду, что Чонин и так наш ребёнок, но я правда бы хотел однажды родить самостоятельно, и хочу я родить от тебя, — шепчет он, после чего прижимается губами к его губам, чувствуя, как Джисон ускоряется. Спина неприятно трётся о ткань, и Минхо знает, что его чувствительная кожа потом будет вся красной, но он не обращает внимания, обвив руками чужую шею с такой силой, что кости трещат.       — Малыш, можно перевернуть тебя на живот, я хочу поставить тебя в кое-какую позу. Очень давно мечтал об этом, — просит Джисон, отстраняясь, и Минхо без промедления кивает. Член выскальзывает из его раскрасневшейся дырочки, а его альфа аккуратно переворачивает его на живот, заставляя согнуть ноги в коленях и поднять задницу высоко кверху.       Минхо чувствует, как Джисон пялится на его колечко мышц, следит, как оно сокращается, наблюдает за смазкой, вытекающей из неё, но не успевает он опомниться, как твёрдый и горячий член вновь оказывается внутри него. Он вскрикивает, по привычке попытавшись подняться, но Джисон не даёт ему сделать это, вытянув его руки вдоль диванного матраса.       — Хён, прости, прости, но я так давно хотел увидеть тебя именно так. Это так развратно, ты так хорошо прогибаешься для меня, так красиво, — шепчет он. — Хён, я так хочу, чтобы ты выносил нашего второго ребёнка, я так мечтаю об этом. Когда мы были в школе, я врал, что не хочу детей. Я просто ещё тогда думал, что мне ничего не нужно, ни свадьбы, ни детей, если в этом не будешь участвовать ты. Я хочу быть только с тобой, хочу воспитывать наших детей с тобой, хочу целовать тебя по утрам, хочу, чтобы у нас была семья, и я готов сделать для этого всё. Спасибо, что дал мне шанс, — продолжает он, вбиваясь в тело под таким углом, что у Минхо кружится голова. Он не знает, то ли это чужие слова так действуют на него, то ли мощные движения, но ему нравится. Он как будто балансирует на грани между пониманием и полной темнотой.       Минхо чувствует, как его плоть, где их тела сталкиваются, дёргается от сильных толчков. Вибрация отдаётся по всему организму, заставляя его стонать. Слюна течёт по подбородку, впитываясь в ткань дивана.       — Джисон-и, я очень близко, — бормочет Минхо, выгибаясь ещё сильнее, когда узел у основания члена Джисона начинает набухать.       — Я тоже, малыш, ты слишком прекрасен, чтобы я мог продержаться дольше. Хочу наполнить тебя до краёв, — шепчет альфа, и хоть Минхо знает, что потом он выпьет противозачаточные, голову всё равно прошибает молния удовольствия, связанная с тем, что Джисон хочет, чтобы Минхо выносил его детей.       Это невероятное чувство.       Ещё пара толчков, и узел Джисона цепляется за ободок и полностью входит в нутро. Сперма стреляет внутрь, Минхо чувствует, как тепло разливается по его телу так глубоко, насколько это возможно. Он сам не выдерживает и кончает на диван. Ему даже страшно представить, как потом им придётся его отмывать.       Через несколько десятков секунд, когда удовольствие полностью утихает, Джисон аккуратно переворачивает Минхо набок к стенке, ложась за ним и обвивая руками его торс.       — Хён? Малыш, ты в порядке? Я не переборщил? Прости, пожалуйста, за последнее, просто, Господи, ты так хорошо выглядишь в такой позе. Во всех хорошо на самом деле, но в этой прям невероятно, — шепчет Джисон, тыкаясь носом в свежий укус на шее Минхо. Щетина колет его кожу, но это одно из самых приятных ощущений.       Старший кладёт ладони на ладони Джисона на его животе, и улыбка сама растекается по его губам.       — Это было прекрасно, Джисон-и. Давай полежим, пока твой узел не уменьшится, а потом нам надо будет в душ, а мне выпить таблетки. Я тебя люблю, — бормочет устало, но довольно он, когда его челюсть начинают выцеловывать чужие губы.       — И я тебя. Я правда очень сильно люблю тебя, хён.

***

      Гон Джисона в воскресенье полностью сходит на нет, и поэтому они решают, что пора возвращаться на квартиру в Йонсан и, естественно, за Чонином.       Джисон, кажется, что-то переосмыслил за эти два дня, потому что сейчас он сидит, как на иголках, пока ведёт машину. Очки сидят точно на переносице, щетина полностью сбрита. Он смотрит на дорогу, нервно покусывая губу.       Минхо хочет спросить, что же волнует парня, когда они останавливаются около дома родителей альфы. Джисон расслабленно улыбается, выходя из авто, чтобы открыть дверь старшему.       — Я соскучился по нашему Чонин-и-и, — ноет он, когда они поднимаются по лестнице к квартире родителей. — Я так привязался к нему, серьёзно, я не могу уже и несколько дней без него.       Минхо понимает его. Все их разговоры в перерывы по итогу сводились к Чонину. Как тот мило кушал, как он нарисовал на очередном уроке ИЗО их семью, как Дори своровал кусок его сосиски, когда тот отвернулся.       У них всё сводилось к Чонину. К их ребёнку.       — Надеюсь, что он хорошо провёл выходные и не в обиде, что нас не было с ним, — отвечает Минхо, немного волнуясь, что мальчик мог грустить все эти два дня. Джисон стучит костяшками по двери, когда ее тут же открывает маленький мальчик с радостной улыбкой. Приглядевшись, оба понимают, что у Чонина нет переднего зуба.       — У меня выпал молочный зуб! — лепечет он, просовывая язык в щель. — Я короче вытирал лицо, вытираю его и тут нечаянно попадаю по нему, и он такой выпадает, значит, и бам! — мальчик разводит руки в стороны. — Всё в крови! Я думал, что всё, у меня больше не будет зуба! Я очень испугался! Но потом мы с бабушкой и дедушкой пошли подбрасывать его птичкам, чтобы они принесли мне хороший зубик! Они сказали, что у меня будет ещё!       — Мой сын стал ещё взрослее, да? — у Джисона словно ком в горле, он поднимает ребёнка на руки и крепко обнимает его, пока Чонин лепечет, что он и так уже был очень взрослым.       А у Минхо щемит сердце. Джисон назвал Чонина своим сыном, и это просто выбивает его из колеи.       Он делает шаг ближе, чтобы поцеловать мальчика в макушку и тайком посмотреть в глаза довольного альфы, который мягко улыбается ему самой нежной улыбкой.       — Ой, Джисон-и, Минхо-я, вы уже тут! Проходите, не стойте в подъезде! Мы тут с дедушкой приготовили покушать, заходите, — зовёт их мама Джисона, и Минхо в который раз понимает, что нашёл свою семью.

Хёнджин-и

online

Хён! Мы снова в Сеуле! Я ТАК СОСКУЧИЛСЯ ПО ВАМ ВСЕМ АААААА ЧАНБИН ЕЛЕ УДЕРЖАЛ МЕНЯ ОТ ТОГО, ЧТОБЫ НЕ РВАНУТЬ К ВАМ В КВАРТИРУ       Минхо улыбается глядя в телефон.       Его семья самая лучшая, и он так рад, что она у него есть. Он уже не может представить своей жизни без них.       Подняв взгляд, он вновь встречается глазами с Джисоном, который мягко убирает прядь длинных каштановых волос ему за ухо. Чонин всё ещё что-то им рассказывает о его выходных, и Минхо не может представить вечера воскресенья лучше, чем это.       Вот оно — счастье.