папа, папа, я — козлы

— Ванюш, ну нельзя кидать елочные шарики на пол, — Арсений прямо сейчас стоит около жалостливо всхлипывающего сына, который уткнулся в диванную подушку и ни с кем не хочет разговаривать. На сердце от такой картины конечно тяжело, но не вмешаться после того, как Ваня решил проверить, насколько хорошо елочные игрушки отскакивают от пола, раз похожи на мячики, было нельзя. Шарики было жаль, их ему подарили в театре в первый год работы, но все-таки своего ребенка Арсению жаль больше. — Почему? — сын поднимает голову от подушки и смотрит своими голубыми глазами, полными слез, отчего они выглядят еще яснее, так, как будто его разом предали все, кого он знал и любил. У Арсения что-то екает в груди настолько сильно, что хочется разрешить Ване перебить все игрушки, еще и посуду с вазами в придачу. Но он знает, что нельзя, поэтому только присаживается около дивана на корточки и берет маленькие ладошки в свои. — Потому что они стеклянные и бьются, — кивает в сторону елки, где Антон сейчас подметает осколки. — Мы с папой переживаем, что ты порежешься. Ваня еще пару секунд обиженно сопит, видимо обдумывая папины слова, но потом с крайне серьезным для трехлетки видом кивает и говорит: «Хашо». А после тянет ручки, намекая, чтобы Арсений взял его на руки. Самый лучший ребенок в мире. Арсений еще пару минут покачивает его, слушая сопение забитого носа, а потом передает в руки освободившемуся Антону. — Ну-ка, Пупочек, чего приуныл? — щелкает пальцем по крошечному носу. — Сейчас будем с тобой смотреть, как папа елку наряжает. — А Плуто? — простодушно спрашивает сын, заглядывая ему в глаза. Арсений еле сдерживается, чтобы не сказать, что пятимесячный щенок смотреть точно не захочет, а захочет покусать, погрызть и поиграть. Именно поэтому его на время заперли в детской. Они с Антоном вообще не хотели в этом году ставить елку, чтобы избежать каких-то казусов, но решили не лишать сына праздничного настроения в его первый более-менее осознанный Новый год. — Я думаю, Плуто потом все увидит, — все-таки говорит Антон. — А пока мы и без него справимся, ладно? Ваня только кивает, потому что не может не слушать папу в таких вопросах. Арсений может, разве что, усмехнуться такой идилии. Он возвращается к тому, от чего отвлекла неожиданная истерика сына: распутывает гирлянду, развешивая на елку, наряжает ее уцелевшими шариками. — Антон, — внезапно зовет мужа, взяв в руки стеклянную елочную игрушку в форме оленя. — Помнишь, как ты подарил мне ее на наш первый Новый год? Антон покрепче подхватывает сына на руках и тянется пальцами к игрушке. — Забудешь тут, конечно, — усмехается. — Я тогда так нервничал, потому что вообще не знал, что тебе подарить. Стеснялся, что такому как ты точно надо что-то замороченное, а у меня и денег тогда особо не было. Но потом на какой-то ярмарке наткнулся на нее и как будто сразу все понял. Как видишь, — кивает на притихшего Ваню. — Я не ошибся. — Дурак ты, — Арсений нежно усмехается, забирает у него оленя и все-таки вешает на елку. — Мне тогда вообще было без разницы, что ты мне подаришь. Я же был влюблен в тебя по уши, — исправляется под недоуменным взглядом. — И до сих пор. Арсений действительно вспоминает их первый совместный Новый год. Нелепого и лопоухого Антона, который смущался буквально каждого своего действия. Пытался произвести впечатление на возлюбленного, но Арсения умиляло это даже больше. Он тогда смотрел на мир через розовые очки и абсолютно ни о чем не жалел. В тот Новый год Арсений написал на бумажке, что хотел бы с этим парнем все и даже больше. Сейчас это даже больше сидит у Антона на руках. И опять чем-то недовольно. — Ну что такое? — сюсюкает с сыном и заглядывает ему в лицо. Ваня показывает на елку, куда Арсений только что повесил игрушку. — Тоже хочешь посмотреть оленя? — сын несколько раз активно кивает, на что Антон умиленно улыбается. — Ну пойдем посмотрим. Антон подходит к елке и подносит Ваню поближе. Ему видимо очень нравится сверкание стекла, потому что смотрит он внимательно, приоткрыв рот от восторга. И уже даже тянется потрогать, но тут же слышит ласковое, но предостерегающее: — Вань, давай просто посмотрим глазками, ладно? — сажает на свою руку, чтобы удобнее было говорить и лица были примерно на одном уровне. — Нам с папой эта игрушка очень дорога, мы не хотим, чтобы она разбилась. А ты нам дороже всех игрушек на свете, и мы тем более не хотим, чтобы ты поранился, — целует в кудрявую макушку. Ваня смотрит на него, хлопая своими большими голубыми глазами, а потом говорит: «Ладно». Арсений еле слышно хмыкает, вешая очередную игрушку наверх. — Я подарил ее папе, когда мы только начали встречаться, — начинает Антон, явно больше сам с собой, потому что сын точно не понял и половины. — Я думал ему не понравится, а он так радовался. Так это давно было. А мы ведь тогда даже представить не могли, что когда-нибудь у нас будет такой хороший малыш, — смотрит на Ваню, который завороженно слушает все, что сейчас рассказывал отец, и с нежностью чмокает в висок. Арсений подозревает, что дело в абсолютно волшебном голосе его мужа. Он сына абсолютно понимает, сам бы мог слушать часами. — А где я был? — спрашивает Ваня с искренним интересом. Антон на это только умиленно улыбается. — А тебя пока не было. Через год мы с папой решили жить вместе, а еще через несколько лет поняли, что нам в доме не хватает вот такого маленького человечка, который будет разбрасывать тут игрушки, — щекочет животик, отчего Ваня весело визжит, как поросенок. Арсений на секунду задумывается о том, что было бы, если бы сын спросил, а что они дальше делали. Они обязательно расскажут ему про то, как он появился, но позже, чтобы не придумывать всякую чушь про капусту и аиста. Все осложняет еще и то, как отвечать на возможные вопросы про маму. Насколько ребенок готов услышать, что родился от незнакомой женщины, которую даже ни разу не увидит. Они все расскажут, но точно позже. — Я закончил, но мне нужна помощь с верхушкой, — зовет Арсений мужа с сыном, отвлекая от игры. Антон подходит к нему с Ваней на руках и мысленно оценивает высоту елки. Он дотянется конечно, но точно придется привставать на носочки, хотя... — Вань, поможешь? — мог бы и не спрашивать, сын тут же загорается энтузиазмом, активно кивая. — Надо будет надеть верхушку на елку. Вот эту звездочку, у папы в руках. Я тебя приподниму, и ты поставишь, ладно? Арсений отдает верхушку сыну, который сейчас буквально излучает важность из-за доверенного дела, и не может перестать умиленно улыбаться. Он наблюдает как Антон с максимальной осторожность приподнимает сына перед собой, пока тот с высунутым от усердия языком — еще одна отцовская привычка — водружает звезду на макушку елки. Хлопает от радости, когда та наконец оказывается на своем законном месте. — Что бы мы делали без нашего Вани, вообще не представляю, — сюсюкает Арсений, забирая его из рук Антона. Ваня смущается, очаровательно краснея, и Арсений целует его в щеку, после крепко прижимая к себе. — Ну что, теперь точно все участие приняли, семья? — весело спрашивает Антон, подключая гирлянду в розетку. — Смотрите, какая красота у нас получилась. Подходит к Арсению, знакомым и привычным жестом прижимаясь плечом к плечу, и треплет Ваню по голове. Тот с абсолютным восхищением смотрит на сверкающие огоньки, отражающиеся в стеклянных игрушках. Антон видит в его больших глазах отсветы гирлянды, и внутри что-то екает. Арсений, судя по всему, сейчас думает абсолютно о том же. — Ни дня в своей жизни я не жалел, что когда-то выбрал тебя. И буду, из раза в раз, — Арсений шепчет прямо ему в лицо, пока сын увлечен другим. — Я люблю тебя, — прижимается своим лбом к чужому, коротко целуя. — Знаю. И это взаимно. * — Ну что, хозяева, принимайте к столу, — Сережа с порога протягивает кучу пакетов Арсению, на что получает закатывание глаз. — А где мой... — Сережа! — Ваня выскакивает в коридор с радостным писком, тут же кидаясь прямо в объятия к любимому другу семьи. Антон сразу перехватывает его, успевая выбежать следом. — Ванюш, давай Сережа сначала разденется и руки помоет, — объясняет тут же насупившемуся сыну. Естественно, он Сережу слишком давно не видел, чтобы еще и соблюдать какие-то правила. — Да ладно тебе, — пытается примирить Матвиенко, тем не менее уже снявший куртку. — Иди сюда, Вань. Ваня, оказываясь на руках у старшего друга, тут же обхватывает его за шею и не желает отлипать, несмотря на все просьбы со стороны отца. — Ну все-все, Вань, — Сережа опускает мальчика на пол и присаживается на корточки, чтобы быть с ним на одном уровне. — Я никуда не ухожу, всю ночь с вами буду. Потом меня еще сам выгонять будешь. Ваня только несколько раз абсолютно серьезно мотает головой, на что Матвиенко смеется, протягивая ему ладонь, о которую он тут же бьет пять. Сережа шутливо грозит Шастуну, чтобы сейчас никаких шуток, что он сам точно захочет выгнать друга еще до двенадцати. — А Позовы еще не... — его перебивает внезапная трель звонка. Арсений выходит из кухни, чтобы открыть дверь и встретить друзей. — Ого, мы позже Сережи приехали? Такое вообще возможно? — с порога шутит Дима, пожимая руки Антону и Арсению. Сережу крепко обнимает, приговаривая: «Ну здорова, козел». Ване тоже по-взрослому жмет руку, что мальчику, естественно, льстит. Арсений понимает, что людей в их тесном коридоре стало слишком много, поэтому отправляет Сережу с Димой мыть руки, Антона убирать в гостиной, а сам помогает раздеться Кате и Савине. С Ваней, конечно. — Ванечка, — сюсюкает Катя, протягивая руки для объятий. Сын с радостью обнимается с доброй подругой родителей, от которой всегда пахнет вкусными духами и у которой невероятно мягкие руки. — Какой ты большой уже стал, кошмар. А я же до сих пор помню, как тебя на выписке из роддома держала. Катя тискает Ваню долго, на что шестилетняя Савина только закатывает глаза. Арсений только усмехается, подмигивая девочке. Смешнее только то, что Позовы сейчас планируют второго ребенка. — Привет, — Ваня подходит к Савине и мнется, абсолютно не зная, что делать. Жалобно смотрит на Арсения с просьбой о помощи. Он мысленно хмыкает, думая, что навыки общения у их сына точно от Антона. — Савин, Ваня хочет обняться, ты не против? — девочка кивает, хоть и не очень воодушевленно, и Ваня тут же бросается обнимать подругу. Не дотягивается до плеч, поэтому за что может, но зато точно очень искренне. Савина все-таки обнимает в ответ, пару раз поглаживая по спине. Отношения у этих двоих действительно сложные. Разница в три года ощущается пропастью в их возрасте, но Ване с подружкой искренне интересно, а вот ей с ним — не очень. Савина унаследовала абсолютно прямолинейный и саркастичный характер отца, поэтому все просьбы четырех родителей поиграть с младшим другом, иначе он будет ходить хвостиком, в первое время выполнялись с трудом. Но со временем девочка смирилась, привыкла и даже привязалась к Ване, относясь со снисходительностью старшей сестры. Хотя иногда его прилипчивость все-таки раздражала. Весь день и вечер до двенадцати пролетают просто в секунду. Пока Арсений с Катей дорезают салаты, отгоняя Сережу, чтобы не съел всю колбасу с разделочной доски, пока Антон с Позом занимаются запеканием курицы в духовке, и пока дети носятся по дому с Плуто, сбивая углы. Были и ссоры Димы и Сережи по поводу того, как правильно нести стол, совместный просмотр «Иронии судьбы» с критикой отдельных моментов и пением песни про тетю и собаку, даже огромный обмен подарками. Они с Антоном получили дорогущий комплект шелкового постельного и новый красивый набор посуды, а Ваня — энциклопедию про динозавров и плюшевую лису. И вот сейчас, стоя за новогодним столом и ожидая бой курантов, Арсений абсолютно не знает, что загадать. У него есть все, о чем только можно мечтать. Семья с любимым мужем, сыном и собакой, лучшие друзья, которых они с Антоном давно уже тоже считают частью семьи, замечательная работа. Под рукой вьется Ваня, который хочет узнать, что делают взрослые, и почему ему нельзя, но Савина лишь несколько раз предостерегающе дергает его за локоть. Он тут же успокаивается, слушая старшую подружку беспрекословно. Наверное, действительно что-то нужно оставить только взрослым. Арсений думает еще секунду, а потом выводит на бумажке одно единственное слово, тут же поджигая, оставляя свое желание в секрете для всех остальных. Уже после курантов, пока Сережа утащил Ваню смотреть салюты у окна, они с Антоном случайно наедине пересекаются в коридоре. — Ну и что ты загадал? — спрашивает Антон немного игриво, хотя наверное в нем говорят несколько бокалов игристого. — М, а ты сам как думаешь? — загадачно. Арсений быстро включается в игру. — Дай-ка подумать, — Антон делает вид, что задумался, и чешет подбородок. — Может быть море удачи и дачу у моря? — Дурак, — говорит Арсений, подходя к нему ближе, и кладет ладонь на щеку. — Тебя. Как и каждый год, с того самого. Пока всегда исполнялось. И украдкой целует его в темноте коридоре под залп очередного салюта. У них наверняка еще будет много всего. И ссоры, и непонимания, и разногласия, и сложности. Они все-таки вдвоем воспитывают ребенка, у которого когда-то будет переходный возраст и взросление. Но самое главное: из года в год в новогоднюю ночь писать одно единственное слово. Антон.